Орден Чертополоха (гет)

Между Николасом Фламелем и его супругой Перренелль разница в возрасте составляет всего семь лет. Однако несложно представить, что когда чудаковатый, чуть рассеянный старшекурсник и собранная, степенная первокурсница только познакомились в Шармбатоне, то оба и помыслить не могли, что однажды станут мужем и женой. Они были разные по темпераменту и даже факультеты окончили противоборствующие. Однако их объединила сильнейшая тяга к знаниям, оба оказались неутомимыми исследователями. Николас Фламель уже в школьные годы бредил алхимией, все свободное время проводил в лаборатории, корпя над сложнейшими зельями, а Перренелль с младых лет любила возиться с растениями и считалась лучшей на курсе по травологии. Со временем разница в возрасте и даже во взглядах на жизнь для этих двоих имела все меньшее значение.

Фламель не раз признавался, что уже не представляет своей жизни без преданной супруги. Он убежден, что они с благоверной прямо-таки созданы друг для друга. И неудивительно, ведь Перренелль стала ему верным другом и хорошей женой, но самое главное — помощницей в деле обретения вечной жизни. Перренелль активно помогала мужу в его непростых поисках разгадки секрета философского камня, делилась ценными идеями при создании Эликсира бессмертия. Она без обиняков высказывала свое мнение благоверному и всегда отстаивала свою правоту. По сей день Фламели являют собой пример одного из самых прочных и гармоничных супружеских союзов в истории человечества. Две половинки одного целого. Инь и янь, если угодно.

Я впервые серьезно задумался о том, какую роль в моей жизни играет Минерва. Эта девушка поможет мне достичь величия? Поддержит меня в трудные моменты, а когда нужно — одернет? Осветит мой темный путь своим теплым светом? Так суждено ли Минерве стать моей Перренелль?

Солнечный луч скользнул в комнату и коснулся волос Риддла. Чтобы в спальне стало темнее, Минерва задернула на окне видавшую виды занавеску. Затем окинула взглядом спящего Риддла. Его лицо сейчас выглядело спокойным и безмятежным, как у ангела.

Минерва тихонько покинула спальню. Очутившись в узком коридоре, она оглядела дверь в еще одну комнату. Уже собралась было заглянуть в эту комнату, как вдруг позади себя услышала тихий щелчок. Обернулась и увидела вчерашнего брауни. Он неодобрительно покачал головой, указав длинным пальцем на дверь. Стало понятно, что домовой не желал, чтобы Минерва входила в данную комнату. Она и не горела особым желанием, а потому кивнула в ответ. Затем поинтересовалась у брауни, где ей можно было бы привести себя в порядок. Мысленно же во всех красках представила, в сколь запущенном виде здесь, вероятно, пребывала уборная, наверняка располагавшаяся где-нибудь на улице.

Домовой тотчас поманил ее за собой, и Минерва, недолго думая, последовала за ним к входной двери. На улице стояла хорошая погода. Птицы на разные лады пели, сидя на ветках старых деревьев, трава вокруг была усыпана хрустальными капельками росы, воздух был пьяняще чистым — таким он оказывался лишь вдали от больших городов и промышленных производств. Минерва вдохнула полной грудью этот еще по-утреннему прохладный воздух и почувствовала, как начинает приходить в себя после беспокойной ночи.

Уборная располагалась на заднем дворе. Как ни странно, она оказалась тщательно вычищена. Минерва, полночи прислушивавшаяся к окружающим звукам, вспомнила, как под утро с улицы доносились шум и скрежет, точно кто-то взялся наводить порядок во дворе. Теперь же стало понятно, что тот шум устроил брауни, взявшись очищать выгребную яму. Сейчас же домовой не без гордости продемонстрировал гостье результат своей кропотливой работы: ни паутинки не осталось, ни пылинки.

Минерва поблагодарила брауни за труды, но он знаками показал, что это еще не все, и поманил за собой. Минерва пошла за ним в направлении леса. Поутру стало видно, что лачуга Гонтов располагалась у самого леса, и от посторонних глаз ее скрывала густо разросшаяся зелень вокруг.

Они уходили все глубже в лес, и в какой-то момент Минерва даже немного заволновалась, хотя понимала, что вряд ли домовой задумал что-то дурное. Заманить в болото, к примеру, мог только бездомный брауни. Но в любом случае она готова была для защиты закрыть глаза и помолиться — всякий брауни все же побаивался христианских символов. Вскоре взорам путников открылась небольшая речка, извилистой лентой уходившая куда-то вглубь леса.

— Хозяюшка Меропа часто приходила на эту речку, — тихо заговорил домовой впервые за все время, что Минерва пребывала в гостях у Гонтов. Ей даже начало казаться, что он и вовсе немой, хотя она и помнила, что брауни вообще несловоохотливы. — Любила искупаться здесь летом, постирать. Она не любила ходить на речку, что протекает у самой деревни, поскольку там всегда околачивались вредные детишки, любившие дразниться. А здесь никто никогда ей не мешал.

Данный уголок природы выглядел нетронутым, точно жители близлежащей деревни и понятия не имели о его существовании. Вероятно, это было место, скрытое от любопытных магловских глаз, и о нем могли знать только местная ведьма да ее знакомый брауни.

Минерва собралась было поблагодарить домового, но его и след простыл. Видимо, деликатно удалился, чтобы не мешать ей. Поутру брауни уже не выглядел столь пугающе, как ночью, хотя все равно казался более диковатым в сравнении с совершенно домашним Тинки.

