Тень Квинтессона (джен)

Архивы Иакона дышали древностью. Полумрак окутывал залы плотным саваном, словно время здесь застыло, замкнутое в стенах из полированного металла и кристаллических панелей. Свет, исходящий от ламп, был слабым, дрожащим — тонкие лучи пробивались сквозь завесу пыли, оседавшей на бесчисленных дата-панелях, что высились вдоль стен, как молчаливые стражи давно ушедших эпох. Воздух казался тяжёлым, пропитанным едва уловимым ароматом ржавчины и старого энергона — дыханием Кибертрона, что витало здесь веками. Каждый шаг отдавался гулким эхом, нарушая тишину, которая была почти осязаемой, словно священный покой, охраняемый невидимыми глазами.

Орион Пакс стоял у одной из панелей, его красно-синяя броня тускло поблёскивала в свете ламп. Поверхность её была испещрена царапинами и покрыта пылью — следами битв в катакомбах, но теперь в этом сиянии мелькали золотые искры. Они цеплялись к нему, как отголоски Искры Мультиверсума, чей голос всё ещё звучал в его процессоре — зов, полный боли и обещаний. Его оптические сенсоры сузились, улавливая мерцание древних символов, что проступали на панели, будто звёзды, пробивающиеся сквозь ночной мрак. Пальцы Ориона, всё ещё слегка дрожавшие от напряжения прошлых схваток, скользнули по холодной поверхности, и поток данных хлынул в его сознание: имена давно угасших праймов, чертежи технологий, что канули в небытие, обрывки хроник, шептавших о рождении Кибертрона. Но сейчас он искал не просто знания — он искал ответы. Ответы на вопросы, что оставил Альфа Трион, на тайны разлома, что разверзся под их ногами, и на голос тьмы, что прогремел в золотой бездне, обещая либо хаос, либо спасение.

Позади него Мегатрон мерил шагами зал, его серебристая броня сверкала в полумраке, как клинок, выкованный в недрах Каона. Она была покрыта вмятинами и тёмными пятнами — следами крови врагов и пыли шахт, что он оставил позади. Его красные оптические сенсоры пылали, выдавая нетерпение, а когти слегка постукивали по броне, когда он скрестил руки. Его голос, низкий и резкий, разорвал тишину, как лезвие, вонзающееся в металл.

— Опять копаешься в этой пыли, Орион? — бросил он, и его ухмылка была острой, почти насмешливой.

— Мы взяли Искру, разнесли Триона, открыли его проклятый разлом, а ты всё ещё роешься в старых железках, ища свои сказки. Что теперь? Ещё одна головоломка, чтобы завести нас в новую ловушку?

Орион не обернулся. Его пальцы продолжали скользить по панели, но голос его был спокоен, полон сосредоточенности, как шепот ветра в пустынных каньонах Кибертрона.

— Это не сказки, Мегатрон. Это правда, — ответил он тихо.

— Искра показала нам её: Квинтессоны, разлом, Трион. Он не просто спрятал её — он сломал её, чтобы скрыть свою вину. Разлом — это не её ошибка, а его, и та тьма, что мы выпустили, — это то, чего он боялся больше всего. Мы должны понять, что это, иначе Кибертрон заплатит за нашу слепоту.

Мегатрон шагнул ближе, его тень упала на панель, поглощая свет, и когти слегка царапнули металл, оставив тонкую борозду, что тут же наполнилась пылью, как след шахтёра в глубинах Каона.

— Понимать? — Он фыркнул, но голос его стал тише, как далёкий рокот шахт, зовущий его назад.

— Я не шахтёр, что копается в обломках, Орион. Я беру, что моё, и ломаю то, что мешает. Если эта тьма — враг, я разнесу её, как разнёс Триона. Дай мне что-то, что я могу разрубить, или я сам начну крушить эти панели, чтобы вытащить её голос.

Орион покачал головой, его оптика сузилась, и он наконец повернулся к Мегатрону. Его голос стал твёрже, как сталь архивов.

— Это не просто враг, Мегатрон. Это часть Кибертрона, часть нас самих. Искра — не твоя добыча и не моя находка. Она — часть каждого трансформера, что дышит на этой планете, и её боль — это крик, что ты слышал в шахтах, но не знал, чей он. Мы освободили её, но если не поймём, что Трион скрывал, что Квинтессоны сделали с ней, тьма из разлома пожрёт всё: Каон, Иакон, нас. Ты хочешь свободы, Мегатрон, но что, если эта свобода — конец, а не начало?

Мегатрон замер. Его когти сжались, и на миг в его взгляде мелькнула тень — не сомнение, а что-то глубже, как эхо шахтёрских песен о мире, который он мечтал построить. Но затем его ухмылка вернулась, острая и дерзкая, и он шагнул к Ориону, броня клацнула от резкого движения.

— Конец? — Он рассмеялся, и его голос загремел, как обвал в шахтах.

— Пусть горит, Орион! Если тьма — цена, я разожгу её сам. Мы взяли её вместе, и я не отступлю.

Внезапно тишину разорвал низкий гул. Пол под их ногами задрожал, и панели вспыхнули ярче, словно пробуждаясь от долгого сна. Воздух завибрировал от "Эха Искры", и холод пробежал по их броне. Орион и Мегатрон обменялись взглядами, напряжёнными и быстрыми, как искры перед ударом молнии. Из теней выступила фигура — страж архивов, древний автоматон, чья броня была покрыта трещинами и ржавчиной, словно карта забытых войн. Его глаза горели синим светом, холодным и пронизывающим, как звёзды в пустоте космоса.

