Клетки против Стивена Кинга (джен)

Эритроцит NT-4201 была переведена в общую школу почти перед самым выпуском, поскольку в церковном приюте, где она жила и воспитывалась с самого своего рождения, случился пожар, из-за которого полностью сгорели помещения школы и почти все жилые корпуса. Здания были старыми, местами ветхими, так что это никого не удивило. Правда, никто так толком и не смог понять, отчего случился пожар, но все грешили на неисправную проводку или подозревали, что детишки играли с огнем. Наставница макрофаг же утверждала, что это все происки Клеткодъявола.

NT-4201 в Клеткодъявола не верила, хотя и допускала его существование. Иногда ей даже снились страшные сны, где тот гонялся за ней, желая сделать что-то нехорошее. Иногда ей виделись и другие чудовища, казавшееся более реальными, чем какой-то мифический Клеткодъявол, и некоторые из них могли сделать нечто пострашнее того, что мог явно выдуманный религиозно-фанатичными клетками персонаж. Самым страшным из всех кошмаров был сон, в котором эти монстры ловили ее, распарывали когтями все тело от горла до промежности, вырывали из нее все внутренности и заползали в нее, застегивая выпотрошенное тело, словно комбинезон на молнии. После этого она еще оставалась в сознании, но уже не владела собой: ею управляло сидевшее внутри чудище. Она просыпалась в холодном поту и даже не сразу решалась ощупать себя, убеждаясь, что ей это только приснилось. Иногда ей даже казалось, что она действительно не управляет собой, и от этого делалось не по себе.

Атмосфера общей школы ее изрядно шокировала: здесь мальчики учились вместе с девочками, а нравы были более, чем свободными. Учащиеся весело болтали, швырялись друг в друга, списывали, жевали чипсы и жвачку, причем даже на уроках, и делали многие вещи, которые в приюте строго-настрого запрещались. К примеру, одну из учениц за списывание лупили по рукам так, что едва не сломали все пальцы, а еще одну, проспавшую и не успевшую как следует заплести косицы перед занятием, обрили наголо, чтобы она уж точно все успевала. Самой NT-4201 не раз и не два доводилось сидеть в темном чулане без еды, воды и туалета, усердно молясь о том, чтобы все это поскорее закончилось. Она была любимицей наставницы макрофага, а потому та спасала ее душу особенно усердно. Потому ей чаще других доводилось сидеть в проклятом чулане, стоять коленями на горохе и даже сидеть на стуле с утыканной гвоздями спинкой, поскольку хорошую осанку наставница считала одной из главных добродетелей. NT-4201 же все время сутулилась, ощущая на своих плечах тяжесть всего мира. В своих ощущениях она была такой маленькой, такой беззащитной! Часто ей хотелось съежиться и превратиться в крохотную точку, а лучше вообще исчезнуть.

Другие девочки из приюта прекрасно понимали, что быть любимицей госпожи макрофага — такого и врагу не пожелаешь, но все равно злобно шушукались и завидовали. Хотя они и сами находились не в лучшем положении, вместо сочувствия злорадствовали тому, что кому-то приходится еще хуже, чем им, и считали, что этой подлизе NT-4201 так и надо. Нередко они сами подстраивали ей гадости, лишь бы подставить ее. Пачкали и рвали одежду, подсовывали анонимки с бранными словами, за само наличие которых ее тут же отправляли в темный чулан, прятали ее тетрадки с выполненными заданиями, портили книжки. На фоне таких «преступлений» их собственные провинности уже не так бросались в глаза. Снова и снова NT-4201бывала наказана за то, что и так была жертвой.

Наставницу макрофага она все же любила. Любила и боялась. Иногда, когда NT-4201 самой казалось, что она совершает дурной поступок, та прощала ее, а иногда даже баловала, угощая тайком от других куском пирога или конфетами. Последнее, разумеется, не укрывалось от глаз других учениц и только добавляло ненависти с их стороны.

После пожара сирот из приюта расселили, кого где смогли. Некоторым даже повезло найти вполне нормальные приемные семьи. NT-4201 забрала к себе сама госпожа макрофаг, имевшая небольшой ветхий дом на отшибе. В глубине души NT-4201 была ей бесконечно признательна, но иногда грешным делом думала о том, что лучше бы она попала в какую-нибудь похожую на сумасшедший дом большую клеточную семью или вовсе осталась на улице.

В доме госпожи макрофага царили порядки куда более строгие, нежели в самом приюте. Тут вся ее воспитательная мощь обрушивалась на одну-единственную NT-4201. Темный чулан тут, само собой, тоже был. Были и стояния в углу на коленях, и стул с торчащими из спинки гвоздями и кое-что еще похуже. Такое, о чем NT-4201 предпочла бы не вспоминать.

Наставница учила ее всему сама, но для получения аттестата зрелости ей требовалось посещать школу хотя бы в последний год обучения и сдать все соответствующие экзамены. Макрофаг долго сопротивлялась, уверяя комитет по опеке, что в этом нет необходимости, что ее воспитанница и так прекрасно все сдаст, но те настояли на необходимости очного обучения, и той пришлось отступить. Так что хоть один неполный учебный год NT-4201 предстояло учиться, как всем нормальным клеточкам ее возраста, в общеобразовательной клеточной школе кончика мизинца левой ноги, чему та тайно радовалась, хотя и ужасно боялась, ведь в детстве ее обижали другие ученики, наверняка так и сейчас будет.

А еще она боялась наставницы. Той явно было не по душе отпускать ее в общеобразовательную школу, в эту юдоль распутства молодежи, как она выразилась. Как и ожидала NT-4201, та натянет вожжи максимально сильно, еще до того, как та отправится в школу. Так и случилось.

Еще до этого, когда NT-4201 начала подрастать, превращаясь в юную особу, макрофаг ужесточила профилактические меры против возможного греха. Она очень сожалела о том, что NT-4201 не удалось запихнуть в школу для девочек (где было ограниченное количество мест, высокие требования к ученицам, которым NT-4201, увы, не удовлетворяла, а так же непомерно высокая плата за обучение), дабы бедняжку не смущали помыслы о мальчиках и греховные желания. Так что она взяла на себя труд и дальше обучать NT-4201 сама и усилила воспитательные меры с помощью профилактической порки, включая битье по самым интимным и чувствительным местам. Пару раз уличив NT-4201 во лжи и тайной похоти, она выдрала ее розгами сперва по заднице, а затем и по передку так, что та долго не могла сидеть и даже в туалет ходила с трудом. NT-4201 понимала, что это все ради ее же собственного блага, и не жаловалась. А жаловаться, собственно, и некому было: никто не интересовался судьбой сиротки, а важные клетки из числа чиновников были убеждены, что ей несказанно повезло жить у такой благонравной и во всех отношениях безупречной наставницы.

