Между разумом и сердцем (гет)

Сознание возвращалось постепенно. Сначала девушка почувствовала нежное прикосновение к своей щеке тёплых пальцев руки. Открыла глаза и увидела перед собой Мортиса, который резко дернулся и убрал руку, смутившись и отвернувшись.

— Что со мной было?

— У вас жар, Евгения Владимировна. Температуру удалось сбить. Вам прописан постельный режим. Поправляйтесь, пожалуйста.

Мортис посмотрел на охранника и вытянул вперед руки, чтобы заковали наручниками. Женя пошевелилась и села на кровати. Пошатнулась, почувствовав слабость и головокружение, и легла обратно. Мортиса вывели из палаты, его руки были скованы наручниками. Женя закрыла глаза и вздохнула.

Когда она открыла их в следующий раз, то увидела сидящего на стуле Дмитрия Витальевича. Мужчина увидел, что она проснулась, и улыбнулся.

— Ты очень сильно напугала всех. Как ты себя чувствуешь? — спросил Дмитрий, когда девушка села на кровати.

— Сколько я была без сознания? — она обратила внимание, что на улице темно. Сознание она потеряла, когда за окном было светло. — Мне надо к Виктору Павловичу. Он вызывал меня.

— Уже все во всём разобрались. И да, спасибо тебе, Женя, за помощь. Я... действительно не был уверен, что смогу стать простым жителем, не ментом. Работа в полиции для меня много значит, и я был там счастлив.

— Э... — девушка помассировала виски пальцами и посмотрела на мужчину, — простите меня, Дмитрий Витальевич, но я сейчас не совсем всё понимаю. У меня сильно кружится и болит голова.

— Да, конечно, Жень. Отдыхай и набирайся сил. Алёнка желает тебе выздоровления. Она передала немного апельсинов.

Дмитрий положил пакет апельсинов на тумбочку и встал со стула. Направился к двери, но Женя его окликнула и попросила поговорить с полковником насчёт Мортиса, чтобы его освободили от наручников и охраны. Мужчина пообещал сделать всё возможное, и вышел из палаты. На сестринском посту узнал о состоянии Павла Олеговича и направился к нему в палату. Паша лежал на кровати, под капельницей, с кучей датчиков и был очень бледен. Мужчина сел на стул и положил руку на его лоб. Пациент открыл глаза и дёрнулся, увидев своего наставника. Поморщился от боли в груди и снова закрыл глаза. Мужчина убрал руку с его лба и задумчиво посмотрел на капельницу.

— Я останусь инвалидом? Я не смогу работать в полиции? Что меня ждёт? — прервал напряжённое и неуверенное молчание молодой человек. Голос был слабый и тихий.

— После колледжа ты можешь поступить дальше, предлагаю тебе курс криминалистики. В отделе Макса есть свободное место. Ну или если хочешь, можешь пойти моим помощником. Я как раз хотел доработать до пенсии и передать дела, а оставлять кому-то другому я это место не хочу.

Павел посмотрел на мужчину и попытался найти во взгляде какой-то подвох, насмешку или ещё что-то нехорошее, но этого ничего не было. В голове не укладывалось, что ему протягивают руку помощи. Он не считал себя человеком, который может на что-то претендовать, особенно после убийства Кристины. У него теперь нет дома, денег, документы новые и нужно все переделывать. Он выпишется из больницы, вернётся в Москву. И...

— Дмитрий Витальевич, почему вы мне помогаете? — Паша прервал затянувшееся молчание.

— Поправляйся, — ответил мужчина и встал со стула. — Мне пора идти, я зайду к тебе на неделе.