Купание в реке взбодрило и освежило Минерву, усталость как рукой сняло. Минерва, ощущая, что готова к новому дню, тщательно привела в порядок одежду и переплела растрепавшуюся косу. Затем направилась в обратный путь. Деревья точно расступались перед ней, открывая верную дорогу. Минерва не сомневалась, что в этом лесу жили добрые феи, готовые указать заплутавшей волшебнице путь домой.

Войдя в дом, Минерва застала брауни за мытьем посуды. Серебряный котел, в котором вчера варили зелье, уже чистый стоял на кухонной полке. Минерва внимательно огляделась вокруг и обнаружила, что к утру на кухне стало заметно чище. Домовой ретиво взялся наводить порядок в доме, разве что метла у него еще не летала повсюду, выметая из труднодоступных углов многолетнюю паутину.

— Тебя как звать? — приветливо осведомилась Минерва, присев за кухонный стол.

— Джилли, — сухо представился брауни, даже не оторвав взгляда от начищаемого им до блеска горшка. — Только не жди, что я стану называть тебя хозяйкой, — сварливо добавил он. — Хозяйкой я признавал лишь одну волшебницу, а и она канула в небытие.

— Хорошо, — покорно ответила Минерва, помня о том, что с брауни лучше было не пререкаться лишний раз. Существа они были своенравные, с человеком зачастую разговаривали через губу, но если уж позволяли себе привязанность, то прикипали к магу всей душой. — Я могу тебе чем-то помочь, Джилли?

— Кашу свари, — кратко отозвался брауни и аккуратно поставил горшок на стол. — Да погуще, чтобы хозяин как следует подкрепился. Ум у него пускай встанет на место, а дальше рассудим, что да как.

Он щелкнул пальцами, и из воздуха тотчас появились банка, наполовину заполненная овсяной крупой, да крынка с молоком.

— Украл у кого-то из местных? — не удержалась от вопроса Минерва, но в ответ получила от брауни лишь хмурый взгляд исподлобья. Видимо, Джилли давным-давно привык таскать у деревенских жителей продукты для своих бедствующих хозяев и не видел в своих действиях ничего предосудительного. — Это ты оставил предупредительную надпись на входной двери?

Джилли проигнорировал этот вопрос, быстро щелкнул пальцами и теперь и вовсе растаял в воздухе, как дым. Минерве же не осталось ничего иного, как взяться за приготовление завтрака. Часы на руке по-прежнему не работали, но, взглянув на солнце, находившееся высоко в небе, можно было сделать вывод, что уже полдень.

Каша в горшке томилась, когда в кухню тихонько вошел Риддл. Он уже успел худо-бедно привести себя в порядок, выглядел при этом заметно отдохнувшим. Волосы его были кое-как зачесаны назад, однако даже подобная небрежность не портила его внешний вид. Вот только сразу же стало ясно, что встал Риддл все же не с той ноги, поскольку на вопрос Минервы о его самочувствии буркнул:

— Сойдет, если это так тебя волнует.

Держался он несколько скованно. Наверняка, пробудившись, сразу вспомнил о вечере страшных откровений. И, разумеется, уже тысячу раз пожалел, что не сдержался и разоткровенничался. Потому, видимо, и пребывал не в самом лучшем расположении духа.

Риддл присел за стол. Минерва хлопотала у печи и ощущала на себе его пристальный взгляд. Интересно, о чем он сейчас думал? Возможно, о том, что когда-то его мать также могла возиться на кухне, готовя завтрак для своей неблагодарной семьи. А может, Риддл о матери сейчас и не вспомнил. В любом случае Минерве снова стало неловко от его взгляда, и она хотела поскорее закончить с готовкой. Но когда Минерва повернулась и собралась было левитировать две грубые миски, полные дымящейся каши, то увидела на обеденном столе починенную глиняную вазу из спальни, а в ней одну единственную нежно-розовую розу. Роза выглядела хрупкой, но была в этой хрупкости и особая прелесть. Минерве вспомнилось, как отец порой возвращался домой с огромным букетом полевых цветов и вручал его маме вместе с крепким поцелуем в щеку. Зардевшись, мама обычно ставила букет в одну из керамических ваз и заколдовывала цветы таким образом, чтобы они как можно дольше не увядали.

Чтобы скрыть собственное смущение, Минерва отвернулась. Затем налила в блюдце кипяченного молока и поставила его у печки — теперь Джилли ожидал его любимый завтрак. Риддл, наблюдая за ней, заметил с легкой насмешкой:

— Десять баллов Гриффиндору за правильное обращение с домовым, мисс Макгонагалл!

Минерва строго посмотрела на него сверху вниз. К чему это подтрунивание? Риддл тут же, как пристыженный ученик, опустил глаза в свою тарелку и принялся поглощать кашу. Ел с аппетитом — значит, точно идет на поправку. То, как быстро он пришел в себя, показывало, сколь много сил было заложено матушкой-природой в его молодом организме. И лечение помогало. Еле заметная улыбка тронула тонкие губы Минервы.

За завтраком теплый солнечный свет залил кухню, кажется, проникнув даже в самые темные углы. Из распахнутых окон слышалось заливистое пение птиц. Воздух был наполнен упоительными ароматами трав. Идиллическую картину дополняла почти призрачная роза в вазе на столе. А ведь в этом доме можно было бы прожить вполне счастливую жизнь. Вот только вряд ли у семейства Гонтов хоть один день здесь выдался по-настоящему счастливым.

— После завтрака необходимо будет наведаться к Поппи на перевязку, — напомнила Минерва, доев свою овсянку.

— Вот еще! Никуда мы не пойдем, больниц с меня достаточно. Да и все почти зажило, я практически здоров! — заявил Риддл, демонстрируя аккуратно перебинтованную руку. — Я все перебинтовал, пока брауни водил тебя на речку. Лучше поиграем в шахматы, ведь мы давно собирались, да все было недосуг. У деда тут где-то завалялся набор шахмат.