Оставаясь ночью одна на неудобной жесткой кровати, лежа на грубой простыне под едва согревающим одеялом, без подушки, которую ей иметь не полагалось (ибо это все портило добродетель в целом и осанку в частности), она закрывала глаза и представляла, что тоже гуляет с парнем, а потом целуется с ним, а потом позволяет ему кое-что еще. Правда, это кое-что она представляла весьма смутно, но, не смотря на все свое строгое воспитание и приютскую изоляцию, каким-то образом знала, что бывает, когда парень с девушкой остаются одни. А чему тут удивляться? Госпожа макрофаг сказала бы, что все оттого, что грех заложен в каждом с рождения (после чего неминуемо начала бы свои любимые страшные россказни про Клеткодьявола и Клеткогеенну Огненную, которые утомляли NT-4201 особенно сильно). Наставница постоянно грозила ей этой самой Клеткогеенной и наказаниями, говорила о том, что даже помыслы о грехе уже являются грехом, и уверяла, что все равно обо всем узнает.

Иногда у NT-4201 создавалось впечатление, что госпожа макрофаг действительно читает ее мысли. Ах, ей даже думать про мальчиков запрещалось! В школе же многие гуляли парами и целовались, никого не стесняясь. При этом никого не пороли прилюдно, то есть вообще не пороли, не заставляли стоять коленями на горохе и без конца молиться. NT-4201 ходила, потупив очи долу, со стыдом и интересом поглядывая исподтишка на парочки, и завидовала. (Узнала бы наставница, что она подвержена страшному греху зависти, порола бы ради ее спасения до потери сознания!)

Она не хотела привлекать к себе внимания, но по сравнению с остальными уж очень выделялась. Одноклассникам понадобилось всего пару минут, чтобы сообразить, что кроткую, забитую излишним воспитанием девушку будет легко загнобить. А издеваться над новенькими, да еще над такими беспомощными, они любили. Не все, правда, относились к ней одинаково плохо, многим она вообще была безразлична, но некоторые, желая выместить злость за все свои жизненные неудачи на том, кто слабее, ни в чем себе не отказывали. Ее щипали, толкали, ставили подножки, особенно радуясь, когда она растягивалась на полу, а уж если удавалось довести ее до слез — это был особенный праздник!

NT-4201, и раньше сомневавшаяся в справедливом мироустройстве, переставала вообще что-либо понимать. Ей говорили гадости, кричали, что она ненормальная, и что было бы лучше, если бы она сдохла еще при рождении. Она понимала, что это неправда, но раз за разом повторяющиеся слова, да еще и звучащие от разных клеток, невольно заставляли ее сомневаться и задумываться о том, что, возможно, это все правда, что такой как она не место среди нормальных клеток, что ей действительно лучше подохнуть. Практически все, чему ее учила наставница макрофаг, раз за разом основательно подвергалось сомнению, оказывалось непригодным для реальной жизни, переворачивалось с ног на голову: все, как она полагала, лучшее выставлялось в наихудшем свете, а все грязное и порочное — как некое достоинство, которым она не обладает.

Возможно, все это она бы пережила не так тяжело, если был хоть кто-то, кто бы ее поддержал, но вместо поддержки она находила лишь порицание. Самая близкая и дорогая ей клетка, фактически вырастившая ее, не знала пощады. Как уже было сказано, за каждый малейший проступок, даже, казалось, за каждую неправильную мысль она безжалостно порицалась и наказывалась, считая, что так и должно быть, что она этого заслужила.

* * *

Местный двоечник и разгильдяй U-4989 прозвал ее Эрри и тоже часто над ней подшучивал, но по сравнению с остальными вовсе незлобно, так что она не обижалась. Иногда он пытался с ней разговаривать, но она лишь смущенно молчала и отворачивалась. Местная заводила AА-5100 по кличке Менеджер только смеялась над ними и говорила, что не стоит ему заговаривать с этой чокнутой девкой. U-4989 в ответ показывал ей язык, смеялся и интересовался, не ревнует ли она часом. AА-5100 в свою очередь делала неприличный жест и сквернословила, заставляя Эрри краснеть, что еще больше потешало окружающих.

Все бы ничего, но однажды очередная шутка над Эрри зашла слишком далеко: ей прямо на уроке подожгли ее мешковатое платье, в котором она постоянно ходила. Загоревшаяся Эрри с визгом выскочила из класса, не слыша учителя, кричавшего ей вслед, чтобы она остановилась, не раздувала огонь и дала себя затушить. К счастью, в коридоре она налетела прямо на уборщика, ловко накинувшего мокрую тряпку на горящее платье, и спасшего ее от серьезных ожогов. На шум прибежал директор, и началось…

Менеджер, которой до сих пор все сходило с рук, вынуждена была держать ответ перед директором и, хотя ее подружки, вившиеся за ней хвостом, как обычно, покрывали ее, а остальные боялись сказать что-то против, зная, с какими бандюганами та водится, была наказана по полной программе. Еще и U-4989, понимавший лучше других, что всякой шутке должен быть разумный предел, подтвердил, как видел, что она поджигала платье одноклассницы.

Директор же, давно точивший свой клеточный зуб на дерзкую школьницу, был рад без памяти, получив возможность ее приструнить. Он быстро поднял старые дела и проступки, нашел нужных свидетелей и пообещал лишить ее права присутствия на торжественной церемонии в честь окончания школы и праздничных мероприятиях, выдать ей справку об окончании досрочно и отправить в исправительный трудовой лагерь, куда отправлялись незрелые, не способные к обучению клетки. Там-то ее научат дисциплине, если надо, выбьют всю дурь, принудят к работе из-под палки. После такого чудесного обучения она сможет до конца своих дней славно работать курьером с самой низкой зарплатой. По мнению директора, и то было для нее слишком хорошо.

Менеджер была в бешенстве! Ее блестящие планы на будущее накрылись медным клеточным тазиком, а виновата в этом эта паршивая тварь Эрри! А все потому, что эта тупая идиотка даже шуток не понимает. Подумаешь, платье чуток подожгли. Да она спасибо должна сказать за то, что теперь будет повод выбросить этот уродливый мешок. Кто же виноват, что она так ужасно одевается? Из-за такого пустяка лишить ее прекрасной карьеры управленца в компании по доставке кислорода, куда ее уже готовы были брать стажером, и куда теперь никогда не возьмут ни на одну приличную должность со штампом трудового лагеря.

