И всякий прочий хлам... (гет)

— Поздравляю, мисс Снейп. Прекрасная палочка — девять с половиной дюймов, гибкая, основа сделана из бразильского розового дерева Dalbergia decipularis, понюхайте, мисс, она до сих пор пахнет розой. А сердцевина — сердечная жила дракона, как и у обоих ваших уважаемых родителей, если я, конечно, правильно помню. А я безусловно помню правильно. Эта сердцевина никогда не выбирает себе в хозяева людей нерешительных, способных отступиться от собственных целей. Но у вас уж очень необычное сочетание — дракон и роза… Кто знает, возможно это свидетельствует о необычности ваших дарований, о которых нам еще только предстоит узнать, — и старик Олливандер с полупоклоном протянул Эйлин открытый футляр от палочки, в которую та уже вцепилась обеими руками. — С вас одиннадцать галлеонов, будете брать еще чехол или наруч?

— Чехол, пожалуйста, — кивнула Гермиона и полезла за кошельком, прижимая локтем уменьшенный пакет с письменными принадлежностями и учебниками для первого курса. — И вы, мистер Олливандер, действительно всё помните правильно. Но я никогда не слышала, о палочках из розового дерева, это редкая, наверное, основа, да?

— В Британии действительно редкая, миссис Снейп. Эта древесина никогда не пользовалась здесь особым признанием и интересом — ни у магглов, ни у магов. Знаете, очень любопытно бы было исследовать распространенность тех или иных материалов для палочек в разных регионах мира, где произрастают разные растения и водятся разные волшебные твари. Это ведь только структура любой палочки неизменна в своей уравновешенности: основа — всегда обычные немагические растения, а сердцевина — заряженные магией части тела волшебных животных. А их сочетания в каждой местности разнятся, всегда выделяясь чем-то характерным и типичным. С розовым деревом часто работал Грегорович, поэтому в Европе таких палочек немало, особенно в Шармбатоне, там они были чрезвычайно популярны одно время. Вот и я когда-то давно сделал одну на пробу. А насчёт ваших с супругом палочек — то у него основа эбеновое дерево, а у вас виноградная лоза, так ведь? — Гермиона, улыбнувшись, кивнула, и он продолжил. — Я ведь помню каждую из сделанных мною когда-либо, каждую… А хотите знать, — он лукаво подмигнул Гермионе, — какой была самая-самая первая палочка Дамблдора? Та, с которой он в 1892 году, в одиннадцать лет, уехал в Хогвартс? Никогда не догадаетесь. Основа из Fraxinus excelsior, ясеня обыкновенного, а внутри — перо фестрала. Самая распространенная, простонародная такая, древесина и одна из самых редких и необычных сердцевин — я тогда еще только начинал и много экспериментировал с разными сердцевинами.

— «Упрямец ясень, орешник плакса…», — улыбнулась Гермиона. — Но неужели это вы продали её тогда? Это ж… это ж еще в позапрошлом веке было.

Олливандер в ответ только молча улыбнулся и отсчитал сдачу, а Эйлин приняла коробочку с палочкой на подставленные корабликами ладони и взглянула на мать:

— А полироль и тряпочку?

— Эйлин, этого и дома полно, всё у тебя будет, не волнуйся. Спасибо, мистер Олливандер. Нам пора за мантиями.

В магазине мадам Малкин Эйлин деловито бродила между рядами вечерних, бальных и свадебных мантий, внимательно и оценивающе их перебирая и разглядывая, а хозяйка магазина тем временем выносила из подсобного помещения то одно то другое, успевая при этом обсуждать с Гермионой последние тенденции моды, цены на ткани и надёжность той или иной или фурнитуры.

— Голубую мантию я не надену, — заявила Эйлин, когда увидела отобранную матерью стопку. — Такая голубая точно будет у Лили Поттер, вот пусть она такие и носит, а я не хочу как у неё. И эту бордовую не хочу, мне не идёт такой цвет, а синяя просто ужасная, и вообще купи мне только чёрные, я других носить всё равно не буду.

