Между разумом и сердцем (гет)

Следующим утром Евгения проснулась рано. На кухне уже была какая-то активность, и девушка встала с дивана и вышла на кухню. Алёна Игоревна готовила смесь малышу, а на плите варилась каша. Девушка умылась, сложила постельное бельё и собрала волосы в хвост. Вернулась на кухню. Женщина стояла у окна и кормила своего сына из бутылочки. Женя заварила себе кофе и посмотрела на часы. Было семь утра, и вскоре можно поехать в больницу. Алёна Игоревна посмотрела на расписание автобусов, и девушка побрела на остановку. Там стояли некоторые жители, работающие в соседнем городе. Женя встала в конец очереди и зевнула. Нужно попросить начальника смягчить наказание Дмитрия Витальевича. Он вчера был очень грустный, целый день не выходил из дома и переживал из-за чего-то. Девушка прекрасно понимала, что ему тяжело из-за этого. Он отдал почти четверть жизни этой профессии, выполнял работу на вверенном ему участке качественно и хорошо, помогая жителям и делая жизнь в посёлке спокойной. Но не только он один это делал, был ещё Роберт Данилович Грей, который приехал немного раньше, возродил завод, устроил много жителей туда и даже отреставрировал школу, которую одно время хотели закрыть. Роберт сделал больше Дмитрия, и арест магната и закрытие завода сильнее пугало жителей, нежели увольнение участкового. Их можно было понять — Роберт давал им работу.

Надо поговорить с начальником Дмитрия Витальевича, чтобы того вернули на работу. Этот посёлок нуждается в нём, а ему нужен этот посёлок. Он не сможет нормально существовать без работы, и любое другое занятие будет его не так радовать. Женя жила по принципу, что работа должна радовать, и если туда тяжело вставать, не хочется идти, то нужно менять работу. Благо, сейчас это можно сделать и спокойно найти свою нишу. Вот она ещё в школе нашла свою нишу. И Дмитрий тоже. Ему нравилось это.

Переполненный автобус встал в пробку. В восемь утра была перекрыта полоса в сторону соседнего городка из-за двух идиотов, которые не поделили дорогу и не хотели двигаться с места пока не приедут гаишники. Пришлось ждать, и девушка вздохнула. Стало жарко из-за работающей печки, и кто-то попросил отключить её, но сразу началась ругань. Печка осталась работающей, и Женя расстегнула куртку. Почему-то стало слишком жарко, на некоторых участках тела выступил пот, закружилась голова. Печка работала слишком сильно, и это "тырканье" усугубляло положение. Девушка прислонилась лбом к холодному поручню, но от этого легче не стало, так как поручень очень быстро нагрелся. Вздохнув, Женя достала телефон и посмотрела на часы. Глаза болели, боль отдавалась в голову. Девушка стала вспоминать, что она делала вчера, но вроде не пила коньяк. Значит, это состояние не из-за вчерашних возлияний. Что-то другое.

Пробка рассосалась через сорок семь минут, и всё это время люди варились в этом жарком автобусе. Принципиальный водитель не хотел даже на время выключить печку, его не волновало, что какой-то женщине стало плохо. На улице было очень холодно, и куртка не спасала от сильного пронизывающего ветра. Женя вздохнула, закашлялась и помассировала виски пальцами. Голова кружилась, наблюдалось лёгкое чувство тошноты. Купила бутылку воды в ближайшей палатке. Легче не стало, но к уже имеющимся ощущениям добавилась какая-то тяжесть в желудке, а чувство тошноты усилилось. Убрав бутылку в свою сумку, девушка направилась к начальнику отделения полиции. Он уже был на работе и с радостью принял девушку. Сначала сказал ей, что договорился, чтобы Мортис до выздоровления остался в больнице, а потом его перевезут в СИЗО, пока неизвестно, в какое именно.