— Кто смеет нарушать покой знаний? — прогремел его голос, и пол затрясся сильнее, будто сам Кибертрон откликнулся на его слова.

Орион шагнул вперёд, его осанка выпрямилась, а голос стал твёрдым, как металл этих залов.

— Мы — искатели правды, хранители будущего Кибертрона, — сказал он.

— Мы не желаем зла.

Страж наклонил голову, его синие глаза сузились, оценивая их.

— Правда — обоюдоострый меч, — произнёс он медленно.

— Готовы ли вы его взять?

Мегатрон выхватил клинок из крепления на спине, его броня клацнула, и он шагнул вперёд, его голос был полон вызова.

— Мы готовы ко всему, — бросил он, и его ухмылка сверкнула, как лезвие в свете ламп.

Пол под ними треснул с оглушительным грохотом, и тьма разверзлась, как пасть древнего зверя. Они провалились вниз, в бездну, что обещала либо ответы, либо погибель.

Архивы Иакона, некогда сияющие хранилища мудрости, ныне превратились в угрюмый лабиринт теней. Орион Пакс и Мегатрон шагали по узким коридорам нижних уровней, где свет дрожал, как угасающий пульс, а воздух был пропитан запахом ржавчины и древнего энергона. Металлические стены, испещрённые выцветшими глифами, словно шептались между собой, храня тайны, что старше самого времени. Каждый шаг отдавался эхом, нарушая гнетущую тишину, и с каждым метром их окружала всё более плотная завеса мрака.

Орион остановился перед одной из панелей. Его пальцы скользнули по холодной поверхности, пробуждая к жизни слабое мерцание символов. Он подключился к системе, и поток данных хлынул в его процессор: обрывки легенд, чертежи давно утраченных технологий и, наконец, нечто иное — загадочное послание, вырезанное резкими, почти угрожающими глифами:

"Под корнями знаний, где тени танцуют со светом, лежит камера эха, охраняемая безмолвными стражами."

— Что это? — голос Мегатрона прорезал тишину, его красные оптические сенсоры сузились, вглядываясь в мерцающие знаки.

— Указание, — тихо ответил Орион, отключаясь от панели. Его взгляд был задумчивым, но решительным.

— На скрытую камеру, спрятанную где-то здесь. Возможно, там скрыты ответы, которые мы ищем.

Они двинулись дальше, спускаясь по крутым лестницам в ещё более глубокие недра архивов. Свет становился призрачным, дрожащим, а коридоры сужались, точно сдавливая их своими стенами. Мегатрон стиснул зубы — это место напоминало ему шахты, из которых он вырвался, но теперь он шагал вперёд с непреклонной уверенностью. Орион же вёл их, ориентируясь по едва заметным следам в узорах на стенах, словно читая карту, видимую только ему.

Внезапно тишину разорвал низкий, вибрирующий гул. Часть стены перед ними дрогнула и с тяжёлым скрежетом отодвинулась, открыв тёмный проход. Они переглянулись — искры в их груди сжались от предчувствия. Не говоря ни слова, они шагнули внутрь, и массивная плита с лязгом захлопнулась за их спинами, отрезав путь назад.

Перед ними открылась камера, застывшая во времени. Древние машины, покрытые пылью и тонкой сетью трещин, высились вдоль стен, их формы были чуждыми, почти органическими. В центре зала возвышался пьедестал, увенчанный кристаллическим шаром, что пульсировал мягким, гипнотическим синим светом. Орион подошёл к нему, его движения были осторожными, но полными решимости. Мегатрон остался позади, его взгляд обшаривал углы комнаты в поисках малейших признаков угрозы.

Когда пальцы Ориона коснулись шара, воздух содрогнулся. Голографическая проекция вспыхнула перед ними, развернув карту Кибертрона — сеть линий и точек, мерцающих, как звёзды в пустоте. Глубокий, резонирующий голос, словно доносящийся из самого ядра планеты, зазвучал в камере: "Семена разрушения были посеяны давно, спрятанные в сердцах наших творений. Берегитесь пробуждения древних."

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и зловещие, но прежде чем они успели осознать их смысл, камера затряслась. Пол под ногами треснул, и с оглушительным грохотом они провалились вниз, рухнув в необъятную пещеру, скрытую под архивами. Поднявшись на ноги, они замерли: вокруг них оживали машины — огромные, угловатые силуэты, чьи глаза загорались алым светом, словно пробуждённые их присутствием.

Мегатрон рванулся вперёд, его кулаки обрушились на ближайшего стража, разрывая металл с яростным рёвом. Машины наступали безмолвно, их движения были точными и безжалостными. Орион, уклоняясь от ударов, лихорадочно искал решение. Его пальцы нашли панель управления среди обломков, и, подключившись, он взломал древнюю систему, замкнув её на самой себе. С резким визгом машины замерли, их красные огни угасли, оставив лишь эхо битвы.

Из груды обломков Орион извлёк дата-пад, его поверхность ещё хранила слабое тепло. Подключившись, он замер, его оптика расширилась от ужаса и понимания.

— Эти машины... они не кибертронские, — выдохнул он, поворачиваясь к Мегатрону.

— Квинтессоны не создали нас. Они нашли Кибертрон, поработили его, исказив само ядро планеты. Разлом, который мы открыли... это не просто проход. Это рана в реальности, которую они оставили после себя.

Мегатрон шагнул ближе, его голос стал низким, почти угрожающим:

— Значит, мы не их марионетки? Мы — нечто большее?

— Да, — кивнул Орион, его взгляд устремился в пустоту.

