Между разумом и сердцем (гет)

Следующим утром Мортиса навестил Михаил и задал ему несколько стандартных вопросов. Мортис отвечал неохотно, но честно. Рассказав всё, он сослался на слабость и усталость.

— Прочитай всё, если нет каких-либо возражений, пиши "с моих слов записано верно, претензий не имею, добавить нечего". Число, подпись и расшифровка.

Мортис взял папку в руку и стал читать. Потом взял ручку и, поморщившись, расписался. Протянул папку обратно и вопросительно посмотрел на следователя. Ему так хотелось, чтобы сейчас рядом с ним была Евгения, ну или на крайний случай Дмитрий. Но выбирать не приходилось, и он вздохнул. Заболело где-то там, где должно быть сердце.

— Через час тебя отвезут в участок, будет очная ставка. Потом вернёшься сюда. Завтра тебя отправят в Москву. На время следствия будешь сначала в больнице, потом отправят в СИЗО.

Мужчина молча кивнул и посмотрел на висевшую на спинке стула одежду — толстовку и брюки, которые ему купила эта красивая и добрая девушка. Она позаботилась о нём, а он...

— Скажите, а Чернова Евгения Владимировна ещё здесь?

— Она уже должна уехать. Но, насколько я знаю, в Москве она будет помощником у следователя, которому передают это дело.

Михаил вышел из палаты, оставив Мортиса одного. Мужчина почувствовал тянущую боль в груди и закрыл руками лицо. Из груди вырвался всхлип, и в горле появился неприятный комок.

Раздался стук в дверь, и мужчина отнял руки от лица, с удивлением обнаружив, что ладони стали влажными, а вокруг глаз скопилась влага. Он плакал? Как такое возможно? Почему это произошло?

Дверь в палату открылась, и Мортис поднял голову, надеясь увидеть её. Но все надежды рухнули и раскололись, потому что в палату вошла женщина, которую он всегда мечтал увидеть, но которая его ненавидела и боялась. Его мать.

* * *

— Роберта Даниловича завтра отправят в Москву. Да и у меня командировка закончилась.

— Что ж, мне было приятно с тобой работать, — Дмитрий приобнял девушку и помог ей затащить чемодан в вагон.

Женя вошла в купе и посмотрела на своих соседей. Убрала чемодан под полку и вышла на улицу. Дмитрий стоял у столба и курил, и девушка подошла к нему. Сейчас Дмитрий Витальевич выглядел совсем по-другому, не так, каким был в последние дни. Крепкий и здоровый сон, любимая женщина и дети были рядом, и девушка была рада, что в его жизни сейчас всё хорошо. Всё-таки не дело, когда близкие люди ссорятся, не разговаривают друг с другом, раздражаются.

Уезжать не хотелось, но это было нужно. Нужно закрыть эту страницу жизни и продолжить жить дальше. Только почему-то сделать это чертовски трудно. Что-то не даёт ей покоя. Что-то незначительное.

До отправления поезда остаётся пять минут, и Женя прощается с Дмитрием. Крепкое дружеское объятие, напоминание себя беречь и навещать Пашу в больнице, и она заходит в вагон. Тут тепло, можно даже сказать, жарко, и девушка расстёгивает куртку. Нужно умыться и сесть на свою полку. Включить музыку и расслабиться.

Почему же сердце сжимается? Грустно расставаться, бросать этих людей. Привязанность никогда не приводила ни к чему хорошему, а только доставляла лишние неудобства тем, кто привязывается, и тем, к кому привязываешься. Нужно уехать, оставив в памяти приятные впечатления, и жить дальше. Но почему же так тоскливо? Поезд скоро тронется и увезёт её домой. Она увидится со своими друзьями, по которым соскучилась, с родителями, вернётся к работе. Будет иногда писать Дмитрию Витальевичу или Никите. Или не будет...