Минерва укоризненно покачала головой. Что же, он взрослый человек, это его дело. Нянчиться с ним она больше не будет. Но вот предложение поиграть в шахматы несколько ее напрягло, ведь после завтрака она намеревалась вернуться в Литтл Уингинг. Арабелла Фигг, наверное, уже начала беспокоиться…

— В этом доме довольно тягостная атмосфера… — заметила Минерва, разливая по чашкам свежезаваренный чай. — Ты ничего не пробовал с этим сделать?

— Все было как-то не до того, — уклончиво ответил Риддл, а потом вдруг внимательно взглянул на Минерву. — А что, ты бы помогла мне очистить дом?

Он накрыл ее руку своей ладонью. Спросил вроде бы небрежно, однако чувствовалось, как ему было важно услышать ответ собеседницы.

— Не знаю. Я не большой специалист в этом деле.

— Так я и думал. — Риддл убрал руку. — Специалистом у вас считается мистер Лонгботтом. Однако у меня, если честно, вообще нет желания тратить время на эту халупу. Здесь ловить уже нечего. Если и наводить порядки, то уже в новом доме, который я сам бы себе выбрал.

Минерва не нашлась что ответить, а потому, встав из-за стола, взялась убирать посуду. Риддл прежде не раз называл своим домом Хогвартс, но сейчас впервые заговорил о новом доме для себя.

— Это сейчас данная лачуга относительно неплохо прибрана, — продолжил он уже серьезно. — Когда я впервые побывал здесь, то пришел в ужас. Тут было грязи по колено, повсюду валялись пустые бутылки из-под самого дешевого магловского пойла, летали мухи, а смрад стоял невыносимый. Мой дядя тот еще алкоголик и грязнуля, даже брауни в итоге махнул рукой и перестал поддерживать здесь хоть какой-то порядок, ибо оказалось бессмысленно прибирать за совсем опустившимся человеком. Даже уже не человеком, а скотом.

— Удивлена, что Джилли не покинул этот дом навсегда, — сказала Минерва и взмахнула волшебной палочкой над грязной посудой. Затем c минуту наблюдала, как намыленная мочалка, ожив, тщательно оттирала донце миски от остатков пищи. Краем глаза Минерва отметила, что блюдце с молоком, оставленное у печи, опустело — домовой уже незаметно поел.

— Брауни — верные существа, несмотря на их, казалось бы, изначально независимый нрав. Свободолюбивы, но если уж выберут себе дом для постоянного проживания, то вряд ли его оставят. А Джилли вдобавок очень привязался в свое время к моей матери. Она с раннего утра до глубокой ночи была вся в трудах и заботах о семье, даже стала кем-то вроде прислуги у собственных отца и брата. Если не исполняла что-либо по их велению, то они и поколотить ее могли. Брауни стало ее очень жаль, он принялся незаметно ей помогать, пока остальные домочадцы не видели, а она для него в благодарность всегда приберегала самый лакомый кусочек с хозяйского стола. Он ужасно расстроился, когда она ушла из дому с моим отцом, а когда понял, что ее уже и на свете нет, то выл целую неделю, как банши. Местные жители жаловались на его истошный вой, говорили, что ничего тоскливее отродясь не слышали, даже подумывали снести эту лачугу. Когда же дядюшка Морфин загремел в тюрьму пожизненно, то Джилли намеревался последовать за ним. Но министерские работники не дали брауни и с места сдвинуться, велели ему оставаться здесь и стеречь дом. Он и остался и все звал на помощь разных фейри — все эти магические твари ведь способны объединяться вместе в случае беды. Привел дом в какой-никакой порядок лишь к твоему появлению. Отчего-то вбил себе в голову, что ты — добрая фея и пришла ему помочь.

Ко времени, когда Минерва закончила наводить порядок на кухне, Риддл уже достал и расставил на обеденном столе старые шахматы. У некоторых фигур были головы отбиты, так что не всегда можно было сразу догадаться, какие это фигуры.

— Ну, любимица Альбуса Дамблдора, не приведешь фигуры в надлежащий вид? — лукаво улыбнувшись, спросил Риддл. — Да не смотри ты на часы, ведь знаешь же, что все они вышли из строя, и никакие заклинания не помогают восстановить их работу. Видать, мирозданию так надобно. Неужели не поняла? Наверное, некий критический момент переживаем и важная жизненная перемена уже на подходе. А игра может подсказать исход всего.

Поняла, конечно. Потому так и разволновалась. Тогда Минерва выдохнула, прикрыла наручные часы рукавом платья, решив подчиниться провидению, и молча взмахнула волшебной палочкой над шахматной доской — у поломанных фигур вмиг вернулись головы и прочие конечности. Фигуры ожили и принялись стряхивать с себя накопившуюся за долгие годы пыль. «Сколько лет, сколько зим!» — закряхтели они, словно трехсотлетние старцы. Риддл и Минерва принялись за игру.

Риддл усмехнулся, проиграв первую партию, и тут же пообещал, что непременно отыграется. Однако к середине новой игры он выглядел весьма озадаченным. На его лбу даже пролегла морщина. Вместе с тем в один миг за его спиной возник из воздуха брауни и принялся с интересом следить за ходом игры, выглядывая из-за хозяйского плеча.

— Ходи конем — не прогадаешь! — хитро прищурившись, подсказал он Риддлу.

