Тёмная сторона Луны (гет)

Примечания:

Привет! Спасибо всем, кто следит за обновлениями и оставляет отзывы — я это очень ценю. Эта глава получилась, наверное, самой длинной из всех вышедших, но оно и неудивительно (ох уж эта многословность Эдварда...). К слову, Робин рекомендует к прочтению этой главы две песни, которые ей помогли настроиться на написание: «Let Me Go» от 3 Doors Down и «Cold As Ice» от Foreigner. Забавно, что в 2008 году вторую песню она назвала "слишком старой для некоторых", интересно, что бы она сказала, узнав, что она и спустя ещё 17 лет вполне себе заходит :) Приятного чтения!

---

Деревья мелькали мимо, пока я мчался по подъездной дорожке, выжимая из пикапа Беллы максимум. Будто бы поспешное прощание с ней могло сделать всё легче.

— Скажи что-нибудь, — отчаянно попросила она.

Я не смог скрыть раздражения, отвечая:

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Что я ненавижу себя за то, что чуть не убил тебя… снова?

Краем глаза я заметил, как она сжалась у дверцы пикапа, и выругал себя.

— Скажи, что прощаешь меня.

Её голос был тихим, но эти слова пронзили меня до глубины души.

— Прощаю тебя? За что?

Неужели она всерьёз пыталась взять на себя вину за эту ужасную ситуацию? Нелепо.

— Если бы я была осторожнее, ничего бы не случилось, — сказала она.

Она никак не могла взвалить всё на себя — это я затащил её сюда, заставил терпеть вечеринку, которая ей была не нужна, в окружении кровожадных монстров.

— Белла, ты просто порезалась бумагой — вряд ли это заслуживает смертного приговора.

Если бы она была где-то в другом месте, это не стало бы проблемой. Вдруг в голове вспыхнул образ той вечеринки, которая должна была быть у Беллы…

— Всё равно это моя вина, — настояла она.

Её настойчивость заставила мою вину вспыхнуть с новой силой, и слова вырвались сами собой:

— Твоя вина? Если бы ты порезалась у Майка Ньютона дома, в компании Джессики, Анжелы и других твоих обычных друзей, что могло бы случиться в худшем случае? Разве что они не сразу бы нашли пластырь. Если бы ты споткнулась и сбила стопку стеклянных тарелок сама — без того, чтобы тебя в них швырнули, — даже тогда что самое страшное? Ты бы испачкала сиденье кровью, пока тебя везли в больницу? Майк Ньютон мог бы держать тебя за руку, пока тебе накладывали швы, — и при этом ему не пришлось бы бороться с желанием убить тебя. Не пытайся взвалить всё на себя, Белла. Это только заставит меня ещё больше презирать себя.

Руль заскрипел под натиском моего захвата, и я едва не раздавил его в руках.

— С какого чёрта Майк Ньютон вообще оказался в этом разговоре? — возмущённо выпалила она.

— С того чёрта, что Майк Ньютон был бы для тебя куда более безопасным выбором, — рявкнул я.

Майк Ньютон был невежественным мальчишкой, едва осознавшим мир вокруг… Но он всё равно был для Беллы бесконечно лучшим вариантом. Он никогда бы не оказался на грани того, чтобы причинить ей вред — убить её. Как бы мне ни было противно представлять его рядом с ней, именно такие, как Майк Ньютон, должны быть в её жизни. Не я.

— Я лучше умру, чем буду с Майком Ньютоном! Я лучше умру, чем буду с кем-то, кроме тебя.

Хочешь, чтобы я убил тебя?

Видение Элис, в котором была моя Белла с кроваво-красными глазами новорождённой вампирши, показало мне ужасающий ответ.

— Не драматизируй, пожалуйста, — сказал я, стараясь удержать гнев, направленный на самого себя.

Мне нужно было подавить эти чувства, запереть их вместе с любовью и жаждой, которые я испытывал к ней. Мы уже подъезжали к её дому, мне предстояло прощание.

— Тогда не веди себя нелепо, — отрезала она.

Я не нашёл, что ответить. Когда пикап притормозил у её дома, я продолжал смотреть в лобовое стекло, пытаясь заставить себя сказать эти слова. Слова, которые разорвут мне сердце. «Прощай, Белла».

Но единственное, на что я был способен, — это молчание.

— Ты останешься на ночь? — робко спросила она.

Её простой вопрос лишил меня последних сил.

Я застыл как вкопанный, отводя взгляд.

«Нет, не останусь», — попытался сказать я, но сердце предало меня.

— Мне нужно идти домой.

И никогда не возвращаться. Так будет правильно.

— Ради моего дня рождения, — взмолилась она, и я понял, что проиграл.

Всего несколькими словами она разрушила мой план, притягивая меня — и ту опасность, что я представлял, — когда должна была оттолкнуть. Но было ясно, что я не могу её оставить… пока не могу. Часть меня ликовала, желая обнять её и прижать к себе. Другая испытывала стыд. Со временем, клянусь, я защищу её.

— Ты либо хочешь, чтобы все игнорировали твой день рождения, либо нет. Одно из двух.

Этот довод был так же слаб, как и моя решимость. Почему я не могу просто сказать «нет»?!

— Ладно.

Она услышала мой покорный тон, и облегчение в её голосе разрушило остатки моей воли.

— Я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождения. Увидимся наверху.

Своей здоровой рукой она открыла дверь и спрыгнула. Я не двинулся с места, делая последнюю слабую попытку вычеркнуть себя из её жизни. Она обернулась и неуклюже собрала свои подарки.

