Семь (гет)

Настя была вся в предвкушении поездки. Она выбрала себе лучший наряд, собрала свой рюкзачок и теперь поторапливала родителей, в паузах крутясь перед зеркалом.

— Вся в тебя, — со смехом заметила Катя.

— Чем? — притворно возмутился Андрей, и тут же: — Хотя да, в меня.

— Ну мы ско-о-ро? — заканючила Настя.

— Уже идем, — Катя еще раз проверила сумку. — Я готова.

У Андрея зазвонил телефон, он извинился и ушел говорить на кухню, прикрыв за собой дверь. Настроение Кати резко ухудшилось.

— Мам, ну куда папа?

— По делу поговорит и придет, — Катя улыбнулась. — Ничего, сейчас...

Андрей вернулся быстро, подхватил сумки, воскликнул: «Кого ждем?» и первым вышел из квартиры. Катя ждала, что он скажет хоть что-то по поводу звонка, но он сделал вид, что уже забыл о нем. Кате оставалось только последовать его примеру.

До клуба они добрались на удивление быстро, чудом избежав пробок на выезде из города. Сияющий Малиновский, весь в белом, встречал их перед поворотом к клубу. Увидев их джип, он сел в свою машину, махнул рукой, чтобы они следовали за ним, и Катя замерла, в одну секунду вспомнив, как однажды так же подъезжала к шлагбауму, отделяющему частную территорию, и ей так же махнули рукой...

Почему ей никогда не удавалось не вспоминать с одним мужчиной о другом? Она их не сравнивала, слишком разными они были, муж и любовник, но всегда в самый неподходящий момент вспоминала с любовником Андрея, а с Андреем — любовника. Вот и сейчас мысли о нем упорно не шли из головы: мысли о том, что они больше не увидятся, о том, что при последней встрече он был груб, а ведь он умел, если хотел, быть нежным. Он умел изматывать ее, он мог так долго и так умело ласкать ее, что ей начинало казаться, будто ее тело растворяется в его руках. Он умел быть несмелым, ведомым, давая ей возможность узнать собственные желания, узнать себя. Он умел быть нежным, но тогда, в самый первый раз, нежным он не был.

После свидания в ресторане он уехал, как и говорил, и не прошло недели, как Катя затосковала. Она проверяла почту, но письма от него приходили редко и содержали только и исключительно ссылки на новые книги, на рассказы о художниках и приглашения на биеннале и вернисажи. Но ей не хотелось никуда ходить — что толку, если нет возможности это обсудить?

Она подозревала, что он сделал это специально, чтобы раззадорить ее, заставить думать о себе, но она и так уже давно слишком часто думала о нем, непозволительно часто для замужней женщины. Нет, ее не посещали (или она сразу пресекала их) сексуальные фантазии, в постели с мужем она не представляла себе его лицо, она не допускала мысли об измене, но ей было необходимо, чтобы он оставался в ее жизни. И она хотела знать о нем больше, уверенная, что все равно сможет оставить их отношения только в дружеском русле.

И когда август уже притушил краски лета, она обрадовалась его звонку чуть больше, чем показала это.

— Я ненадолго в Москве, и мне нужен ваш совет. Я хочу, чтобы вы высказали свое мнение об одном доме.

— Но я... У вас есть с кем посоветоваться по поводу убранства дома.

— Я не об этом. Вкус у вас всегда был ни к черту, и вряд ли это изменится, таким вещам не научиться. Но у вас есть деловое чутье, и именно оно-то мне и нужно.

— Мне стоило бы послать вас куда подальше, — ответила Катя, — но я этого не сделаю. Я дам вам совет и выставлю счет.

— По рукам. Завтра в три, запишите, как доехать.

На следующий день он ждал ее на повороте к новому коттеджному поселку. Когда Катя подъехала, махнул рукой, и помчался впереди. Она поехала на своей машине следом. Все складывалось очень... прилично. У одного из домов они вышли — он ждал ее, — и зашли внутрь.

— Что скажете?

— Про дом пока ничего, но то, что вокруг...

— Ничего, через пару месяцев тут будут и газоны, и елки с березками, все будет. Смотрите дом. — И быстрым шагом пошел вперед.

Она думала, что он набросится на нее в бильярдной, но он остановился у стола только на секунду и помчался дальше. И в спальне, около исполинских размеров кровати, он задержался ничуть не больше. Катя почувствовала облегчение пополам с разочарованием: он все же шутил тогда, он не собирался ее соблазнять, просто... просто ему, как и ей, нравился вот такой странный формат их отношений.

— Почти все, — он открыл дверь, и они оказались в сумрачном помещении с невысокими потолками. — Бассейн, — он включил подсветку.

Бассейн был сделал так, что вода почти подступала к ногам — никаких бортиков. Вдоль стен стояли не пластиковые лежаки, а удобные низкие и широкие кожаные кушетки.

— Тут опасно, — ее голос дрогнул, — можно поскользнуться.

— Искупаетесь?

— У меня нет купальника.

— Ну и что? — он стоял перед ней, засунув руки в карманы.

Он не удерживал ее, не загораживал выход — дверь была как раз позади нее. Он оставлял ей выбор. Ей было достаточно сделать два шага, развернуться и уйти, даже не надо было ничего говорить. И она была уверена, они и дальше после ее ухода смогут общаться, как ни в чем не бывало.

И она сделала один шаг назад, не в силах повернуться к нему спиной.

— Нет, — сказал он обманчиво мягко. — Ведь нет?

Он встал за ее спиной, снял с ее плеч легкий пиджак, расстегнул молнию на платье и помог ему соскользнуть с ее плеч. Поцеловал ее плечо, обнял, прикоснулся губами к мочке уха:

— Я так и знал, вы пахнете восхитительно.