Тот удивленно вскинул брови, но в итоге сделал ход в игре по совету Джилли. И все последующие ходы — тоже. При этом всякий раз усмехался, точно не верил, что Джилли мог посоветовать верный ход. Впрочем, не зря сомневался, ведь в итоге опять проиграл. И обвинил в этот раз в проигрыше подсказчика.

— Ах ты! — зло зашипел он на Джилли. — Маленький вредитель! И угораздило же меня послушаться недалекую домашнюю тварь! Я мог и догадаться, за чью сторону ты станешь играть! — Риддл перевел разъяренный взгляд на Минерву. — Он к тебе проникся симпатией, праведница! Приласкала его, прикормила, и этот негодник уже за тебя горой встал!

Брауни весь так и сжался при виде разгневанного хозяина. Минерве вспомнилось, как от одного только грозного взгляда Риддла моментально замолкали пикси в клетках. Мелкая нечисть попросту побаивалась Риддла и старалась лишний раз с ним не конфликтовать. Джилли оказался удивительным смельчаком, а и он в итоге сник. Как и роза в вазе, с которой вдруг упал лепесток. Упал тяжело и вмиг засох.

Минерва ожидала, что Риддлу не захочется больше играть, однако он с еще большим азартом взялся отыгрываться. Вот только что бы ни делал, а выигрыш всегда оставался за Минервой. Как по волшебству. Риддл же с каждой новой партией становился все более напряженным и непримиримым, играл в каком-то ожесточении, точно поставил себе цель непременно выиграть хотя бы один раз.

— Достаточно, Том! Поиграли и хватит! — Минерва наконец не выдержала и резко отодвинула от себя шахматную доску.

По теням на стенах было видно, что день уже начинал клониться к вечеру. Это же сколько часов ушло на игру? Просто безумие какое-то! Риддл устремил на Минерву недовольный взгляд, затем яростно смахнул рукой с доски шахматные фигуры. Часть фигур упала на пол и закатилась под стол, часть же осталась валяться подле глиняной вазы с цветком. Тут-то Минерва и обратила внимание, что с розы упало еще несколько лепестков. На столе они все до одного вмиг засыхали. Появилось странное чувство, будто для этой розы время пролетало быстрее, чем для любого другого растения.

— И правда, хватит! Видимо, провидение всецело на твоей стороне! — с лихорадочным блеском в глазах вдруг зло согласился Риддл и тоже глянул в окно. — Время неуклонно движется к вечеру, нам пора отправляться!

— Куда? — удивилась Минерва, широко раскрыв глаза.

— В самое красивое и необыкновенное место во всей Англии, — бросил Риддл, призывая из спальни манящими чарами свою мантию. — Я тебе уже о нем говорил однажды. Пришло время показать его тебе. Идем! Сегодня там должен быть ошеломляющей красоты закат! Такого больше нигде не увидишь, уж поверь опытному путешественнику!

Он заторопился на выход, поспешила за ним и Минерва, накинув на плечи мантию. Она напоследок взглянула на розу и отметила, что у той оставался всего один лепесток, остальные же лепестки лежали грудой на столе и вот-вот должны были обратиться в прах. Что же такое стремительное и бурное сейчас происходило в душе Риддла? Когда они вышли на улицу, Минерва не сомневалась, что с розы упал последний лепесток, и остались лишь хищно сверкавшие острые шипы.

Минерва оглянулась, желая еще раз увидеть дом Гонтов, и тут же вздрогнула, снова заметив на входной двери надпись, уже дополненную:

«Дерзай, дерзай, но не слишком дерзай…

А не то узнаешь горя непочатый край».

В этот миг у Минервы к глазам подступили слезы. Почему-то появилась твердая уверенность, что она последний раз видит эту надпись и этот дом. Ну, бог с ними! Однако черная тоска все равно завладела ее сердцем.

Ветерок подхватил тельце мертвой гадюки, что висело на двери. Змея пару раз с глухим стуком ударилась о дверь. Вероятно, засыхающий змеиный труп регулярно заменяли на новый, свежий — характерный знак того, что это ветхое жилье продолжает принадлежать потомкам Салазара Слизерина, не должен был померкнуть.

Минерва повернулась к Риддлу и решительно протянула ему руку для аппарации. Дерзай!

* * *

Женщины ни разу мне прежде не отказывали. Самые гордые и статусные из них поначалу старались казаться неприступными, но в конце концов и они сдавались и, уже позабыв о всякой гордости, просили не бросать их, вымаливали крохи любви, оказывались согласны оставаться рядом в любом унизительном качестве, чем вызывали лишь чувство презрения. Женщины никогда мне не отказывали, обычно я отвергал их.

Теперь же, испытав все на собственной шкуре, могу заключить: ничто не ранит так больно, как женский отказ. Умом я понимал, что буду отвергнут, но страсть меня ослепила и толкнула на безрассудный поступок. Когда Минерва сказала решительное «нет», выдвинув невыполнимое требование, я понял, как сильно ее хочу. Хочу всем своим существом. Как коллекционер, что желает заполучить самый дорогой и редкий экземпляр себе в коллекцию. И понимает, что не сможет получить желаемое, что бы ни делал.

Минерве оказалось не нужно ничего из того, что я ей предложил: ни мои внимание и поддержка, ни все богатства и знания мира. Этой жестокой, коварной ведьме, столь умело меня околдовавшей, понадобилось только одно — уничтожить меня. И я давно это понимал. Но все равно питал ложные надежды и в итоге обжегся.

Между мной и Минервой разверзлась страшная пропасть непонимания, и я знал, что дальше эта пропасть будет только расширяться. И жалость Минервы мне претила.