— Можешь их не брать, — сказал я, наконец посмотрев на неё.

То, что внутри, не понадобится ей, когда я уйду.

— Я хочу забрать, — выпалила она, а потом замерла, внимательно вглядываясь в моё лицо.

— Нет, не хочешь. Карлайл и Эсме потратили деньги.

А второй подарок — от меня… Она уже дала понять, что мои подарки для неё менее всего желанны.

— Переживу.

На её губах мелькнула слабая улыбка, и она захлопнула дверь, не давая мне возразить.

Она полностью владела мной. Если бы только она сказала мне уйти, всё было бы намного проще. Но это говорила моя слабость — ответственность за эту ситуацию лежала не на ней, а на мне.

Я вышел из пикапа и выхватил ношу из рук Беллы.

— Позволь мне хотя бы донести их, — сдался я.

Возможно, сегодня мне стоит просто признать свою слабость и попытаться снова завтра.

— Я буду в твоей комнате.

— Спасибо, — сказала она с ослепительной улыбкой.

— С днём рождения, — вздохнул я.

Был ли другой выход?

Я наклонился, не в силах удержаться от того, чтобы коснуться её губ. Когда она потянулась за мной, пытаясь продлить мгновение, на моём лице расцвела искренняя улыбка, отражая всю любовь, которую я испытывал к своему совершенному ангелу.

Но затем я убежал, зная, чего эта любовь требует от меня.

Не успела она открыть входную дверь, как я уже был в её комнате — забрался через окно и сел на кровать. Ожидая её прихода, я снова засомневался в своём решении. Если бы Карлайл отвёз Беллу домой, я бы сейчас здесь не сидел. Я мог бы просто исчезнуть в ночи, раствориться без следа. Завтра в школе она бы заметила моё отсутствие и, возможно, растерялась, но вспомнила бы, как я исчезал в прошлый раз. Стала бы она ждать, надеясь, что я вернусь? Или начала бы искать? Куда бы она отправилась… на Аляску?

Нет, сбегать, словно трус, — это неправильно. Она заслуживает покоя, завершённости. Я не могу просто исчезнуть — мне нужно освободить её от себя. Разорвать нашу связь, заставить её понять, что это прощание другое, что оно навсегда. Мне предстоит сделать невозможное.

Её голос плыл вверх по лестнице, наполняя меня ощущением целостности, которого мне будет не хватать каждый день до конца времён. Я позволил себе мгновение слабости, вспоминая то же чувство, когда она впервые произнесла во сне, что любит меня. Я осознал, что для меня это было таким же сном, как и для неё, и этот сон подходил к концу. Если бы только он мог угаснуть в моей памяти так же, как однажды исчезнет из её.

Я услышал, как Белла нервно пожелала Чарли спокойной ночи, почти бегом направляясь к лестнице. В голове её отца зародился вопрос, и я бы не узнал его точного содержания, если бы он не озвучил его вслух.

— Что с рукой? — спросил Чарли.

— Споткнулась. Ничего страшного.

Умение Беллы врать не стало лучше, но Чарли был слишком увлечён телевизором.

— Белла, — вздохнул он.

— Спокойной ночи, пап, — сказала она и поспешила вверх по лестнице.

Дверь в ванную громко закрылась, зашумела вода. Я взял подарок Карлайла для Беллы и провёл пальцами по острым сгибам, стараясь не думать о прекрасной девушке, переодевающейся всего в нескольких шагах… и о том, что я слишком слаб, чтобы по-настоящему обезопасить её. Я любил её больше всего на свете — но это не отменяло того, насколько я жалок.

Спустя несколько мгновений она вошла, не замечая моего настроения.

— Привет, — пробормотал я.

— Привет, — ответила она, отодвинула подарки и устроилась у меня на коленях.

Тепло её щеки, прижатой к моей груди, пронзило меня разрядом, и я не смог удержаться — обнял её. Снова она взяла надо мной верх, заставляя все мои внутренние противоречия исчезнуть.

— Теперь мне можно открыть подарки?

— Откуда столько энтузиазма? — спросил я, уже не в силах дальше сопротивляться сегодня.

— Ты меня заинтриговал.

Она почти с восторгом взяла подарок от Карлайла и Эсме, и я почувствовал лёгкий проблеск счастья. В конце концов, это всё ещё был её день рождения, и если она смогла найти в этом хоть каплю радости, я не собирался мешать этому.

Я забрал у неё подарок.

— Позволь мне.

Сегодня больше не прольётся ни капли крови.

Я аккуратно развернул упаковку и сразу выбросил обёрточную бумагу в мусорную корзину рядом с её крошечным столом, затем вернул узкую коробку в её изящные пальцы.

— Ты уверен, что мне по силам поднять крышку? — саркастично произнесла она.

Коробка легко открылась, и Белла достала из неё белые карточки, поднеся их к свету. Она прищурилась, её лоб нахмурился в замешательстве. Несколько секунд она молча читала, затем её выражение смягчилось… а вскоре озарилось радостью. Это было завораживающее зрелище.

— Мы едем в Джексонвилл? — почти взвизгнула она.

— Таков был план.

Но нет, мы не поедем.

— Не могу поверить! Рене будет в восторге! Но ты же не против, да? Там солнечно, тебе придётся весь день сидеть в доме.

Её радость была прекрасна. Я не мог сказать ей правду — что она поедет одна. Не сегодня, не в её день рождения.

Вместо этого я ответил:

— Думаю, я справлюсь.