* * *

После этого случая U-4989 и Эрри, теперь это было ее официальное прозвище, сблизились. U-4989 волновался за нее и после поджога проводил в лазарет. Школьная медсестра куда-то запропастилась, и он, самовольно покопавшись у той в шкафчике, нашел мазь от ожогов. После он, несмотря на вялое сопротивление Эрри, смазывал ей обожженные коленки, а она млела от его прикосновений, не чувствуя никакой боли.

— Спасибо, — только и сказала она, очень тихо.

— Прости, — ответил U-4989, — я такой болван! Надо было сразу этой стерве врезать, как только увидел, что она протягивает к тебе зажигалку.

— Ничего, — Эрри опустила голову, стараясь спрятать под распустившиеся, свисающие на лицо, волосы горящие от смущения щеки. На самом деле ей ужасно хотелось, чтобы он еще потрогал ее за колени, а еще лучше — поднялся выше, к месту, в котором сходились ноги… Чтобы он ласкал ее не только там, но и везде… О, Великий Клеткобоженька, ее одолевал грех похоти, ее непременно надо за это наказать! Ну и пускай ее высекут, пускай запрут в чулане, но ей совершенно не хотелось этому сопротивляться. Ее так захлестнули чувства, что она практически не слышала того, что U-4989 говорил ей.

— …Я просто не поверил, что она это сделает, — продолжал он. — У каждой шутки должен быть предел. Нельзя же вот так вот взять и кого-то поджечь! — он взволнованно посмотрел на Эрри. — К тому же это вообще не смешно, — добавил он явно не к месту.

Эрри лишь молча кивнула, пряча от него взгляд.

— Еще где-нибудь болит? — уточнил он, начиная чувствовать неловкость.

Эрри внезапно застыла, как каменная, казалось бы, даже дышать перестала. U-4989 глядел на нее, удивленно моргая и гадая, не случился ли у той шок. И тут Эрри неожиданно для самой себя снова кивнула и указала на места выше колен, приподняв обгоревший подол и слегка разведя бедра. Покраснение на них было едва заметным, но U-4989 понял все правильно и с явным удовольствием продолжил оказание помощи. Определенно, это был лучший «несчастный случай» в ее жизни.

Домой Эрри вернулась взволнованная. К счастью, наставница, которой сообщили об инциденте, приняла это насчет волнения из-за того, что та едва не сгорела заживо. Она лишь посетовала, что придется покупать новое платье, Эрри пискнула что-то в ответ и поспешила к себе. На самом деле ее волновали совсем иные чувства, а так же божественно приятная влажность между ног.

Этой ночью ей снились очень греховные сны. То, что раньше ей представлялось смутным и размытым в плане интимных отношений, теперь приобретало более конкретные очертания. Она грезила о том, как U-4989 трогает ее за коленки и поднимается выше и выше, и выше… а потом ласкает ее… там… Наутро ее простыня была такой же мокрой, как и ее трусики, когда она вернулась со школы домой и отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. О, если наставница узнает об этом, возможно, она просто прикончит ее.

* * *

Среди последствий поджога для Эрри случилась еще одна неожиданность. Директор школы, желавший улучшить дисциплину (и возжелавший этого еще более страстно после случая с загоревшейся девочкой), радостно объявил новость: в школе вводится школьная форма. Учителя только разводили руками, мол, лучше поздно, чем никогда.

Эрри сперва даже не осознала свалившегося на нее счастья, а ведь в форме все были равны! Теперь она ничем не будет выделяться среди прочих хотя бы своим внешним видом. Многие ученики встретили новость с возмущением: их хотят заковать в форму, сделать их клоненками, лишить индивидуальности и возможности носить, что нравится. Это было нечестно! А уж когда все увидели саму форму, выбранную администрацией школы, и вовсе приуныли.

— Да уж, в этом мы все будем выглядеть как чучела! — едва не рыдали подружки Менеджера. — Будем такие же безобразные, как и эта Эрри, фи!

И тут Эрри осенило. Она же сама может сшить себе форму, да так, что та будет просто идеально сидеть на ней. Неважно, насколько дорогая на тебе одежда, главное, чтобы было хорошо по фигуре. Да она может стать настоящей королевой среди одинаково одетых девочек! Не будет ни висящего мешком верха, ни ужасно неудобных юбок до пят, которые заставляла ее носить наставница. Ведь школьная форма — это закон, а с законом даже она не поспорит. Да она сделает лиф чуть повыше, талию — уже, подол — чуть пышнее, совсем немного и незаметно, но этого будет достаточно, чтобы стать самой элегантной среди таких же учениц и сможет… Тут у нее перехватило дыхание. Сможет понравится ему, U-4989. И, осененная прекрасной идеей и чувством подступающей любви, она необычайно смело направилась к наставнице, чтобы поставить ту перед фактом. Но сперва заглянула в кабинет труда и выпросила у преподавательницы выкройку. К счастью, у той нашлась подходящая, прямо точь-в-точь.

— А ты справишься? — с сомнением спросила преподавательница. — Тут и юбка, и жилетка, и жакет.

— Ничего, я смогу, — заверила Эрри, хотя полной уверенности у нее не было.

— Если будут затруднения, приходи, я тебе помогу.

— Большое спасибо, — Эрри прижала драгоценную выкройку к груди и поспешила домой.

* * *

Эрри научили рукоделию в приюте. Как оказалось, она была прекрасной портнихой. Позже стала подрабатывать шитьем на карманные расходы. Наставница макрофаг не одобряла фривольных фасонов современных платьев, которые ей заказывали, но относилась к шитью в целом положительно, считая, что труд облагораживает клетку. Узнав, что подопечная собирается сама шить себе школьную форму, отнеслась к этому равнодушно, хотя внутренне грешным делом порадовалась, что не придется тратить лишние средства на покупку, тем более, что материал та купила на свои сбережения. Она, взглянув на картинку рядом с выкройкой поворчала, что юбка слишком короткая, но Эрри ответила (сама удивляясь своей твердости и бесстрашию), что это стандартная длина для всех. Так положено носить в школе, так надо.

— Раз надо, значит надо, — вздохнула наставница и уселась в кресло со своим вязанием.

Эрри же внутренне ликовала: это был ее первый серьезный шаг, чтобы выбиться в нормальные клетки. Она разложила купленную в магазине ткань, которая только на первый взгляд была серой и невзрачной, а на самом деле была из самых дорогих и качественных, не грубая и шершавая, как у форм, продававшихся в магазине, а бархатистая, нежная и легкая, и на ощупь была просто восхитительна.

