Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 45

Марина резко просыпается. Что такое? Не собиралась же спать! Наёмница что-то подмешала и теперь везёт куда-то? Но катер вроде бы стоит. Если она ещё на нём... Приоткрывает глаза — та самая каюта, руки-ноги шевелятся. Портупея с кобурой и ножнами в поле зрения лежит. Люк или дверь, спросонок не помнит как правильно, наружу приоткрыт.

Сперва портупею надевает, только потом с осторожностью выглядывает. Последний страх пропадает. Место не изменилось. Смерть у флагштока спиной к Марине сидит. С удочкой в руках!!! Картина мира Херктерент даёт серьёзную трещину. Ещё несколько удочек вокруг установлены. Валяются несколько рыбин, причём, не самых мелких. У одной голова отрезана.

— Ты чем занимаешься? — громко осведомляется Марина, рассчитывая увидеть, как дёрнется наёмница.

Та даже не шевельнувшись, спокойно отвечает.

— Не видишь? Рыбу ловлю. Тебя будить не стала, ты так сладко спала.

— Почему я вообще заснула? Не должна же была.

— Потому что ты классическую ошибку молодняка допустила. Там доза чётко рассчитана на среднестатистического мужчину. Ты — девушка, меньше весишь, другой обмен веществ. И не читаешь написанное мелким шрифтом.

Марина молча проглатывает издёвку.

— Поэтому эффект и был обратный желаемому! — Смерть резко вскидывает удочку, на крючке бьётся немаленькая пёстрая рыбина. Сняв с крючка стукает головой о борт и отправляет к остальным. — Не похожа ты на принимающую эти вещи даже перед экзаменами. Ты даже на связь ночью выйти не позабыла. Даже меня спрашивала, где точно географически мы находимся. Хотя уже видно было, что плывёшь.

Марина сжимает голову руками. Такого она не помнит. Зато, вспоминает, как Софи говорила, что для снятия усталости пить надо не стандартную дозу.

Ловит наёмница на оставшееся со вчера сырое мясо.

— Тоже маринад уважают...

— Не проще ли шашку или гранату кинуть? — с обычным «миролюбием» осведомляется Марина.

— Если рыбы надо было бы побыстрее наловить, то, конечно, проще. Особенно, если знать, куда кидать. Но я же не добычей рыбных ресурсов занимаюсь.

— Головы резать тоже обязательно?

— Но я об неё укололась. Это месть, — скалится Чёрная, — К тому же, всё равно надо будет потрошить.

— Если ты рассчитываешь, что этим буду заниматься я, то очень сильно ошибаешься.

Смерть выдёргивает из воды очередную рыбину. На этот раз голова отхвачена ножом и выкинута за борт. Наёмница снова закидывает удочку. Бросив через плечо.

— Даже приманку сожрать не успел. Глянь, как за голову дерутся, хотя мгновения назад одним из них был.

— Отсюда видно, как плещутся. Ты их что, прикармливала тут?

— Нет. Ловят тут их редко. Я место знаю, но помалкиваю.

— Они хоть вкусные?

— Запечённые лучше всего! Я их особенно люблю. Самые распространённые местные виды.

— Вроде бы, для варки головы оставляют. Только потрошат.

— Безголовые на запекание и пойдут.

— Ты весь Океан Мёртвых решила оставить без рыбы?

— Я и большее количество и ловила, и чистила. И даже готовила. Причём всё исключительно для себя.

Марина мысленно прикидывает вес пойманных рыбок. Получается, получается... Много, в общем получается.

— Как ты от обжорства не лопнула?

— У меня в то время четвероногие помощники были.

— Ты с Резиденцией связывалась?

— Конечно. Быстро же ты по ним соскучилась.

— Произошло что-нибудь?

— Заслуживающего внимания или вообще?

Марина садится на борт. Чуть косится на рыбин. Один вид числится полноценным промысловым, другой — малоценным. Зевает.

— Будь что заслуживающее, нас бы тут уже не было. О чём вообще доложили?

— Звезда сильно нервничает, — усмехается наёмница, — Спрашивает почти у всех, когда я вернусь. Так хочется побитой быть...

— Ты же обещала!

— Но она-то об этом не знает. И думает, что я буду драться всерьёз. Смело с её стороны, хотя, в значительно большей степени, глупо. Боится, что с каждым часом всё меньше времени становится до того, как ей обратно ехать.

— Я, на самом деле, не настолько вредная. Через пару дней намеревалась им сказать, что могут здесь до конца лета оставаться.

— Эрида уже просила Софи дать им такое разрешение, — хмыкает Смерть, явно жаждая понаблюдать за реакцией Марины.

— Р-разноглазая, — рычит Херктерент. — Мало ей эшбадовок, на новенькое мясцо свеженькое потянуло! — там ещё трое ровесниц Оэлен есть. С ней у разноглазой что-то было, пусть, как Эр утверждает, не совсем по её инициативе. Тут нравы проще. Да и у Эр активность повысилась.

— Звезда, вообще-то, с ней одногодка. Как мне кажется, того интереса, что ты боишься, они у Эриды не вызвали. Обычный её приступ неумеренной щедрости.

Наёмница, как обычно, потрясающе логична, но Херктерент успокоится не может.

— За наш, между прочим, счёт! — вспыхивает Марина.

— Сказала одна из двух богатейших девушек страны.

— Ладно! Забыли. Тем более, сама собиралась так же поступить. Больше ни о чём не докладывали?

— Дина подралась.

Марина хмыкает.

— Я даже знаю с кем. Ещё с одной местной песчанницей?

— Именно с ней, притом в полном соответствии с твоими указаниями, присутствовал инструктор по рукопашному бою и врач.

— Тогда это и дракой не считается.

— Именно! Вообще внимания не заслуживает. Это нечто вроде знака, насколько ничего не происходит.

— Тебе в детстве никто не говорил, насколько ты смертельно-занудливая?

— Пытались, — Смерть начинает складывать ещё шевелящихся рыбин в раскладную сумку из металлической сетки, — Но достаточно быстро пришли к выводу, что зубы им пригодятся ещё самим, да и кости срастаются не мгновенно. Да и просто позорно быть побитым девчонкой.

— Суровый, но справедливый подход. Через голову понимают далеко не все.

— К тому же некоторые туда только едят, — хмыкает наёмница.

В одну сумку рыба не влезла, но рядом лежит вторая. Смерть начинает заполнять её.

— Дровами и углём нас снабдили. Можно даже решить, что катер на паровом ходу.

— В Загородном есть действующий макет паровой машины броненосца. Вместе с ним был сделан, корабль давным-давно на иголки пошёл, а макет действующий. Я запустила.

— Нисколько в твоих способностях не сомневалась, — усмехается Смерть, — наверняка, больше всего хотела посмотреть, как котёл взрывается.

— До чего ты умная, — дуется принцесса, — даже неинтересно становится!

— Взорвала хоть котёл?

— Нет, остановили. Персонал Загородного устраивают получаемые деньги и они надлежащим образом выполняют свои обязанности.

— Слушай, а тебя сколько раз хотели побить за занудство?

— Такое тоже бывало, — дипломатично огрызается Марина.

Смерть, подхватив сумки спрыгивает в воду, отправляясь на берег. Сидеть одной на катере скучновато. Перебирается поближе к Смерти. Наблюдает как та потрошит рыбу.

— Присоединяйся!

— Вот ещё! Я готовить возьмусь только если задумаю особо жестокое убийство.

— Тут тебе крабы могут помочь, — кровожадно усмехается наёмница, отрезая очередной рыбе голову, — В период освоения казнь такая тут была распространена. Приговорённого привязывали на крабьей тропе. Они ведь всеядные. Мясо съедают всё. Раскалывают даже некоторые кости.

— У муравейника привязать не легче?

— Тут нет таких агрессивных видов. В других местах так делают... Очень гладенький скелет получается.

— Тоже так делала?

— Сначала меня хотели. Я очень злопамятна, — кровожадно улыбается Смерть, — Не поленилась сходить посмотреть, что осталось.

— Либо ты, либо тебя, — зевает Марина. — Может, не будем время тянуть? Звезда сюда приедет, ты её быстренько закинешь куда поглубже, скажешь всё, что про неё думаешь. Не люблю, когда какое-то дело недоделанным висит.

— У тебя есть рация. Выходи на связь и распоряжайся, тут ты главная, а не я.

— Я не пойму, ты согласна или нет?

— Я уже сказала: главная — ты. Распоряжайся! Я пока только рыбу готовить хочу.

— Тогда пусть помучается ещё пару деньков. Чтобы не очень обольщалась, как ей вдруг в жизни начало везти.

— Где-то там Эр. На предмет краткосрочного везения она более предпочтительный вариант, нежели ты. Тем более, в возрасте этой Звезды мало кто умеет строить долгосрочные планы.

Марина, склонив голову на бок, пристально Смерть разглядывает.

— Умеешь ты вопросы поднимать, после которых начинаешь задумываться, здесь мне следует быть, или где-то в другом месте?