Значит, только мои подарки она отвергала сразу. Я нахмурился.

— Если бы я знал, что ты способна так правильно отреагировать на подарок, я бы заставил тебя открыть его при Карлайле и Эсме. Я был уверен, что ты начнёшь жаловаться.

Даже после стольких проведённых вместе дней я по-прежнему не могу предугадать её реакцию.

— Ну, конечно, это слишком. Но зато я могу взять тебя с собой!

Её восторг был заразителен, и я даже рассмеялся.

— Теперь жалею, что не потратил деньги на подарок. Я и не подозревал, что ты способна быть разумной.

Она потянулась за последним подарком — тем самым, который чуть не стал роковым, — но я выхватил его. Я не позволю ей снова дотронуться до этой упаковки.

Развернув подарок, я передал ей самодельный компакт-диск. Серебристая поверхность сверкнула в тусклом свете.

— Что это? — спросила она, искренне недоумевая.

В ответ я взял проигрыватель с её прикроватного столика и вставил диск. Оценит ли она этот подарок или сочтёт детским по сравнению с авиабилетами, лежащими на кровати? Я нажал «воспроизвести» и внимательно посмотрел на неё.

Музыка наполнила комнату, и она замерла. Даже без ясного видения Элис уверяла меня, что этот подарок Белле понравится, но её реакция была любопытной. Я вспомнил, как она услышала эту мелодию впервые, сидя у моего пианино. Тогда на её лице отразилось то же самое выражение, и она так же потеряла дар речи. Но теперь этот образ навсегда был испорчен воспоминанием о ярко-красном пятне на ковре рядом с инструментом.

Когда она вышла из оцепенения, то провела рукой по лицу. И только когда я заметил слёзы, навернувшиеся на её глаза, моё сердце сжалось — неужели музыка напомнила ей о пережитом час назад кошмаре? О том, как я беспечно причинил ей боль?

Я бросил взгляд на её руку, на жёлтое пятно антибиотика вокруг белых повязок. Обезболивающее, должно быть, начинало действовать слабее — наверняка именно из-за этого у неё на глазах появились слёзы. И снова я причиняю ей боль.

— Рука болит?

Я знал, где лежит тайленол, но мне следовало взять что-то посильнее, пока я был с Карлайлом.

— Нет, дело не в руке. Это прекрасно, Эдвард. Ты не мог подарить мне ничего, что я полюбила бы больше. Не могу в это поверить.

Она крепко сжала губы и наклонилась чуть ближе к проигрывателю.

Ещё одна неожиданная реакция от моей любимой… Моя музыка довела её до слёз. Она слышала эту мелодию множество раз из моих уст, но именно эта запись тронула её сердце. Возможно, потому, что она могла остаться с ней, даже когда меня не будет рядом. Будет ли она слушать её и плакать после моего ухода?

Теперь я понимал, что уйти будет гораздо сложнее, чем просто раствориться в ночи…

Но сейчас важна была она, а не я.

— Я подумал, что ты не разрешишь мне поставить здесь пианино, чтобы я мог играть для тебя.

— Ты прав.

Она аккуратно коснулась повязки, вероятно, даже не замечая этого.

— Как рука?

— Всё в порядке, — как и следовало ожидать, сказала она, но я видел, как её лицо порозовело от напряжения и боли.

— Я принесу тебе тайленол.

Утром я попрошу у Карлайла рецепт на что-то посильнее. В этой мысли было что-то неправильное, но когда Белла снова поморщилась, всё остальное перестало иметь значение. Ей было больно.

— Мне ничего не нужно, — заскулила она, но не смогла скрыть боль в глазах, когда я бережно усадил её на кровать рядом с собой.

Таблетки были в ванной, и ей понадобится вода.

Когда я дошёл до двери, она прошипела:

— Чарли.

И мне пришлось подавить смех. Я мог бы спокойно спуститься по лестнице и выйти через парадную дверь, так и не попавшись ему на глаза… Можно сказать, что, крадучись здесь, я словно вообще находился в другом штате.

— Он меня не поймает.

Спустя два удара её сердца я уже был рядом, протягивая таблетки. К счастью, она не стала спорить — видимо, рука действительно болела.

Это должно быть в последний раз…

— Уже поздно, — сказал я.

Музыка всё ещё играла, и я осторожно поднял Беллу с покрывала, укладывая под него. Глупо, но я тоже лёг рядом.

«Только в последний раз», — напомнил я себе.

Она прижалась ко мне, устроив голову у меня на плече, и тихо, с довольным вздохом, расслабилась. А я желал, чтобы этот момент длился вечно.

— Ещё раз спасибо, — прошептала она.

После всего, что произошло, она всё равно была благодарна.

— Всегда пожалуйста.

Она так идеально подходила мне, словно была создана специально для меня. Так, как будто иначе и быть не могло.

Нет. Это было неправильно, это было эгоистично. Отнять у неё эту тёплую, яркую жизнь и запятнать её моей тьмой — величайший грех. Но разве исчезнуть — значит поступить правильно? Уход защитит её от физической боли, которую я снова и снова причиняю… Но что насчёт душевной раны? Она без сомнения любит меня, и мой уход разобьёт ей сердце. Как это может быть правильным? А что насчёт моего собственного сердца?

Диск на мгновение замолчал, а затем зазвучала мелодия Эсме. Я вспомнил, как моя мать безоговорочно приняла Беллу в нашу семью. Поначалу для неё имели значение лишь мои чувства — то, как Белла изменила мою жизнь, как сделала меня счастливее. Но со временем она начала заботиться о Белле, как о любом из нас. Я надеялся, что Эсме поймёт: мои чувства больше не имеют значения. Даже само размышление о том, что я почувствую, покидая её, было неправильным.