Из таких тканей шьют модельные вещи, которые носят потом богачи. Ей очень повезло найти такую, еще и уцененную, видимо, из-за того, что никто не хотел брать на платье ткань серого цвета. И заработанных ранее денег хватило. К счастью, госпожа макрофаг никогда не интересовалась ее доходами, считая это неприличным. Она была уверена, что ее подопечная не станет тратить деньги на греховные удовольствия, а Эрри в свою очередь заверила ее, что откладывает на будущее, а остальное тратит на обеды, после чего та не задавала больше никаких вопросов.

* * *

Школьная форма, сделанная своими руками, сидела просто великолепно. Когда Эрри появилась в ней в школе, другие девочки неожиданно стали смотреть на нее с завистью: на них-то форма сидела как мешок на картошке. Некоторые тут же смекнули разницу и в материале и принялись восхищенно щупать форму Эрри, досадуя, что их собственные юбки и жакеты не такие мягкие, легкие, приятные. Одна девочка грустно сообщила ей, что от этой новой формы у нее все чешется.

Уже к концу дня за Эрри вилась стайка новых подружек, обрадованных ее сообщением, что ей не составит труда помочь им подогнать их одежку по фигуре. А уже через пару дней все восхищались тем, как ловко она подправила эти серые мешки двум одноклассницам, и строились в очередь на подгонку. Среди страждущих были и бывшие подружки Менеджера. Последняя отбывала наказание и готовила план страшной мести этой сучке Эрри, пока та радовалась переменам в жизни и вдыхала свой глоток свежего воздуха.

U-4989 впервые увидел ее не в безобразном нечто, а в подчеркивающей стройность, пускай не самой идеальной, фигуры форме… и весь растаял. А еще Эрри привела в должный порядок свои волосы и вместо нелепых «детских» косичек с лентами уложила их в строгий пучок, как деловая леди, объяснив макрофагу, что такие «взрослые» прически теперь одобрены в школе, ибо учителя и директор не желают видеть учениц растрепанными, к чему макрофаг отнеслась с одобрением. U-4989 даже не подозревал, что на самом деле она такая красивая. А еще Эрри улыбалась и не прятала взгляд, не сутулилась, как обычно. Улыбалась светло и загадочно тайком накрашенными губами.

* * *

U-4989 и Эрри сидели на скамейке под навесом, полдничали и обсуждали школьную жизнь. Она узнала, что U-4989 увлекается техникой, а он — что она без пяти минут профессиональная портниха и интересуется наукой, особенно изучением всяких сверхъестественных вещей. U-4989 отнесся к этому с явным уважением: он-то в науке ничего не смыслил.

Они не то чтобы встречались, а просто начали проводить время вместе. Вышло это как-то само собой, и Эрри в тайне была счастлива оттого, что все так удачно случилось, и что U-4989 первый к ней подошел, то есть подсел однажды во время обеда, и беседа завязалась как-то сама собой, и день был прекрасен. В такое счастье ей до сих пор не верилось.

Они болтали обо всем на свете, вернее, U-4989 болтал, а Эрри его слушала. Внезапно разговор как-то зашел о наставнице, и Эрри нехотя рассказала ему, как с ней нелегко и про запугивание Клеткодьяволом и Клеткогеенной огненной, и про некоторые другие вещи, впрочем, умолчав о наказаниях.

— Знаю, — вдруг сказал U-4989, — Клеткогеена — это в селезенке. Насчет огненной не уверен, но по существу похоже. — Клетки крови кончают там свои дни. Не все, конечно, именно там… — он почесал в затылке, пытаясь это сам представить. — Но место, видать, жуткое.

Эрри вынуждена была с ним согласиться и поежилась: в отличие от Клеткогеены селезенка была реальной.

Тут U-4989 прямо посреди разговора вспомнил, что выпускной уже не за горами и пригласил ее на бал. Эрри не могла в такое поверить! На самом деле балом это называлось чисто условно. После официальной церемонии по случаю окончания школы планировались кое-какие праздничные мероприятия, на которые идти было вовсе необязательно, и практически все выпускники собирались отправиться в бар печени, чтобы оттянуться там по-взрослому. Владельцы бара каждый год сдавали под это дело зал со скидкой для выпускников, прекрасно зная, что те и после будут туда заглядывать, и вся эта кампания с лихвой окупится. Это было что-то вроде не совсем закрытой вечеринки, на которую продавали билеты-приглашения — небольшие золотые карточки с логотипом бара.

U-4989 заверил, что купит билеты заранее, так что волноваться не о чем, а Эрри грустно вздохнула и сказала, что наставница ее не отпустит. На церемонию за аттестатом и сразу домой, на домашнее чаепитие по случаю окончания. Она бы и его пригласила, но даже представить себе не могла, как к такому отнесется наставница. Ей и подруг домой водить не доводилось ни разу, хотя это потому, что с ней никто не дружил. Впрочем, смысла в этом все равно никакого не было: дома им спокойно не дадут пообщаться, да и под суровыми взглядами наставницы никакой чай в рот не полезет…

Видя ее сомнения и словно бы читая ее мысли, U-4989 подмигнул и сказал:

— Да мы недолго. Выпьем по паре коктейлей, потанцуем, и я тебя провожу домой, в целости и сохранности.

— Хорошо, — согласилась Эрри, и глаза ее засияли счастьем. Все вдруг сделалось не столь важным, как поход с U-4989 на танцы. Даже гнев госпожи макрофаг ее почему-то совсем не пугал.

* * *

До самой церемонии все шло хорошо. Эрри помогала U-4989 готовиться к экзаменам, и тот в итоге даже умудрился их не завалить. Одна из клиенток, шивших у нее блузку, узнав, что та подыскивает ткань для платья на выпускной, совершенно даром отдала ей завалявшийся у нее без дела рулон шелковой ткани, нежно-розовой, цвета расцветающей зари. Ничего подобного Эрри нигде не видела. Должно быть, сейчас такие ткани не выпускали. Сохранилась она прекрасно и была практически столь же прочной, как и в день поступления в продажу с фабрики.

— Надеюсь, твой выпускной будет так же прекрасен, как и мой, — мечтательно закатила глаза старушка.

Дома макрофаг сперва не обратила внимания на то, что та шьет, думая, что это очередной заказ. Когда же она узнала, что платье для выпускного, тут же заявила, что оно вульгарно и этот цвет…

— Это розовый, — возразила ей Эрри, — ничего вульгарного в нем нету. К тому же ткань для платья мне дали в подарок за хорошую работу, и некрасиво было отказываться.

Это была чистая правда, и придраться наставнице было не к чему.

— Надеюсь, у тебя хватит ткани, чтобы сделать юбку приличествующей леди длины, — только и сказала она, сурово зыркнув на подопечную.

— Разумеется, — ответила та, не уточняя ничего конкретного.