— Это сейчас между двумя местами выбор. Что станешь делать, если их станет пять, семь или больше?

— Знаю, у тебя заслуг множество. Подтверждённых и нет. Скажи, там у тебя где-нибудь преподавательская лицензия не завалялась?

— Я, что Эшбад какая-нибудь? — взвивается Смерть. — Коллекционированием подобного не увлекаюсь!

— Попробовала бы. Вполне могло бы получиться!

— Может, мне ещё поваренную книгу написать?

— В здешних книжных я ещё не была, но знаю, в Столице довольно популярны кухонные книги, где авторство приписывается каким-либо известным людям. Крабы, мясо и рыбка у тебя вкусные получаются. Сама говорила — много кого необычного готовить приходилось. Названия придумай позаковыристее — и можешь издавать. Я предисловие напишу, Херенокт тоже чиркнуть не откажется. Соньке первый экземпляр подарю в отместку за её шуточки... Только пусть там первым блюдом будет что-нибудь из мозгов обезьяны? Желательно, человекообразной...

Наёмница почему-то качает головой.

— Я бывала в тех краях, где такие обезьяны водятся. Местные на них не охотятся и не едят. Считают их кем-то вроде лесных людей. Человека в тех краях съесть, вопреки мирренским россказнями — примерно тоже самое, что и у нас. Бродячие муравьи, сжирающие всё на своём пути, как раз в тех краях водятся. Вот у них на пути людоеда и привязывают.

— Первобытные представления о справедливости временами довольно логичны, — кивает Марина. — Съел кого-то — сам пищей становишься.

— В эту игру вдвоём тоже играют, — наёмница загадочно смотрит вверх.

— Ты о чём?

— Сколько раз ты дарила Софи издания про диагностику, симптомы и лечение болезней, передающихся половым путём? Я к докладам МИДв имею доступ. Она, похоже, всё это прочла, и выбрала один из самых оригинальных способов этих заболеваний избегать.

— И тут я виновата! — ворчит Марина.

— Тут виновата не ты, тут виновата среда, плюс слишком большой объём доступных вам радостей жизни.

— Слушай! Я преподавательскую лицензию точно где-нибудь раздобуду и тебе подарю, на стеночку повесишь.

— Только сперва поперёк штамп «муляж» поставлю. Мне ничего фальшивого не надо.

— Но у тебя абсолютно преподавательская способность неудобные вопросы задавать и вообще по мозгам ездить.

— Не спорю, я умею заставлять людей думать, особенно, в тех ситуациях, когда от данного умения зависит их выживание. Но не более того.

— Это тоже крайне немало, особенно, если учесть, что ты до сих пор жива.

— И ещё некоторое время пожить собираюсь!

— Так я и не собираюсь тебе мешать, — смеётся Марина. — Говорила же, рыбки много, а за разговором слопали почти всю.

— Солнце и морской воздух способствуют аппетиту. Во всяком случае, у твоего молодого и ещё растущего организма.

— Слушай, тут ружья для подводной охоты нет?

— Разумеется, есть. Только смысла в нём нет. Удочкой наловить можно. Или ловушку поставить, или...

— Шашку кинуть, — довольно усмехается Марина, — Не, я ничего такого не хочу, просто спросила.

— Пока ещё чего-нибудь не придумала, спешу сообщить, ручных дельфинов в здешние воды не завезли, замаскированной базы подлодок поблизости нет. Береговые торпедные аппараты в этой части острова не установлены. Мелко!

— А где они стоят?

— Последний рубеж обороны входов в большую бухту, хотя я не представляю, что должно произойти, для того, чтобы понадобилось их применять?

— Произойти должно тоже самое, что всегда происходит — очередной приступ человеческой глупости, удачно сложившийся с вражеской наглостью и везением. Тут что-либо прогнозировать — совершенно дохлый номер. Сколько там труб? Или это не мой уровень допуска?

— Твой, — кивает наёмница, — Я вспомнить пытаюсь, какой там боекомплект на аппарат. Десять, кажется...

— Точно, идиоты. Только теперь уже инженеры и строители. Неужели они рассчитывают, что им кто-то позволит аппарат перезарядить? С эсминцев и крейсеров и то устройства боевой перезарядки торпедных аппаратов вовсю снимают.

— Я не знаю. Я не моряк... Хотя торпеды по прямому назначению применяла.

— Это как же тебя угораздило?

— Надо было достать одного. Яхта стояла на мелководье, хотя сам он считал яхту крейсером, ну да, тысячи две тонн водоизмещения там было. Официальный режим мы поддерживали, этот дружил с южанами. Стационер наш в тех водах был, но прямое нападение устроить не мог. Из-за мелководья и отсутствия надёжных карт. Высаживать десант местным было рискованно — другая сторона имела некоторые представления о береговой обороне. Да и нам надо было не столько человека убить, сколь единственное в местных водах что-то похожее на полноценный корабль нейтрализовать.

Почти ничья, в столице — стационер, пока он там, этот недокрейсер туда не сунется. Но ему скоро уходить. В верхах серьёзность положения не понимают. По настоящему опасны только мы, но нас мало, и при высадке десанта в столице нам останется только героически погибнуть. Или совсем тупо бежать на стационере. Но бежать...

— Это явно не твой метод.

— Не мой. Мы знали, что с недокрейсера не реагируют на рыбачьи суда. Местные живут с моря, а этот деятель всё-таки править этими людьми собирался. Вот и нашлась у нас светлая голова. Кислородную торпеду довольно легко запустить. Вот и разжились у моряков одной. Командир корабля понимал — значительно дешевле выйдет сейчас списать торпеду, чем чуть позже — списывать целую страну. Установили под рыбачьей лодкой покрупнее, ну и ночкой потемнее пошли...

Представителей нанимателя ни на что серьёзное мы никогда не брали. Слишком уж у нас различались методы по отношению к местному населению. Если тебя волнуют подробности, то как раз мы отличались определённой добротой по отношению к местным. Они же сами... Представителям противоборствующих фракций в плен друг к другу было лучше не попадать... Очень затейливо убивали. Это у наёмника был шанс уцелеть. У местного — ни малейшего.

— Что, на маленькой войне, в отличии от большой случались массовые расстрелы пленных? — прерывает Марина наёмницу. Та так улыбается, что становится ясна ещё одна из причин возникновения прозвища:

— Пленных не расстреливали, особенно массово. Патроны — только из-за моря, и их вечно не хватает. Зато нож — всегда при тебе. Если торопились — резали глотки, если никуда не спешили... Я очень много нового узнала, как можно причинять человеку боль. И те, и другие ничем не отличались. Тем, кто к нам попадал, везло несказанно. Нас только командиры интересовали. Всем остальным рекомендовали убираться, пока целы. Когда нас было сильно меньше, чем местных подразделений — приходилось соглашаться с их методами. Предпочитали действовать на разных направлениях...

Тут даже столкновений не предполагалось, но по привычке пошли сами, хотя пытались навязать сопровождающих...

По чью голову шли, как раз со сторонниками на палубе гулял. Светло было от гирлянд и фейерверков как днём. Вот и испортили мы им веселье... Целили в машинное отделение, но с прицельными приспособлениями у нас были сложности. Попали в район носовых орудий... Видимо, рванул боекомплект. Да и сама, шестисот десяти эм эм торпеда — очень серьёзная вещь. Самый сильный взрыв, что я слышала и видела. Какие-то сторожевые катера там были, но нас не преследовали. Кажется, они решили, что на корабле допились до красных крокодилов и отправились в пороховой погреб покурить...

Самое интересное, от взрыва генераторы из строя не сразу вышли... Или там вообще с берега электричество шло. В общем, тонул, точнее на дно уцелевшей частью садился при свете всех лампочек с гирляндами, что не разбились, когда тряхнуло. Нашему докладу сначала не очень поверил. В принципе, справедливо, верь только в то, что сам видел — дольше проживёшь. Как рассвело — самолёт послал проверять. Ночью его «герои» не летали. Авиаразведка подтвердила — от недокрейсера осталась ровно половина, севшая на грунт. Местный правитель нашу доблесть оценил, оппонент его, кстати утонул... в надувном бассейне на палубе, куда свалился в момент взрыва.

— Думаю, захлебнуться в луже и там считается позорной смертью.

— Совершенно верно, — кивает наёмница. — Так вот, местный правитель, кроме денег, распорядился, что пять дней до ухода стационера его гвардейцам, то есть нам, абсолютно всё в городе — бесплатно. Нас и было-то чуть больше сотни... Сама понимаешь, наёмники эти дни запомнили надолго, тем более местные женщины весьма симпатичные.

— А ты?

— А я не наёмник, я наёмница. Меня несколько другие радости жизни интересуют. В то время был особенный пик любви ко всему золотосодержащему. Хотя, не спорю, самой интересной для тебя стороне тоже отдала должное. Местные мужчины тоже способны на многое, хотя признаю, их способности несколько преувеличены...

Марина хихикает.