Когда-то я сказал Белле, что, если мой уход обеспечит её безопасность, я готов причинить себе боль. Тогда это звучало благородно… Но смогу ли я выполнить это обещание?

— О чём ты думаешь? — спросила она сквозь музыку.

— Вообще-то, о правильном и неправильном, — ответил я.

И о том, насколько я слаб… Зная, какой путь правильный, но не в силах заставить себя следовать ему.

Под тонким одеялом её тело напряглось.

— Помнишь, я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождения?

Что она задумала?

— Помню.

— Знаешь, я подумала… Раз уж мой день рождения ещё не закончился, я бы хотела, чтобы ты снова целовал меня.

Моё застывшее сердце дрогнуло в ответ.

Я не должен…

— Ты сегодня жадная, — сказал я, скорее нам обоим.

— Да, жадная. Но, пожалуйста, не делай ничего против своей воли, — в её голосе прозвучало раздражение.

Я рассмеялся. Её попытка применить обратную психологию была такой же неубедительной, как и её ложь.

Конечно, я хотел поцеловать её. Я никогда не хотел прекращать целовать её. Это отстраняться мне было невыносимо. Но у меня не было выбора. Я вздохнул.

— Боже упаси меня делать что-то против своей воли.

Я мягко коснулся её подбородка и притянул ближе.

Её губы были тёплыми и, как всегда, нетерпеливыми. Жар её желания столкнулся с огнём моей жажды, разгораясь ещё сильнее от её сладкого вкуса, который пронизывал меня даже сквозь плотно сжатые губы.

И вдруг та самая сила, которую я искал, взметнулась во мне, и сердце подскочило к горлу — я понял, что этот поцелуй должен стать последним.

Я притянул её ближе, стараясь вложить в это последнее объятие всю любовь, которую испытывал.

Когда её тело прижалось ко мне, внутри что-то разорвалось, и я осознал, что разбитое сердце — это не просто метафора.

Оно действительно развалилось на части…

Боль была такой, что я не мог дышать, а глаза тщетно пытались заплакать.

Нет. Я не могу этого сделать.

Не могу уйти.

Она и есть моя жизнь.

Тихий голос в моей голове придал этой силе слова, их простота пронзила боль, словно лезвие: «Позволь ей жить».

Как-то я сумел оттолкнуть свою Беллу, и вместе с ней оторвался первый осколок моего сердца.

Она лежала на подушке, тяжело дыша, как и я, но моё дыхание было попыткой подавить свою печаль, а не удержать желание. Я старался загнать эмоции глубже.

Сегодня её день рождения — я не могу навязывать ей эту боль сейчас.

— Прости. Я зашёл слишком далеко.

— Я не против, — выдохнула она.

Когда её глаза открылись, они сверкали жизнью, глядя на меня.

Я так сильно люблю тебя, Белла…

Эти слова уже готовы были сорваться с губ, но я заставил себя прогнать их. Было нечестно давать ей надежду.

— Постарайся уснуть, Белла.

— Нет, я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня.

Румянец на её лице был таким прекрасным, что мне пришлось сжать руку в кулак за её головой, лишь бы не коснуться её щеки. Так много причин остаться…

— Ты переоцениваешь мой самоконтроль.

Во многих смыслах…

— Что тебя искушает сильнее — моя кровь или моё тело?

Она пыталась обратить в шутку то, насколько неотвратимо меня тянуло к ней… Буквально как мотылька к пламени.

Я задумался над её вопросом, пытаясь сравнить жгучую боль в горле с ноющей пустотой в груди.

Сначала меня привлекала её кровь, но теперь всё стало куда сложнее. Вспоминая мягкость её губ, я чувствовал не жажду, а совершенно иное волнение — желание. Тепло её тела звало меня, манило прикоснуться к ней… Но в то же время напоминало о невыразимом наслаждении, которое дарил вкус её крови. Каждое искушение, исходившее от сладкой крови, уравновешивалось столь же неотразимым соблазном её тела.

Будто вся её сущность была создана специально, чтобы разжигать мои желания.

— Выбрать невозможно, — сказал я, улыбаясь против воли. — А теперь, может, перестанешь испытывать судьбу и просто уснёшь?

Если бы я только был создан, чтобы любить её, а не разрушать…

Судьба — жестокая ведьма.

— Ладно.

Она снова придвинулась ко мне, положив свою раненую руку мне на плечо. Её дыхание почти сразу замедлилось, мягко касаясь меня своим манящим ароматом.

Ком в горле жёг жаждой, как всегда. Неизменное напоминание о реальности.

Я должен уйти — все мы должны. Только так Белла будет в безопасности, подальше от угрозы, которую я привнёс в её жизнь.

Но как?

Решимость, которую я почувствовал во время её поцелуя, стремительно таяла, пока я держал её в своих объятиях.

Я не могу просто уйти. Она — часть меня, так же как мои ноги, руки или сердце.

Белла глубоко вздохнула и слегка вздрогнула, расслабляясь. Я подтянул одеяло плотнее, стараясь удержать её тепло, чтобы оно не рассеивалось рядом с моей ледяной кожей.

Ещё одна причина, по которой мне нужно держаться от неё подальше.

Но я защищаю её. С ней всё будет хорошо, — отозвалось моё сердце.