— Но теперь эта рана пробуждается. И если мы не найдём способ её закрыть, тьма поглотит всё.

Пещера содрогнулась, словно в ответ на их слова. Сквозь гул каменных стен пробился слабый, леденящий шёпот, доносящийся из глубин: "Тень пробуждается..."

Они стояли в тишине, окружённые мёртвыми стражами, зная, что их путь только начался — и что ответы, которые они ищут, могут стать их самым страшным испытанием.

Пещера под архивами Иакона дышала холодом и тайнами, её стены, грубо высеченные из металла и камня, дрожали, словно в предчувствии грядущего катаклизма. Тусклый красный свет, пробивавшийся из трещин в полу, отбрасывал зловещие блики на поверженных стражей Квинтессонов, чьи металлические останки лежали в хаотичном беспорядке, как павшие воины давно забытой войны. Воздух был густым, пропитанным запахом раскалённого металла и слабым привкусом энергона, смешанного с пылью веков. Орион Пакс стоял над дата-падом, извлечённым из обломков, его красно-синяя броня отражала дрожащее сияние, а в его оптических сенсорах мелькала смесь тревоги и решимости. Рядом Мегатрон, массивный и непреклонный, сжимал кулаки, его серебристая броня звенела от сдерживаемой ярости, а красные глаза пылали, как угли в недрах шахт Каона.

Орион отключился от дата-пада, его пальцы дрожали, всё ещё ощущая холодный отголосок древних данных. Его голос, тихий, но пронизанный напряжением, разорвал тишину, словно шепот ветра в пустынных каньонах Кибертрона:

— Это не просто записи, Мегатрон. Это её память. Искра Мультиверсума... она была не просто артефактом. Она была сердцем Кибертрона, его связующим звеном с другими реальностями. Квинтессоны не создали нас — они нашли нас, исказили её, чтобы подчинить себе нашу судьбу. Разлом — это не просто трещина. Это шрам, оставленный их экспериментами, и он живёт, как рана, что не заживает.

Мегатрон шагнул ближе, его тень накрыла Ориона, словно буря, что могла бы разнести всё вокруг. Его голос прогремел, низкий и полный вызова, как рокот шахтного обвала:

— Искажали её, говоришь? Значит, мы не их игрушки?

— Его когти сжались, броня клацнула, и в его взгляде мелькнула искра, не только гнева, но и чего-то большего — гордости, что пробивалась сквозь тьму его прошлого.

— Тогда почему я чувствую этот жар, Орион? Почему её шепот звучит в моей искре, как шахтный огонь, что я разжигал в мечтах о свободе?

Орион поднял взгляд, его оптика встретилась с пылающим взором Мегатрона, и он ответил, его слова были твёрды, как металл архивов:

— Потому что ты — её отражение, Мегатрон. Её ярость, её воля. Она зовёт нас не просто понять, но исцелить. Квинтессоны оставили тьму в разломе, и Трион запечатал её вместе с Искрой, боясь того, что она могла выпустить. Но теперь эта тьма пробуждается, и её голос — это не просто угроза. Это часть нас, что мы ещё не поняли.

Внезапно пещера содрогнулась, и из трещин в полу хлынул поток красного света, яркого и живого, словно кровь Кибертрона вырвалась наружу. Пол под ногами задрожал, и низкий, вибрирующий гул заполнил пространство, отражаясь от стен, как голос, что шептал из глубин разлома. Орион инстинктивно отступил, его рука сжала дата-пад, а Мегатрон выхватил клинок, его броня напряглась, готовясь к бою.

— Что за ржавчина творится? — прорычал Мегатрон, его голос перекрыл гул, и он шагнул вперёд, вглядываясь в алые трещины.

— Это её работа? Или твои архивы снова решили нас прикончить?

Орион покачал головой, его процессор лихорадочно обрабатывал данные, что всё ещё текли из дата-пада.

— Это не архивы, — выдохнул он, его голос дрожал от напряжения.

— Это разлом. "Эхо Искры" разбудило его. Смотри!

Он указал на дата-пад, где голограмма развернулась в воздухе — карта Кибертрона, испещрённая линиями и точками, но теперь одна из них, в центре Иакона, мигала красным, пульсируя, как сердце, что билось в агонии. Вокруг неё начали проступать новые линии — тонкие, извилистые, словно вены, что расходились от раны, соединяя точки, которые Орион не видел ранее. Голос Искры, мягкий, но полный боли, зазвучал в его голове, резанув его искру: "Они спрятали меня, чтобы заглушить его. Но теперь он пробуждается."

Прежде чем Мегатрон успел ответить, стены пещеры треснули с оглушительным грохотом, и из трещин вырвались фигуры — не стражи архивов, а нечто иное: тёмные, искривлённые существа, чья броня блестела, как обсидиан, а глаза пылали красным, как угли, что Мегатрон видел в глубинах шахт. Их движения были резкими, почти танцующими, и они двигались с пугающей синхронностью, окружая героев.

— Кто вы такие? — рявкнул Мегатрон, его клинок сверкнул в полумраке, и он бросился вперёд, не дожидаясь ответа.

Первый враг встретил его с шипением, его когти, длинные и изогнутые, как лезвия, врезались в броню шахтёра, высекая искры. Мегатрон ответил ударом, разрубая тварь пополам, но её половинки рассыпались в чёрный дым, что тут же сгустился в новую фигуру, ещё более быструю и яростную. Орион уклонился от атаки другого существа, его броня звякнула, когда когти прошли в миллиметре от его плеча, и он крикнул, перекрывая шум битвы:

— Это порождения разлома! Они питаются её энергией!