— Впрочем, возбуждающие средства весьма эффективны.

— Для мужчин?

— Всякие есть. Запас ещё не израсходован.

— Дай чего-нибудь женского. Подсуну разноглазой.

— Это на мужчин действует. Подействуют ли эти ароматы на другую женщину — я не проверяла.

— Вот и поглядим. — хихикает Марина. — Может, заодно мозги Эр вправить получится.

— Там точно нужно что-нибудь посильнее.

— Тогда на Соньке с Хейс надо провести эксперимент.

— Тоже сомневаюсь в положительных результатах.

— Имеешь масштабы для сравнения? — нехорошо щурится Марина.

— По молодости всякое бывало, — хмыкает наёмница, — но, в общем, я предпочитаю мужчин. Излишняя широта взглядов в Крепостных полках и МИДв не приветствуется. А мужскими задницами мне по определению интересоваться не запрещено.

Марина просто давится от смеха.

— Смотри не переусердствуй с интересами. Разонравишься братцу.

— После пережитого? Ни ему, ни мне ревность не свойственна. Его происхождение и мой род занятий этому крайне способствует.

— Ревность — один из основных мотивов для убийства.

— Как мне кажется, этому качеству скорее ты можешь оказаться подвержена, нежели твой брат.

— Опять Марина во всём виновата! — Херктерент откровенно напоказ дуется.

— Думаешь, мне шуточки неизвестны о твоей причастности к любому происшествию?

— Слава опять впереди меня, причём вновь в совершенно ненужной мне области.

— Ты немного не на ту впечатление хочешь произвести, — усмехается Смерть, — мне самой подобные уловки известны прекрасно.

— Тебя хоть чем-нибудь удивить можно?

— Не уверена. Слишком на многое насмотрелась. В первую очередь — на различные виды человеческого поведения. Во многом, именно поэтому нахожусь здесь, а не пошла на корм муравьям, крабам или более крупной живности.

— Не будем уточнять скольких ты сама поближе познакомила с этой живностью, — вкрадчиво сообщает Марина.

— Мы сами на животных похожи куда больше, нежели кажемся, — Смерть и бровью не повела.

— Хрюк-хрюк!

— Крайне неубедительно.

Смерть настораживается, разглядывая что-то за спиной Марины. Обернувшись, Херктерент видит огромный цветок фейерверка, поднявшийся над резиденцией. Гула не слышно. Рация уже прижата к уху наёмницы.

Судя по всему, ничего не происходит. Опять кто-то заигрался. Интересно, с участием Соньки или без?

— Что там происходит?

— Ничего особенного. Всего лишь День Рождения.

— Чей? — Марина удивлена, думала что помнит Дни всех знакомых и не очень.

Смерть называет имя. Всё ясно, почему не знает — младшая сестра одной из эшбадовок, Марина с ней даже не разговаривала.

— Это она до такого додумалась?

— Нет, это Эр распорядилась праздник организовать. Сегодня у них праздничный ужин намечается по правилам малого приёма, — Марине кажется, в голосе наёмницы слышна затаённая надежда. Неужели за столько лет не насмотрелась на всякие мероприятия? Стоп! Ведь не насмотрелась на самом деле. В Резиденции фактически никто не бывал, в прошлом году она с сестрой не особенно усердствовали с протоколом. Но сейчас Марина собирается потакать исключительно собственным желаниям, а не чьим-либо ещё. Лето длинное предстоит.

— Могла бы и меня предупредить, вредина разноглазая.

— Она только сегодня утром узнала. Официальная часть не началась ещё.

— Только не говори, что она кого-то отрядила подарок покупать.

— Ты просила не говорить, я и не скажу.

Марина с рычанием за голову хватается.

— Мне заводить катер? — вот теперь надежда в голосе Смерти слышится уже явственно.

Вообще-то, Марина на остров убралась в том числе и от разноглазой подальше. Полных суток ещё не прошло, как её уже хотят затащить обратно. Причём, совсем не та, от кого этого можно было бы ожидать!

Ну уж нет! С одной стороны, Марина не любит, когда что-либо потенциально интересное происходит без неё, с другой стороны, даже если разноглазая прямо сейчас с ней свяжется, получит отказ. Повод Марина уж как-нибудь подумает. Пусть лучше разноглазая помучается, пытаясь сообразить, не пропускает ли что-нибудь интересное уже она.

— Не надо. Чего я там не видела? Пусть спокойно веселятся, что меня, что тебя большинство из них откровенно побаивается. Самая разрушительная, то есть моё высочество, здесь находится. То есть, происшествий можно не опасаться. К тому же, сама Эр что-либо вредное страшно не любит. Софи приглашена?

Смерть снова берётся за рацию.

— Нет. Получен приказ не беспокоить её полудня завтра.

— Точнее, не её, а их, — хмыкает Марина, — с другой стороны, для девочки с нижней части острова три принцессы на её дне рождения — тоже совсем неплохо.

— Ты ведь завидуешь сестре, — вредно замечает Смерть, — у неё есть близкий человек рядом, а у тебя никого не имеется...

— Ты своим скажи: если Хейс, неважно, с Сонькой или без, на празднике появятся, то пусть со мной свяжутся.

— Ты что-то сделать собираешься?

— Нет. Просто пытаюсь понять, насколько они в состоянии по отдельности действовать.

— Эксперименты над живыми людьми вообще-то запрещены.

Марина демонстрирует наёмнице кулак.

— Это по другой области знания проходит.

— Совершенно не могу тебя представить в роли учёной.

— Лучше и не представляй! — тяжело вздыхает Марина.

— Почему?

— Самой страшно становится, как представлю, что мне с человеком может захотеться сделать.

— Сомневаюсь, что ты сможешь придумать что-то принципиально новое, и главное, полезное, не служащее удовлетворению больной фантазии, — чем-то интонация Смерти Марине не нравится. Попробуем-ка уколоть.

— Кошмары не мучают?

— Нет. Я отлично сплю. Голову мою особенно тщательно проверяли, когда сюда принимали. Результат обследования всех полностью устроил. В противном случае я бы рядом с тобой не сидела.

— Что ты там о моей зависти к сестре говорила?

— Не просто зависть, а зависть с ревностью, причём не к конкретному человеку, а именно к факту определённого состояние. Крайне непродуктивное чувство. Не зацикливайся на взаимоотношениях с ней. Мозги могут не в ту сторону начать действовать. А так как они у тебя и так крайне специфические... У меня простой интерес, направленный на обеспечение целостности собственной шкуры. Совершенно не хочется обеспечивать безопасность одной из вас от деятельности другой. Тупо боюсь Еггтовской свары, ибо в ней чаще всего страдают не участники, а те, кто поблизости от них оказался.

Марина трёт подбородок.

— При всех наших разногласиях, я с Сонькой скорее дружу, нежели нет.

— Вы обе симпатизируете крайне похожим людям, и в теории возможен вариант вашей влюблённости в одного и того же человека. При таком раскладе все дружеские чувства идут крайне далеко.

Марина криво ухмыляется:

— Не зря тебя сюда взяли. Твоя теория не слишком далека от истины. Как человек Хейс мне всегда нравилась. К счастью, в следующую фазу эта симпатия не перешла. Иначе, ты права, всё могло бы кончится крайне скверно.

— То-то ты праздник игнорируешь. Знаешь же, на них всякое случается...

— Такое ещё какой-то смысл имеет, если новые люди появляются. Но это же Эр, тебе наверняка доложили — среди гостей никого нового не прибавилось.

Смерть кивает.

— Ну вот, а мне уже оттенок данного мероприятия крайне не нравится.

— Так и приезжала бы без Эриды, — наёмница предлагает простейшее решение — такие вещи часто весьма эффективны, но далеко не всегда верны. — Тогда здесь бы не было и её гостей.

— Если бы она осталась в Столице — то не факт, что я смогла бы увидеть её после возвращения. Я жестока, но всё-таки не до такой степени.

— Настолько всё серьёзно?

— Мне так кажется. Не хочется, чтобы кто-то умирал, если мне это самой не нужно.

— Убивать куда проще, чем кажется. На смерть посылать — тоже.

— Ты к чему это?

— Ни к чему. Делюсь жизненным опытом. Тем более, это самый опыт подсказывает: благодаря тебе поумирают очень и очень многие. Слишком ты похожа на людей моего склада. В том числе и своей тягой к справедливости.

— Да уж в методах точно стесняться не буду! Использовать для устранения недружественного политика торпеду шестьсот десять эм эм — мне понравилось. Это не ты до такого додумалась?

— Говорила же, я не военный моряк. Но без меня торпеду бы не добыли. В определённой среде все друг друга знают. Командир стационера знаком с Хереноктом.

— Всё у нас делается через неофициальные связи, — вздыхает Марина, — уже и воевать таким способом научились.

— Кто там с кем воевал? — усмехается наёмница. — Местные между собой страну делили, нас же там вообще не было.