На этот раз…

Белла глубоко вздохнула, прерывая мои мысли. Её сердце билось ровно под моей рукой, и я попытался сосредоточиться на его успокаивающем ритме, отгоняя внутренний спор. Мой путь был ясен, и мне оставалось лишь насладиться последними мгновениями рядом с ней.

Осторожно проведя рукой по её волосам, я наслаждался слабым, искусственным ароматом клубники, который ещё оставался на них. Долгое время запах её шампуня терялся за всепоглощающей силой аромата её крови, но теперь я мог различить его как отдельный аромат. Я даже различал собственный запах Беллы — фрезии и лаванды — отдельно от невероятно сладкого, манящего аромата её крови.

Я глубоко вдохнул этот букет и медленно запечатлел в памяти каждую, самую крошечную деталь.

Её волосы были такими шелковистыми, что мои пальцы легко скользили сквозь тёмно-каштановые пряди. При последнем движении один волосок остался у меня на пальцах. Я осторожно убрал его в сторону и поморщился. Даже сейчас, почти не двигаясь рядом с ней, я причинял ей вред.

Я не должен был вторгаться в её жизнь. Это было неправильно.

Это должно закончиться, и существовал только один способ.

Я должен уйти.

Все мои решения сводились к тому, чего хотел я. Я хотел защитить её. Хотел прикасаться к её тёплой коже. Хотел целовать её манящие губы. Хотел устроить ей день рождения, хотя сама она того не желала.

И больше всего — хотел провести с ней всю её жизнь.

Но всё, чего я хотел, было неправильным.

А затем — худшее из зол, самое отвратительное желание, делающее меня чудовищем даже сильнее, чем тот кровожадный убийца, которым я был.

Образ моей Беллы — холодной, мёртвой вампирши — всплыл перед глазами, и эгоист, которым я оказался, нашёптывал: «Она могла бы быть твоей навсегда…».

Нет.

Этот демон не одержит победу и не обречёт её совершенство на вечную ночь. Тот факт, что она сама соглашалась с этой тёмной частью меня, лишь усложнял ситуацию, но я боролся с ними обоими.

Я посмотрел на свою мирно спящую любовь. Став вампиром, она бы лишилась этого уюта — мне самому никогда не было даровано такое умиротворение. Столько всего она потеряет лишь для того, чтобы удовлетворить мою эгоистичную жажду. Сам факт, что я вообще размышлял о том, чтобы обречь её на такую судьбу, был непростительным.

Я должен отпустить её.

Я осторожно перебирал непослушные локоны между пальцами.

Это последний раз, последняя ночь, которую я мог быть с ней. Я никогда больше не подвергну её опасности. Единственное правильное решение — уйти. Забрать свой мир из её жизни, чтобы она могла прожить ту нормальную, человеческую судьбу, которая была ей предназначена. И обрести загробную жизнь, которой она заслуживает. Споров больше не могло быть.

Держа Беллу в последний раз, я позволил себе ощутить всю тяжесть своего решения. Исчезнуть должен не только я — из её жизни нужно стереть всё, что связывало её с моим проклятым миром. Моя семья тоже должна уйти. Только Элис попытается спорить — она обрела с Беллой такую дружбу, какой у неё не было ни с одним человеком. Она цеплялась за свои видения, в которых Белла становилась бессмертной, но со временем они изменятся. Теперь мне не хотелось знать, что готовит будущее.

В любом случае нам уже почти пора было начинать всё заново, так что для Карлайла этот переезд не станет слишком сложным. Я никогда не требовал многого от своей семьи, хотя сам многим ради них пожертвовал. Они пойдут мне навстречу — на самом деле, скорее всего, даже с облегчением примут это решение. Ложь, которой я себя кормил, — откровенная ложь о том, что каким-то образом смогу сделать Беллу счастливой, — затронула и их. Они только вздохнут с облегчением, избавившись от этой обязанности.

Мои лёгкие снова наполнились сладким ароматом Беллы, разжигая жжение в горле, и внизу я услышал, как зашевелился Чарли. По его рассеянным мыслям я понял, что он доволен тем, что только что увидел по телевизору, и смертельно устал. Скоро он отправится спать.

Я выпустил её из рук. Теперь мне нужно выпустить её из сердца.

От одной этой мысли меня накрыло горе. Время пришло. Осторожно, насколько это было возможно, я притянул спящую Беллу ближе и уткнулся лицом в её волосы. Её дыхание оставалось ровным, а рука, обнимая меня, сжалась ещё крепче.

— Я так сильно люблю тебя, Белла. Прошу, прости меня, — едва слышно прошептал я.

— Эдвард… — произнесла она, всё ещё во сне.

Её голос пронзил меня, словно нож, и я задрожал от беззвучных рыданий, которым не суждено было пролиться слезами.

Без неё я уже никогда не буду прежним.

— Белла… — задохнулся я.

Внизу раздались тяжёлые шаги Чарли, и я понял, что пора отпустить её.

Как только я это сделаю, я никогда больше не смогу обнимать её вот так.

— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептал я, но слова так и замерли у меня на губах.

Моя грудь дрожала, когда я сделал вдох, а затем я разжал руки.

Аккуратно высвободив руку из-под её хрупкого тела, я почувствовал, как она перекатилась в сторону. Если бы только она так же легко отпустила меня, когда будет в сознании.

Чарли остановился у её двери, и я мгновенно отступил в дальний угол, как можно дальше от Беллы. Свет из коридора на мгновение осветил её, когда он заглянул внутрь, чтобы увидеть моего ангела.