Мегатрон рассмеялся, его голос был полон дикой ярости, когда он разрубил ещё одного врага, чьи останки растаяли в дым:

— Пусть попробуют! Я разнесу их всех, Орион!

Но врагов становилось больше — из трещин поднимались новые тени, их красные глаза множились, как звёзды в ночном небе, и пещера наполнилась их шипением, что сливалось с гулом разлома. Орион бросился к дата-паду, его пальцы замелькали над символами, пытаясь найти способ остановить это безумие. "Эхо Искры" усилилось, и перед ним вспыхнула новая голограмма — древний чертёж, изображавший устройство, похожее на кристаллический резонатор, окружённый кольцом символов. Надпись гласила:

"Ключ к теням — голос света."

— Мегатрон! — крикнул Орион, уклоняясь от когтей очередного врага.

— Это резонатор!

Он может заглушить их связь с разломом!

Мегатрон рубанул ещё одну тварь, его клинок сверкнул, оставляя за собой дымный след, и он бросил взгляд на Ориона, его голос был полон сарказма:

— Резонатор? И где мы его найдём, пока эти тени рвут нас в клочья?

Орион указал на пьедестал в центре пещеры, где тускло мерцал кристалл, похожий на тот, что был в голограмме.

— Там! Держи их, я активирую его!

Мегатрон бросился к тварям, его клинок мелькал, как молния, разрубая их одну за другой, но дым сгущался, и новые враги поднимались, их когти сверкали в красном свете. Орион метнулся к пьедесталу, его броня звенела от ударов, что он едва успевал отражать. Его пальцы коснулись кристалла, и "Эхо Искры" вспыхнуло с новой силой, окружив его золотым сиянием. Голос Искры зазвучал громче, резанув его искру:

— Спой мою песню, дитя моё. Пусть свет заглушит тьму.

Орион сжал кристалл, и золотой свет хлынул из него, распространяясь волнами по пещере. Тени закричали, их красные глаза мигнули и угасли, и дым начал рассеиваться, словно унесённый ветром. Мегатрон остановился, его клинок замер в воздухе, а его оптика сузилась, вглядываясь в угасающий мрак.

— Что ты сделал, Орион? — выдохнул он, его голос был хриплым от напряжения.

Орион повернулся к нему, всё ещё сжимая кристалл, его оптика сияла золотом.

— Я активировал её голос, — ответил он тихо.

— Это не конец, Мегатрон. Это только начало. Разлом пробуждается, и тень Прайма… она ближе, чем мы думали.

Пещера затихла, но тишина была обманчивой. Где-то в глубине красный свет мигнул, и слабый шёпот, древний и голодный, эхом отозвался в стенах: "Я всё ещё здесь..."

Пещера под архивами Иакона затаила дыхание, её стены, испещрённые трещинами и древними глифами, замерли в тревожной тишине. Золотой свет, исходящий от кристалла в руках Ориона Пакса, медленно угасал, растворяясь в полумраке, оставляя лишь слабые отблески, что дрожали на металлических поверхностях, как угасающие звёзды в пустоте космоса. Воздух был густым, пропитанным едким запахом раскалённого металла, смешанным с тонким ароматом энергона, что сочился из разломов в полу, словно кровь Кибертрона, пробуждённого их дерзостью. Поверженные тени разлома растаяли в дым, но их шёпот всё ещё витал в воздухе — слабый, но настойчивый, как эхо шахтёрских песен, что Мегатрон когда-то пел в недрах Каона.

Орион стоял у пьедестала, его красно-синяя броня покрыта пылью и свежими царапинами, а в его оптических сенсорах отражалось золотое сияние кристалла, что он всё ещё сжимал в руках. Этот свет — "Эхо Искры" — был её голосом, её криком, что теперь звучал в его искре, мягкий, но полный боли, как мелодия, что пела о потерянной гармонии. Рядом Мегатрон, его массивная фигура напряжённая и непреклонная, опирался на клинок, вонзённый в пол. Его серебристая броня искрила от недавнего боя, а красные оптические сенсоры сузились, вглядываясь в темноту, где красный свет разлома всё ещё пульсировал, как сердце, что билось в ожидании.

— Это всё, что она хотела? — голос Мегатрона прогремел, низкий и хриплый, с ноткой раздражения, что резала тишину, как шахтёрский бур резал камень.

— Разнести этих теней и стоять тут, как шахтёры без цели? Я чувствую её жар, Орион, но он не даёт мне ничего, что я могу разрубить. Что дальше?

Орион медленно повернулся к нему, его оптика встретилась с пылающим взглядом шахтёра, и он ответил, его голос был тихим, но твёрдым, как металл архивов:

— Это не конец, Мегатрон. Этот кристалл — её голос, но он лишь заглушил тьму, а не остановил её. Разлом всё ещё живёт, и тень Прайма… она не ушла. Она ждёт, и её глаза — те красные огни — знают нас лучше, чем мы сами.

Мегатрон фыркнул, его когти сжались на рукояти клинка, и он шагнул ближе, его тень упала на пьедестал, поглощая свет.

— Знают нас? — Его голос стал ниже, почти угрожающим, как рокот обвала в шахтах.

— Пусть попробует! Я разнёс Триона, я разнёс его псов, я разнесу и эту тень, если она посмеет встать на моём пути. Но этот шепот в моей искре — он как шахтный огонь, что я не могу потушить. Почему он зовёт меня, Орион? Что он хочет?