Когда не можешь получить желаемое, то чувствуешь себя слабым. От этого чувства необходимо без промедления избавляться, нужно выжигать его каленым железом, иначе твоя гибель неизбежна. Надо всегда быть готовым к принятию сложнейших решений. И я решил, что Минерва Макгонагалл навсегда останется со мной.

После непростой трансгрессии, когда тело сжалось так, что стало нечем дышать, неожиданно ударивший в нос свежайший морской воздух прямо-таки опьянил в первые секунды. Понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, в том числе и от увиденного. Они с Риддлом очутились на высокой скале, а под ними шумела и пенилась вода. Взору Минервы открылось неспокойное море, волны которого местами окрасило в золото заходящее солнце.

На миг Минерва замерла, невольно залюбовавшись зрелищем невероятной красоты. Еще ребенком она любила бегать на пляж в Даннете, чтобы увидеть очередной закат. И каждый раз перед ней разворачивалась совершенно новая, неповторимая картина. Не бывало двух одинаковых закатов, как не встретишь двух одинаковых людей.

Закат же, что ей довелось созерцать сейчас, был кроваво-красным — зрелище одновременно прекрасное и пугающее. Такой закат являл собой не только завершение дня, но также символизировал окончание определенного периода в жизни. Время на часах замерло, возвещая о грядущих переменах. Но какими окажутся эти перемены? Что они с собой принесут?

Минерва любовалась закатом, в то время как Риддл не мог отвести глаз от нее самой. Он внимательно наблюдал за ней, вглядывался в каждую черточку ее лица так жадно, словно желал навсегда запечатлеть увиденное в своем сердце. Его взгляд казался довольно странным. Риддл точно смотрел и не мог насмотреться. Словно в последний раз.

— Здесь я впервые увидел море и ощутил его силу, мощь и необъятность! — наконец заговорил он. — Линия же здешнего горизонта вообще стала для меня, тогда еще совсем ребенка, символом предела, который я однажды преодолею и узнаю-таки, что же таится там, за горизонтом.

— И как? Преодолел? Узнал? — с интересом спросила Минерва.

— Долго полагал, что вот-вот достигну своей цели, однако линия горизонта всякий раз лишь отодвигалась все дальше и дальше, завлекая все новыми неизведанными далями. Теперь мне даже начинает казаться, что данная линия так и останется для меня границей, которую я буду постоянно видеть перед собой, но никогда ее не достигну. Всегда будет оставаться что-то вне моей досягаемости, а границы горизонта вечно будут от меня ускользать. Океан знаний безграничен. Познанию нет предела.

Легкое разочарование сквозило в его словах, но, казалось, Риддл все равно не желал мириться с тем, что что-то может быть ему не по зубам. Солнце исчезло в море, и он оглянулся на берег. Минерва тоже устремила свой взгляд в направлении земли. Теперь ее взору предстал отвесный обрыв. У воды виднелось несколько громадных глыб, вероятно когда-то отвалившихся от этой высоченной каменной стены.

Минерва впервые видела столь суровый и мрачный морской пейзаж: вокруг были только шумное море да темные безликие скалы, нигде не виднелось ни единого кустика или хотя бы травы. И чайки здесь не парили над морем. Даннет Хэд даже холодной зимой не выглядел настолько пустым и неприветливым, как этот уголок природы. А может, она просто привыкла к родному берегу. Так же, вероятно, привык и Риддл к этому месту. Месту, куда вряд ли когда-либо ступала нога простого человека. Риддл же не был простым человеком, он был волшебником и явно считал себя чуть ли не первооткрывателем этого природного уголка. Это были его обрыв, его буйное море. Сирота, у которого никогда не было ничего своего, неожиданно обрел свое пристанище.

Они подобрались к самому краю скалы, здесь виднелась цепочка выемок, образовавших опоры для ног. По этим выемкам можно было спуститься к валунам, что лежали у самой стены обрыва. Спускаться оказалось непросто, а камни внизу из-за воды оказались скользкими. Еще в лицо постоянно попадали холодные морские брызги. Но Минерва изо всех сил старалась не обращать внимания на препятствия и молча следовала за своим проводником. Когда они наконец добрались до черной каменной стены, Риддл зажег на конце своей волшебной палочки свет, которым высветил в обрыве расщелину с бурлящей в ней темной водой.

— Придется немного промокнуть, — сказал Риддл, проворно соскользнул с валуна, плюхнулся в воду и быстро поплыл. Минерве ничего не оставалось, как последовать за ним. Вода была холодная, и Минерва плыла, мечтая поскорее добраться до нужного места.

Расщелина вскоре завершилась темным туннелем. Свет на конце волшебной палочки Риддла стал ярче. В какой-то момент Минерва поняла, что палочка сама по себе движется по воздуху, освещая их путь. Наконец они доплыли до нужного места и выбрались на сушу. Пока Минерва тщательно просушивала на себе одежду, Риддл при помощи зажжённой палочки принялся оглядывать стену пещеры. Наконец он нашел то, что ему было нужно. Свет от палочки высветил небольшую арку в стене, словно бы по волшебству образовавшуюся из непроглядной тьмы. Очевидно, данный проход был заколдован и обнаружить его мог только маг. Риддл позвал Минерву, и она проследовала за ним в проход.

Увиденное на краткий миг ее поразило: они очутились на берегу громадного черного озера. Озеро располагалось в очень высокой пещере, потолка которой было не разглядеть просто так, разве что попытаться высветить его многократно увеличенным Люмосом. Вообще, создалось впечатление, что мгла в этой пещере была гуще и чернее, чем где-либо еще. Человек в ней увязал, как в болоте. Подобная мгла не казалась естественной, она явно была наколдована.