Но сейчас в больнице остался человек. Женя думала о Мортисе, переживала, как он там один. Он вряд ли поел что-нибудь, вряд ли умылся после сна. Ему тяжело, грустно. Он там один... Кто будет о нём заботиться? Кто поможет ему? Кто успокоит?

Она не хочет уезжать...

За минуту до отправления поезда девушка вытащила на платформу свой чемодан и направилась к лестнице.

— Дмитрий Витальевич, подождите, — крикнула она, и мужчина остановился.

— Что ты делаешь?

— Я не могу его бросить. Понимаю, что это глупо, но он там один остался. Он ничего не ел, ему плохо. Я боюсь, что его могут сломать. Я не верю, не хочу верить, что он убийца. Я хочу быть с ним. Он мне тогда сказал, что хотел бы, чтобы я была с ним, когда его посадят на стул. Я...

Дмитрий вздохнул. Вытащил из кармана куртки платок и протянул его девушке, по лицу которой потекли слёзы.

— Ладно, пойдём. Тебя в больницу отвезти?

— Если можно. Спасибо.

Дмитрий сел в машину и завёл мотор. Женя прислонилась головой к стеклу и прикрыла глаза. Было стыдно, непонятно, что делать, и очень страшно. А если он не захочет её видеть? Если снова накричит на неё? Что тогда делать? Как забыть это? Как заблокировать свои чувства к нему?

* * *

— Что ты делаешь здесь? — Мортис посмотрел на свою мать.

— Ты знаешь, что мой мальчик обвиняется в убийстве своей жены и ещё других людей. Пожалуйста, не ломай ему жизнь...

— Что ты хочешь? — холодно бросил Мортис, с наслаждением видя, как она его боится. Она всегда боялась его, она всегда его ненавидела.

— Мортис, не ломай, прошу тебя, жизнь моему сыну. Ему грозит пожизненное, но ведь он не мог убить. Мой сынок никогда не нарушал закон...

— Я тоже твой сын, — Мортис встал с кровати и подошёл к женщине. Каждый шаг отдавался какой-то болью в голове. — Что ты от меня хочешь?

— Скажи, что это ты убил его жену... Денису не поверят, ведь ты мог его запугать.

— Ты совсем дура?! — рявкнул Мортис, ударяя кулаком по тумбочке. Звякнула посуда, и наслаждение стало больше — он увидел, как женщина попятилась от него к стене, с почти животным страхом в глазах глядя на него. О, как он любил этот ужас в глазах, показывающий людей жалкими букашками.

— Ты всё равно виновен в тех убийствах. Ты всё равно будешь наказан. Я не верю тому, что наговорил Денис. Наверное, попал под твоё дурное влияние и наговорил всякие ужасы про своего отца. Не ломай им жизнь, Мортис! Пожалуйста, я умоляю тебя, возьми вину на себя.

— Нет.

Хлопок. Женщина залепила ему пощёчину, и он закрыл глаза. На изуродованной щеке появился красный след от ладони. Почему-то глаза защипало, и мужчина сглотнул.

— Почему же я тебя не убила тогда, тварь?! Ты чуть не уничтожил моего сына тогда и хочешь уничтожить его сейчас. Он никогда и мухи не обидел, он всегда всё делал на благо общества.

Женщина дала ещё одну пощёчину своему нелюбимому сыну, а потом стала бить его кулаками в грудь и раненое плечо. Мортис стоял и морщился от боли, но не делал ничего. Что он мог сделать? Любое прикосновение к этой женщине станет для него роковым. Его изобьют, и он тем более не сможет ничего доказать.

— Ты чудовище! Ты монстр, Мортис! Будь ты проклят!

— Убирайся отсюда! — Мортис схватил женщину за горло и заглянул в её глаза. Снова животный страх, бледность кожных покровов. Ничего не меняется. — Проваливай! — он убрал руку и поморщился.

— Будь ты проклят, исчадие ада! — женщина снова дала ему пощёчину, а потом сильно толкнула. — Я надеюсь, что ты отправишься в Штаты и сядешь на электрический стул!