О том, что собралась гулять с выпускниками в баре, Эрри так же тактично умолчала. В конце концов, виноват не тот, кто врет, а тот, кто вынуждает. Да она и не врет вовсе, а просто недоговаривает. Она бы и не скрывала ничего от наставницы, если бы та не наказывала ее почем зря из-за каждой мелочи, если бы хоть раз пошла ей навстречу, если бы ей, Эрри, не приходилось хитрить, чтобы выцарапать себе хоть немного свободы. Все будет хорошо, если наставница не узнает. А если даже и узнает, это будет после.

* * *

Разумеется, наставница все узнала, прежде чем прозвенел последний звонок в школе Эрри. Макрофаг зашла к директору чтобы предложить распространить в школе листовки, призывающие неокрепшие умы обратиться к великой мудрости вмемилостивейшего Клеточного Божества, которому лично она истово поклонялась, ну вот прямо аж с колыбели, а заодно узнать предстоящую церемонию и сроки ее завершения. От первого директор елико вежливо отказался, на второе ответил, что закончат еще до обеда, после чего будут праздничные мероприятия, такие как совместное фотографирование, караоке, игра в шарады, танцы и небольшое угощение, включающее в себя легкие закуски и безалкогольные напитки.

Макрофаг кивнула и согласилась, что звучит пристойно, и можно отпустить Эрри повеселиться, а домашнее чаепитие подождет и до вечера. Но только она, к несказанной радости директора, собралась уходить, как в кабинет вошли учителя и поинтересовались, надо ли будет устраивать все эти шарады и караоке, если молодежь все равно собирается праздновать в баре. Макрофаг тут же насторожилась и начала негодовать тому, как они позволяют ученикам гулять в подобных местах.

На директора было жалко смотреть. Ему только сейчас нотаций от чокнутой фанатички не хватало. При попытке учителей ей возразить, сказав, ну что вы, они же уже взрослые ребята, и попытке объяснить, что там будут все одноклассники, что волноваться не о чем, стало еще хуже. Тут макрофаг поняла, что под словом «все» имеются в виду все, в том числе Эрри.

— Но разве вы не разрешили ей пойти на танцы вместе со всеми? — добила ее одна учительница, удивленно на нее глядя.

— Не-е-ет! — взревела макрофаг и понеслась домой.

* * *

Эрри не было дома. Она, сдав последний экзамен, гуляла с U-4989. Они весело смеялись, шутили и даже легонько поцеловались пару раз, прячась за деревом. Там же не обладавшая особой ловкостью Эрри, зацепилась ногой за корень и навернулась в траву. U-4989 попытался ее поймать и повалился следом, оказавший сверху на ней. В процессе падения Эрри ухватилась за него, обняв руками за шею. Они прижимались друг к другу, чувствуя, насколько приземление вышло волнительным. Оба вспыхнули, и Эрри подумала о том, о чем раньше даже боялась думать, о том, как же ей хочется близости. С ее губ внезапно сорвалось повергшее ее саму в ужас:

— А ты бы хотел?..

— То, что парни делают с девчонками в машинах? — уточнил U-4989, явно воодушевляясь.

— Да… — тихо подтвердила Эрри, уже начиная сгорать со стыда, и отвернулась.

— Спрашиваешь!

На любовные подвиги U-4989 готов был прямо сейчас, он несказанно обрадовался такому повороту событий, а его шустрые пальцы уже тянулись к застежкам на ее жилетке, как их самым беспардонным образом прервали. Их обступили приятели U-4989 и стали над ними потешаться. Эрри закрыла лицо руками, а U-4989 жестами показывал приятелям, какие они болваны, и что они ему все испортили. Дальше, как назло притащился замученный духотой своего кабинета директор и погнал всех убирать актовый зал перед предстоящим праздничным действом. Во время уборки U-4989 хитро подмигнул Эрри, шепнув, что они могут продолжить позже.

Но позже в школу, не найдя Эрри дома и обегав всю округу, снова заявилась беспокойная макрофаг и утащила ту домой для серьезного разговора. Эрри обернулась на прощание, U-4989, пока не видела макрофаг, послал ей воздушный поцелуй. Сейчас они оба знали, что думают об одном и том же: они попробуют снова после посиделок в баре.

Бросая на него прощальный взгляд, Эрри чувствовала, что это больше, чем симпатия, она ощущала в своем клеточном сердце самую настоящую любовь. Теперь она уже была уверена, что встретила парня, с которым желает согрешить, и ничуть в этом не раскаивалась.

* * *

Дома ей предстояло совершить невозможное: убедить наставницу разрешить ей отметить выпускной в баре, раз уж скрыть ничего не удалось. Но желание быть любимой и счастливой пробудило в ней такие неведомые силы, что она, сама себя не узнавая, была готова пойти на все, лишь бы вырваться к своему счастью.

Едва переступив порог дома, взбешенная макрофаг устроила ей столь смачную тираду, что, пожалуй, превзошла саму себя за все предыдущие годы. Эрри заявила, что уже не маленькая, чтобы за нее все решали, и упрямо стояла на своем, выводя наставницу из себя еще больше. За скандалом не замедлило последовать и телесное наказание. Привычная к побоям Эрри решила выдержать его из чистого упрямства, а когда макрофаг выдохнется, устав колотить ее, все равно настоит на своем. Лучшей идеи у нее все равно сейчас не было. В любом случае, Эрри понимала, что за право поступить по-своему должна понести наказание. Это даже казалось ей справедливым, вроде как дань, чтобы выкупить себе свободу. Макрофаг, фанатично сверкавшая глазами, перестала расточать громкие угрозы, поджала губы и указала ей на подлокотник старого дивана, на котором часто хлестала ее. Эрри покорно подошла к дивану, задрала подол, спустила трусы и перегнулась.

Госпожа макрофаг взяла свою самую увесистую плетку и принялась пороть ее изо всех сил, не давая той даже выдохнуть после каждого удара. Она лупила ее что есть мочи, крича: «Я не позволю сделать из тебя шлюху! Хорошая эритроциточка не должна ходить в бар печени после церемонии посвящения!»

Кровь приливала к голове Эрри со страшной силой, она искренне надеялась на то, что сможет потом сидеть хотя бы через полгода, если вообще будет на чем: если наставница продолжит в том же духе, от ее тощей задницы так вообще ничего не останется. Под конец макрофаг с неимоверной силой вздернула ее с подлокотника, сорвала с нее всю одежду и кинула на диван, продолжив лупить по всему беззащитному нежному телу. Эрри, пытавшаяся сперва терпеть, начала кричать, переходя на визг. Ее живот, маленькие груди, бедра и все остальное покрылись красными полосами. Макрофаг, не дав ей опомниться, схватила ее за ноги, развела их в стороны и врезала промеж них так, что Эрри показалось, что она потеряла невинность от порки. Сейчас как никогда она боялась, что вошедшая в раж наставница искалечит ее.

