Парадокс вращающейся монеты (гет)

Примечания:

Автор повторится — для себя он писал бы в стол. А если не для себя, то значит, у читателей должна быть возможность высказать пожелания к деталям и сюжету. Ничего не обещаю, но, если не будет противоречить идее и структуре — постараюсь вписать.

Красное пламя в чернеющем воздухе...

В городе, битом кровавыми розгами,

Хищного спутника, чтобы — под стать,

Найти — невозможно. Легко потерять.

Елена Гончарова. ЛеZвиЕ

Она легко уклонилась от кинжала, ударяя его по руке и отбивая кисть в сторону. Дурманный запах волос, хлестанувших по лицу, ворвался в гортань, вызывая невольное, но ставшее в последнее время привычным, судорожное сглатывание.

— Твою мать, Джинкс!

— Ты какой-то нервный сегодня.

— Я имею право нервничать, когда кто-то сидит на моей кровати и смотрит, как я сплю! -Тяжело дыша, он смотрит на подушку, в которой по рукоять утонуло лезвие. Чуть меньше ловкости со стороны Джинкс — и это могло быть её тело. Он бы… попросту заколол её, даже не успев этого осознать. — И успокоюсь я, когда ты начнёшь стучать.

Может эту фразу тоже стоило бы проорать, но проблема всегда заключалась в том, что он испытывал какие угодно чувства в адрес Джинкс, но никогда — потребности на неё кричать.

— Да что такое-то? — Джинкс недоумённо хлопает ресницами. Её глаза мерцают в темноте фиалковыми звездами. Непривычно, но до боли знакомо. — А кто же ещё может залезть к тебе в комнату?

— Тот, кого я прирежу, даже не просыпаясь, — мрачно обещает он.

— О, тогда это буду не я, — легкомысленно отмахивается Джинкс — ты для меня медленный.

Спасибо, что хоть в этот раз не «старик»…

Нельзя сказать, что Силко никогда не испытывал желания отхлестать Джинкс по заднице. Наоборот, это желание с ним случалось с завидным постоянством, а последние два года — и вовсе в самых неожиданных контекстах.

Впрочем… если бы она менее легкомысленно относилась к собственной жизни и здравию, порывы снизились бы в разы, ведь во всем остальном он был не столь категоричен. Но в вопросе её существования сослагательного наклонения не имелось.

— Джинкс… — Она выглядела слишком уверенной для того, чтобы развивать тему дальше, и Силко достаточно хорошо знал это выражение лица, чтобы понимать, что дальнейшее обсуждение совершенно бесполезно. — Почему. Ты сидишь. На моей кровати. В темноте?

— Ну... — Вдруг поёжившись, нежданная ночная гостья неуверенно опустила голову. Продолжать головомойку сразу расхотелось. Тяжело вздохнув, он вновь вернул лезвие под подушку, и, нервно кутаясь в халат, приготовился слушать. — Ты же говорил сегодня, что я должна рассказывать тебе, если… ну, что-то надумаю. Вот, я надумала.

— До утра не ждёт? — Он старался, правда старался не вздыхать, как смертник перед казнью, но в этот раз усталость вряд ли получилось спрятать: острый укол взгляда, стрельнувшего из под челки, прошил навылет.

— Неа.

— И?

— Я могу уйти, если ты…

— Говори.

— Я не понимаю, почему ты мне поверил.

— Касательно чего?

— Вообще. В путешествие во времени.

Он не знает, что должен ей ответить: в её вчерашней истории тот мальчишка, перед тем, как взять под контроль время, попал в чужой мир. И именно так работала стихийная аномалия — выбрасывала в иные реальности, а не в текущую. А иного способа перемещений ещё не изобрели. И не изобретут в ближайшие годы, уж он-то об этом хорошенько позаботится…

А значит, это не та сказка, которую он готов рассказать. Обсуждать прошлое, если оно никак не связано с настоящим, если герои этой истории никогда больше не встретятся, не имеет никакого смысла.

— У меня были для этого причины.

Критичный взор Джинкс он старается выдержать с достоинством, сосредоточенно поправляя ворот халата и искоса поглядывая на часы: она покинула его не более часа назад, с красными от слёз глазами, растирая веки кулачками, как маленький ребёнок. Не более часа назад он упорно доносил до Джинкс, что её сон не имеет никакого отношения к реальности. И почему-то именно эта беседа вымотала его больше, чем все её прежние кошмары, вместе взятые.