— Но ведь тебе захочется одеться понаряднее, да и зачем же девочке постоянно ходить в чёрном цвете?

— Хорошо, возьмем одну лаймовую, мы с мадам Помфри договорились, что если я действительно хочу стать целителем, то могу в любое время приходить и помогать ей в Больничном крыле, вот там и будет нужна такая мантия как у целителей. И ещё, ладно уж, вот эту тёмно-синюю с вышивкой, нарядную. Ну, и эту еще, тёплую. Но остальные — только чёрные. И вообще, если мне вдруг захочется поменять цвет мантии — так есть же специальное чары, я их просто выучу, когда надо будет.

Зная, что спорить с дочерью бесполезно, Гермиона расплатилась, загрузила в сумку очередной уменьшенный пакет, и они вышли на улицу.

— Ну наконец-то! Теперь в «Волшебный зверинец», пожалуйста! Ну хоть посмотреть! — буквально запрыгала вокруг неё дочь.

— Нет, Эйлин. Мы уже купили всё, что я планировала, кроме котла. Папа сказал, что котёл и инструменты для зельеварения он подберёт для тебя из своих, из тех, что есть у него в Хогвартсе. А про животное — мы же уже давно договорились, что животное у тебя будет не раньше третьего курса, когда ты станешь более ответственной. Но ты знаешь, мне папа по секрету сказал, что приготовил для тебя какой-то сюрприз, и этот сюрприз связан именно с животным, которое поедет с тобой в Хогвартс.

— А что за животное это будет? Когда?

— Сюрприз должен быть сюрпризом, тем более что я и сама не знаю. Сегодня папа даже ночевать не придёт, слишком много у него в школе дел перед приездом студентов, а вот завтра он обещал заскочить домой с утра, чтобы мы с ним вместе в первый раз проводили тебя на поезд. Вот, очевидно, завтра утром ты и получишь свой сюрприз.

— А вдруг животное не успеет ко мне привязаться?

— Животное совершенно необязательно специально привязывать и создавать из него фамильяра. Ребёнку лучше иметь просто животное, а не связанный с ним особыми заклинаниями териоморфный дух. Это вообще не советуют делать раньше магического совершеннолетия.

— А ты Живоглотика к себе привязывала?

— Нет, просто я сразу, как только увидела его — решила, что этот кот мой и только мой, мне даже показалось, что он в этом магазине специально сто лет сидел и меня дожидался. Всё, закрыли тему, Эйлин! Раз уж мы с тобой такие молодцы, что всё купили, ничего не забыли и при этом ни разу не поссорились — пошли есть мороженое!

Возле магазина мётел, прямо над группкой толпившихся перед витринами подростков и взрослых, растянулся рекламный щит, на котором Гарри Поттер седлал наиновейшую модель «Звездочёта», а над его головой, нетерпеливо ожидая прибытия героя, мерцали пышные тяжеловесные звёзды.

— Мама, а зачем Гарри снимается в рекламе, ему что — денег не хватает?

— А затем, что довольно значительную часть денег за торговую рекламу получает министерство, а Гарри — министерский служащий, как и я, кстати. Поэтому если министр просит, то к просьбе стоит прислушаться. Но Гарри соглашается участвовать только на том условии, что причитающиеся ему деньги пойдут на благотворительность.

— А тебя тоже просили что-то рекламировать?

— Меня — нет, а вот твоему папе как-то раз, когда тебя еще не было, предложили поучаствовать в рекламе самопомешивающихся котлов, но он ... С тех пор и не просили.

В кафе Фортекскью, где хозяйничала племянница бывшего владельца, было светло и на удивление немноголюдно. Наверное потому, что многие не хотели толкаться в магазинах в самый последний перед школой день, и совершали все необходимые покупки заранее. Но Гермиона уже давно отметила про себя, что именно поэтому тридцать первое августа оказывалось самым удобным днём для похода на Косую Аллею, и была как всегда права — и в магазинчиках не было очередей, и здесь в обычно многолюдном кафе перед большим современным экраном, на котором проплывали названия десятков сортов мороженного, и вовсе стояло не более дюжины посетителей. Через огромные французские окна лился свет последнего летнего дня, на столиках мигали сменяющие цвет фонарики и звучала лёгкая оркестровая музыка: нынешняя хозяйка была родом из Вены, отсюда и музыкальные пристрастия, и кружевные скатерти, и тонконогие стулья, и воздушные прозрачные ламбрекены во всю ширину оконных проёмов, и то ощущение уюта, которое не так-то просто создать в большом пространстве.