Вода в озере была совершенно неподвижной. На берегу нашлась небольшая деревянная лодка, довольно ветхая на вид. Риддл устремился к этой лодке, оглядел ее, затем обернулся к Минерве и сделал приглашающий жест.

— Покатаемся немного, — предложил он. — Мне есть что тебе рассказать во время водной прогулки. Тебе будет интересно послушать.

Перспектива катания в ветхой лодке по пещерному озеру не особо порадовала Минерву. Подобный способ провести время казался более чем странным. Но Минерва давно привыкла к странностям Риддла. В детстве ей уже доводилось бывать в подобных пещерах с мамой — вместе они исследовали едва ли не все заколки северного побережья страны. Хотя столь огромное пещерное озеро, как здесь, Минерва видела впервые.

Они сели в лодку, и та поплыла сама собой, мягко рассекая водную гладь. Волшебная палочка Риддла, паря в воздухе, продолжала освещать их путь.

— Раз в год воспитатели вывозили нас, своих воспитанников, на природу, дабы мы хоть немного подышали чистым воздухом. Ездили мы обычно куда-нибудь в лес. Но однажды нас повезли на море. Для меня та поездка стала чем-то совершенно новым и необыкновенным. Море мало кого способно оставить равнодушным. Но, как понимаешь, самым интересным для меня оказалось именно это место. Я тогда облазил все в округе, а сюда мне помогла добраться стихийная магия — ты сама видела, насколько маглу оказалось бы непросто и опасно подобраться к этой пещере. Но я без особого труда спустился в это место по обрыву, да еще прихватил с собой за компанию парочку приютских ребятишек. Им, к слову, здесь очень понравилось! — с каким-то плохо скрываемым злорадством говорил о своих приютских знакомых Риддл. — Тогда стала еще очевиднее огромная разница между нами: ими — заурядными маглами и мной — юным волшебником.

В свете зажженной палочки на его лице стала видна самодовольная улыбка, которая очень не понравилась Минерве.

— Ты помог ребятам благополучно вернуться обратно? — с подозрением спросила Минерва.

Они плыли по озеру, которое своей гладью напоминало черное стекло, только легкая рябь оставалась в том месте, где проходила лодка. Минерва невольно задумалась о том, какие организмы могли обитать в этом водоеме. Она вглядывалась в темную глубину, но абсолютно ничего не видела. Озеро было настолько черным, что в какой-то момент стало казаться будто у него нет дна.

— Конечно! — быстро ответил Риддл. — Эми и Деннис вернулись целыми и невредимыми. Хотя и показали себя во время нашего маленького приключения жуткими трусами. А каких смельчаков из себя изображали, когда у них за спинами стояли воспитатели! Зато благодаря мне увидели место, куда их никто другой не сводил бы. Место, которое мне сразу понравилось. Да ты и сама, полагаю, оценила его строгую и неповторимую красоту. Уголок природы, где свобода ощущается на все сто процентов, где оказываешься словно в другом мире, где свежайший морской воздух опьяняет, особенно после затхлого Лондона. Здесь я почувствовал себя совершенно особенным человеком.

Он словно что-то недоговаривал. За общими фразами скрывал нечто очень важное. Некую тайну, которая накрепко привязала его к этому месту.

Лодка причалила к небольшому каменному островку, располагавшемуся, по всей видимости, в середине озера. Риддл выбрался из лодки и помог сойти на берег Минерве.

— Пещера, несомненно, загадочна и волшебна, да и тебе здесь хорошо, Том. Я оценила столь оригинальный выбор места для свидания, — пробормотала Минерва, начиная терять терпение. — Но сколько еще мы здесь пробудем?

— Вижу, что ты устала… — ответил Риддл, тяжело сглотнув. Было заметно, что он взволнован и точно собирался с мыслями, чтобы сказать нечто важное. В кулаке он что-то крепко сжимал. — Но все же обрати свое драгоценное внимание на то, как здесь неповторимо красиво. Это место идеально подходит для столь значимого момента…

— Какого еще момента? — раздраженно спросила Минерва, скрестив руки на груди. — Хватит ходить вокруг да около! Говори прямо!

— Ты крайне нетерпелива для особы, дожидающейся предложения руки и сердца! Как приличная девушка ты ведь именно его и ждешь, правда? — выговорил он с легкой дрожью в голосе, а Минерва удивленно вскинула брови. — Помнишь сказку о волосатом сердце колдуна? По сюжету злой колдун согласился показать потенциальной невесте собственное сердце, дабы она убедилась, что оно у него все-таки есть. — Когда Риддл, нервно посмеиваясь, разжал кулак, на его ладони сверкало кольцо с крупным изумрудом. — Извини, сердце свое предъявить тебе я не смогу, а рука — вот.

Минерва озадаченно разглядывала массивное кольцо в его протянутой руке. Риддл же с видом человека, защищающего диссертацию, продолжил напряженным голосом:

— Мы можем расписаться хоть сегодня — мои хорошие знакомые из Министерства магии в два счета уладят все формальности. Твои родители могут нас благословить, если для тебя это важно. Ты получишь свою порцию Эликсира бессмертия, как только мы с тобой его таки приготовим, уже будучи законными мужем и женой. Поскольку я намерен жить вечно, то желаю, чтобы и ты жила бесконечно долго и не менялась. Твоя матушка красивая женщина, но мне не хочется, чтобы ты так же, как и она, со временем постарела. Не желаю, чтобы твои волосы тронула седина, а в уголках твоих глаз появились морщинки. Эликсир бессмертия поможет сохранить твою юность на века. Даже не представляешь, насколько ты сейчас соблазнительна. Как нераспустившийся цветок. — Минерва смущенно опустила глаза. — Послушай… Я живу и тружусь в Хогвартсе, тебе же предложена работа в Лондоне — данный расклад терпим на первое время, расстояние не помеха, но вскоре я подберу для нас дом. Как моей супруге тебе будет гарантирована неприкосновенность, до тебя никто не посмеет и пальцем дотронуться, иначе будет иметь дело со мной, что весьма опасно, мои же люди всегда тебе помогут.