— Виктор Павлович, вы можете вернуть на работу Дмитрия Витальевича? Он сильно переживает, что не может больше контролировать происходящее в посёлке. Вчера вечером было как-то неспокойно. Почти весь ассортимент ликёро-водочного отдела купили, там пустые полки. Я не помню, чтобы за это время, что я здесь, было так пусто. Люди расстроены, что им сейчас негде работать, но и никакого контроля за происходящим сейчас нет. Регион депрессивный, насколько я понимаю, и отсутствие каких-то рамок закона повлечёт за собой глобальные проблемы.

— Во-первых, я не увольнял Гончарова, а предоставил ему отпуск. Пусть отдохнёт, он не был в отпуске уже очень давно. Брал небольшие отгулы по два-три дня, когда с женой надо было съездить в больницу, и всё. Он сам говорил, что отпуск нужен только тому, кто не любит свою работу. А он с детства грезил работой в полиции.

Виктор Павлович встал со своего места и подошёл к маленькой тумбочке, на которой стояли чайник и несколько кружек. Включил чайник и дождался, когда он закипит.

— Чай, кофе?

— Чай, пожалуйста, — Женя уже пила сегодня кофе и надеялась, что чай поможет ей избавиться от головной боли. Хоть прошло достаточно времени после той духоты в автобусе, но всё равно чувствовалась лёгкая тошнота и головная боль.

— Я и без того закрыл глаза на все эти жалобы, которыми меня закидал Грей. Они не пошли никуда выше, что тоже, в принципе, неправильно, но пусть этот внеплановый отпуск будет Диме наказанием. Ему необходимо побыть с семьёй, ведь сейчас будет сложно. Вика ведь ещё тоже маленькая и не сможет о себе позаботиться если что случится.

— А ведь Роберту было пять, когда родился Мортис. Роберту он не нравился, я могу это понять. Ревность. Но почему мать не любила Мортиса? Почему она убежала сюда, бросив изуродованного сына одного? Разве не нужна была мальчику с такими жуткими ожогами материнская любовь? Или это всё происки Роберта? Он мне рассказывал, что был очень дружен с мамой, а брат всегда её отвлекал. И она занималась младшим сыном, бросая старшего. Но ведь она не могла по-другому. Или... могла?

Девушка замолчала и отпила немного чая. Желудок отозвался спазмом, в горле появился кислый комок. Помешав ложечкой сахар, девушка сделала ещё один глоток. Стало получше, по крайней мере ощущение горечи ушло.

— А что по поводу ботинок? Вы можете узнать, смогли ли определить группу крови и провести тест ДНК?

Мужчина позвонил криминалистам, и вскоре в кабинет вошёл один сотрудник отдела. Он протянул нетерпеливо ожидающей девушке папку с результатами анализов. Женя просмотрела написанное и усмехнулась. Отдала документы начальнику, и тот задумался, как правильно поступить с этой информацией. По всему выходило, что убийцей являлся Роберт Данилович Грей, человек, который возродил умирающий посёлок. Но убийства были совершены именно после появления здесь Мортиса. Не раньше и не позже.

— Тут тянется какая-то невидимая ниточка. Неплохо бы узнать, что послужило этому. Подозреваю, что Мортис не просто так попал тогда в тюрьму, — сказала девушка. — Кстати, Виктор Павлович, а вы можете достать архив того судебного заседания, когда слушалось дело Мортиса? И я бы хотела съездить в колонию, где он содержался.

Девушка организовала активную деятельность. Нужно было связать все невидимые ниточки и понять, что же произошло между братьями. Виктор Павлович пообещал оказать содействие и сообщить Дмитрию об отпуске, после которого вернётся к работе. Убедившись, что всё будет теперь хорошо, девушка допила чай, поморщилась от ощущения изжоги и покинула кабинет начальника отделения полиции. Направилась прямиком в больницу.