Когда Дмитрий Витальевич ушёл, молодой человек закрыл глаза. Дышать было больно и тяжело, и перспектива остаться инвалидом его совершенно не радовала. Но он ничего не мог с этим поделать, ведь уже всё случилось, и ничего другого нет. Нужно как-то смириться с этим и стараться жить. Предложение наставника вроде бы казалось интересным и правильным, но всё равно было что-то не то. Какая-то недосказанность. Сейчас хотелось одного — спать и не шевелиться. Любое шевеление отдавалось тупой ноющей болью, иногда к этому добавлялась колющая боль, и обезболивающие не помогали. Вчера он имел глупость встать с кровати, и теперь снова лежит под датчиками и проводами. Ночью побыл несколько часов в реанимации, без аппарата ИЛВ, но с маской, и теперь ему запретили вставать. Как какому-то сердечнику с инфарктом. Это никуда не годилось и было лишним поводом для переживаний. Да ещё и непонятное предложение Дмитрия Витальевича...

* * *

В посёлке было спокойно, но всё равно чувствовалось напряжение, связанное с отсутствием работы. Как раз на днях суд вынес решение приостановить работу на три месяца, там нашли нарушения пожарной и прочих безопасностей. Никита Лагутенко, ставший за несколько дней до ареста Роберта Даниловича новым хозяином фабрики, столкнулся с серьёзными трудностями. Нужно было платить людям зарплату, но на все счета был наложен арест, и платить зарплату было нечем. Но это совершенно никого не волновало, однако разрешили выплатить сотрудникам треть заработной платы за первый месяц простоя, но это совершенно ничего не меняло. Ещё надо исправить неполадки, всё согласовать, заплатить кучу денег. Никита не знал, за что хвататься, и переживал. Впереди маячило отчисление из института, отсутствие денег и всё остальное. А ведь надо ещё бабушке заплатить за операцию, ей предложили сделать коронарное шунтирование. Риски определённые были, но это вмешательство могло подарить ещё несколько лет жизни.

— Никит, подойди сюда. — позвала его бабушка, и молодой человек прошёл в их с дедом комнату. После больницы бабушке стало тяжело ходить, и она в основном лежала, редко передвигаясь с помощью ходунков. — Достань, пожалуйста, вон ту коробочку.

Когда Никита достал коробочку и сел рядом с бабушкой, она достала завёрнутую в платок золотую брошь, инкрустированную драгоценными камнями. Никита повертел её в руках и прикрыл глаза. Он помнил это украшение на маминой одежде, где-то в глубине воспоминаний сохранилось это. Он даже вспомнил, как в пять или шесть лет играл с этой брошью и случайно отковырял один камешек. Для него, маленького мальчишки, эти камни не представляли никакой важности, поэтому не сильно расстроился сначала. Потом отец задал ему взбучку, а мама долго успокаивала ревущего от боли и обиды, и утром они пошли к ювелиру и починили брошку.

— Эта вещь твоей мамы, — сказала бабушка.

— Я помню. Папа меня сильно наказал, когда я поигрался с ней.

— Отнеси её в ломбард. Ты выручишь за нее много денег, хватит и на часть зарплаты, и на твою учёбу.

— Но бабушка, я не могу это сделать, — покачал головой молодой человек, убирая эту вещь обратно в коробку. — Это предательство памяти о маме. Я... я найду способ заплатить зарплату работникам и тебе на операцию.

— Никита, вам с Кириллом надо встать на ноги, но без денег это очень тяжело сделать. Пожалуйста, продай эту брошь.

— Но...

Бабушка строго посмотрела на внука, и парень опустил голову и тяжело вздохнул. Он не хотел избавляться от единственной вещи, напоминающей маму, но бабушка из-за его упрямства снова стала переживать. Заболело сердце, и Никита, дав лекарства, помог бабушке лечь на кровать и посидел с ней, пока ей не станет легче. Когда она задремала, он оделся и вышел из дома. Шёл белый пушистый снег, и Никита вспомнил первый Новый год в посёлке. Настроение было паршивое, и он не знал, как правильно поступить. Может быть, поговорить с дядей Димой? Он подскажет, как правильно сделать. Да и отвезёт в город. Машина арестована, ведь она принадлежала Роберту Даниловичу, и нужно просить кого-то подбросить его до соседнего городка. Но уволенные сотрудники, оставшиеся без работы на некоторое время, не сильно желали помогать помощнику своего работодателя. Никита их понимал, но ему было обидно, что его считают виноватым во всём. Хотя так оно и должно было быть, ведь незнание чего-то не освобождает от ответственности.