— Ну что ж, торжественно сказала Гермиона, — вот и пора тебе в первый раз в жизни воспользоваться волшебной палочкой. Достань её из футляра, выбери из списка тот вид мороженого, который хочешь заказать, и просто прикоснись палочкой к нужной строчке на экране.

— Но мне же нельзя пользоваться палочкой вне школы, — забеспокоилась Эйлин. Беспокойство получилось вполне достоверным, если учесть, что она уже несколько… ну да, это же вполне можно считать всего за несколько… раз тайком добиралась до старой, слегка треснувшей палочки, спрятанной на самой-самой верхней полке над камином. Но, во-первых, у неё мало что получалось, кроме небольших фейерверков и струек серого дыма, а во-вторых, это же была не её личная палочка, это была палочка той бабушки, её тёзки, которую она даже не знала… — Если я нарушу правила, то у папы будут неприятности.

— Это не считается колдовством, — успокоила её мать, — это просто как бы подтверждение личного заказа. А если ты будешь нарушать правила, то неприятности будут в первую очередь у тебя, а со своими неприятностями твой папа как-нибудь и сам разберётся.

Пока они дожидались своей очереди, Эйлин справилась с муками нелёгкого выбора, и осторожно ткнула палочкой в три позиции на экране, считая, что если количество порций мороженого не оговорено заранее, то она имеет право определять его самостоятельно, и пусть будут рады, что она не выбрала больше. Мать спохватилась только тогда, когда дело было уже сделано, но промолчала, понимая, что это её упущение, и выбрала для себя мороженое с авокадо и мятой. Они уселись за столик у окна, и почти сразу на столе сами собой появились креманки с их заказами. В одной шарики мороженого были зелёного цвета, и Гермиона придвинула её к себе. Три вазочки — с угольно-чёрным, огненно-жёлтым и матово-белым содержимым — выстроились перед Эйлин.

— Чёрное — это с чернилами каракатицы, жёлтое — с карри, а белое — с сахарной ватой, — объявила она, и Гермиона содрогнулась.

— Неожиданное сочетание, — задумчиво произнесла она, и, подражая Снейпу, подняла одну бровь. — Ты уверена, что сможешь всё это съесть? Столько сладкого, хорошо еще, что бабушка с дедушкой этого не видят.

— Я очень волнуюсь перед завтрашней поездкой, — проникновенно поведала ей дочь. — А дедушка Альбус, который у папы на работе висит, говорил мне, что если волнуешься, то просто необходимо съесть много чего-нибудь сладкого. Но если ты захочешь, я тебе тоже дам попробовать.

— Богатая ты на дедушек, — пробормотала Гермиона, и, чтобы не смотреть на это безобразие, уткнулась в свою креманку, а Эйлин расставила все свои треугольником и деловито, строго по очереди, запускала в них ложку, посматривая при этом в окно и провожая взглядами проходящих мимо кафе волшебников.

— Ой, мама, — воскликнула вдруг она, и замахала рукой кому-то в окне, — я сейчас на секундочку выйду и сразу вернусь. Там мальчик, которому мне очень надо что-то сказать.

Гермиона повернула голову и увидела, что за окном прямо напротив их столика остановились двое. Пожилой мужчина был в мантии, подпоясанной грубой верёвкой и похожей на рубище средневекового монаха, его то ли светлые то ли седые волосы были небрежно заплетены в косицу, переброшенную через плечо, а рядом с ним стоял высокий тоненький мальчик, длинные белые волосы которого были заплетены точно в такую же косичку, как и у его дедушки. По свёрткам в их руках сразу можно было догадаться, что они тоже пришли сюда за покупками к школе и уже прошлись по тем же самым, всем знакомым, лавочкам. Вот только мальчик обнимал, бережно прижимая к себе, длинный футляр с явно новенькой, только что из магазина, метлой.