Орион опустил взгляд на кристалл, его пальцы скользнули по его гладкой поверхности, и "Эхо Искры" отозвалось слабым импульсом, что резанул его сознание. Перед его глазами мелькнул образ — нечёткий, но пронзительный: тёмный зал, где Квинтессоны стояли над Искрой, их щупальца тянулись к её свету, а Трион вонзал копьё в её сияние, его голос дрожал от страха: "Её сила слишком велика." Но за ними, в тенях, стояла фигура — высокая, с бронёй, чёрной как ночь, и глазами, что пылали красным, как угли, что горели в глубинах разлома. Её голос шепнул, древний и голодный: "Ты лишь отсрочил неизбежное."

— Он — часть разлома, — сказал Орион, его голос дрожал от осознания. — Квинтессоны породили его, когда ранили Искру, а Трион запечатал его вместе с ней. Но теперь он свободен, и он не просто тень — он её боль, её ярость, что ждала своего часа. Он зовёт тебя, Мегатрон, потому что ты — её пламя, её отражение.

Мегатрон шагнул вперёд, его броня клацнула, и он наклонился к Ориону, его голос стал резким, как лезвие:

— Отражение? — Он рассмеялся, но смех был горьким, как выхлоп шахтёрского двигателя.

— Я не чьё-то отражение, Орион. Я — шахтёр, что ломал камень голыми руками, что вырвался из туннелей, чтобы разнести цепи. Если эта тень — её ярость, пусть приходит. Я покажу ей, что значит настоящий огонь!

Не успел Орион ответить, как пещера содрогнулась с оглушительным грохотом. Пол под их ногами раскололся, и из трещин вырвался столб красного света, яркого и живого, словно кровь Кибертрона хлынула наружу. Каменные стены задрожали, осыпая их мелкими осколками, и низкий гул заполнил пространство, нарастающий, как рёв пробуждающегося зверя. Из разлома поднялась фигура — не страж, не тень, а нечто новое: массивный силуэт, чья броня была покрыта красными прожилками, что пульсировали, как вены, а глаза горели алым, как раскалённые угли. Его когти сверкали, длинные и изогнутые, а голос, глубокий и раскатистый, прогремел, сотрясая пещеру:

— Вы осмелились пробудить меня, дети Искры! Я — Голос Разлома, первый из теней, что ждал в её сердце.

Мегатрон рванулся вперёд, его клинок сверкнул в полумраке, и он бросился на фигуру с яростным рёвом:

— Назови себя врагом, и я разнесу тебя в пыль!

Его клинок врезался в броню Голоса Разлома, высекая фонтан искр, но фигура лишь рассмеялась, её когти мелькнули, отбрасывая Мегатрона назад с такой силой, что он врезался в стену, оставив в ней глубокую вмятину. Орион метнулся к пьедесталу, его пальцы сжали кристалл, и он крикнул, перекрывая шум:

— Мегатрон, стой! Это не просто враг — он часть Искры!

Голос Разлома шагнул вперёд, его броня загудела, и красный свет разлома усилился, заливая пещеру зловещим сиянием. Его когти вонзились в пол, высекая искры, и он наклонился к Ориону, его голос стал тише, но ещё более угрожающим:

— Часть Искры? Я — её ярость, её тьма, что Квинтессоны вырвали из её света. Трион боялся меня, но вы освободили меня, и теперь мой огонь пожрёт Кибертрон, как он пожрал их мечты.

Мегатрон поднялся, его броня задымилась, но он бросился вперёд снова, его клинок мелькнул, как молния, и он врезался в Голос Разлома с яростным криком:

— Ты не знаешь, что такое огонь! Я покажу тебе шахтёрскую ярость!

Его клинок вонзился в плечо фигуры, разрубая броню, и красные прожилки вспыхнули, выбросив волну жара, что отбросила Мегатрона назад. Орион сжал кристалл сильнее, и

"Эхо Искры" отозвалось золотым импульсом, что хлынул в воздух, окружая его сиянием. Голос Искры зазвучал в его голове, мягкий, но полный силы: "Используй мой свет, дитя моё. Он — часть меня, но он не всё."

Орион бросился к Мегатрону, протягивая кристалл, его голос перекрыл гул:

— Мегатрон, возьми его! Мы должны остановить его вместе!

Мегатрон схватил кристалл, его когти сомкнулись на нём, и золотой свет вспыхнул ярче, сливаясь с его красной яростью. Он бросился на Голос Разлома, его клинок и кристалл сверкнули в унисон, и удар обрушился на фигуру с такой силой, что пещера задрожала. Голос Разлома взревел, его броня треснула, и он отступил, его красные глаза сузились.

— Вы не остановите меня! — прогремел он, и из разлома хлынул новый поток красного света, заливая пещеру огнём.

— Я — лишь первый! Тени Прайма идут за мной!

Орион и Мегатрон встали плечом к плечу, их броня звякнула, и золотой свет кристалла смешался с красным сиянием разлома, создавая ослепительный вихрь. Голос Разлома начал растворяться в огне, его фигура таяла, но его последние слова эхом отозвались в стенах:

— Вы пробудили нас, дети Искры. Теперь Кибертрон узнает ярость своих теней.

Огонь угас, и пещера погрузилась в тишину, но она была зловещей. Орион и Мегатрон стояли, тяжело дыша, их взгляды встретились — в них была тревога, но и решимость.

— Первый из теней? — выдохнул Мегатрон, его голос был хриплым.

— Что это значит, Орион?

Орион сжал кристалл, его оптика сузилась, вглядываясь в темноту разлома.