— Спокойной ночи, милая, — тихо сказал он, как делал это каждую ночь.

Он будет заботиться о ней, когда я исчезну. И именно он утешит её, когда я причиню ей боль в последний раз.

Дверь закрылась, и Чарли неторопливо направился в ванную. Белла по-прежнему не двигалась, спокойно спала, отвернувшись от меня. Мои руки умоляли меня обнять её ещё раз, но вместо этого я обхватил ими свою грудь.

Решение принято.

Теперь мне предстояло научиться с ним жить.

Я стоял неподвижно, долго, неспособный сделать последний шаг и выпрыгнуть из её окна. Всё, о чём я мог думать, — это она. О том, как сильно она изменила меня за эти несколько месяцев. О том, как одна хрупкая человеческая девушка сумела отогнать моего внутреннего монстра и обвить себя вокруг моего холодного, безмолвного сердца. Она подарила мне столько счастья, а я в ответ приносил ей лишь страдания. Белла заслуживает намного большего. Я должен дать ей шанс на ту жизнь, которая предназначалась ей с самого начала.

Но я не мог уйти.

В каждом моём мысленном порыве горело нестерпимое желание снова прижать её к себе. Вся моя сущность жаждала её близости, и даже этот крошечный промежуток между нами разрывал меня изнутри.

Как я смогу уйти?

Как я смогу остаться?

К тому времени, как начало подниматься солнце, моё горло саднило от кома, который не отпускал меня всю ночь. Я пытался заставить себя уйти, но не смог. Пока она спала без снов, я убеждал себя, что есть множество дел, которые нужно завершить, прежде чем исчезнуть из её жизни, и что моей семье потребуется время, чтобы переезд прошёл для них как можно легче. Из эгоизма я сказал себе, что буду уходить из жизни Беллы постепенно, но это было лишь жалкое оправдание моей слабости. А вместе с этим трусливым промедлением возрастала вероятность, что я снова причиню ей боль… или даже убью её.

Зелёные цифры на часах показывали 6:30 — время, когда Белле пора вставать. Обычно я держал её в объятиях и будил поцелуем, но не этим утром. Я сделал ещё один вдох, но воздух не принёс облегчения. Медленно опустившись на колени рядом с кроватью, я коснулся её тёплого, обнажённого плеча. В тот же миг по позвоночнику пробежала дрожь. Сколько прикосновений у меня ещё осталось?

— Белла, пора просыпаться, — тихо сказал я.

Ещё один последний раз… Я не останусь с ней этой ночью. Иначе я не смогу уйти навсегда.

Она повернулась ко мне, её прекрасные глаза лениво распахнулись, несколько раз моргнув, пока взгляд не сфокусировался на мне.

— Доброе утро, — прошептала она, одарив меня сонной улыбкой.

Белла протянула руку, чтобы коснуться моей щеки, но поморщилась от боли. «Это я виноват», — напомнил я себе и перехватил её руку, прежде чем она смогла дотронуться до моего лица.

— Осторожнее, Белла, у тебя швы… — тихо сказал я.

Она взглянула на меня настороженно и нахмурилась. Мне нужно уйти. Чем дольше я оставался, тем больше сомневался в своём решении.

— Я дам тебе собраться в школу. Увидимся там.

Она снова поморщилась и потёрла висок другой рукой — было ясно, что у неё болела ещё и голова. Я наклонился, чтобы поцеловать её, и в последний момент избежал её губ, быстро коснувшись губами лба. По-прежнему эгоист. Даже этот невинный поцелуй оставил её аромат на моём языке, а мягкий пульс под кожей отозвался на моих губах. Мне стоило огромных усилий оторваться от её тепла, развернуться и выпрыгнуть в окно.

Моя голова сама по себе повернулась назад, и я на мгновение взглянул на её комнату, прежде чем отправиться домой. Первая нить разорвана.

Пока я бежал, мой разум автоматически начал составлять список дел, необходимых для переезда такого масштаба, надеясь таким образом отвлечься от боли в груди. Розали, Эмметт и Джаспер уже «переехали» — по крайней мере, для окружающих людей, — так что основная часть процесса ляжет на плечи Карлайла. Он проделывал это множество раз, так что для него это не должно стать слишком тяжёлым бременем. Эсме последует за Карлайлом, куда бы он ни пошёл… А затем остаётся Элис.

Колебания минувшей ночи, без сомнения, заставили Элис наблюдать за мной и гадать, что я задумал. Я знал, что она будет против. Её дружба с Беллой, её собственное понимание любви исказило для неё границы между правильным и неправильным. Она была настолько уверена, что Белла должна стать бессмертной, что это даже раздражало. Элис не помнила свою человеческую жизнь, у неё не было отправной точки, чтобы понять, какой ценой это обернётся для Беллы. Для неё мой уход означал, что я отнимаю у неё сестру. Я не горел желанием встретиться с ней лицом к лицу.

Дом был уже близко.

— Элис, ты уверена? Он правда хочет бросить её? — голос Эмметта дрогнул от недоверия.

— Да, уверена. Пока что его решение твёрдое.

В её мыслях мелькнуло видение: я поднимаюсь по ступенькам крыльца.

«Ты идиот, ты хоть понимаешь это?» — подумала моя сестра специально для меня, зная, что я уже рядом.

— Давно пора, — раздражающе довольный голос Розали.

«Нет, Эдвард не может просто так всё разрушить. Бедная Белла, это её опустошит».