Он обошел ее и стал раздеваться, спокойно и уверенно: рубашка, мокасины, брюки, трусы. Выпрямился во весь рост, демонстрируя себя, свою фигуру, свой член, словно желая показать Кате свою силу, мощь и нетерпение. В этом было столько вызывающе-мальчишеского, что впору было рассмеяться, но Катя смутилась, опустила глаза.

— Ты так возбуждающе целомудренна, — прошептал он, раз и навсегда переходя с ней на «ты».

Он не был груб, но и нежен не был. Будто они прожили вместе уже достаточно, и не требовалось никаких дополнительных ритуалов. Легко расстегнул лифчик, стянул с Кати трусики, уложил на кушетку — Катя вздрогнула от холодного прикосновения к поверхности лежанки.

Он сразу придавил ее своим телом, сжал ягодицу, скользнул ладонью в промежность, проверяя Катину готовность принять его, и тут же схватил ее руку, заставил обхватить свой член, застонал:

— Ну же, направь его.

Это было похоже на сон: только во сне совершенно невозможные, нереальные вещи не вызывают удивления. Только во сне возможно так просто и легко воспринимать что угодно.

Она выполняла все, что он говорил, стараясь не думать о том, какое удовольствие накатывает на нее. Невозможное, стыдное, невероятное...

Андрей был восхитительным любовником, но даже самый прекрасный любовник не может быть все время разным. Все равно, как ни пытайся, муж и жена притираются друг к другу, находя особую прелесть в предсказуемости... И вдруг — словно она сама стала другой, иной, неизвестной.

Это не она была там, у бассейна, крича и извиваясь в чужих руках. Это не она с трудом сдерживала слезы, не понимая, как тело может так легко предать, с такой готовностью откликнуться на чужие ласки. Это не она — кто угодно, но не она. Не она.

— Мам, ты что, уснула?

Машина уже остановилась, Настя успела выбраться и трясла мать за руку, распахнув дверь машины.

— Нет, ты что, просто задумалась, — Катя вышла из машины, сладко потянулась.

— А вот и уснула, уснула!

Настя запрыгала вокруг матери.

— А где папа?

— А ему опять позвонили, и он ушел с дядей Ромой, сказал сейчас придут за нами и за вещами, а вот они — уже идут!

Из домика, находившегося поблизости, появился Андрей, демонстрируя ключи.

— Номер? — Катя нахмурилась. — Зачем? Мы же вечером уедем?

— А днем? Захотим отдохнуть, прилечь. Пойдем, я покажу, — он вытащил из машины сумки и зашагал впереди.

Они миновали роскошный холл, прошли по длинному коридору, в конце которого был выход на террасу, окаймляющую здание.

— Я побуду на воздухе, — буркнула Катя, недовольная расточительством мужа, — подожду вас там, — и вышла на террасу.

Опираясь на перила, ее любовник смотрел вниз и сосредоточено курил сигару. На стук двери он обернулся и удивленно посмотрел на Катю.

Они принадлежали к одному кругу и то и дело сталкивались в самых неожиданных местах, но Катя никак не могла к этому привыкнуть. Вот и сейчас она стояла и молча смотрела на него, не зная, что делать.

— Ты тут с мужем? — тихо спросил мужчина, рассматривая кончик своей сигары.

— И с Настей. На целый день, — поспешно добавила она.

— Вот как, а я собирался уезжать, — он кивнул и направился к ней, Катя замерла, но он обогнул ее, не задев, не прикоснувшись, и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Он и правда скоро уехал, издали кивнув ее мужу — один из множества их общих знакомых, с которым достаточно перекинуться парой слов из вежливости. Судьба будто измывалась на ней, подстраивая их встречи. И сколько еще их будет, и сможет ли Катя перестать реагировать на этого мужчину? Неужели когда-нибудь настанет день, когда они совершенно равнодушно поздороваются и пройдут мимо, каждый по своим делам?

— Что-то вы, Екатерина Валерьевна, нынче грустная, — Малиновский приобнял Катю за плечи. — Неужели все рабочие вопросы? Совсем вы, душенька, себя не жалеете!

— Ох, Роман Дмитриевич, все бы вам шутить да подтрунивать — в тон ему ответила Катя, старательно улыбаясь. Рома обладал одним удивительным качеством — он всегда чувствовал настроение того, кто был рядом, особенно — что как раз не удивляло — женщин.

— Да все токмо ради вашей улыбки, — пропел Роман, шутливо кланяясь.— Катюша, все в порядке? — а вот такой, неестественно отеческий тон Малиновского Катя ненавидела, но все же нашла силы улыбнуться:

— Все отлично, просто в дороге задремала, все в себя не приду. Все отлично!

Слава Богу, пришел Андрей:

— Кать, ты же играешь? Я твои клюшки тоже привез. Настя сидит, читает, говорит, задано очень много. Всего неделю отучились и столько задали? — с сомнением сказал Андрей, прилаживая сумку с клюшками в багажник их электромобильчика.

— Надеюсь, что читает, а то ведь стоит отвернуться, и снова будет смотреть на ю-тубе всякую ерунду! Надо что-то с этим делать.

— Надо...

— Да оставьте вы ребенка в покое! Чудесная у вас девчонка, умница, отличница.

— Малина, тебе только волю дай, ты ее избалуешь донельзя. Дядя Рома лучше всех,— пропел Андрей, подражая тонкому девичьему голоску.

— Да, — Рома сел в свой электромобиль, — я лучше всех, разве не так? — и первым тронул с места.

Катя впервые улыбнулась, и ей наконец-то удалось выкинуть из головы и встречу с любовником, и то, что она собиралась сказать ему при новой встрече.