Он закрыл глаза и поморщился. По щеке стекла обжигающая слеза, которая не осталась незамеченной этой женщиной и вызвала на её лице презрительную ухмылку. Мужчина сжал руку в кулак и ударил по подоконнику. Боль отдалась в раненое плечо, перешла в голову, и он пошатнулся. Кровь отхлынула от лица, появилось головокружение. Он пошатнулся. Почувствовал удары в грудь и открыл глаза. Эта женщина что-то говорила и колотила его, а он просто стоял и не смел ничего сделать.

Перед глазами внезапно возникла Евгения Владимировна. Молодая девчонка, которая тащила его через лес, спасла жизнь и постоянно находилась с ним в палате и помогала ему. Как хотелось сейчас увидеть её, почувствовать её запах, услышать строгое "тебе надо поесть" и просто наслаждаться её обществом. Но она уехала.

А мать всё говорила, стучала по его груди, колотила, изрыгала проклятия, и в какой-то момент он пошатнулся, навалился на неё, и она не удержалась на ногах и упала. С ужасом в глазах посмотрела на Мортиса и завыла.

В палату вбежали охранники. Оценив обстановку, они вытащили дубинки и избили Мортиса. Мужчина упал на пол, и избиения продолжились. Он слышал, как эта женщина сказала, что он её много раз ударил и чуть не убил. Удары стали сыпаться теперь и ногами.

— Что вы делаете? Вы же его убьёте! Прекратите!

Женя испуганно замерла у входа в палату, глядя на творящееся безобразие. Женщина встала с пола и подошла к девушке.

— Его надо было убить давно. Это монстр...

— Покиньте палату, — сухо сказала девушка женщине.

Охранники перестали избивать Мортиса и тоже покинули палату. А Женя подошла к лежащему на полу мужчине и присела около него на корточки. Осторожно дотронулась до его спины. Услышала судорожный всхлип, и сердце болезненно сжалось. Его плечи вздрагивали, он плакал.

— Мортис...

— Уйди. Проваливай! Мне не нужна твоя жалость! Отстань от меня! — Мортис всхлипывал.

— Мортис, я никуда не уйду. Я хочу помочь тебе. Пожалуйста, успокойся...

Мужчина молча лежал на полу и пытался успокоиться. Надо встать с пола, умыться и одеться. Но почему-то это так сложно сделать. Шевелиться больно, и боль неприятная и надоедливая. Мортис чувствует поглаживания девушки по своей спине и боится, что это окажется наваждением. Она сейчас в поезде, едет домой. Он ей не нужен...

За дверью послышались голоса, и Женя повернула голову к двери в палату. Человек сказал, что охранники идиоты и сегодня же будут уволены из органов, и дверь открылась, впуская Михаила. Быстро оценив обстановку, он подошёл к девушке и помог ей поднять Мортиса. Пациент лёг на кровать и отвернулся к стене.

— Ты должна была уехать.

— Я не могу оставить его. Они могли убить его. Я не знаю, о чем с ним говорила его мать...

— Эта тварь мне не мать. — прошипел Мортис. — Она хотела, чтобы я взял ответственность за убийство жены Роберта на себя.

— Мортис...

— Уйди, прошу тебя! Проваливай!

— Я хочу остаться с ним. Михаил, он мне ничего не сделает. Я помогу ему.