Эти последние мысли моей матери ранили сильнее всего. Самым тяжёлым в уходе было осознание, что из-за меня Белле снова придётся страдать. Она, скорее всего, возненавидит меня за то, что я потратил столько времени из её короткой жизни впустую.

Нет, она не станет меня ненавидеть. Белла не умеет держать зла и не злится долго. Я знаю её слишком хорошо, чтобы ожидать другого. Она всегда отпускает обиды — я видел, как она делает это снова и снова. Её короткая человеческая память и природная мягкость помогут ей забыть меня… помогут ей легко найти кого-то другого, кто заставит её снова улыбаться. Я пытался найти надежду в том, что она проживёт нормальную жизнь без меня. Но чувствовал только боль. И ревность к тому, кто займёт моё место.

Я поднялся по ступенькам, и дверь распахнулась.

— Элис, — сказал я, ничуть не удивившись её сердитому взгляду.

— Знаешь, у тебя ничего не выйдет, — бросила она с насмешкой.

В её мыслях вспыхнул кристально ясный образ:

Моя Белла в длинном белом платье.

Я рядом.

Держу её за руку.

Надеваю кольцо на её тонкий палец.

— Перестань, Элис, это всего лишь твоя фантазия.

Она видела это видение всё лето — снова и снова, потому что оно было моей фантазией. Я когда-то позволял себе играть с мыслью о том, чтобы сделать Белле предложение, но так и не решился. Сейчас этот образ только укрепил моё решение. Однажды она выйдет замуж, но за человека. Я стиснул зубы при одной лишь мысли о том, что на моём месте окажется Майк Ньютон.

— Это не моё будущее. И никогда им не было.

— Посмотрим, — дерзко бросила Элис.

Элис закрыла глаза, сосредоточившись на мне. Я напрягся, боясь того, что она увидит.

Первые образы были именно тем, чего я боялся. Я был в школе с Беллой, переходил из класса в класс, бессмысленно уставившись на преподавателей. Сколько дней пройдёт, прежде чем я, наконец, сделаю то, что должен? Сцена сменилась, стала размытой. На земле — скорчившаяся фигура, но невозможно было разглядеть, кто это.

— Ты не так уверен в себе, как хочешь нас убедить, — пробормотала Элис, когда я прошёл мимо неё.

Я зарычал, проходя мимо Элис в гостиную с тяжёлыми шагами. Диваны были заняты — не было только Джаспера. Когда я подошёл к стене с окнами, все взгляды устремились на меня. Сначала я не отвечал на них, пытаясь собраться после натиска Элис.

— Полагаю, Элис уже рассказала вам, что я собираюсь сделать.

Я глубоко вздохнул, а затем повернулся и встретился взглядом с Карлайлом. Все остальные ждали его реакции — они всегда следовали за ним.

Его лицо было напряжённым.

— Да. Ты намерен оставить Беллу. Но тебе не кажется, что исчезнуть из её жизни — слишком радикальный шаг?

Ком в горле вернулся.

— Белла никогда не должна была сталкиваться с нашим миром. Это уже не раз едва не убило её. Она должна прожить ту человеческую жизнь, которая предназначена ей с самого начала, — я говорил ровным, бесстрастным тоном.

— Она делает тебя таким счастливым, Эдвард. Вы оба делаете друг друга счастливыми. Разве нет другого выхода? — мягко спросила Эсме.

Ком в горле стал ещё больше, и я попытался проглотить его, но безуспешно.

— Нет, Эсме, другого выхода нет. Это несправедливо по отношению к Белле — постоянно подвергать её опасности. И несправедливо по отношению к вам — притворяться теми, кем вы не являетесь.

Эсме опустила глаза. Ей было так же трудно, как и всем нам, находиться рядом с Беллой, подавляя жажду.

— Я по-прежнему уверена, что у тебя ничего не выйдет, Эдвард. Ты связан с ней куда глубже, чем сам осознаёшь. Ты не настолько силён, чтобы уйти — я говорила тебе это с самого начала. Я видела будущее, каким оно должно быть.

Элис отказывалась признать разумность моего решения, видя только свои собственные желания. Её упрямство только подталкивало меня по пути, которым я знал, что должен идти.

— Ах да? Весной ты тоже видела для Беллы только два варианта — бессмертие или могилу. Похоже, твои видения уже не так точны, как раньше.

Я не позволил воспоминаниям о том ужасном дне снова нахлынуть.

— Ты вернёшься. Если вообще сумеешь заставить себя уйти, — сказала она с сомнением в голосе.

— Сама увидишь, — прорычал я.

Во многом моя сестра была такой же упрямой, как Белла, и это был только разогрев перед спором, который она затеет.

Карлайл молчал, внимательно наблюдая за нашим обменом репликами, анализируя мои реакции. Он пытался понять, насколько твёрдо я настроен. Он знал меня слишком хорошо.

Я тяжело вздохнул, снова пытаясь опереться на логику.

— Элис, оставь свои видения. Я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как Белла снова и снова страдает из-за нас. Я должен её защитить, а сейчас мы — самая большая опасность в её жизни.

Элис посмотрела на меня и сжала челюсти. Я не смогу её убедить. Но всегда можно подойти к этому с другой стороны…

— Как там Джаспер? — тихо спросил я.

Её лицо изменилось, и я услышал, как мысли всех переключились на Джаспера. Он так и не вернулся после того, как вчера едва не убил Беллу, но Элис знала, где он — всё ещё терзающийся стыдом.

— С ним всё в порядке, ему просто нужно время, — пробормотала она.