— Я не дам тебе сотворить греха! — кричала та. — Я выбью из тебя эту дурь! Я сделаю так, чтобы ты не смогла совершить плохого.

Эрри, метавшаяся среди звезд, вызванных вспышками боли, с ужасом думала о том, что ее искалечат. Так, чтобы она никогда-никогда не смогла… сотворить греха? Нет, заниматься любовью! Теперь ее точно никто и никогда не полюбит, такой изуродованной, такой жалкой. И Эрри возненавидела наставницу всем сердцем. Инстинкт самосохранения взыграл в ней с неведомой ей самой доселе силой, и она, сделав невероятным усилием рывок, вскочила с дивана, презрев пронзившую ее боль из распухшей промежности, и набросилась на наставницу.

Эрри выхватила у нее плетку и отчаянно принялась колотить везде, где доставала. Не ожидавшая такого макрофаг оторопела. От удивления она даже особенно не сопротивлялась, не заметила, как получила по голове и хлопнулась в обморок.

Поняв, что натворила, Эрри выронила орудие наказания, и кинулась на колени рядом с обморочной наставницей. Она рыдала и просила прощения, только бы та очнулась. Макрофаг очнулась. При падении она ударилась затылком и, возможно, получила небольшое сотрясение ядра. На слезы Эрри она ничего не ответила, только смотрела на нее с досадой и некоторым прискорбием. После медленно поднялась, отряхнула платье и, скривив, рот, буркнула:

— Поступай, как знаешь.

Поняла ли она, что перегнула палку? Была поражена тем, что Эрри смогла дать отпор? Эрри не знала. Она сомневалась, что это так, но шанс упускать не собиралась. После выпускной церемонии она впервые в жизни отправится отмечать это событие в бар, как взрослая, самостоятельная клетка. И не одна, а в компании новых друзей и ставшего ей небезразличным U-4989. А после… после она отправится с ним куда угодно, хоть на край света и не вернется в дом, где с ней так жестоко обращались.

* * *

Настал день выпускного. Эрри в новом платье цвета юной зари была королевой. U-4989 в белом выходном костюме взял ее под руку, он весь сиял. Церемонии вручения аттестатов они не заметили, глядя только друг на друга и предвкушая чудесный вечер. Не замечали они и того, что далеко не все присутствующие смотрят на них доброжелательно.

Помимо одноклассников, их родных и знакомых, были там и некоторые другие личности. К примеру, девушки из приюта. Эрри едва их узнала, так они выросли. Выглядели они кто чуть лучше, кто чуть хуже: одни одеты были вполне прилично, другие — в обносках детей из приемных семей. Увидев счастливую замухрыжку Эрри в столь шикарном платье и под руку с галантным кавалером, неприкрыто завидовали, смотрели недобрыми взглядами и неприятно улыбались. Эрри даже представить себе не могла, что где-то там, за кадром ее нынешней жизни, те не забыли радости от издевательств над ней, не бросили своих подлых привычек и успели спеться с ее обидчиками, прежде всего, с Менеджером. Они вместе с остальными собирались сегодня отметить церемонию посвящения во взрослую жизнь и подходили к Эрри, предлагая примириться, ведь всем им теперь предстояло работать в одной упряжке.

Эрри чувствовала себя неловко, говорила, что ни на кого не держит зла. Сегодня она готова была стать открытой всему миру, дружить со всеми без исключения и всех обожать. Сегодня у нее начиналась новая жизнь. Сегодня она была счастлива, как никогда. Огорчало только одно: наставница наотрез отказалась прийти на выпускную церемонию. От этого было грустно, обидно, но одновременно с этим Эрри испытывала и некоторое облегчение, словно бы исчезла державшая ее привязь.

* * *

Не успели взрослые и глазом моргнуть, как молодежь, нафотографировавшись в свое удовольствие, похватала приготовленное угощение и умчалась на гулянку. Приятели U-4989 прикрывали отход, утащив директора петь в караоке. Классные дамы потягивали пунш и сплетничали, физрук с трудовичкой вспомнили молодость и принялись отплясывать буги. Преподаватель истории по-тихому пил из фляжки коньяк с валерьянкой и с облегчением бормотал: «Вот и еще один учебный год кончился…»

Молодежь тем временем дружно погрузилась в одолженные у старших тачки и покатила к пристани. Оказалось, что перед вечеринкой в баре печени их ожидала прогулка на теплоходе, который и должен был доставить их прямо туда. Эрри была в восторге от такого сюрприза.

U-4989 и Эрри катались с остальными на теплоходе и любовались наступающим вечером, ели прихваченные пирожные и пили дешевое шампанское местного розлива, от которого у Эрри кружилась голова. Они держались за руки, а U-4989 еще и норовил обхватить ее за талию, говоря, что так она точно не упадет за борт от головокружения. Эрри в ответ глупенько хихикала и с удовольствием краснела, чувствуя, как U-4989 пытается заглянуть ей в вырез платья или полапать за попку. Ее опьяняли дешевое вино и счастье, и не было никакого дела до того, что на них косо поглядывали недавние однокашники. U-4989 тоже был счастлив. И никто из них не мог подумать, что этот вечер станет для них роковым.

Когда начало темнеть, теплоход причалил к длинной пристани, за которой мерцали огни увеселительных заведений. Бар печени возвышался над ними во всей красе. С радостными криками «ура!» молодняк высыпал с теплохода и повалил веселой толпой на вечеринку в бар. Там их встретили громкая музыка, яркие огни и сонмы зеркальных снежинок. Стоявший на входе гепатоцит-швейцар едва успевал проверять билеты и раздавать жетоны для получения бесплатных коктейлей — по одному на каждый билет. Безалкогольные напитки и некоторые нехитрые закуски были за счет заведения, остальное — за отдельную плату. Многие парни отдавали свой жетончик на сладкий коктейль девчонкам, а сами покупали что покрепче. U-4989 тоже отдал свой Эрри.

— Ой, мне сегодня уже хватит! — замахала она руками. — Я же никогда раньше не пила.

— Да ладно тебе, — смеялся U-4989. — Там и пить-то нечего — всего пара глотков.

— Я так упаду!

— А я тебя поймаю.

Эррри снова засмеялась, а он утащил ее танцевать. Она не умела, но ей нравилось все, что они делали вместе с U-4989.