— Будь у местных мозги — нашли бы какие-нибудь куски от торпеды. Таких зверюг на Юге не делают. Да и боновые заграждения и противоторпедные сети не вчера придумали.

— Сетей мы опасались. Только не столько боевых, сколько самых обычных, одни же рыбаки там живут. Но, всё обошлось. Благо, мы убедили местного дать нам лодочку, благо он вблизи стоянки крейсера часто бывал...

— К рыбам на корм не попал?

— Теперь уже я могу сказать, что не настолько злобная. В столице большинство жителей к нам нейтрально относилось. Зачем отношения портить? Проще найти подходящую посудину, да взять её в аренду за пятикратную цену хорошего улова. Если учесть, что ставкой было сохранение страны в сфере нашего влияния — деньги совсем небольшие, да и сотни тысяч раз уже окупившиеся. Я как-то раз для смеху даже смету составила, сколько стоит устраивающий нас режим в стране сохранить. Даже с учётом, сколько мы сожрали и выпили в последние пять дней — совсем небольшая сумма получается.

Лидер местный со мной очень тепло прощался...

— Знаем мы причину, — хихикает Марина.

— Ты не смейся, и не меряй озабоченность всех мужчин по сверстникам. Он с грэдками с Архипелага до того не сталкивался. Даже спрашивал, много ли там, то есть тут, таких как я и можно ли будет ещё таких нанять. Причём его интересовали исключительно боевые качества, а не внешние данные. С этим и у местных полный порядок.

— Поверю на слово, — хмыкает Марина, — если есть фото тамошних красоток — Эриде их не показывай. А не то ещё переклинит на какой-нибудь особый оттенок кожи или разрез глаз.

— Она знает, как тамошние уроженки выглядят, — усмехается Смерть, — Динни с вами приехала, так вот там таких — большинство.

— Эр считает, что смешанные расы более красивы, чем исходные.

— Я о подобном не задумывалась, и с этой стороны людей не оценивала. Начиталась мирренских расовых теорий?

— Нет, её интересует только эстетическая сторона вопроса. Ты вот из-за своей смешанности ей очень красивой показалась.

— Вот уж не надо мне такого «счастья», как внимание дочери соправителя, — и не поймёшь, шутит Смерть или серьёзна.

— У тебя и так есть совершенно непрошибаемая гарантия от этого внимания, — усмехается Марина, — твой возраст. Эр считает привлекательными исключительно тех, кто младше её.

— Спасибо, утешила. Я и вовсе на молоденьких не заглядываюсь. Сверстников предпочитаю. Причём противоположного пола.

— Это ты Эр рассказывать будешь, если её потянет на что-то крепкое и выдержанное!

— Тогда точно надо с Хереноктом договор подписать побыстрее, — Марина снова не может вычислить степень иронии Смерти.

Марина потирает руки:

— Уже предвижу ваши сцены ревности. Особенно с учётом того, насколько хорошо вы оба владеете оружием... Я бы на такое билеты продавала.

— На принцессу, продающую билеты, я бы тоже посмотрела... Если же серьёзно к вопросу подходить... То, скажем так, я знаю, кто в прошлом году на летающей лодке разбилась. Знаю и про других. Твоему брату иметь множество женщин, в общем-то, положено. Можно даже нескольких сразу.

— Богатые у тебя фантазии...

Смерть только посмеивается. Марина усмехается довольно злобно.

— Исходя из того, что я недавно узнала, как ты не останавливаешься перед случайными жертвами ради достижения главной цели, у меня возникают мысли — не потому ли произошла катастрофа, что ты решила избавится от соперницы. Даже стиль похож чем-то, только там корабль, а тут самолёт...

— Я именно корабль топила, а не лидера устраняла. Впрочем, признаю, крейсер был чуть ли не в основе его претензий на лидерство в определённом регионе.

— Ну, а тут наоборот немного. Всего лишь соперницу того... А что там и другие люди были — ну, так получилось.

Наёмница чуть наклоняется к Марине, демонстрируя «улыбку Смерти».

— Твои обвинения совершенно беспочвенны. Если бы я хотела кого-либо устранить путём авиационной катастрофы, я бы понадеялась не на технические неполадки, тем более, сейчас многие системы дублированы, и выход из строя одной совсем не гарантирует уничтожение машины. Я бы сделала ставку на старую добрую взрывчатку. Тем более, детонаторы тоже можно дублировать. Только полное разрушение фюзеляжа на большой высоте гарантирует уничтожение всех, находящихся на борту.

Марина усмехается:

— Сама же говоришь, опыт имеется.

— Я, вообще-то, лично всего один самолёт заминировала. И то, мина не взорвалась.

— Как же ты могла ошибиться!

— Кто тебе это сказал? Операция признана проведённой блестяще.

— Как это может быть? Самолёт же не упал.

— Почему? И упал, и даже сгорел. После смерти «Отца Нации» — у него на самом деле был такой титул, хотя ничьим отцом он быть не мог, ибо предпочитал мальчиков, успех переворота был фактически предопределён. Признаю, недооценила отчаянность бойцов группы прикрытия. Они всего-навсего один из постов должны были разоружить. Разоружили. На посту был танк. Его завели, поехали к аэродрому и расстреляли самолёт на взлёте. При падении машина загорелась. Мина должна была рвануть через час. Вот уж не знаю, рванула она вместе с бензобаками или нет. Остались одни головешки. Искомую личность опознали только по оплавленному кресту южан с брильянтами на цепи, чуть ли не с линкора украденной.

— Там цепи из золота не делают, — встревает Марина, — максимум, немагнитные сплавы применяются.

Смерть только усмехается:

— Могилу чуть ли не следующую ночь после погребения ограбили. Вот только крест с цепью, по-моему, спёрли ещё раньше.

— И ты, конечно же, не знаешь кто.

— Они не представились. Цена в наших деньгах показалась приемлемой. Тем более, вещь порченная. Я из принципа так торговалась, что сбила цену больше, чем на треть. Всё равно, без меня они бы до этого креста не добрались. Я же говорила, очень люблю золото.

— Игрушка хоть цела?

— Нет. С большой выгодой родной Империи продала. Даже по государственной закупочной цене вышло куда больше, чем я за неё заплатила. Как ни странно, в золотодобывающем регионе не очень разбираются в настоящих ценах на драгоценный металл.

— И ты хочешь сказать, что не стала бы убивать соперницу?

— Я хочу сказать, что, во-первых, погибшая для меня таковой не была, во-вторых, я бы это сделала гораздо тоньше. Чтобы меня точно не заподозрили.

— Принцип «кому выгодно» даже Империи Островов старше.

— Чрезмерная подозрительность — тоже весьма распространённое заболевание. Особенно в Великих Домах.

Марина только смеётся в ответ.

Смерть снова хватается за рацию. Доносится грохот фейерверка. Марина даже не поворачивается, и так ясно — запущенно нечто, куда более сильное, нежели в прошлые разы. Обратно в чехол рацию отправляет чуть ли не с раздражением.

— Разыгрались детишки?

— Нет. Не люблю, когда в моей зоне ответственности что-то взрывается, а я узнаю самой последней.

— Переживаешь, что на праздник не попала? Не волнуйся, до конца лета ты праздники эти ещё успеешь проклясть. Я навскидку несколько Дней Рождения назвать смогу, плюс Осень, плюс Великая Я.

— Сначала местных чинов предупредить надо, чтобы не особо усердствовали с организацией. Знаю я их!

— Я тоже, но с понимание намёков у них всё хорошо. Я-то ограничусь празднованием на территории. Но девочка явно мечтает, чтобы что-то устроили в её честь. Местным чинам только намекни...

Наёмница усмехается.

— Это-то я знаю. Весело одно время было смотреть, как они мучительно пытались понять, как теперь со мной разговаривать. По прошлому меня помнили. А я теперь вон какая — со знаком офицера Свиты ЕИВ и слухами о моём ещё более высоком истинном положении. Даже жалею, что рисовать не умею, только словесные портреты составлять... Такие рожи были!

— Примерно представляю, — хмыкает Марина, — кстати, к вопросу о длинном лете... Тут в последние месяцы года такой кризис каких-либо дел и развлечений, что народ усиленно самовоспроизводством занимается? Почти все, кто сейчас в Резиденции из местных, в три летних месяца родились.

— Как-то об этом не задумывалась. Я зимой родилась, а отмечала, бывало в те дни, когда особенно сильно повеселится хотелось.

— Логичный подход, — хмыкает Марина, — может, зимой сюда заглянуть?

— Тебе не понравится, — качает головой наёмницы, — безобразно перепьются все, включая меня.

— Обычные развлечения бывалых вояк. В принципе, ничего нового для меня.

— Вполне вероятно, я сама зимой в Столице буду.

— Ну, тогда там и встретимся.

— Здесь ещё до расставания немало всего может произойти.

— Свадебные торжества принца должны Архипелаг перевернуть?

Смерть кулак демонстрирует.

— Почему-то в этих торжествах больше всех ты заинтересована.