С ним случалось всякое, но ещё никто его так горько не оплакивал. И уж тем более — при жизни…

— Какие? — Джинкс не сдается: тело её требовательно подается вперед, дымные татуировки иллюзорно скользят по коже. Это… мешает думать.

— Кхм... в том числе тот факт, что подобное существует.

— Такой себе повод. — Пухлые губы изгибаются в критичном оскале, обнажая влажные зубы. Неоновые блики, разбитые на блеклые лучики витражным стеклом, целуют светлую кожу щек.

Иногда это — совершенно невыносимо. Иногда он — чувствует невероятную тоску.

— Я полностью убежден в правдивости твоей истории с возвращением в прошлое. А теперь иди спать.

Он откидывается назад и закрывает глаза, сердито складывая руки на груди. Будь он проклят, если не доспит хотя бы остаток ночи.

— И всё?!

— Да.

— Так не честно. — Она действительно расстроена, и он некстати вспоминает, что ещё днем обещал говорить ей правду.

А ведь Джинкс их новый договор выполняла. Выполняла прямо сейчас, посреди ночи презентовав свое недоумение адресату. А вот он…

— Мы… обсудим это позже.

— Ой, так я тебе и поверила.

— Я обещаю.

— Хм… Ладно. Но сегодня я сплю здесь.

Ошарашив этим заявлением, Джинкс бухнулась рядом, сворачиваясь в клубок, прижимаясь ближе и непререкаемо притягивая его руку к себе.

Он хотел возразить. Действительно хотел, ведь искренне ненавидел эту её растянутую майку без рукавов, как и прочую открытую одежду. Ненавидел и одновременно — полностью одобрял.

Но, открыв было рот, Силко тут же его закрыл.

Ладонь осязала нахмуренный лоб и крепко зажмуренные веки, а разум накрывало печальное понимание: Джинкс легла так, чтобы слышать биение его сердца, и зажала запястье таким образом, чтобы прощупывался пульс.

Если прогнать, то её настигнет очередной кошмар. А Зауну точно не нужна Джинкс, мучимая бессонницей…

— Возьми покрывало с кресла.

— Мне и так нормально.

— Тебе не нормально.

— Ла-а-адно, зануда.

Позакатывав глаза, но в итоге всё равно благополучно замотавшись в ткань, она легла обратно, приняв ровно ту же самую позу, что и ранее. И это превратило предположение Силко о причинах её настойчивого присутствия — в уверенность.

— Ты ведь осознаешь, что всё происходящее вокруг тебя сейчас — реально?

— Осознавать и чувствовать — разные вещи, мистер умник.- Сварливо бормотнула она куда-то в ворот его халата, прекрасно поняв, куда он клонит. — Если ты знаешь, как это пофиксить, то презентуй идейку. Только не лечи мне про самоконтроль и внутренние конфликты, последние десять лет ко мне с этим не лез только ленивый.

— Вот как?

— С позавчера я стала старше на десяток лет и тысячу кретинских событий. Не забывай об этом.

— Как угодно. — «И всё-таки ты вернулась. Ко мне».

Остаток ночи он так и не мог заснуть, а вот Джинкс — спала спокойно, и сон её казался безмятежным.

За окном гудел город. В голове гудела пустота. Мышление притупилось, будто он вновь тонул в токсичной воде: осязал маленькие ладони, тепло её тела, и сознание отказывалось воспринимать проблемы критически и с должным трагизмом. Гротескные кошмарные образы затягивало мутной пленкой.

Взгляд то и дело соскальзывал на обманчиво-хрупкую фигуру «монстра», так напугавшего Ласи и Гара, которых он тут же заставил пожалеть о неуместном эпитете. Воображение услужливо рисовало картины, одна тошнотворнее другой: Джинкс решительно стреляет себе в живот, окровавленная Джинкс на столе Синджеда выгибается в агонии, Джинкс голыми руками раскапывает ядовитую землю, Джинкс кладет заряженный пистолет к нему на стол в надежде, что он украсит её мозгами свои стены…

Он хотел научить её быть смелой, а не равнодушной к собственной жизни. Сделать опасной для врагов, а не чудовищем, каким она теперь себя считает.