После танцев выбирали короля и королеву бала. Отвечавшие за мероприятие подружки Менеджера согласились подстроить все так, чтобы результаты голосования были в пользу U-4989 и его спутницы. На него Менеджер тоже была зла, за то что заложил, и радовалась тому, что проучит двоих по цене одного. Однако она посвятила не всех и не во все части своего плана, так было надежнее. Подружкам сказала, что надо выбрать в королевы Эрри и ее парня, а дальше их ждет сюрприз, а какой, не сказала.

Сюрприз, который ей удалось подстроить благодаря знакомым официантам, пустившим ее с дружками во время подготовки зала к вечеринке, был не из приятных: огромное ведро наполненное бактериальной слизью, которую сперли со склада отходов у местных блюстителей чистоты. По задумке Менеджера, Эрри и этот U-4989 должны победить и выйти на подиум для торжественного вручения букета, и тут-то ведерко и полетит на них, обдавая мерзкой, вонючей слизью. Вот будет потеха! А на случай промаха у нее имелось еще кое-что. Такое, что этой выскочке мало не покажется!

Эрри все еще не верила своему счастью. Она кружила в медленном танце с U-4989 и чуть слышно перебрасывалась с ним словами. Он, не то видя, не то чувствуя, что она еще в чем-то сомневается, сказал:

— Все же хорошо, что тебя отпустили.

Эрри покачала головой. Ей пришлось поругаться с наставницей.

— На самом деле она те такая уж и плохая, — словно бы оправдываясь, сказала она. — Просто… просто… ну…

— Просто с этими взрослыми всегда не просто, — улыбнулся U-4989 и кивнул, соглашаясь.

Эрри кивнула в ответ, и тут на нее стали наплывать воспоминания о ее совместной жизни с наставницей и все, как на подбор, только хорошие. Тут Эрри стало стыдно, зря она, наверное, была столь груба с ней, да еще и подняла руку. Но она просто не знала, как еще можно было бы вырваться, как решить этот вопрос мирным путем. И поступила так… как смогла… И чувствовала себя такой неблагодарной!

Макрофаг же хотела как лучше, она же о ее безопасности пеклась и столько хорошего для нее сделала. К примеру, однажды ей облили волосы клеем. Отмыть его полностью не удалось, и Эрри боялась, что наставница может на нее рассердиться, а то и обрить ее налысо, как ту непрчесанную клеточку из приюта. Когда же макрофаг критично на нее посмотрела и взяла в руки ножницы, она подумала, что теперь-то уж точно пора попрощаться с любимыми длинными волосами, но та лишь аккуратно выстригла проблемное место и усадила ее с головой, погруженной в тазик с отваром, чтобы убрать остатки. Когда волосы высохли, она с удивлением обнаружила, что те целы, и ничего незаметно.

Кажется, она сказала это вслух. U-4989 рассмеялся и рассказал в ответ историю о том, как однажды знатно вывалился в грязи, а заодно изорвал новую одежду, за что был примерно наказан домашним арестом. «Хоть не в темном чулане», — подумала Эрри. Они не успели договорить, как танец кончился и настала пора объявлять короля и королеву.

Эрри не могла в это поверить, U-4989 только и сказал «ого!», как их схватили под белы рученьки и потащили на подиум. Тут же на головы им были надеты короны, а Эрри вручен огромный букет цветов. Вокруг звучали поздравления и мелькали вспышки фотоаппаратов.

Тут-то заговорщики и привели в действие план мести. Вспыхнул фейерверк. «Шутка!» — закричали подружки Менеджера и захлопали. Сзади кто-то (возможно, сама Менеджер, тайно проникшая на вечеринку) дернул за веревку, и орудие возмездия — ведро полетело вниз.

Однако любители злых розыгрышей просчитались. Бактериальная слизь быстро застыла, прилипнув к стенкам ведра. Когда вся эта масса сверзлась вниз, она не разбрызгалась в стороны, а, подобно снаряду, нанесла сокрушительный удар U-4989 в голову. Он умер практически мгновенно. Шокированная Эрри выронила букет и, зажав рот руками, ошалело таращилась на безжизненное тело того, с кем еще недавно связывала свои надежды.

В толпе вокруг нее смеялись: заговорщики, не понимая еще, что убили несчастного парня, радовались тому, что ее удалось хотя бы напугать. Она же пришла в себя от ужаса, истошно закричала и бросилась бежать так, как будто за ней гнался сам Клеткодьявол. Ощущение было такое, что она снова оказалась в одном из своих кошмаров. Мысли перепутались в голове, она даже не проверила, как U-4989, потому что, сама не зная откуда, знала, что он мертв. Все плыло и пылало, ночной воздух обжег ее своею прохладой, но она не ощущала этого, ей хотелось одного: убежать в поскорее отсюда туда, где безопасно, где привычно, где какой ни есть дом. Пускай ее снова выпорют, запрут в чулане, да хоть что с ней сделают, но все лучше, чем тот ужас.

Но убежать далеко ей не удалось. За углом бара ее уже поджидал дружок Менеджера со своей бандой. Вопящую истошным голосом Эрри схватили и потащили в какой-то сарай на самой окраине капиллярной сети, где швырнули в кучу грязного хлама, сорвали сшитое ею платье, и все по очереди надругались над ней. Такой боли и унижения Эрри еще не знала. Ей казалось, что ее разорвали в клочья. Когда бандиты, наигравшись, бросили ее голую, рыдающую, всю в крови и грязи, ей хотелось лишь одного — умереть. Но еще лучше бы было не просто умереть, а унести этих тварей с собой!

И тут ее желание исполнилось. К ползущей из последних сил к выходу из проклятого сарая девушке пришло нечто. И напоминало оно одного из монстров тех самых страшных кошмаров, когда ее потрошили заживо. Эрри и не подозревала, что случившееся с нею — еще не самое страшное, что могло быть. Что познанная ею боль — пустяк в сравнении с тем, что ее ожидает. Она не видела того, что творилось снаружи, не знала о напасти, постигшей место, где они хотели отметить переход во взрослую и, как они напрасно надеялись, счастливую жизнь, не видела и мертвой официантки-гепатоцита, распластавшейся на заднем дворе, и того, что ее убило…

Мерозоит было имя чудовищу. Было оно невелико, тоще и вытянуто, с бессмысленно мигающими красными подслеповатыми глазенками и маленьким слюнявым ртом. Видимо, оно нашло девушку по запаху крови или по звуку, так как хорошим зрением не обладало, как и всякий паразит. Мерозоит приблизился к Эрри и, пользуясь ее замешательством и растерзанным состоянием, неожиданно быстро накинулся на нее. Эрри не сопротивлялась. Ее любимый погиб, а она была осквернена и растерзана. Ей незачем было больше жить. Она пыталась бороться за свое счастье, но ей уготованы были лишь горе и позор.