— Это значит, что разлом — не просто рана. Это дверь, и мы открыли её. Тени Прайма

— это не просто тьма. Это её отражения, её ярость, что Квинтессоны оставили в нас.

И если мы не найдём способ закрыть её, они сожгут Кибертрон.

Пещера задрожала снова, и из глубины разлома донёсся новый шёпот — не один голос, а хор, древний и многоголосый:

"Мы идём..."

Пещера под архивами Иакона дрожала, её древние стены, высеченные из металла и камня, стонали под напором пробуждающейся тьмы. Красный свет разлома пульсировал, словно сердце Кибертрона билось в агонии, отбрасывая зловещие блики на обломки поверженных механизмов, что лежали в хаотичном беспорядке, как останки воинов давно забытой войны. Воздух был густым, пропитанным едким запахом раскалённого металла и слабым привкусом старого энергона, что сочился из трещин в полу, словно кровь планеты, разбуженной их дерзостью. Орион Пакс и Мегатрон стояли плечом к плечу, их броня покрыта пылью и свежими шрамами битвы, а в их оптических сенсорах отражалась смесь тревоги и непреклонной решимости.

Мегатрон сжал кулаки, его массивная фигура напряглась, и он шагнул вперёд, сузив красные оптические сенсоры, вглядываясь в темноту разлома, откуда доносился нарастающий гул.

— Что это? — прорычал он, его голос перекрыл низкий рокот, сотрясавший пещеру.

— Ещё одна ловушка Триона? Или твоя Искра решила нас прикончить?

Орион покачал головой, его пальцы всё ещё сжимали кристалл, что теперь слабо мерцал золотым светом, подобно угасающей звезде.

— Это не она, — ответил он тихо, но твёрдо, его голос дрожал от напряжения.

— Это стражи разлома. Древние хранители, созданные защищать Кибертрон от того, что скрыто в его недрах.

Не успел он договорить, как из трещин в полу вырвались фигуры — не просто тени, а древние кибертронцы, чья броня была искажена энергией разлома. Их корпуса блестели, как обсидиан, пропитанный чёрным металлом, а оптические сенсоры пылали зловещим красным светом. Их конечности были удлинёнными, изогнутыми, как когти, способные разорвать саму реальность. Они двигались с пугающей грацией — их шаги были бесшумны, но пол под ними трещал, не выдерживая их присутствия.

— Вы посмели нарушить покой разлома! — прогремел голос одного из стражей, глубокий и резонирующий, словно эхо шахт, которые Мегатрон знал лучше всех.

— Вы — захватчики, желающие украсть его силу!

Мегатрон рванулся вперёд, его клинок сверкнул в полумраке, и он обрушился на ближайшего стража с яростным рёвом:

— Я покажу вам, что такое сила!

Его клинок врезался в броню стража, высекая фонтан искр, но тот лишь отшатнулся, а затем его когти мелькнули, отбросив Мегатрона назад с такой мощью, что шахтёр врезался в стену, оставив в ней глубокую вмятину. Орион увернулся от атаки другого стража — когти прошли в миллиметре от его плеча, звякнув по броне, — и крикнул, перекрывая шум битвы:

— Они не просто машины, Мегатрон! Они разумны — искажённые защитники, что верят, будто охраняют Кибертрон от нас!

Мегатрон поднялся, его броня задымилась, но он бросился вперёд снова, его клинок мелькнул, как молния, и он врезался в стража с криком:

— Пусть попробуют остановить меня!

Удар разрубил броню стража, и тот рухнул, его красные сенсоры угасли, но из разлома поднялись новые фигуры. Их когти сверкали в красном свете, а голоса сливались в хор, резавший их искры:

— Вы — угроза. Вы — разрушители. Разлом — сердце Кибертрона, и вы хотите его погубить!

Орион метнулся к стене, его пальцы скользнули по древним глифам, покрывавшим её поверхность. Он заметил скрытую панель, спрятанную за узором, и его процессор загудел, обрабатывая данные. Это была контрольная панель, способная стабилизировать разлом. Уклоняясь от когтей стражей, он бросился к ней и подключился к интерфейсу.

— Мегатрон, держи их! — крикнул он, его пальцы замелькали над символами.

— Я могу закрыть разлом, но мне нужно время!

Мегатрон рассмеялся, его голос был полон дикой ярости, когда он разрубил ещё одного стража, чьи останки рассыпались в искры:

— Время? Я дам тебе целую вечность, Орион, если эти твари не разорвут меня раньше!

Он ринулся в гущу врагов, его клинок и кулаки мелькали, как вихрь разрушения, разрубая и сокрушая стражей одного за другим. Но их становилось всё больше — из разлома поднимались новые фигуры, их красные глаза множились, как звёзды в ночном небе, а когти сверкали, словно лезвия, режущие саму судьбу.

Орион лихорадочно работал с панелью, его процессор разбирал древние коды, что были старше самого Иакона. Он нашёл протокол стабилизации, но для активации требовалась особая энергетическая сигнатура — сигнатура Искры Мультиверсума. Взгляд Ориона упал на кристалл в его руке, и он понял: это её фрагмент, её голос, способный закрыть разлом.

— Мегатрон, кристалл! — крикнул он, протягивая его шахтёру. — Используй его силу!

Мегатрон схватил кристалл, его когти сомкнулись на нём, и золотой свет вспыхнул, сливаясь с его красной яростью. Он бросился на главного стража — массивную фигуру с толстой бронёй и длинными когтями, что выделяли его среди остальных. Голос стража прогремел, полный презрения:

— Вы думаете, что разлом — сердце Кибертрона? Вы слепы! Он — рана, что Квинтессоны оставили в нас, и я разнесу вас, как разнёс их псов!