Он бесцельно бродил по посёлку, пока не увидел проезжающую по главной дороге машину. Это были не его соседи, и он вытянул руку. Когда машина остановилась, Никита сел в салон и попросил подбросить его до соседнего городка. Расплатившись с водителем, он направился в ломбард и узнал, сколько дадут за брошку, если её заложить на время. Оказалось, что денег будет достаточно, чтобы заплатить за операцию бабушке и на часть зарплаты хватит, а вот проценты ему показались слишком высокими, и залог должен составлять до месяца. Сказав, что подумает, Никита забрал ювелирное украшение и вышел на улицу. Просто так продавать ювелирное украшение он не будет, а другого выхода просто нет.

Проходя мимо вывески "кредиты за одну минуту", молодой человек остановился. Похлопал себя по карманам куртки и вытащил свой новенький паспорт, полученный несколько месяцев назад. Паспорт есть, и можно взять кредит. Как написано в рекламе, без залога и поручителей. Никита вздохнул и дернул дверь. Было открыто, и он вошёл в помещение. На получение кредита потребовалось десять минут, и он выходил из этого места с деньгами, маминой брошью и большими проблемами, о которых ничего не знал. По крайней мере, теперь можно выплатить зарплату сотрудникам и начать разбираться с нарушениями на фабрике. Жизнь налаживалась. А проблемы были серьёзные — он подписал договор купли-продажи своей доли в доме. И если через полгода не выплатит кредит, то может лишиться жилья.

* * *

В больничном холле Евгения столкнулась с Дмитрием Витальевичем, который в регистратуре о чем-то говорил. Мужчина заметил девушку и подошёл к ней. Женя ещё оставалась в больнице, наблюдалась небольшая слабость, да и бросать Мортиса одного не хотелось. Несколько дней она из-за слабости и высокой температуры, вызванных инфекционным заболеванием, не могла навещать Мортиса, и тот снова вёл себя отвратительно. Пришлось снова приковывать его наручником к кровати. Но теперь самочувствие Жени улучшилось, и она решила переселиться к нему в палату.

Дмитрий пожал плечами и рассказал, что несколько часов назад накрыли притон. Лютика ликвидировали, остальных задержали. При обыске нашли золотую цепочку Дениса.

— Вчера вечером сын Роберта подрался с мальчишками, его избили и заперли на ночь где-то в холодном чулане. Недавно его отправили сюда с ушибами и пневмонией.

Узнав, в какой палате находится сын Роберта, Дмитрий и Женя направились к нему в палату. Мальчика там не было, но вскоре его привела медсестра. Денис увидел посетителей и остановился, испуганно вжавшись в стену. В глазах застыли страх и смущение. Ему до сих пор было страшно от всего этого, и в детском доме он столкнулся с жёстким буллингом, о последствиях которого было стыдно вспоминать. Над ним издевались, улюлюкали, и вчера вечером он не выдержал и врезал одному обидчику, за что был жестоко наказан и заперт в холодном продуваемом чулане, где провёл всю ночь. Уборщица нашла его утром и отвела к начальнице. Его наказали и отправили на завтрак, но в столовой ему стало плохо и он грохнулся в обморок. И теперь он оказался здесь.

Денису было больно. Кто-то из воспитателей сказал, что время лечит, но мальчик знал, что это неправда. Как может время стереть воспоминания об этом ужасе, который он испытал, выглянув из своей комнаты? Как можно забыть этот громкий выстрел, который оборвал жизнь дорогому человеку? Как справиться с давлением папы в кабинете следователя, когда тебе всего двенадцать лет? Как выбраться из этой ямы, в которую он попал, просто открыв дверь своей комнаты?