Лучше пусть спит здесь. Да, так всё же ему будет спокойнее. Пусть не физически, но… Пока она не шастает по крышам, не тонет в мыслях о своей лживой бесполезности, он точно будет чувствовать себя намного лучше.

…Когда первые лучи рассвета начинают прокрадываться сквозь окна, Силко тихо встаёт, стараясь не потревожить Джинкс. Он стоит у кровати, внимательно наблюдая за её лицом: демоны разума продолжают спать вместе с хозяйкой.

Настолько бесшумно, насколько вообще на то способен, он переодевается, иногда опасливо косясь в сторону кровати: кое-что он не хотел бы демонстрировать, а тем более — объяснять причины возникновения.

Черные, за столько-то лет основательно выцветшие, но по-прежнему вполне узнаваемые, дымные облака, сотканные из дешевых чернил, всё ещё скользят по спине.

Как и каждое утро, он оставляет халат и домашний костюм на постели, только теперь их тут же прижимает к себе Джинкс, при этом даже ни на миг не просыпаясь.

Он касается её растрепанных волос лёгким движением, а затем — осторожно трогает за обнаженное плечо, пытаясь разбудить. Джинкс лишь издает протестующий звук и прячет голову под подушку, переворачиваясь на живот и загребая под себя его одежду.

Некоторое время он стоит, вцепившись в кованую спинку кровати: он ненавидит теперь не только эту её майку, слишком не в размер, неприлично сползающую в сторону, и короткие шорты, но и свою собственную одежду.

Прекращает сверлить взглядом фигурку Джинкс он лишь тогда, когда столько лет усиленно ржавевший, железный прут таки ломается у основания и ранит ему руку.

Зажимая порез, он старается не ругаться вслух: пусть спит. Если кто тут и заслуживает порицания, то лишь он сам, ведь только полнейший слабоумный олигофрен стал бы завидовать каким-то тряпкам.

Как только они оказываются разделены дверью, и Джинкс пропадает из поля зрения, необъяснимая умиротворенность разума и концентрация внимания преимущественно на ней — пропадают, как их и не было.

Увы, это всегда работало именно так: без её присутствия реальность настигала Силко с грохотом и неумолимыми пинками. В этот раз, впрочем, причиной неприязни Силко к миру тоже являлась Джинкс. Точнее, не она сама, а... Вопросы завихрились в голове, грудь начало жечь раздражение.

Зеркало в ванной комнате, не единожды битое, свою функцию все же выполняло слишком хорошо, и трещинки мерзко расползались по лицу отражения, ничуть не скрывая шрамы, а только их подчеркивая.

Злая ухмылка искажала губы, глаза горели недобро.

— О чем ты вообще думаешь?

О, этот зазеркальный Силко лучше прочих в последнее время его отрезвлял и вводил в нужный тонус, настраивая на единственно верный лад.

Впрочем, этого эффекта не требовалось бы вовсе, если бы не... Джинкс. Опять.

И теперь его отражение ежеутренне напоминало ему о прожитых годах, а вслед за этими рассуждениями — цепной реакцией следовали воспоминания о той встрече с Вандером, в которой тот изуродовал ему лицо.

Забавно, обычно с годами воспоминания тускнеют, а события теряют свою важность. Но в этом случае всё происходило ровно наоборот: в первый год после случившегося Силко плевать хотел на своё увечье.

Выжил. Радовался. Мстил.

Не задумываясь о мелочах, двигался к цели, когда-то — общей.

Прекрасно осознавая, как именно изменился внешне, не считал это чем-то из ряда вон, особенно в реалиях Зауна. И продажные женщины Марго, смотревшие на привлекательность мужчин прежде всего с точки зрения оценки их состоятельности и влияния, были прямым доказательством его логики.

Девочка с синими волосами оказалась виновата в том, что он стал презирать собственное отражение. Она слишком грустно на него смотрела, и от этого становилось неуютно. Этот взгляд заставлял его вспоминать.

А сейчас и вовсе…

Он ненавидел это зеркало. Он ненавидел теперь и многомировую интерпретацию, теорию о которой так походя вчера раскидала ему на составляющие Джинкс, будто вовсе не она этим самым уничтожила все идеи и планы, которые в течении двух лет выстраивал в своей голове Силко.

Джинкс. Такая же, но другая Джинкс, чей шаткий баланс разума может уничтожить одно лишь неверное действие с его стороны.