Гермиона вежливо кивнула головой, здороваясь с Ксенофилиусом Лавгудом, и сделала приглашающий жест рукой, но тот столь же вежливо кивнул ей в ответ и так же, жестом, показал, что они с внуком спешат.

Мальчик и выскочившая к нему на улицу Эйлин о чём-то оживлённо переговаривались, Эйлин уже успела показать ему свою новую палочку, а он в ответ тыкал пальцем в этикетку на коробке с метлой, что-то возбуждённо при этом объясняя. Потом они одновременно зашарили по карманам и чем-то обменялись, после чего Эйлин помахала рукой внуку с дедушкой и заскочила обратно в кафе, где немедленно схватилась за ложку.

— Откуда ты знаешь Лисандера? — не выдержала Гермиона.

— Лиса? Когда я была у папы на работе, папа попросил Хагрида за мной присмотреть, мы пили чай у него в избушке, а потом туда пришёл Лис. Он тогда на первом курсе учился, а сейчас уже поедет на второй, и у него есть Рукас, который живёт у Хагрида, и Лис туда приходит его проведать и с ним поиграть.

— Профессора Хагрида, — привычно поправила мать. — А кто такой Рукас?

— Ну, да у профессора Хагрида. Рукас — это питомец Лиса, ему родители его подарили, привезли из какой-то своей экспедиции, и он очень редкий, а папа, мой папа, не разрешил держать его в замке, представляешь? А Рукас совсем неопасный, он только, если его сильно разозлить, кусается... этим… электричеством и немножко при этом светится.

— Бьётся током.

— Ну да, током. Но совсем несильно, а вообще злить его не надо — он и не будет. Он как большой-пребольшой кузнечик, у него шесть лапок, и каждая лапка у него заканчивается такой ладошкой маленькой, он как будто на руках стоит, поэтому Лис назвал его Рукасом. Пока Лис учится, Рукасу приходится жить у Хагрида, ну да, у профессора Хагрида, а Лис его навещает, каждый день к Хагриду приходит. А Рукас очень любит кофейных мух, и Хагрид пообещал Лису, что развесит в лесу специальные липкие ловушки на таких мух, а потом засушит их много-много, чтобы Рукасу надолго хватило, и так мы с Лисом и познакомились, он классный. И Рукас тоже классный и очень умный, хоть он и непонятно какое животное.

— Почему непонятно? Если у существа шесть конечностей — он может быть только насекомым, их всех так раньше и называли — Hexapoda, шестиногие.

— Мама, ну ты такое скажешь! По-твоему тогда получается, что кентавр — тоже насекомое? А ты знаешь, его дедушка — не кентавра дедушка, а Лиса, и не этот дедушка, а другой — написал книжку про магических животных. И этот дедушка, который с ним, тоже про животных пишет.

— Да, знаю, у него и дедушка и прадедушка Скамандеры очень известные магозоологи, и папа с мамой тоже изучают животных.

— Да, а Лис не хочет быть магозоологом, он хочет играть в квиддич и переживает, что у них в Рэйвенкло очень слабая команда.

— А что вы там на улице сейчас друг другу дали?

— Мы ничего не давали, мы просто с Лисом обменялись билетами на Хогвартс-экспресс на завтра.

— А зачем? — удивилась Гермиона. — Они же все абсолютно одинаковые, тем более что их никто никогда не спрашивает и не проверяет. Это просто традиция — вручать вместе с письмом такой билет.

— Ну как ты, мама, не понимаешь, — Эйлин старательно выскабливала ложкой последнюю вазочку, — по чужому же билету ехать интереснее. И еще там на билете папина подпись, ты видела?