На улице было холодно, голова болела и кружилась, и девушка прислонила ладонь ко лбу. Кажется, он был горячий, а это значит, что она всё-таки заболела. Это было плохо, ведь она не планировала болеть. Её тогда не пустят к Мортису, и он снова подумает, что его бросили. Решив просто никому ничего не говорить, девушка с невозмутимым видом отправилась в больницу. У палаты Мортиса снова дежурили охранники, которые её осмотрели и пропустили к нему. Ночь прошла нормально, ведь пациент был пристёгнут наручником и никуда не мог сбежать. Правда, он недавно ругался и снова пугал медицинского работника, отказывался есть и вёл себя отвратительно. Пообещав быть осторожной, Женя прошла в палату Мортиса. Он хмуро смотрел в потолок. Услышав шаги, лениво повернул голову и посмотрел на вошедшую девушку. Женя увидела на тумбочке поднос с нетронутым завтраком. Мужчина поморщился и отвернулся. Женя села на стул около него и провела пальцами по его щеке, очертила скулы и подбородок. Нежно, но настойчиво повернула его голову и встретилась с ним взглядом.

— Мне сказали, что меня оставят здесь до конца лечения, а потом переведут в Москву. Зачем всё это?

— Криминалисты обнаружили на внутренней стороне ботинок, которые нашла жена Роберта, кровь. Она принадлежит не тебе. И это означает, что по крайней мере убийство Кристины совершил не ты...

— Слабая доказательная база, — хмыкнул Мортис. — кто мой брат и кто я? У него есть всё, о чем можно мечтать. А я... Знаешь, мне тут вспоминается анекдот про "мальчика-который-выжил". Там было что-то вроде "мальчик, который выжил снова выжил". И голос Поттера: "господи, когда же я сдохну"?

— Ты так хочешь умереть? — спросила Женя.

— Кому я нужен? Я не нужен даже своей матери. С двух лет я ждал её. Меня таскали куда-то, спрашивали, с кем я хочу остаться, но я хотел быть с двумя родителями. Мать с тех пор ни разу не посмотрела на меня. Она ненавидела меня, но я не помню те события. Я помню только, что просил Роберта поиграть со мной, ведь он был моим братом, а потом помню удар. Очнулся я уже в больнице. Мне было больно, но она не приходила ко мне. Роберт был в соседней палате, и с ним она постоянно сидела, а ко мне изредка приходил отец. А потом нас выписали из больницы, и я оказался дома. Отец отправился на работу, и моя жизнь превращалась в ад. Изуродованный двухлетний мальчишка, я не был им нужен. Я сидел в своей дальней комнате в особняке и слышал, как они весело смеются и играют, а мне приходилось самому себя обслуживать. Меня даже не звали на общие обеды, я просто выходил кушать, когда в доме никого не было. Когда они развелись, мне стало немного легче. Но я всё равно ночами звал маму, завидовал остальным детям и постоянно слышал "урод". Ни одного доброго слова от других людей. Для них я был страшным уродом, отвратительным. Для матери и брата я страшный урод. Да и для тебя тоже...

Закончив свою длинную речь, Мортис печально хмыкнул и отвернулся от девушки, поняв, что сказал лишнее и личное. Ему нравилась эта девушка, но он прекрасно понимал, что такая красавица никогда не посмотрит на него. Ему надо просто смириться с тем, что он урод, но он не мог.

— Мортис, я понимаю...

— Что ты понимаешь? — снова хмыкнул мужчина и ощутил сильную потребность высказаться. Но он никогда не разговаривал ни с кем, даже с папой, о мучавших его проблемах или страхах. А они были.

— Просто поговори со мной. Я понимаю, что ты хочешь поговорить, и я выслушаю тебя.

— Зачем всё это? Зачем тебе лишние знания? Что ты с ними собираешься делать?

— Я не знаю, Мортис. Но я понимаю тебя.

— Ты ничего не понимаешь. Ты не урод с обожжённым лицом, от которого все всю жизнь шарахались как от чудовища. Ты не тварь, которая два года издевалась над бедненьким старшим братиком, этим красавцем ублюдком. Ты не представляешь, каково это видеть каждый день в глазах матери ужас и сожаление. Она сожалела. О чём? Подозреваю, что она желала, чтобы я тогда сдох. Что ты понимаешь? Ты, рождённая в любящей семье, с хорошими отношениями с родителями, друзьями, работой, никогда не сможешь понять меня. Мне не нужна твоя жалость и твоё понимание. Я хочу, чтобы ты просто отстала от меня.

Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на пациента. Мужчина отвернулся от девушки, повернулся на бок и звякнул наручником. Он не хотел ни о чём говорить, и он был прав — Женя его не понимала. Поняла только одно — Мортис был сильным человеком. И очень одиноким. Женя не знала, как помочь ему. Но он сказал, что ей тоже он кажется уродом. Случайно вырвалось? Или он что-то чувствует к ней? Сложно, всё это очень сложно.

Головная боль была достаточно сильной, и девушка нахмурилась. Прислонив ладонь ко лбу, она почувствовала капли пота и вздохнула. В горле появилось какое-то першение, глаза зарябило. Нужно пойти в аптеку и купить колдрекс, выпить его и вернуться к Мортису. Да, так и надо сделать.

Пока она сидела в раздумьях, что же делать, Мортис повернулся на кровати, звякнул наручником и внимательно посмотрел на свою посетительницу. Красноватые щёки, капельки пота на лбу, нехороший блеск в глазах, — всё это было признаками подступающей простуды. Девушка заболевала, но вместо того, чтобы находиться в тёплой и уютной постели, сидела рядом с ним и пыталась оказать какую-то помощь и поддержку. Мортис поморщился, вспомнив Наташу. Однажды он вернулся домой уставшим и голодным, за весь день не было ни минуты поесть, и он надеялся, что Наташа что-нибудь приготовит. Но столкнулся с непонятной агрессией в свой адрес, а ночью узнал, что она простудилась. Промокла под дождём. Жар её тела разбудил мужчину, и ему пришлось не спать несколько часов, помогая своей любимой сбить температуру. Сварил курицу и отпаивал больную куриным бульоном, давал лекарства и взял на работе несколько дней отгула. Конечно, потерял в зарплате, а через два дня, когда Наташа поправилась, сам почувствовал недомогание. Но женщина снова повела себя агрессивно по отношению к нему, сказала, что он ничтожество и она уходит, раз он не может зарабатывать. Пришлось возвращаться на работу больным, вкалывать за троих, потому что был сезон простуд и некоторые грузчики заболели, а дома спать на неудобном диване на кухне и самому себе готовить. Наташа даже ни разу не поинтересовалась его самочувствием, но он был ослеплён любовью, что делало его настоящим ослом. Впрочем, он и был ослом.

— Если ты заболела, то почему ты пришла сюда? — спросил он, дотрагиваясь до её руки. — У тебя пальцы холодные.

— Я не хотела, чтобы тебе было одиноко.

— Когда я заболел, Наташа меня выгнала на работу, проявляла агрессию, один раз ударила меня. Я... я привык, что всегда остаюсь один, без какой-либо поддержки, помощи, без доброго слова. Только папа меня иногда поддерживал и помогал мне, а потом он заболел. Я не мог бросить его, работал как проклятый, подрабатывал грузчиком, но всё равно эта старуха забрала его. Потом меня позвали на оглашение завещания, и оказалось, что я не был нужен даже ему. Все его активы, счета и прочее, перешло по наследству Роберту и этой женщине. А я... должен был сдохнуть в два года.

В палату вошли охранник и строгая неприятная медсестра. Мортис вздрогнул, убрал руку с ладони девушки и повернулся на бок. Женя увидела, как он смахнул с глаз слёзы, и её сердце сжалось. Охранник подошёл к Мортису и отстегнул наручник, а медсестра поставила новый поднос с едой на тумбочку. Сказала, что у него есть двадцать минут, чтобы поесть, и Женя кивнула. Хоть ей самой было плохо, она решила остаться с этим одиноким человеком, надеясь подарить ему хоть немного заботы.

— Поешь. Тебе надо поесть, — сказал мужчина, не поворачиваясь. — Я не хочу, у меня нет аппетита. А тебе надо поесть.

— Евгения Владимировна, вас вызывает к себе Виктор Павлович, — в палату вошёл охранник, и девушка мотнула головой и кивнула.

— Я скоро вернусь, Мортис, — сказала она и встала со стула. Сделала шаг и почувствовала сильное головокружение. Последнее, что она помнила, — это удар об пол...