Когда следователь вышел из палаты и стал ругаться с охранниками, допустившими присутствие постороннего в палате Мортиса, Женя намочила полотенце и вернулась к пациенту. Он всё так же лежал, только накрылся с головой одеялом. На тихое покашливание он тяжело вздохнул и пошевелился. Любое шевеление отдавалось неприятной болью в ране и голове, но он откинул одеяло с головы и сел на кровати. Женя слегка улыбнулась и осторожно протёрла его лицо полотенцем. Помогла снять эту безразмерную и грязную сорочку и снова остановила взгляд на его обнажённом теле. Покраснела и помогла натянуть футболку и толстовку, а также штаны. Мортис хмыкнул и взял девушку за руку. Женя почувствовала его обветренные и шершавые губы на тыльной стороне своей ладони и посмотрела на него. В его глазах стояли слёзы, и Женя обняла его голову и прижала к своей груди. Почувствовала его напряжение и услышала судорожный всхлип. Мужчине было страшно и больно. Весь избитый, раненый, потерянный и совершенно никому не нужный. Женя боялась даже представить, что ему говорила мать, и приняла для себя решение остаться с ним после допроса. Плевать, что по возвращению домой придётся писать кучу отчётов, составлять протокол, быть вызванной на ковёр. Она не хочет больше оставлять этого человека одного!

Раздавшийся стук в дверь заставил девушку отойти от человека. И как раз вовремя — дверь открылась, и Михаил сказал, что надо идти. Он надел на Мортиса наручники, его под конвоем вывели из палаты, а Женя пошла следом. Проследила за машиной и отправилась в полицейский участок.

* * *

— Мой братик, как же я не рад тебя видеть. — Роберт снова вальяжно сидел на стуле и совершенно ничего не боялся. Вчера ему адвокат посоветовал обратиться за помощью к маме, и несколько часов назад он перед ней разыграл целое представление. После разговора она отправилась к Мортису, надеясь, что тот возьмёт всю вину на себя. Ведь его обвиняют в других убийствах, а запись с видеокамеры ничего толком не показала, только ноги. Как доказать, что Мортис убил жену брата? А случившееся в доме — ну да, Роберт испугался, она не оправдывает его. Он испугался брата. Монстра, от которого она хотела избавиться.

— Расскажите о событиях в доме.

Мортис молчал, глядя на брата. В глазах Роберта читалось высокомерие, отчётливо слышалась победа, а в глазах Мортиса был холод, но Роберт видел ещё и подступающий страх. Это было ему на руку, и можно продолжать уничтожать эту выжившую ошибку. Мортис не знал, что говорить, но чувствовал, что Роберт выиграет. Он всегда выходил победителем, даже в той истории с кипятком. Мортис был маленьким и не помнил ничего, только неприятную боль. Только недавно ему вспомнилось, что послужило появлению травмы. Может быть, это всё было не так, ведь всегда он от матери слышал, что это он виноват в том, что Роберт получил ожог кисти. Роберт тогда чуть не погиб, Роберт всегда страдал из-за него.

Броня трещала, вытаскивая демонов на свободу. Тридцать пять лет Мортис контролировал свои эмоции и чувства, а сейчас не мог справиться. Хотелось во всём признаться, сесть на стул. Хотелось уничтожить память и сознание. Пусть эта мразь живёт. Он выиграл. Выигравший будет жить, проигравший виноват и понесёт наказание.

Мортис прервал зрительный контакт и закрыл глаза. Только хотел признаться, как перед глазами появился отчётливый и реальный силуэт девушки. Она сошла с поезда, чтобы остаться с ним. Она успокоила его, когда он лежал на полу в палате и... плакал? Он никому никогда не позволял видеть его слёзы, а этой девушке позволил. Он боится, что она оставит его одного...

— Если вам плохо, то мы можем перенести допрос на другое время.

— Гражданин следователь, не верьте ему. Он всегда прикидывался больным и несчастным.

— Ублюдок! — прошипел Мортис и, перегнувшись через стол, схватил брата за горло.

Посыпались удары дубинками, и Мортис убрал руку. Удар по голове сделал своё дело, и он свалился со стула на пол. Роберт стал что-то кричать, визжать, и его пришлось тоже утихомирить. Роберта увели охранники, а Михаил покачал головой и посмотрел на Мортиса. Тот был без сознания.

Отправив Мортиса в больницу, Михаил стал составлять протокол по этому цирку.