Главный страж шагнул вперёд, его когти вонзились в пол, высекая искры, и его голос загрохотал, как шахтный обвал:

— Ты не понимаешь, шахтёр. Разлом — это не рана, это дверь. Дверь к другим реальностям, к силе, что может спасти или погубить Кибертрон. Вы хотите её закрыть, отрезав нас от будущего!

Мегатрон замер на миг, его клинок дрогнул, и в его взгляде мелькнула тень сомнения. Но затем его ухмылка вернулась, острая и дерзкая:

— Будущее? — Он рассмеялся, и его голос загремел, как обвал в шахтах.

— Я сам построю будущее, и мне не нужны ваши двери! Я разнесу вас и закрою эту проклятую рану!

Он бросился вперёд, его клинок и кристалл сверкнули в унисон, и удар обрушился на стража с такой силой, что пещера задрожала. Главный страж взревел, его броня треснула, и он отступил, сузив красные глаза.

— Ты не остановишь нас, — прорычал он, и из разлома хлынул новый поток красного света, заливая пещеру огнём.

— Мы — стражи будущего, и ты не отнимешь его у нас!

Орион завершил ввод кода, и панель вспыхнула золотым светом, что слился с сиянием кристалла в руках Мегатрона. Разлом задрожал, его красный свет начал угасать, но стражи бросились вперёд с новой яростью, их когти сверкали, как молнии, разрезающие тьму.

Мегатрон встал перед Орионом, его клинок мелькал, отражая удары, и он крикнул, перекрывая шум:

— Заканчивай, Орион! Я не могу держать их вечно!

Орион сжал кристалл, сузив оптику, и ввёл последний код. Золотой свет хлынул в разлом, и красные трещины начали сжиматься, словно рана, заживающая под напором света. Стражи закричали, их броня начала распадаться, и они рухнули, их красные сенсоры угасли.

Главный страж, всё ещё стоявший, отступил к разлому, его голос стал тише, но был полон горечи:

— Вы закрываете дверь, но не навсегда. Тени Прайма найдут путь. И когда они придут, вы пожалеете, что не приняли их силу.

С этими словами он шагнул в разлом, и красный свет угас, оставив лишь слабое мерцание. Пещера затихла, и тишина стала оглушительной.

Орион и Мегатрон стояли, тяжело дыша, их броня покрыта сажей и шрамами битвы. Они обменялись взглядами — в них была усталость, но и тревога.

— Что он имел в виду? — выдохнул Мегатрон, его голос был хриплым.

— Дверь к другим реальностям? Сила, что может спасти Кибертрон?

Орион покачал головой, его оптика сузилась, вглядываясь в темноту, где разлом всё ещё слабо пульсировал.

— Я не знаю, — ответил он тихо.

— Но если разлом — это дверь, то, закрыв его, мы отрезали себя от чего-то большего. И если тени Прайма — это её отражения, они всё ещё там, за гранью. И они придут.

Мегатрон сжал кулаки, его взгляд был мрачен.

— Пусть приходят, — прорычал он.

— Я разнесу их, как разнёс этих стражей. Но если они думают, что могут использовать меня, они ошибаются.

Орион кивнул, но его искра сжалась от предчувствия. Они закрыли разлом, но вопросы остались — и ответы, что они искали, были ещё глубже, в тенях, что шептали из-за грани.

Когда они двинулись к выходу, их шаги эхом отозвались в пещере. Из темноты мелькнула фигура — тонкая, почти призрачная, наблюдавшая за ними из тени. Она исчезла, прежде чем они успели её разглядеть, оставив лишь слабый след на стене: вырезанный символ, похожий на разлом, и надпись:

"Песнь Искры ещё не спета."

Они замерли, их взгляды встретились, и тишина стала ещё тяжелее. Их путь был далёк от завершения, и тени Прайма ждали их впереди.

Архивы Иакона, некогда сияющие хранилища знаний, ныне превратились в угрюмый лабиринт, где тени цеплялись за каждый угол, а металлические стены хранили отголоски давно угасших эпох. Орион Пакс и Мегатрон поднимались по извилистым лестницам, высеченным в холодной стали, их шаги гулко отдавались в пустоте. Броня, покрытая пылью и следами недавней битвы, звенела при каждом движении, а тусклый свет кристаллических ламп дрожал, словно боясь раствориться в наступающей тьме. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом ржавчины и старого энергона, а тишина между двумя воинами казалась натянутой струной, готовой лопнуть от малейшего слова.

Когда они достигли верхних залов, тишина стала почти осязаемой, нарушаемой лишь слабым гудением древних механизмов, что дремали в глубине стен. Но что-то изменилось — пространство вокруг них словно ожило, наполнившись невидимым взглядом, следящим за каждым их шагом. Орион замер, его оптические сенсоры сузились, уловив едва заметное мерцание в углу зала. Он приблизился к стене, и его пальцы коснулись холодного металла, где среди потускневших глифов проступал новый символ — разлом, перечёркнутый изогнутой линией, а под ним надпись, вырезанная с пугающей чёткостью: "Песнь Искры ещё не спета."

— Что это значит? — Мегатрон шагнул ближе, его голос прогремел, полный подозрения и едва сдерживаемой ярости. Его красные глаза сверкнули, вглядываясь в знак, словно он мог вырвать из него ответ силой.

Орион покачал головой, его процессор лихорадочно анализировал увиденное.

— Это не её голос, — тихо сказал он, имея в виду Искру, что вела его до сих пор.