Минерва не знала, как реагировать на услышанное. Риддл обрушил на нее свои намерения, словно снег на голову. Он взял ее руку и надел ей на палец кольцо.

— Не буду скрывать, что в качестве супруги ты мне также нужна для моих алхимических экспериментов. Как Перренелль нужна Николасу Фламелю. И погляди, эти двое живут и здравствуют вместе уже не одну сотню лет! Однако… однако дело не только в том, что алхимику необходимо состоять в браке. Долгими вечерами в школе меня также согревала бы мысль, что где-то за сотни миль меня дожидаешься ты — моя ученица, моя собеседница, моя жена, наконец. Что бы ни случилось. Я всякий раз предвкушал бы сладость встречи с тобой. Как корабль радостно возвращается в родную гавань, так и я каждый раз с нетерпением возвращался бы к тебе! — Риддл говорил, опустив голову. Было заметно, с каким трудом давалось ему признание. Наконец он взглянул Минерве в глаза. — Однажды я осознал, что мне было бы недостаточно одной лишь физической близости с тобой, мне нужно большее. Я долго отказывался принять это, все повторял себе, что мое увлечение тобой быстро пройдет, как только низменное желание будет удовлетворено. Попытался забыться в объятиях другой женщины — не помогло. Обманывать самого себя — пустая трата времени. Мне нужно, чтобы ты делила со мной кров, принадлежала мне и телом, и душой. Хочу изо дня в день обсуждать с тобой все на свете, жажду вместе искать истину, преодолевать трудности и праздновать триумфы…

— Том, пожалуйста, не продолжай… — взмолилась Минерва, не желая слышать его дурманящие сладкие речи, которые заставят ее мечтать о несбыточном, зародят в ней ложные надежды.

— Прошу, не перебивай! — Риддл крепко прижал ее к себе. — Тогда, в тот весенний вечер, ты призналась, что любишь меня. В таком случае ответь согласием — это станет доказательством твоей любви. От тебя так мало требуется! Я просил тебя быть преданной мне. Будешь преданной — получишь все, что пожелаешь! Хочешь несметные богатства, блестящую карьеру, власть? Я дам тебе все это! Исполню любое желание. Хоть самого Тифона⁽¹⁾ освобожу да отдам тебе в услужение!

— Что ты, Том! Ну какой Тифон! — Минерва готова была рассмеяться над абсурдностью его пылких обещаний, вот только понимала, что он в самом деле мог их выполнить.

— Так ты выйдешь за меня замуж? Готова быть рядом со мной в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, да так, что даже смерть нас не разлучит? — спросил Риддл прямо. Но она опустила глаза и, высвободившись из его хватки, отошла в сторону. — Минерва, я жду ответа! — требовательно добавил он, желая получить ответ немедленно. От него буквально исходили волны нетерпения.

С одной стороны, Минерва чисто по-девичьи хотела ликовать от счастья, ведь она только что получила предложение руки и сердца от мужчины, которого страстно любила, с другой же стороны, она испытывала страх и растерянность. И сейчас собирала все свои душевные силы, чтобы ответить.

— Ты с изрядной долей красноречия высказал мне свои пожелания. Теперь выслушай мои, — наконец заговорила Минерва. — Что я точно уяснила в этой жизни, так это то, что между супругами должно существовать доверие. Лишь тогда союз двух людей будет прочен и обоим принесет пользу и радость. А есть ли доверие между мной и тобой? — Риддл нервно затеребил пальцами рукав мантии. — Я смогу связать свою жизнь лишь с человеком, который честен со мной и с самим собой. С личностью, стремящейся стать лучше, готовой побороть в себе тьму и свернуть с пути саморазрушения. Ты обещал дать мне все, если я буду тебе преданна. Но ты также помнишь, что мне по-настоящему от тебя нужно. Я уже говорила тебе, что хочу увидеть твое сияние. Мне было больно узнать, что ты заблудшая душа. Мне страшно вообразить, сколько непростительных ошибок ты успел совершить в жизни, и я не знаю, насколько ты вообще искренен со мной. Но я все равно готова поверить тебе, если ты… Ты догадываешься, о чем я у тебя попрошу…

Риддл поднял вверх указательный палец и погрозил им. Отрицательно покачал головой. Минерва же чувствовала, как в ней пересиливает убежденность, что ничего в жизни не происходит просто так, что ее знакомство Риддлом неслучайно, а их нынешний разговор был предопределен свыше. К настоящему моменту вела извилистая тропа, состоявшая из их с Риддлом бесчисленных споров.

— Да, Том, я прошу тебя отпустить Миртл. Умоляю раскаяться в содеянном преступлении. Ради всего хорошего, что было между вами. Заклинаю тебя это сделать в первую очередь для самого себя, чтобы тебе наконец удалось выбраться из кошмара, который столько лет не дает тебе спокойно спать. Выполни то, о чем я прошу, и тогда я буду рядом с тобой.

Риддл замер неподвижным изваянием. Кажется, его худшие опасения оправдались. С его лица схлынула краска, ей на смену пришла смертельная бледность.