— Почему? Вовсе нет. Сходи к Эр, да намекни, что замуж выходишь — такую заинтересованность увидишь — прятаться в убежищах высшей защиты начнёшь, и то она двери выломает.

— Предпочту ограничить общение с ней исключительно служебными вопросами.

— Не получится, — качает головой Марина, — не уверена, есть у неё в вещах платья для этих торжеств... Впрочем, даже если и есть, она наверняка захочет, чтобы у неё было в таком же стиле, что и у тебя. Ведь не откажешь в такой просьбе разноглазой?

— В парадной форме приду и церемониальном уборе из перьев и ракушек, что мне один не то вождь, не то местный генерал подарил.

Марина языком цокает.

— Не получится оригинальной быть — Эрида имеет право на ношение парадной формы некоторых частей. Всяких уборов с перьями — у неё каких только нет. Причём некоторые — тоже подарки от всяких разных вождей.

Смерть сжимает голову руками.

— Ещё немного — и я отсюда сбегу. Глотки резать и в торпедные атаки ходить.

— От брата бегала, теперь от сестры бегать будешь?

Наёмница делает вид, что хочет придушить Марину. Херктерент смеётся. Смерть руки на груди скрещивает. Принцесса совсем уж людоедски улыбается.

— Загляни перед празднованием к своей родне. Или вовсе их пригласи.

— Я не хочу быть обвинённой в убийстве с особой жестокостью.

— Там максимум на доведение до самоубийства потянет. Куда более лёгкая статья. Сами голову о стенки себе разобьют, осознав, насколько тебя не ценили.

— Всё равно, слишком жестоко получится.

Марина щёлкает пальцами.

— Что я несу? — хватается за щёки, — У вас же на Архипелаге, почти на любой свадьбе пол острова оказывается. Тут же, мягко говоря не последняя невеста Острова замуж собирается, да ещё за одного из первых женихов Империи, в присутствии Принца Империи, двух Империи принцесс и ещё трёх, хотя нет, скорее четырёх принцесс урождённых... Надо скорее устраивать, пока «Владыка» ещё тут, да и ты осторожнее будь, зная братца, он вполне может решить в постоянный экипаж линкора перевестись.

— Кажется, ты главный аргумент, убедивший меня наконец заключить этот союз. Всё-таки, чувствую, набегалась я по стране. Даже у буревестников гнёзда бывают.

— И тебе ещё надо «Воспоминания Смерти» написать, а мне — к ней предисловие.

— Давай уж, сперва ты предисловие напишешь, а потом уже я — книжку остальную. Так быстрее получится, да и мне тебя потом искать не придётся.

— Годится! Но с чего ты взяла, будто меня понадобится где-то искать?

— С того, что я всё-таки немного разбираюсь в людях. И вижу, что к моему возрасту твоя книжка будет куда больше и толще моей. Не смотри на меня так. Ты не заметишь, как эти годы пролетят. Я уже сейчас кажусь тебе почти старухой. Твои братья — вообще пришельцы из эпохи иной.

— По-моему, ты не слишком адекватно оцениваешь мой возраст. Подобное отношение к старшим свойственно совсем уж маленьким детям.

— Всё-то я правильно оцениваю, — грустно усмехается Смерть. — Ты сейчас в такой категории, когда самой себе кажешься практически бессмертной. Но это не так, Марина.

— Я знаю.

— Слишком много юных жизней оборвалось рядом со мной, прежде чем я научилась их ценить. Слишком много я видела несбывшихся надежд. Яркие чаще всего сгорают в самом начале. Ты же временами ослепительно ярка. Куда ярче сестры... Ярче всех, кого я когда-либо видела. Это не лесть, Марина.

— Да вижу я, — ворчливо бросает Херктерент.

Почему-то щиплет глаза. Надо быть сильной, как та же самая Смерть.

Наёмница смотрит на безмятежную воду бухты. Кажется, и у неё глаза совсем не от ветра блестят.

Марина становится рядом.

— Я и свою книгу напишу, и предисловие к твоей.

Смерть усмехается. Наверное, так же, как и тогда, когда младше Марины сейчас была. И Смертью не звалась.

— В этом я и так никогда не сомневалась. Думаю, доживу до событий, что в твою книгу попадут. Быть может, и поучаствую.

— Вот только уже сейчас чувствую, будут эти события невесёлыми совсем.

— Так и меня ведь не за красивые глаза Смертью называют.

— Чёрная Еггта да Чёрная Смерть, — хмыкает Марина, — мы обязаны были встретится и подружится.

— Если вообще начинать искать первопричины, то главной окажется зимняя скука Софи?

— Скорее тогда уже мирренская бомба, нам обеим мозги встряхнувшая. Расслаблялись после во «Дворце Воды», вот тогда она и пообещала Хейс голенькой с черепахами поплавать. Сама знаешь, куда заплыли в конце концов. Мне надо было тогда наблюдательнее быть.

— Крайне сложно заметить то, о чём не имеешь представлений.

— Только не надо остроумия на лестнице, будто ещё в прошлом году замечала что-то между ними, — пыхтит Марина.

— Допускала такую возможность. Всё-таки, это одна из тех вещей, что непосредственно касается меня. Хотя, признаю, была почти уверена, в иной стадии дружбы находятся твои отношения с Эридой, и с одной из эшбадовских девочек, такой чрезвычайно на Софи похожей и как ты по имени... Марин, ты куда?

— Вон дерево! Пойду головой о ствол постучусь. В очередной раз недооценила человеческую наблюдательность. Особенно твою.

— Привыкай! И почаще думай, прежде чем, что-то совершать. Не все с одобрением будут встречать твои действия. Да и шум вокруг твоего имени необходимо далеко не всегда.

— Больше ничего не было! Честно! — Марина зачем-то озирается по сторонам. В поговорке есть про наличие ушей у стен. Там не сказано, имеются ли эти органы у деревьев.

— Не надо оправдываться, — качает головой Смерть, — я уже говорила, что спокойно отношусь к излишне нежной девичьей дружбе. Да и здесь я ещё и потому, что очень хорошо умею секреты хранить. И дело тут не в данных мной подписках о неразглашении. Точнее, дело не только в них.

— Умею я впечатление на людей производить! — хмыкает Марина. — Знала бы ты, сколько народу в «Сордаровке» просто мечтают меня придушить!

— Я по этому профилю не работаю, — посмеивается наёмница. — Здесь же твоя возрастная группа и более старшие возрасты тебя обожают. У детишек новая дурная мода появилась. Из «Обществоведения» и всех других изданий, где присутствует твоя мордочка, эти картинки вырываются и используются для украшений.

— Из «Обществоведения» мою рожу можно и выдрать. И делать ей там, по большому счёту, нечего, и только текст, да ещё и скучный с другой стороны. Хотя выданные учебники портить не дело, конечно. По ним же ещё другим учится.

— Трогательная забота о государственном имуществе, — Смерть делает вид, что слезу вытирает.

— Ты к Государственному Контролю не имеешь отношения, так что, можешь не волноваться.

— Ещё продаются негласно твои фото... Ну, с песочка...

— Мне пойти процент себе потребовать?

— Не получится, тем более, с официальных съёмок ты сама сбежала.

— С твоей помощью.

— Я твой прямой приказ выполняла.

— Вредина! Не могла прямо сказать, что из этого может получиться что-то интересное.

— Придерживаюсь старой воинской мудрости — никогда ни от чего не отказываться, но и никогда ни на что не напрашиваться: проявленная инициатива в извращённой форме насилует инициатора. А я предпочитаю только с теми, с кем мне самой нравится.

Марина издаёт сдавленный смешок:

— Женщина не может обвиняться в изнасиловании. Может быть только потерпевшей.

— Сколько раз тебе говорили, какая ты страшная зануда?

— Не помню, — зевает Марина, — но знаю, как-то раз решила посчитать, сколько раз за день помянут мою занудливость и всезнайство. Получилось двадцать три раза. Потом мне надоело.

— Двадцать четвёртый, — вздыхает наёмница.

— Интересно, кто двадцать пятый скажет?

— Кроме нас здесь никого нет. Но думаю, таких только в Резиденции немало... За её пределами ты искать никого не собираешься?

— У меня от этих-то голова болит, — отмахивается Марина. — Повышенная степень известности не способствует нахождению кого-либо подходящего. Мне пока и одной неплохо.

— Принято!

Марина упирает руки в бока.

— Я почти уверена, самые обеспеченные семьи Архипелага делали тебе весьма жирные намёки, чтобы ты поспособствовала моему или Сонькиному знакомству с их отпрысками.

— Намёки тем и хороши. Их можно слышать. Можно и нет. Я предпочитала притворяться глухой. В конце концов, я не обещала Херенокту устраивать брачные договоры его сестёр.

— Да за такое я бы его сама придушила... Хотя, нет, не стала бы.

— Почему?

— Мне тебя жалко. Вы так здорово будете вместе смотреться!

Смерть хватается за голову. Убрав руку, крайне жалостливо смотрит на Марину.

— Что с тобой?