— Это не совсем подпись, это факсимиле. Не будет же папа сидеть и подписывать несколько сотен билетов. Для этого используется заклинание…

— Ой, мама, ну будто я не знаю про заклинание Geminio! Ты думаешь я никогда не видела как тётя Молли размножает стулья, когда в Норе много гостей? Ты сама еще недавно салфетки дома так размножала, я даже запомнила как это заклинание кастуется: надо как бы быстро нарисовать тройку и перечеркнуть снизу вверх.

— Ты только при папе не вздумай употреблять это новомодное словечко! И не размножала, а умножала. И запомнила ты неправильно: ты же видела само движение со стороны, то есть зеркально, наоборот.

— А что, если сделать движение зеркально, то результат будет обратным, то есть количество не умножится, а сократится?

— Не думаю, и тебе самой пробовать такое не советую. В лучшем случае — не произойдёт ничего. А вообще про обратные, отражённые движения при выполнении заклинаний вам на четвёртом, кажется, курсе будет рассказывать профессор Флитвик, это действительно очень интересная тема. Ну что, домой?

— Почему домой, зачем сразу домой, тут же рядом совсем «Волшебные Вредилки», мы давно там не были, там наверняка столько нового. Пойдём туда, ты же тоже хочешь со своими друзьями там повидаться, а я им свою новую палочку покажу.

— Ой, Эйлин, если мы туда зайдём, то точно до ночи домой не выберемся, а завтра у нас ответственный день и я, признаюсь тебе, немного устала после работы и хождения по магазинам. Но обещаю, что, когда ты приедешь на Рождественские каникулы, мы пойдём туда и проведём там хоть целую вечность, чтобы ты могла всё рассмотреть и попробовать.

— Вот! Раз я приеду теперь только на Рождественские каникулы, значит нам сейчас надо навестить бабушку и дедушку, а то ж еще сколько они меня не увидят. И ты там заодно отдохнёшь, да?

— А ты права, — вздохнула Гермиона. — Вы слишком долго ещё не сможете увидеться, так что действительно стоит провести остаток вечера с ними. Вытри получше пальцы и пойдём на площадку для аппарации.

* * *

Эйлин любовно погладила рукой любимую футболку с Глазом Агамотто, отправила её вместе с уже отобранной кучкой вещей в стоящий посреди комнаты здоровенный чемодан с чарами невидимого расширения, зашвырнула поглубже под кровать старые тапки, и сбежала по ступенькам вниз, где на кухне Гермиона торопливо укладывала в дорожную сумку свёрток с сэндвичами и термос с чаем. И как раз вовремя — камин полыхнул зелёным пламенем, и оттуда вышел отряхивающий мантию Снейп.

— Ну что, девочки? — спросил он, обнимая их обеих, — Мы готовы? Ты полностью собралась, ничего не забыла?

— Ничего не забыла. Папа, посмотри мою новую палочку! Она ещё и пахнет так вкусно!

— И посмотрю и понюхаю, но сначала принесу из лаборатории набор ингредиентов для зелий, я их там для тебя специально собрал.

— Но, Северус, мы купили вчера на Косой Аллее стандартный набор для первого курса.

— Ну и зря покупали, стандартный школьный набор из аптеки — это некачественный мусор, тем более, что перед началом учебного года в такие наборы суют всё уже давно пересохшее и залежавшееся, разве что с пола не подметают. От таких, с позволения сказать, ингредиентов, зелья пенятся.

— Но у меня на первом курсе ничего не пенилось.

— Пенилось! — непререкаемым тоном сказал Снейп, строго взглянул на жену и направился вниз в лабораторию.

— Пенилось. — с улыбкой согласилась Гермиона ему в спину.

Эйлин поспешно дожёвывала обрезки от сэндвичей, когда поднявшийся в гостиную Снейп торжественно вручил ей пахнущую травами коробку и новенький учебник зельеварения для первого курса.

— Ну что, мисс Снейп, — строго вопросил он, — ответьте-ка мне: яды — это зелья простые или сложные?