— Конечно! Разве могла ты дать иной ответ? — сказал Риддл и выдавил злой смешок. Затем окинул Минерву взглядом обреченного человека. — Ты даже не представляешь, о чем сейчас просишь. А просишь ты невозможное. Просишь часть моей души, моей жизни…

— Часть души? Это как? — Минерва не до конца понимала, что он имеет в виду. Высказанное им казалось странным. Вместе с тем ею понемногу начинал овладевать гнев. — Часть жизни заместо целой отнятой жизни у ребенка, так, Том? Дорого же ты оцениваешь свою змеиную шкуру. Весьма дорого.

Она выплюнула последние слова с таким откровенным презрением, что в ответе ее не оставалось сомнений.

— Значит, на мое предложение ты отвечаешь отказом? — все же с плохо скрываемой обидой осведомился Риддл.

— Освободишь Миртл?

— Нет.

Чувства бессилия и отчаяния охватили Минерву. Она словно попыталась пробить толстенную стену пещеры кулаками и лишь закономерно разбила костяшки рук в кровь.

— Тогда и мой ответ отрицательный. Я не могу выйти замуж за человека со столь низкими моральными качествами, — сказала Минерва и почувствовала, как все внутри нее сжалось. — Человека, что не в состоянии взять на себя ответственность за содеянное, раскаяться в своих грехах и достигнуть величия в лучшем его значении. Ты обвиняешь отца в безответственности, но теперь я вижу, что ты не очень-то от него отличаешься. Так что не тебе его судить. Ты меня глубоко разочаровал, Том. Что толку в твоих красоте, лоске, дарованиях и умениях, если при этом душа у тебя гнилая? Ты тот самый бесчувственный колдун с волосатым сердцем. В тебе не осталось ничего светлого и человеческого. Все твои слова — пустой звон! Ты ничтожен, труслив и одинок! И навсегда останешься таким. И никакой Эликсир бессмертия не поможет тебе заполнить душевную пустоту! Ничто тебе не поможет! Выведи меня из этой пещеры!

Она решительно сняла с пальца помолвочное кольцо и вернула его Риддлу.

— Ты ответила отказом…

— И что? Ты не привык получать отказы? Оставишь меня здесь в наказание? — Минерва испытывала не столько страх, сколько злость. Она уже по горло была сыта играми Риддла. Злость и усталость же перекрывали любой страх. — Позабавишься со мной так, как с теми приютскими ребятами, которых ты притащил сюда когда-то?

Риддл гневно сузил глаза.

— Ты не боишься?

— Кого? Тебя? — Минерва устало вздохнула. — Нисколько. Мне лишь жаль тебя, вот и все. Тебе так много дано в жизни, а ты не смог этого оценить. Затеял какой-то безумный поединок с Богом, вместо того чтобы жить в ладу со всем миром, созидать, любить и быть любимым. Ты мучаешь других людей и самого себя.

— Мне не нужна твоя жалость, — отрезал он и добавил уже стальным голосом: — Прибереги ее для самой себя. Сейчас же тебе понадобится все твое самообладание, дерзкая гриффиндорка. Итак, Макгонагалл, пришло время вашего итогового экзамена по защите от темных искусств. Узнаем, насколько хорошо вы усвоили школьный курс.

— Еще не все экзамены мне устроили, профессор? — скептически спросила Минерва. — Отлично, я готова. И при его сдаче вы не будете мне примером для подражания, поскольку теперь я точно знаю, что свой итоговый экзамен по защите от темных искусств вы с треском провалили.

Риддл пожал плечами, не решаясь больше взглянуть ей в глаза, затем прошелся по островку, внимательно поглядел в мутную воду, а затем медленно поднялся в воздух и полетел над озером. Легко и непринужденно. Свою любимую ученицу он так и не научил летать подобным образом и вряд ли уже научит. Вскоре Риддл исчез во тьме пещеры.

Минерва долго смотрела ему вслед. Ее охватил сильнейший гнев. Гнев этот перемешивался с болью от глубокого разочарования в человеке, которого она полюбила. Как она могла настолько переоценить момент и собственную значимость для мужчины?

Негативные эмоции переполняли Минерву настолько, что ей хотелось рвать и метать. Хотелось разнести пещеру на мелкие камешки, а озеро — осушить. Это отвратительное место напоминало своей чернотой душу самого Риддла. Минерва так крепко сжала кулаки, что ногти больно впились в кожу. Но куда этой боли было сравниться с болью от разбитого сердца?

Минерва вспомнила о сегодняшнем кроваво-красном закате. За закатом неминуемо грядет черная ночь. Ну а после всегда приходит рассвет, являя собой начало нового дня, символизируя новый период в жизни, когда все меняется.

Возможно, она жестоко ошиблась в своих ожиданиях перемен, и ночь пришла и уже никогда не уйдет. Но неужели рассвет не наступит? Неужели Риддл так и не смог противостоять тьме внутри себя и снова решил преступить черту? Или действительно темнее всего перед самым рассветом?

Тьма в пещере сгустилась, и, казалось, никакой свет не мог ее рассеять. Огонек же на кончике волшебной палочки был слабый и холодный. Вот-вот погаснет. Погаснет из-за чувства страшной безнадеги, что охватило хозяйку палочки. И тогда Минерва останется в полной темноте. И вся обратится в слух, поскольку в один пугающий миг мертвую тишину нарушит плеск воды в озере.

1) Тифон — в древнегреческой мифологии могущественный и чудовищный великан, порождённый Геей и Тартаром. Бросил вызов олимпийским богам и был с большим трудом побеждён Зевсом. Верховный бог взгромоздил на него гору, из-под которой чудищу уже не выбраться. Древние греки связывали с движениями Тифона и извергаемым им пламенем землетрясения и вулканические выбросы.

Вернуться к тексту