— Можно теперь я пойду теперь дерево поищу? — складывает руки в жесте с мирренских картин. — Ну пожалуйста!

— Головой побиться? — осведомляется Марина.

— Нет! Сразу повесится. Прирождённая убийца дожила, что её Принцесса Империи стала жалеть.

Марина задумчиво разглядывает верхушки деревьев.

— Сможешь залезть? Стволы выглядят довольно гладкими...

— Показать?

— Так верю. Тут лучше посиди. Если что, это приказ.

Смерть с усмешкой усаживается.

— Знаешь, когда в Столицу переберёшься, приезжай ко мне иногда. Дурные мысли после общения с тобой из головы выветриваются.

Смерть ногу на ногу закидывает.

— Мне казалось, обычно благодаря мне всякие не слишком здравые мысли, наоборот, появляются.

— Чёрная, ты по-моему, забываешь — я Марина, а не Софи или Эрида.

Смерть ноги перезакидывает. Возраст наёмницы можно попытаться угадать, только если как следует ей в глаза всмотреться. Только далеко не каждому она так делать позволит. Куда моложе своих лет выглядит. Впрочем, за сверстницу Софи не принять всё равно.

Наёмница отводит глаза.

— Прости! Накатывает иногда на меня.

— Скольких из-за права с тобой быть зарезали? — Марина тоже сверлит глазами песок, стараясь не смотреть в сторону Смерти.

— Достаточно. Я этим наслаждалась.

— Подозреваю, не только на мужчин старалась впечатление произвести.

— Всякое бывало... Не знаю, что на меня нашло. Словно захотелось старые подвиги вспомнить.

— Не зря говорят, местное солнце одуряюще действует.

— Я же сказала, извини.

— Ты сказала, я услышала и приняла. Такие вещи люди не всегда контролируют, но лучше не делай так больше.

— Принято! — Смерть уж слишком старательно смотрит в другую сторону.

— Ты что-то планировала, или случайно получилось?

— Случайно! Чужая молодость рядом действует... Во всяком случае, на меня.

Марина кисло ухмыляется:

— Недооценила я некоторые факторы. Учесть на будущее стоит, но не уверена, что получится.

— Самой теперь противно! — таким тоном только в атаку поднимать. Да и на силу голоса наёмнице не приходится жаловаться.

— Говорила же, спокойно относишься, — песок весь рассмотрен. Теперь, пожалуй, стоит взглянуть на человека.

— То общие рассуждения. На кого-то определённого — может совсем по-другому получиться.

— Или не получиться. Моё отношение к тебе не изменилось. Ты это хотела услышать?

— Теперь — да, — выражение лица Смерти — точно, только в атаку идти. Притом такую, откуда не возвращаются.

— Я не увлекаюсь такими играми, чтобы про школьные нравы не говорили. Лучше забудем и постараемся не вспоминать.

— Так, пожалуй, правильнее всего будет.

— Ладно. Давай остудим мозги самым простым способом. Пошли поплаваем.

Лежат возле носа катера. Смерть смотрит в небо. Не выносящая прямого солнечного света Марина лежит на животе.

— Как, охладилась?

— Рыб только распугали, — чуть шевелит губами наёмница, — завтра ловиться плохо будут.

— Думаешь, завтра ещё будем тут?

— Как скажешь...

— Думала, ты предложишь поехать обратно.

— Ожидала услышать тоже самое от тебя.

Переглядываются.

— Раз мысли в схожем направлении текут, — начинает Смерть. Марина прерывает её:

— То нам точно стоит ещё на какое-то время остаться здесь, хотя бы затем, чтобы по возвращении никто ничего не заподозрил. Люди обожают видеть то, чего нет.

— Это уж точно! — вздыхает наёмница.

Писк рации. Принцесса и наёмница вскакивают.

— Это твоя, — замечает Смерть. В воду они пошли, сняв чехлы с рациями. Показались излишними, хотя они и непромокаемые.

Марина бросается к одежде. Наёмница не прислушивается, что она говорит, хотя, при желании могла бы разобрать.

Херктерент возвращается, повесив трубку на ремне через плечо.

Недовольно бросает:

— Хейс там пришла. При параде, но без Соньки.

Смерть идёт за своей рацией. Ремнями пристёгивает прибор к бедру.

— Ты хочешь, чтобы они поссорились, или наоборот?

— Сама не знаю. Любой третий там лишним будет. Сами пусть разбираются!

— С Софи свяжись, да спроси. Сомнительно, что рация где-то далеко от неё валяется.

— Спрашивать о чём?

Смерть пожимает плечами:

— Тебе лучше меня должно быть известно. Я с женщинами любовью занималась, но не влюблялась.

— Как тут всё сложно! Со мной что за вспышка была совсем недавно?

— Спишем на яркое солнышко?

— Списали уже, — невесело усмехается Марина. — Сказали, разноглазая тоже одна прохаживается. Новорожденную поздравила — и как-то самоустранилась. Как же она ухитрилась со всеми сразу поцапаться?

— Предположу, поссорилась с кем-то одной, и ссору распространила на всех?

— Я их там мирить не собираюсь. Змеятник — он всё равно змеятник, даже если змейки там красивые обитают. Яркость у пресмыкающихся часто признак крайне высокой ядовитости.

— Столь же часто яркость — признак абсолютной безвредности. Желание защитится от угроз, притворяясь смертельно ядовитым.

— Среди тех, о ком мы говорим, и оба крайних, и все промежуточные варианты встречаются. Ядовитые тоже умеют безобидными притворятся.

— Этот вариант куда больше распространён среди человекообразных, — хмуро буркает Смерть.

— И не говори! Все мы — змееобезьяны.

Смерть только усмехается.

— Раз уж всё равно вопросы подняли, то ты с Хереноктом развлекалась только вдвоём?

Смерть садится, опять ногу на ногу закинув. Только теперь никаких двусмысленностей не возникает.

— Всякое бывало. Большинство мужчин чуть ли не наяву видит, как он с двумя... Или несколькими. Но как до дела доходит — не у всех хватает сил даже на одну... Твой брат на этом фоне очень сильно выделялся в лучшую сторону. Чувство собственности у него развито, других мужчин в наших развлечениях не участвовало. Хотя, я бывало, пробовала с двумя.

— Ну и как? — Смерть неплохо изучила интонации принцессы, но не может определить, деланная заинтересованность или нет.

— Неплохо, но повторять не захотелось. Тем более, одного из тех двоих вскоре убили. А с другим пути разошлись, как часто бывает. Даже не знаю, жив ли он... Я даже замужем была, притом не формально. Лицензионные полковники наёмников имеют те же полномочия, что командир корабля в дальнем плавании, то есть осуществлять функции гражданской власти. Три месяца тот брак длился.

— Развелась?

— Нет. Его убили. Довольно банальная вещь при браке в таких условиях. Знавала одну из местных — за полтора года похоронила троих мужей. Всех троих искренне любила, к концу той войны за четвёртым была замужем.

— Ты решила неудачных опытов не повторять?

— Мне так проще жить. Того похоронить не успела — следующий начал меня добиваться. Не скажу, что такой уж плохой... Ты же его видела в прошлом году.

— Этот, на пирата похожий? — Марина корчит максимально гнусную рожу, какую только способна. — Что меня за твою дочку принял?

Смерть кивает. Марина ржёт:

— Не Империя, а Загородного окрестности. Так и не добился?

— Шансы имел, — хмыкает наёмница, — но вышло, как в песне, та война, где вместе были, кончилась, а дальше мне на юг, ему в другую сторону.

Марина шмыгает носом, утирая воображаемую слезу:

— В таких песнях обычно мужчина уходит, а женщина ждать остаётся.

— Эта песня наёмников. Они там по стать друг другу. Только став офицером Свиты, узнала, что это переделка другой. Только там они не были наёмниками, и оба уходили на аналог Войны Верховных, что куда страшнее любых наших войн. Им был приказ дан, идти на разные фронты. Ну, а я так решила сама.

Как-то неловко становится. Надо бы разговор перевести на что-то другое. Впрочем, сама Смерть — бесконечный источник самых разнообразных тем.

— Ты же говорила, в Столице не бывала, как же ты в Крепостной попала? Он же офицеров в Свиту только лично берёт.

— Тогда большие манёвры объединённого флота были. Он около трёх месяцев жил здесь.

— Было. Помню, — совсем не напоказ шмыгает носом Марина, — я просилась. Меня не взяли.