Нет, Силко вовсе не опасался того, что она вновь разрядит в него обойму, как уже делала на своей памяти. Он просто не мог себе позволить сломать её чем-то… неправильным. Неправильным для неё.

Что она, мать её, имела ввиду, когда говорила, что любит его?..

О, скорее всего, ровно то же самое, что и раньше. То же самое, что и прежде неловко доносила синеволосая девочка, вытачивая на станке из камня пепельницу и старательно ту раскрашивая.

Для него.

Бессмысленные надежды, кстати, Силко тоже ненавидел. Особенно те, что наворотил в своей голове в последние два года.

Что же… У него дурное расположение духа, и он очень решительно настроен. Это прекрасно, потому что это значит, что маленькая дружная компания Поджигателей сегодня пожалеет о своём существовании.

В идеале — это произойдет при содействии Джинкс. И тогда у этого… Экко станет на одну причину больше недолюбливать прежнюю подружку.

* * *

— Траханные тупые идеалисты!

Джинкс наблюдала сверху, как Силко в бешенстве мечется по кабинету, невнятно шипя себе под нос отвратительные оскорбления.

Девушка томно растеклась по потолочной балке, как сытая кошка, довольная зрелищем: он всегда очень фактурно злился.

— А ты знал, -Джинкс спрыгнула вниз, приземлившись прямо на стол. Силко резко повернулся к ней.- что ты тоже траханный тупой идеалист?

На счет первого из трёх определений, правда, у Джинкс были сомнения. Но она могла бы с этим что-то...

— Я планирую быть в этом городе единственным тупым идеалистом, иначе он покатится в бездну! — Рявкнул он ей в лицо, резко нависнув и ударив ладонями по столу по обе стороны от её бедер.

Джинкс медленно моргнула, соорудив на лице выражение, призванное быть утешающим. Такие сцены случались не впервые, и она знала, что сейчас орет он как бы… не на неё, а потому чувствовала себя абсолютно спокойно.

Хотя — Силко не просто кричит, он рычит, как бешенный зверь. Но Джинкс довольна и этим тоже: он наконец перестал осторожничать и говорить с ней так, будто от одного неверного его слова она пойдет и подорвёт себя посреди улицы.

А мужчина — вновь нервно бродит из угла в угол.

Силко очень не любил, когда все шло не по плану, а именно так оно и случилось: они рискнули предвосхитить одну из акций активистов-поджигателей, опираясь на свое преимущество предзнания, но в итоге нарвались на новую, спонтанную, которой в реальности Джинкс не случалось. Что, в свою очередь, могло бы вызвать эффект домино и послать время по уже неизвестному им пути развития.

Джинкс ставила на то, что более всего бесился Силко от того, что потестить уровень превосходства было его идеей. Неудачной идеей.

— Скажи, что может тебя успокоить, и я сделаю все, что ты захочешь.

Не то, чтобы Джинкс сильно рассчитывала на то, что интимные интонации и покусывания нижней губы что-то решат, и оно вдруг сработает, но всё равно было обидно, что её заигрывания так очевидно проигнорировали.

— Занятно, что в это «что угодно» не входит принести мне головы Поджигателей. — Ядовито огрызнулся он. И тут же зло потребовал — Где он?

— Кто? — Джинкс старательно прикинулась ничего не понимающей, но это не сработало.

— Твой дружок и заноза в заднице целого города!

— В надёжном месте. — Важно кивнула девушка.

— Где?

— Глухой совсем? В на-деж-ном.

— Не скажешь?

— Неа. — Глаза его метали молнии, а руки поддрагивали. Вдруг запереживав, что он ненароком доведет себя до остановки сердца, Джинкс решила ещё раз пояснить мотивы своего упрямства. — Я не дам тебе похерить мой единственный шанс всё переиграть, если что-то пойдет не так. Одна я эту штуку ни за что не соберу.

— Тогда разберись с этим мальчишкой сама! Мне плевать, как!

Джинкс не совсем понимала, почему Силко при малейшем намеке на Экко будто срывался с цепи. И это был ещё один вопрос, на который ей очень хотелось получить ответ.

Допустим, они выяснили, что существование Вай тревожило его тонкую натуру исключительно по причине того, что он не собирался позволять той влиять на сестру, поскольку привык к монополии. Но Экко…

Ответь ему уже, дура. Он не может себе позволить тебя удушить только по какой-то шутке мироздания, но явно очень хочет.