— Это предупреждение. Кто-то был здесь... и, возможно, всё ещё здесь.

Не успел Мегатрон ответить, как тишину разорвал слабый шёпот, пробирающийся из глубины зала. Он был тонким, почти неуловимым, но резал их искры, как остриё клинка. Они двинулись вперёд, шаги стали осторожными, будто они ступали по краю пропасти. За рядом покосившихся дата-панелей, в дальнем углу зала, проступила фигура — хрупкая, почти призрачная, закутанная в плащ, что сливался с тенями. Её оптические сенсоры горели мягким золотым светом, и когда она повернулась к ним, её голос, мелодичный и пронизывающий, заполнил пространство:

— Вы пробудили то, что спало веками. Разлом — не просто трещина в реальности. Это дверь, и вы распахнули её настежь.

Мегатрон рванулся вперёд, его клинок выскользнул из ножен с хищным свистом, но Орион успел схватить его за руку, удерживая от удара.

— Кто ты? — голос Ориона был твёрд, но в нём сквозила тревога.

— Что тебе известно о разломе?

Фигура шагнула ближе, и её плащ соскользнул с плеч, обнажив броню, испещрённую древними глифами, что сияли, как звёзды на ночном небе Кибертрона. Лицо её оставалось скрытым под глубоким капюшоном, но голос стал сильнее, отражаясь в их искрах:

— Я — Хранительница Песни, страж Искры Мультиверсума. Я ждала тех, кто услышит её зов. Вы — избранные, но ваш путь только начинается. Разлом — это зеркало, отражающее тени ваших искр. Тени Прайма — ваши страхи, ваша ярость, ваши сомнения.

Мегатрон выдернул руку из хватки Ориона, его голос загремел, как раскат грома:

— Тени? Отражения? Я не боюсь иллюзий! Я уничтожу их, как уничтожил Триона и всех, кто встал на моём пути!

Хранительница покачала головой, её золотые глаза сузились в тонкие щёлки.

— Ты не понимаешь, воин шахт. Тени Прайма — это не враги, которых можно сокрушить силой. Они — часть вас, часть Кибертрона. Искра Мультиверсума была сердцем, что связывало реальности, но Квинтессоны разбили её, и её боль породила эти тени. Вы освободили её силу, но теперь вы должны исцелить её, или тени поглотят всё сущее.

Орион шагнул вперёд, его голос стал решительным, но в нём чувствовалась тень сомнения:

— Как нам исцелить её? Что мы должны сделать?

Хранительница протянула руку, и в её ладони вспыхнул кристалл — маленький, но сияющий, как осколок звезды. Он был похож на тот, что Орион нашёл в пещере, но казался живым, пульсирующим в такт их искрам.

— Вы должны собрать фрагменты её песни, — сказала она.

— Они спрятаны в зеркальных осколках — порталах, ведущих в иные реальности, где тени Прайма ждут вас. Лишь соединив их воедино, вы сможете закрыть разлом и вернуть Искре её голос.

Мегатрон фыркнул, его когти сжались с металлическим скрежетом.

— Порталы? Другие миры? Это ловушка, Орион! Почему мы должны доверять ей?

Хранительница улыбнулась — тонкой, едва заметной улыбкой, в которой сквозила древняя мудрость.

— Потому что у вас нет иного пути. Тени уже идут за вами.

В этот момент зал содрогнулся, и из углов проступили фигуры — тени Прайма. Их броня была искажена, как в кривом зеркале, а глаза пылали алым огнём. Они двигались бесшумно, их когти сверкали, как лезвия, а голоса сливались в зловещий хор:

— Вы не остановите нас. Мы — ваша тьма, и мы заберём своё.

Мегатрон выхватил клинок, его броня клацнула, и он бросился навстречу теням с яростным рёвом:

— Пусть попробуют! Я разорву их на части!

Орион схватил его за плечо, Его голос стал резким и властным:

— Стой, Мегатрон! Это не просто враги. Это мы сами. Мы должны понять их, иначе они уничтожат нас.

Хранительница подняла кристалл выше, и его золотой свет разрезал тьму, заставив тени замереть. Их красные глаза сузились, но они не отступили полностью, оставаясь на границе света и мрака.

— Они не могут войти в свет, — тихо сказала она.

— Но он не будет гореть вечно.

Соберите фрагменты песни, или тени станут вашей судьбой.

С этими словами она исчезла, её фигура растворилась в воздухе, оставив лишь лёгкое эхо её голоса и кристалл, что медленно опустился на пол перед Орионом. Тени отступили в темноту, но их шёпот остался, звеня в стенах: "Мы ждём..."

Орион поднял кристалл, его пальцы сжались вокруг него, чувствуя тепло, исходящее от его сердцевины. Он посмотрел на Мегатрона, и их взгляды встретились — в них смешались тревога, гнев и непреклонная решимость. Они знали, что впереди их ждут неизведанные реальности, где их собственные тени станут испытанием, которое определит судьбу Кибертрона.

Когда они покинули архивы, небо над Иаконом потемнело, словно впитав в себя тени разлома. На горизонте мерцал слабый красный свет, похожий на отблеск далёкого пожара, а где-то в глубине планеты раздался низкий, протяжный гул — песнь Искры, что звала их вперёд, обещая ответы и новые битвы. Их шаги эхом отозвались в пустых коридорах, и с каждым звуком становилось ясно: их война с тенями только началась.

Они замерли, взгляды скрестились, и тишина стала ещё тяжелее. Их путь был далёк от завершения, и тени Прайма ждали впереди.

Продолжение следует...