— Яды это, как правило, среднекомпонентные полисоставные зелья, требующие от шести до десяти ингредиентов, а, следовательно, должны быть отнесены к простым, — заглотнув, подобно удаву, последнюю порцию кусочков ветчины, оттарабанила Эйлин.

— А в каком случае два компонента зелья изначально являются условно совместимыми?

— Два и более компонентов совместимы тогда, когда они принадлежат к одному классу по природе происхождения, и незначительно отличаются друг от друга по степени активности.

— Все ли компоненты зелий должны иметь магический характер или происхождение?

— Нет, не все, но заранее спланированный и просчитанный результат их взаимодействия в готовом виде должен иметь магические свойства. Папа, так у меня всё-таки будет животное?

— И правда, — сказала Гермиона. — Северус, ты же там на что-то намекал.

— Ну вот, а ты ей уже и доложила раньше времени, — Снейп поднял бровь, посмотрел на дочь, улыбнулся, снова сбежал вниз по лестнице, и вернулся, держа в руках двенадцатидюймовый запаянный стеклянный цилиндр.

— Вот, владей!

В сосуде плавал организм с коротенькими вывернутыми лапками и голым, как у крысы, хвостом. Бледное брюшко переходило на боках и спинке в заросли ярких кудрявых отростков-щупалец, а на вытянутой мордочке с носиком-рыльцем виднелись закрытые глазки с длинными трогательными, абсолютно человеческими чёрными ресницами.

— Что? — выдохнула потрясенная Эйлин. — Заспиртованный растопырник? Ты что, издеваешься? Мама, скажи!

— М-м-м… — вставила свои два кната Гермиона. — Действительно, как-то не совсем…

— Что не совсем? Просила животное? Вот тебе прекрасное животное — два глаза, четыре лапы, никаких от него неприятностей, не шумит, не сбегает, не кусается, не гадит, кормить не требуется, убирать за ним не надо. Зато всегда рядом и всегда готов тебя терпеливо выслушать. Что с ним еще не так?

— Да как вам не стыдно! Что вы за родители — несчастную жабу пожалели купить! Несчастного лукотруса заставили в лесу обратно выпустить! Даже самой крошечной совы у меня нет, чтобы письма носила!

— Школьными совами попользуешься!

— Я хочу свою, чтобы она меня узнавала и любила.

— И любила, чтоб ты три раза в день убирала за ней клетку и все горизонтальные поверхности. Как-нибудь не переломишься в школьную совятню сходить.

— Да в этой твоей школьной совятне помёта по колено, да ещё и на голову обязательно нагадят, туда и зайти противно!

— Замечательно! — взъярился Снейп. — Значит я позабочусь, чтобы первая же твоя отработка была именно на совятне. Не хочешь животное — и не надо, сквиб из кареты — фестралу легче.

Из глаз Эйлин покатились злые слёзы:

— Ты изверг, а не отец! Ты сам любишь животных только в разобранном виде, по частям, а я люблю живых и целых. И растения я люблю живые, а не твои замученные вершки-корешки. И вообще я всё твоё зельеварение из всякого-всего дохлого и сушенного ненавижу!

Гермиона переводила взгляд с одного на другую, по опыту зная, что встревать между двумя одинаково раздувшими ноздри Снейпами чревато, но время поджимало.

— Северус, Эйлин, уже двадцать минут одиннадцатого, а нам еще вагон искать. И давайте всё-таки постараемся не портить друг другу этот день, которого мы все так долго ждали.

— Так берёшь животное?

— Себе его оставь!

— Скройся с глаз! И немедленно с вещами назад.

Она взлетела по лестнице, нарочно громко хлопнула дверью, прислонилась к ней спиной, всхлипнула и решительно втёрла кулаками слёзы обратно в глаза.

— Живоглот, собирайся! Мы едем в Хогвартс!

Кот соскочил с кресла, суматошно заметался по комнате, занырнул под кровать и выскочил оттуда, держа в зубах интерактивную мышь из «Волшебных Вредилок». На мгновение присел, деловито примерился, коротко разбежался, подпрыгнул — и грузно ухнул в разинутую пасть чемодана.