— О, отличная идея! — Хлопнула в ладоши Джинкс, чуть переигрывая с демонстрацией энтузиазма. — И ты точно не хочешь знать, что я вытворю?

Джинкс хлопала ресницами, изображая наивность. Силко — смотрел исподлобья. Смотрел долго, и Джинкс уже было решила, что эту маленькую войну придется проиграть. Но…

— Допустим. — Мужчина рухнул в кресло, обиженно отворачиваясь и молчаливо признавая её правоту.

— Вот и ладненько! — Резво перемещаясь к нему на колени, она ободряюще похлопала его по плечу — Давай, рассказывай, что мне надо сделать, босс.

— Встреться с ним... — Медленно проговорил он, будто через силу выдавливая слова. -

Когда он будет один. И намекни, что знаешь, где они прячутся.

— Ну, я действительно знаю, могу и туда...

— Нет! Ищи его на улицах Зауна.

— Ладно, ладно.

— Ты найдешь его и скажешь, что либо они начнут держаться... Я не тешу себя надеждой, что их компания завяжет с подрывами вовсе, но пусть умерят пыл. Либо так, либо ты — раскроешь баронам их местонахождение. Поняла?

— Да. Не волнуйся. Всё будет хорошо. — Уверенно ответила Джинкс, хотя внутри у неё было неспокойно.

— Впрочем, ты всё ещё можешь просто мне рассказать, где они прячутся.

Острый взгляд резанул лицо. Джинкс поморщилась. Она точно знала, что если расколется, рано или поздно Силко сумеет настоять на своем. И Убежище разнесут в мелкую крошку.

— Нет. Там… по большей части приличные люди. Я бы лучше улицы Зауна от мусора почистила.

— Это урежет население как минимум вдвое. — Невесело хмыкнул он в ответ.

* * *

Днем ранее:

Что-то неуловимо поменялось. Что-то было… немного не так, как она помнила. Не хуже, просто по-другому. И не в целом, а между ними.

Эффект домино.

Она ведет себя иначе. Когда то ей пришлось стать той, кого он в ней воспитывал. Иронично, что это получилось только без него. Иронично, что совершенство стало монстрическим.

Может, дело в этом.

Она — другая.

Это плохо?..

— Это плохо?

— Что именно?

— Я… когда-то давно была другой, правда? То есть, для тебя недавно, но...

— Нет.

— Что «нет»?

— Некоторые перемены нельзя оценить положительно или отрицательно. Они — просто есть. И мир вокруг затягивается в этот водоворот.

— А ты хитрый. Взял, много сказал, а на вопрос не ответил.

— Джинкс... Если ты спрашиваешь, в ужасе ли теперь те, кто попадается тебе под ноги в дурные моменты — да. Это плохо? Относительно приемлемо, пусть знают, с кем имеют дело. Если ты спрашиваешь, как я отношусь к тому, что прежняя Джинкс дошла до крайней степени отчаяния и решилась прыгнуть в искусственно созданный, никак не проверенный, портал... Меня не радует мысль, что твоя смелость порождается наплевательским отношением к собственной жизни.

— О, какой же ты болтун. Очень мило, но я не это спрашивала.

Снизу ее вдруг дернули за косичку.

— Эй! Больно! Будешь так делать, я их вообще отрежу!

— Ты мне нравишься любой.

— А?..

— Я говорю, слезай оттуда. И срочно беги на Линию. Останови поставку, которую, если ты верно запомнила, через час — взорвут. По возможности отстрели кому-нибудь из нападающих руки. В идеале — всем.

— Как кровожадно. Зачем?

— Посмотрим, что произойдет.

— Так. А ты слышал про многомерность вероятностей?

— Трижды за последние дни. Все три раза — от тебя.

— Так я, наверное, не просто так говорю, что некритичные перемены могут повлечь за собой утрату преимущества предзнания, а также...

— Джинкс. Ты действительно планируешь это подробно обсудить?

— Ладно-ладно, господин Проверим-На-Практике, но потом не говори, что я тебя не предупреждала.

— Три, два...

— Да ухожу уже.

Примечания:

Пы. Сы. Как там говорят блогеры: подписывайтесь на канал, ставьте лайк (ну, то есть переходите в профиль автора и далее по ссылочкам)