— Ну, а мне дырки зашивали. Хотела тихонько где-нибудь посидеть пару лет. В охране каких-нибудь шахт на спорных островах, где-нибудь от Дуг всяких подальше. Могла свои связи поднять, но решила Херенокта попросить. У него обширнее, да и знал он, что мне голову надоело под пули подставлять. Да и сам сказал — не хочется больше на новые дырки в моей шкуре любоваться. Я совершенно не представляла, как это — на месте сидеть. Привыкла рисковать, привыкла кем-то командовать. Да и... К шепоту за спиной «Это та самая Чёрная Смерть» тоже привыкаешь очень быстро. Он пьянит не хуже вина. В чём-то даже лучше... Херенокт заявился на следующий день. Только потом сообразила — слишком хитрющая у него была физиономия. Он сказал, что нашёл очень богатого человека, кому нужен начальник охраны в один из дворцов. Сказал, платить будет хорошо, но человек с причудами, поэтому хочет встретится лично и обязательно сегодня. С причудами, так с причудами. Думала, поедем в одну из вилл наверху. Я заподозрила, что-то не так, когда поехали не просто вниз, а на территорию военного порта въехали, и он прямо к линкорам у пирса подрулил. Над «Владыкой» личный флаг ЕИВ развивался, его всегда поднимают, когда он на борту, неважно, в море или порту. Тут-то и догадалась единицы сложить. Я чуть не сбежала, когда остановились, и он сказал, кому именно меня рекомендовал. Ведь ни слова ни соврал, ни про богатство, ни про дворец, ни про причуды.

— Ты же говорила, что тебя долго проверяли.

— Это уже после было. Окончательное решение всё-таки, за медиками было. Умеют ваши Дома благодарными быть. Херенокт меня представил, сперва как «человека, спасшего ему жизнь» и только потом имя назвал.

— Настоящее? Морской Ангел? — Марина знает, любой намёк на богослужебную терминологию — отличный способ испортить Императору настроение.

— Нет. Это. То под которым меня все знают. Чёрная Смерть.

До сих пор помню его дружеский смех и слова:

«Я думал, она гораздо темнее, раз Чёрной зовётся». Херенокт сказал «Это Смерть бледная после ранения»... В общем, расположил он меня к себе. Поняла, это не пропаганда, когда пишут о простоте и величии. Есть это всё.

«И ещё много чего», — чуть не ляпнула Марина, но мозги, наконец-то научились опережать язык.

Смерть чему-то усмехается.

— Что не так?

— У тебя лицом не всегда управлять получается. Как и большинство лиц твоего возраста, ты довольно критично настроена к старшим членам Дома.

Марина склоняет голову набок.

— Умеешь ты обтекаемые фразы подбирать, особенно если учесть, что прекрасно знаешь, насколько велика численность членов этого Дома.

— И последнее, чего мне в жизни хочется — это с кем-либо из них ссорится.

— Заговоры я устраивать не собираюсь, — хмыкает Марина, — Как думаешь, за время нашего отсутствия Резиденция ещё не начала разрушаться?

— Бинокль на катере есть, возьми, да вон на ту скалу залезь, оттуда лучший вид на берег. Мне отчитались, с какого склада брали фейерверки.

— Интересно, что они там делали? Братец к свадьбе готовится?

— Понятие не имею. За наполнение этих складов не я отвечаю.

— Сомневаюсь, что ты не знаешь чего-то, на территории Резиденции происходящего.

— Знаю. Но не обо всём говорить в настроении, — наёмница откровенно вредничает, впрочем Марина вполне в состоянии контролировать своё любопытство.

— Кто-нибудь спрашивал, куда я подевалась? Или солнышко мозги напекло, так что не замечают ничего?

— Почему ты временами о своём окружении так плохо думаешь? Куда ты подевалась по порядку вчера интересовались Эрида, Дина, Оэлен, Рэда, Софи...

— А сегодня?

— Сегодня первой была Звезда. Потом...

— Ладно, не надо.

— Знаешь ли, когда одна из хозяек на людях почти не появляется, а другая и вовсе куда-то пропала, гостям это очень сильно заметно.

— Приличный процент — это гости разноглазой.

— Но она-то у тебя в гостях, — парирует наёмница.

— Она большую часть года живёт рядом со мной; подустала я от неё, равно как и от всех остальных.

— Это-то как раз понятно. Вопрос в том, как долго этот отдых продлится...

— У тебя дата встречи с Хереноктом явно не запланирована. Поедем отсюда, как только он в поле зрения появится. Или мне тут сидеть не надоест. Это-то в любой момент произойти может. Но не в текущий. Говорила уже, слишком устала от множества людей вокруг...

Сидит некоторое время, угрюмо разглядывая песок. Наконец, с мыслями собирается.

— Слушай, тут же наверняка можно не только рыбу и крабов ловить?

— Много кого можно, только у большинства затраты времени и сил на поимку не окупаются пищевой ценностью.

— Можно подумать, нам тут голод грозит.

— Моллюски, но их уже разводить умеют, и те, что с ферм, крупнее и вкуснее, — скучно сообщает наёмница, — ежи тоже, в общем, съедобны. Хорошо, что вдвоём приехали, детишки местные в Резиденции остались.

— Чем они так для местных подводных обитателей страшны? — настораживается Марина.

— Обломают кораллы и выловят всех моллюсков, разыскивая жемчуг — притом, что плантационный гораздо дешевле. Но всё равно, искать дикий в прибрежных водах — весьма популярное развлечение.

— Ты ракушку с признаками наличия жемчуга от простой отличишь?

— Отличу. Хочешь нырнуть?

— Старовата я для таких развлечений, — хмыкает Марина. — Кораллы глубоко находятся?

— Те, что покрасивее — считай на пределе, за которым развлечение начинает превращаться в работу.

— Помню, как девчонки в прошлом году обломки кораллов собирали.

— Будь я ребёнком, и для меня бы побережье той бухты было бы полем сокровищ, — усмехается наёмница, — Но там, вообще-то, глубже, чем здесь, там более крупные попадаются. Только не ныряет за ними никто.

— Нырнём?

Вместо ответа наёмница вытаскивает свой крабовый нож.

Смерть вывела катер из бухты. Снова становятся на якорь. Наёмница для проверки ныряет первой. Марина искренне радуется, что осталась на борту. Ибо так плавать под водой она не в состоянии. Да и на глубине сомнительно, что сможет столько времени провести.

Наёмница ловко забирается в катер. Даже в маске видно, какое у Смерти кровожадное выражение лица. Словно первобытная охотница, обнаружившая множество дичи.

— Тут есть, чем поживится... Такие кораллы на продажу годятся. Пойдут по... — неожиданно смеётся. — Я словно забыла, где нахожусь. Совсем молодой себя почувствовала.

Марина осторожно смотрит за борт. Нет, глубин она не боится, но на фоне того, как ныряет наёмница.

— Смеяться не буду, — хмыкает Смерть.

— Умеешь ты поддержать!

— Если никто из Еггтов не утонул, то крайне сомнительно, что ты станешь первой. К тому же, после такого мне будет проще всего утопиться самой, чтобы не умирать крайне медленно и мучительно.

— Сказала бы я, — бросает Марина, сдвигая маску на глаза.

Принцесса даже не заметила, как наёмница снова в воде оказалась. Приходится прыгнуть следом.

Снова сидят на борту. Палуба катера завалена всевозможными морскими обитателями с чешуёй, хитином, клешнями и иглами. Некоторые ещё шевелятся. Марина пытается отдышатся, завистливо поглядывая на ровно дышащую Смерть. Совершенно не запыхалась, хотя ныряла куда глубже Марины.

— Учат вас что ль так дыхание поддерживать?

Чуть улыбнувшись, Смерть качает головой:

— Этого мне не преподавали... Тут в другом дело. Ты помнишь, как тебя плавать учили?

— Помню. Причём тут...

Чёрная поднимает руку, прерывая Марину.

— А я — нет. Умею на воде держаться сколько себя помню. Девчонок если расспросишь — они тоже самое скажут. Тут почти все плавать и ходить учатся почти одновременно.

— Я тоже совсем маленькая была, — ворчит Марина. Она, конечно, плавает лучше Рэды, Осени или Динки, но куда хуже сестры родной и большинства местных. Это только Кроэн почти гордится, что в воде она так себе. Даже этим от сестры и её подруг стремится отличаться.

— Не переживай, для не-островитянки ты плаваешь очень хорошо.

— Было бы о чём, — дуется Марина, всё-таки завидуя даже сестрёнкиному умению. Впрочем, если она Смерть в воде увидит — ещё неизвестно у кого настроение испортится.

— Будем разбирать, чего мы тут наловили?

Наёмница ногой отправляет в общую кучу какое-то ракообразное, вознамерившееся сбежать. Марина хватает существо поперёк туловища.

— Оно хоть съедобно?

— Медведь-рак? Вполне. И даже вкусно. Считается деликатесом. Может, ты даже ела.

— Рак-медвель? — Марина вертит существо, разглядывая со всех сторон. — Не, не помню. Такое бы я запомнила. Те, кто ему название придумали, точно медведей никогда не видели. Ничего же общего!

— Медведь-рак — местное название. Он в кулинарии по-мирренски называется. Что-то там буровато-жёлтое прибрежное. — название воспроизведено довольно коряво.