Чудовище принялось ощупывать ее, пробуя все отверстия, до которых могло дотянуться, совало щупальца в рот, в нос, уши, оценивало окровавленную промежность. После, словно бы передумав туда втискиваться, стремительно взметнулось вверх и ринулось, прогрызая дыру в животе. Все было как в самом кошмарном сне, в нее залезали, разрывая ее внутренности, и надевали как костюм на себя.

Несчастная, безнадежная Эрри, ее жизнь была кончена. После нескончаемой адской боли она умерла и возродилась чудовищем, и призвала других чудовищ, и стала их ушами, глазами и разумом.

— И сказал Он: «В Судный день я приду за вами и спрошу с каждого из вас, и те, кто замышлял зло против меня, будут повержены!» — произнесла она не своим голосом и двинулась туда, где были ее обидчики.

Надругавшаяся над ней банда не успела далеко уйти. Их облепили такие же мерозоиты и совершили акт эндоцитоза, разорвав кому-то брюхо, а кому и зад. Главарю оторвали голову. Эрри демонически хохотала над поверженными насильниками и пинала голову главаря, аки мяч. После они направились к бару печени.

У входа в бар обнаружилась Менеджер. Она курила на крылечке, поджидая дружков с красочными рассказами о том, как они порезвились с этой сучкой. Она бы и сама хотела на это посмотреть, но вынуждена была заметать следы, переодеваться и выныривать через черный ход, так что опоздала к веселью. Однако, увидев сперва голую, окровавленную, с горящими глазами и зияющей дырой в животе Эрри, она обалдела, а потом, когда вслед за той из темноты показались ее подручные паразиты вместе с парочкой захваченных ими бандитских тел, Менеджер издала дикий визг и бросилась бежать, но не успела. Бывшие дружки, с такими же горящими безумием глазами и такими же страшными ранами на телах, схватили ее и начали рвать на ней всю одежду. Они повалили ее наземь и принялись хватать за все места. Менеджер истошно верещала и звала на помощь.

— Ты что, шуток не понимаешь? — издевательски спросила Эрри. — А говорила, что любишь веселые розыгрыши, — она зловеще расхохоталась. — Сейчас мы тебя разыграем!

Она подала сигнал, и одержимые паразитами верзилы набросились на нее с новой силой. Ее начали щипать и кусать, царапали ногтями, оставляя глубокие кровоточащие следы, и облизывали, пробуя на вкус. Один так увлекся, что вырвал ей клок волос.

— Нет! Не надо! — кричала та из последних сил. — Прости меня! Я не хотела! Я же просто пошутила!... А-а-а!..

— Ну так и я пошучу, — широкая улыбка маньяка, такая неестественная и ужасающая, играла на лице Эрри, ставшей монстром. — Это будет даже смешнее, чем изнасилование всей бандой, — пообещала она.

Громилы схватили визжащую от страха бывшую подельницу и развели ей ноги в стороны, едва не сломав их. Эрри стояла над ней, поигрывая позаимствованным у одного из бандитов ножом и очень, очень нехорошо усмехалась. Когда же Менеджер увидела промеж своих разведенных и почти вывихнутых ног паразита, она не выдержала и обмочилась. Паразита это, судя по всему, лишь обрадовало, и он устремился вперед, желая опробовать это тело, желая проникнуть в него.

— Ничего, — прокомментировала Эрри, видя, как тот примеряется к ее отверстию, — будет маловато, мы его расширим, — она помахала ножом.

Менеджер издала последний вопль и отключилась, навсегда.

Когда же Эрри появилась в зале, где буквально только что царила атмосфера веселья, и где погиб ее возлюбленный U-4989, там уже начиналась паника. Сперва суматоха поднялась из-за U-4989, которого безуспешно пытались реанимировать сразу после побега Эрри, а затем официанты-гепатоциты начали вести себя как-то странно: шатались, как пьяные, роняли все подряд, некоторые принялись кататься по полу. У одного из них пошла кровавая рвота, а после началось…

Зараженные еще не созревшим плазмодием гепатоциты падали, чудовища вырывались наружу и стали кидаться на гостей, пока еще разрозненно и неуверенно. Атакуемым ими клеткам сперва удавалось отбиваться, но с появлением Эрри ситуация изменилась, и в зале воцарился хаос. Под ее предводительством паразиты захватывали живых и пожирали павших. Сама Эрри двигалась неспешно прямиком к подиуму, где все еще лежало бездыханное тело U-4989. Она опустилась перед ним на колени, наклонилась, чтобы поцеловать, гладила по голове, а после широко разинула рот, ставший похожим на пасть. Вместе навечно…

Хаос нарастал. Выжившие пытались вырваться, но все ходы были перекрыты. Нарождающийся малярийный плазмодий заражал эритроциты один за другим, и правила этим балом безумия Эрри. Подчиненная своему паразиту, она была главой их коллективного разума, добровольно отдавая остатки своего сознания, она не сопротивлялась, она жаждала лишь убивать. Зараженные наступали, окружали «живых» и после акта эндоцитоза те присоединялись к вражеской армии. Их становилось все больше и больше. Даже еще не созревшие вторженцы были очень и очень опасны. А главное, коварны: спрятавшись внутри эритроцитов, они впоследствии становились невидимы для иммунных клеток.

В тот день в организме случилась настоящая катастрофа. Наставница макрофаг, прибывшая на место нападения вместе с другими иммунными клетками, встретилась с Эрри лицом к лицу.

— Я молилась о спасении твоей души, моя девочка, — сказала она скорбно. — Я пыталась уберечь тебя от греха, но ты ослушалась, и вот результат. — Она достала из-за спины здоровенный топор. — Но ничего, мы все исправим. Я убью тебя, чтобы спасти от зла.

— А шла бы ты?.. — оскалилась в ответ Эрри и засмеялась не своим голосом. Она была похожа на одержимую всеми клеточными демонами разом.

Они рванули навстречу друг другу и столкнулись одновременно. Макрофаг взмахнула топором и оттяпала Эрри руку, взмахнула снова, чтобы снести голову и тут увидела, как из ее распоротого живота вываливаются внутренности, оказалось, у Эрри был нож… Но это никого из них не остановило, и следующим ударом Эрри перерезала ей глотку, а топор макрофага вошел ей посреди головы от темечка до переносицы.

Они упали одновременно.

— Прости, — пробулькала макрофаг и умерла.

— Я люблю тебя… мама… — прошептала Эрри, у которой за миг перед концом прояснились остатки сознания, и тоже отдала концы, жалея о том, что все так вышло.

А битва тем временем продолжалась, и продолжаться ей еще очень и очень долго, почти бесконечно, неизлечимо… хронически…