— Денис, держи, это твоё, — решив, что молчание затянулось, а испуганный ребёнок не может пошевелиться, мужчина протянул мальчику золотую цепочку с крестиком.

— Спасибо, — Денис забрал эту вещь и уставился на неё. Глаза наполнились слезами, и он в отчаянии посмотрел на пришедших людей. Как же ему хотелось, чтобы они сказали, что это всё было страшным кошмаром, вызванным всякими фильмами с рейтингом, просмотренными на ночь.

— Как ты? — Женя подошла к мальчику и обняла его за плечи. Почувствовала сильное напряжение.

Денис ничего не ответил. Нехотя освободился от её объятий и сел на кровать. Уставился на цепочку с крестиком и прошептал что-то похожее на "мама", а потом тяжело вздохнул. Женя и Дмитрий покинули палату, оставив мальчишку одного. Девушка тихонько прикрыла дверь и решила чуть позже зайти туда.

Попрощавшись с девушкой, которая пока еще недостаточно окрепла, Дмитрий отправился в участок. Нужно было забрать документы, подписать бумаги и можно возвращаться домой, в родной посёлок, к жене и детям. Он и без того слишком много времени потратил на эту поездку, оставив их одних. Да и повозиться с сыном хотелось, давая возможность Алёне немного отдохнуть. Решив, что здесь больше нечего делать, он поехал домой.

* * *

Никита был счастлив, что смог взять кредит и оставить себе брошь. Посещение этой конторы вдохнуло в него новую жизнь, и он стал думать, как правильно всё сделать. Нужно исправить неполадки в пожарной системе, докупить оборудование, пригласить представителей СЭС, почитать законы и сводки САНПиНа, выплатить зарплату. В автобусе было немного времени почитать статьи, и он понял, что можно возобновить деятельность раньше, если будут исправлены все неполадки. Значит, надо заняться всем этим. И положить бабушку в больницу. А летом обязательно отвезти бабушку с дедом в санаторий на море, Кирилла тоже, да и самому отдохнуть. Всё получится, и это радовало парня.

— Ба, деда, я дома, — Никита быстро снял ботинки и куртку и прошёл на кухню, — я достал деньги, взяв кредит, и теперь точно хватит на всё.

— Что ты сделал? — спросила бабушка, стоявшая около столешницы и мешая салат. — Ты продал брошь?

— Нет. Я не смог её продать, бабушка. Я нашёл офис кредитной организации, и мне дали деньги под хороший процент. Всего три процента. На полгода. Я посмотрел, можно раньше вернуть всех к работе, если всё исправить.

Никита говорил очень возбуждённо и весь светился, и Кирилл обрадовался за брата. Никита был такой важный, смелый, умный, и мальчишка стремился быть таким же. Никита, в отличие от него, не терялся перед трудностями и мог решить практически любую проблему. Даже в далёком детстве Кирилл первым делом бежал не к бабушке или деду, а к старшему брату, которого называл папой. Этого он не помнит, и иногда Никита его подкалывает этим, что совершенно не обидно, а наоборот очень весело и смешно.

— Дебил. Ты совсем дебил?! — тишину разрезал крик деда, который прочитал договор, и Кирилл втянул голову в плечи. — Ты читать вообще не умеешь?! Тебе уже двадцать лет, а мозги напрочь отсутствуют! Идиот!

Дедушка разошёлся не на шутку, и у бабушки снова поднялось давление. Кирилл помог последней дойти до комнаты и лечь в кровать. Сердце совсем шалило, и вмешательство было необходимо. Бабушка посмотрела на внука и прислонила свою ладонь к его щеке. Кирилл накрыл её руку своей ладонью. Он слышал, что дедушка и Никита ругались, а потом послышалось хлопанье дверью. Дедушка пришёл в спальню. Попросил Кирилла помешать салат, а сам сел рядом с женой. Кирилл ушёл, ловко передвигая костылями, победив желание подслушать, о чём говорят старики.