Марина не стала дразнится своим придворным произношением южного двора. Смерть по-мирренски говорит очень плохо, только на слух воспринимает отлично. Непосредственно с южанами она почти не сталкивалась в боях. Советников в те края, где её носило, южане посылали отлично владевших местными языками. Как и сама Смерть. Язык заклятых наёмница учила по армейским да флотским разговорникам. Языковой практики почти не было. Вспомогательное средство изучения языка — слушала все голосившие с юга радиостанции, благо в них нет недостатка. Ну, и фильмы, куда же без них.

Не забивала голову лишними знаниями, как Марина.

— Такого знаю. Только думала, он меньше. Там мяса-то всего ничего! Думала, он примерно как креветка, а тут с такой-то туши мяса с мизинец.

— Потому и ценится!

Смерть выхватывает из кучи двустворчатую раковину, вскрыв ножом, отправляет в рот содержимое. Марина принимается высматривать такую же.

— Тебе незачем. К тому же, невкусно.

— Но ты же ешь!

Поманив Марину пальцем, наёмница шепчет с жутковатой интонацией.

— Это суеверие. Здесь такого не знают. Но там, откуда привезла, считается, если такого только что пойманным есть — шрамы быстрее проходят.

— Сказала человек, кому час ехать до ожогового центра.

— До него не во всех обстоятельствах час езды будет.

— Дай ракушку посмотреть! Запомню на будущее, если вдруг сильно обгорю на берегу моря.

— Это не от солнечных ожогов.

— Я не про них и говорю.

Не слишком весело переглядываются.

Смерть с помощью Марины находит ещё пяток раковин. Съедает. Следующую кидает за борт.

— Гадость вообще-то ещё та! Эти пусть живут. Им долго расти до такого размера. Мёртвые они уже не годятся.

— Тут же на дне всего полно!

— Тут, считай, заповедная зона. Никто ничего не ловит. Вот живность и размножилась. Будь вместо Резиденции тут даже не городской район, а рыбачий посёлок — тут на дне гораздо пустее было бы.

— Только не говори, что тебе живность жалко.

— Чем дальше от человеческого жилья, тем уловы больше. Народная мудрость.

— Много тут ещё съедобного?

— Не очень. Тут хорошо собирать только то, что можно высушить, да на полочку положить. Денег стоит, конечно, но тут это у всех есть, а приезжих мало.

Марине снова вспоминается, как под водой хотела схватить морского ежа с длинными иглами. Но Смерть остановила, даже за руку Марину схватила, хотя, зная принцессу, старалась прикосновений избегать. Вынырнув, объяснила — ёж слывёт ядовитым. Можно очень опасно поранится о колючки. Случайно завезён из другого океана и неожиданно хорошо размножился тут, хотя изначально житель более холодных вод.

— Ёжики только и останутся, — хмыкает Марина. — Я знаю этот вид. Они, хотя и преимущественно хищники, вполне могут жрать детрит.

— Ага! — кивает Смерть. — Как кого обгладывать, эти ёжики первыми были. Чуть ли не лучше муравьёв с очищением костей справлялись. Люди очень находчивые существа, быстро поняли, как использовать эту, в сущности бесполезную живность. Сильно провинившихся привязывали на мелководье. Ещё и смотреть приходили, как он орал.

— Хотела бы я быть в тех краях тем, кто свидетельства о смерти выписывает, — мечтательно прикрывает глаза Марина, — ты только вслушайся, поэзия-то какая «причина смерти — загрызание до смерти бурым длинноиглым морским ежом, для утончения звучания можно добавит название этого существа по-мирренски».

Сметь усмехается:

— Знаешь, крайне занимательно звучит. Но свидетельства о смерти там не выписывают — местные ещё не развили государство до такой степени. И у меня есть некоторые сомнения, что с некоторыми особенностями местной культуры вообще смогут развить.

— Что за особенности? Мозги родственника на его похоронах едят?

— Нет. Этим в других местах занимаются. Там лично мне хватило крайне распространённого обычая убивать новорождённых девочек.

— И ты за таких воевала?

— Нет, я воевала как раз за других. Тоже дети своей эпохи, крайне злобные дети, но по крайней мере, не убивающие младенцев. Или, хотя бы, скрывающие это от нас. Местное население там крайне многочисленно, что отчасти и объясняет существование таких обычаев. Некоторые достижения цивилизации, в частности винтовки и презервативы, крайне по вкусу пришлись. Да и медицина там приживается потихоньку. Кстати, именно они и научили этих моллюсков есть. Сама видела, какие шрамы исчезали почти без следа. Иначе не поверила бы.

— Не пойму, они тебе нравятся, или ты их ненавидишь?

— Это так важно?

— Для меня — да.

— Скажем так, одних из местных я вполне готова признавать равными себе. Других не соглашусь считать людьми даже под дулом пулемёта. Кстати, я так же отношусь и к населению, допустим, этого Острова. Только процентное соотношение иное.

— Кровожадно, но приемлемо, — хмыкает Марина.

— Пошли назад? Сварим всё, что тут наловилось. Хотя, получится не столь много, как кажется.

— Ты же за штурвалом, — хмыкает Марина, — новую технику предпочту в спокойной обстановке изучить, а уж потом виражи закладывать. Тем более, в бухту проход узкий.

Смерть усмехается. К острову катер она вела весьма лихо, не сомневаясь в бесстрашии Марины.

— Правильно Сордар говорил — вкуснее всего именно та живность, что сам поймал, — Марина лежит на спине, закинув руки за голову. Смерть рядом сидит.

— Верно! — усмехается наёмница.

Принцесса чуть голову поворачивает.

— Что весёлая такая?

— Разве есть поводы грустить?

— Тоже верно. О налёте бы нас предупредили.

— Не на чем им сюда налетать. Дальности не хватает.

— Та лодка, — усмехается Марина.

— Нерациональное использование ценных ресурсов.

— Но ведь так и не узнали, зачем они прилетали.

— Больше не было таких визитов. Только высотные фоторазведчики появлялись. Но после перехвата двух последних, несколько месяцев и их не видно.

— Не нравится мне такое спокойствие, — настораживается Марина.

— Мне — наоборот. Если где-то и ударят, то точно не по нам. Много нас тут слишком. С боков кусать уже пытались — сама знаешь, с чем ушли.

— Так сильно не первая уже попытка. Да и «Владыка» сейчас в доке.

— Пять — больше двух, и это не пропаганда, это настоящие потери.

— У меня два брата, у одного серьёзно повреждён корабль, другой повреждён сам. Мне как-то не очень такая математика. Чтобы стала делать, если бы Херенокта... не повредили?

— Тогда бы здесь меня больше ничего уже не держало. Вновь бы за старое взялась. Ведь не может спокойная жизнь длиться долго. У меня и так период покоя слишком уж затянулся.

— Будем надеяться, кончится он совсем по не грустным причинам.

Смерть берёт горсть песка. Наблюдает за струящимися между пальцами песчинками.

— Как летит время! Совсем девчонкой вот так ловила эту живность для развлечения последний раз. Теперь вот Принцесса Империи рядом со мной лежит... Как всё быстротечно...

— Не думала, что тебя потянет на философию.

— Процитировать, как раз, твою любимую поговорку?

— Не надо! — усмехается Марина, — Не люблю долго лежать. Чем тут ещё заняться можно?

— Без привлечения дополнительных человеческих ресурсов — видимо, ничем.

— Это ты так прозрачно намекаешь, насколько в Резиденцию хочешь? Придётся потерпеть, ибо я наконец, начала осознавать, насколько мне там ничего не надо... Ты же говорила, это вроде как твой личный остров. Неужели не изучала, что там на соседних?

— Там, скорее даже не острова, а скалы большие. Правда, на одном грот есть, даже на катере можно зайти.

— Завтра сходим! — решительно заявляет Марина.

— Сегодня ещё не поздно.

— Не. Ожиданию надо дать немного настояться. Когда сразу и всё — немного скучновато становится. В гроте водится кто-нибудь?

— Я там тоже рыбу ловлю, — усмехается наёмница.

— Траулер бы себе купила.

— Зачем он мне? Я рыбным промыслом заниматься не собираюсь. Да и мой любимый участок побережья запретен для промышленного рыболовства.

— Это какой?

— Это этот. Могла бы и догадаться.

— Да я так и поняла! — хмыкает Марина, — Любители запретного часто попадаются?

— За исключением детишек, из дурного озорства заплывающих за периметр, и на кого приказано не реагировать, не было ни одного случая. Действует статусность места. Да и мины на побережье на самом деле, стоят далеко за линией табличек. Впрочем, смысл надписи «Мины!» и в моё время понимали чётко. Я сама в своё время только у табличек гуляла. С той поры детишки смелее не стали... Я бы даже сказала, стали трусливее.

— Ох уж этот вечный конфликт поколений, — ворчит Марина, — вечно-то детки, до вас, великих, не дотягивают!

— Это ты сказала, а не я, — усмехается наёмница, — у тебя запас смелости не меньше, чем у моего поколения.

— Хм. У тебя, оказывается, есть некоторые навыки придворной.

— А вот и нет! — откровенно дразнится наёмница.

— А вот и да! — показывает язык принцесса.