Но никто не поверил в её ложь.

— Ты должна быть с ним. Может, вам с Джаспером стоит поехать в Денали? Там сейчас хороший сезон для охоты.

Каждый раз, когда Джаспер переживал подобный кризис, требовалось время, Элис и масса отвлекающих факторов, чтобы вернуть его в семью.

Если сейчас Элис уедет, мне будет проще исчезнуть из жизни Беллы — она не захочет лгать Белле и, скорее всего, будет только подталкивать её к тому, чтобы не дать мне уйти. При мысли о том, как Белла умоляет меня остаться, боль снова пронзила грудь.

— Я поеду после школы, — сказала она.

«Белла не позволит тебе это сделать. Она слишком любит тебя… И нас тоже».

— Нет, тебе лучше уехать сейчас. Это касается только нас с Беллой, а твоё присутствие только всё усложнит, — я мрачно посмотрел на неё. — Не усугубляй ситуацию ни для неё, ни для Джаспера.

Глаза Элис расширились.

— Ты хочешь, чтобы мы все ушли, — прошептала она.

Я снова встретился взглядом с Карлайлом.

— Да.

Атмосфера в комнате стала напряжённой. Каждый в семье обдумывал последствия моей просьбы — и тот факт, что я впервые просил их о чём-то значительном. Даже Розали не смогла вспомнить ни одного другого случая.

После моего заявления её настроение стало ликующим. Хотя она и будет скучать по этому дождливому уголку мира с его почти бесконечными днями без солнца, она уже мысленно праздновала возвращение в семью. Ей было радостно избавиться от человека, которого я люблю, даже если для этого пришлось бы переехать.

— Роуз, успокойся, — одёрнул её Эмметт.

«Мне жаль, что так вышло. Она казалась такой идеальной для тебя».

На мгновение он пожалел, что я не позволил Белле обратиться ещё в Аризоне, но знал: если бы это произошло, моя любовь к ней навсегда была бы омрачена сожалением.

Вспомнив, как я её спас, он выпрямился.

«Ты сильнее нас всех, знаешь?».

— Если ты считаешь, что так правильно, Эдвард, я сделаю всё, что ты попросишь.

Лучшего брата нельзя было и пожелать.

Настроение Элис помрачнело — она осознала, что больше не увидит Беллу перед нашим уходом.

— А как же я, Эдвард? Я ведь тоже её люблю, — в её глазах вспыхнула боль предательства.

— Тогда ты лучше других должна понимать, что уйти — единственно правильное решение. Она столько натерпелась из-за нас. Из-за меня.

— Ты просто слишком упрям, чтобы дать ей то, чего она хочет, чтобы по-настоящему обезопасить её, — резко возразила Элис, мысленно представляя Беллу своей бессмертной сестрой.

Я стиснул зубы.

— Тебе так легко забрать у неё человечность — то, чего ты сама даже не помнишь. Белла не осознаёт, от чего отказывается. Как, впрочем, и ты.

Она закатила глаза. Я продолжил:

— А как же Чарли? В самом начале ты сама больше всех переживала за него — что смерть Беллы убьёт и его. Разве что-то изменилось?

Элис замерла, вспомнив тот первый, катастрофический день и свои же слова о том, как Чарли отреагировал бы, если бы Белла исчезла из его жизни. Её выражение лица смягчилось. Она тоже привязалась к отцу Беллы и не хотела причинять боль и ему.

Но, собравшись снова возразить, она не успела — Карлайл вмешался, заставив нас обоих замолчать одним лишь жестом поднятой руки.

— Человечность Беллы здесь ни при чём, — строго сказал Карлайл.

— Наш уход обеспечит её безопасность, — процедил я сквозь зубы.

— Но я даже не смогу попрощаться? — прошептала Элис.

Я нахмурился, видя в её лице только боль.

— Ты же знаешь, что Белла тоже не отпустит тебя, Элис. Так будет легче вам обеим, — тихо сказал я.

Она не понимала, какой подарок я ей делаю — избавляю от необходимости видеть глаза Беллы в тот момент, когда она услышит самое страшное слово… «Прощай».

Выражение лица Элис снова изменилось, и она яростно посмотрела на меня.

— Я думала, ты любишь её. Как ты можешь так с ней поступить?

Гнев захлестнул меня.

— Я люблю её — больше, чем ты можешь себе представить! Почему, по-твоему, я это делаю? Дело не во мне и не в тебе — дело в том, что правильно для Беллы. Это всё, что имеет значение. Правильно, чтобы она жила своей человеческой жизнью. Правильно, чтобы у неё были друзья, которым не приходится бороться с желанием убить её с каждым вздохом. Правильно, чтобы она могла спать, видеть сны, иметь семью. Вот что для неё правильно. Точка! — закричал я.

— Нет, это неправильно! — выкрикнула она в ответ, затем резко развернулась и вышла.

Я знал, что она отправилась искать Джаспера, а мне пора было готовиться к школе.

Элис даже не осознавала, насколько ей повезло — ей не придётся переживать ту боль, которая ждёт меня в ближайшие дни… И до конца моего существования.

Тишину заполнили вопросы в мыслях Эсме и Эмметта, а также торжествующее удовлетворение Розали. Все обратили взгляды на Карлайла, но он лишь смотрел на свои руки. Его мысли были запутанным клубком воспоминаний, сомнений и беспокойства. Он хотел ещё немного времени.

— Карлайл, сколько тебе нужно? — спросил я.

Мой отец печально посмотрел на меня.

«Для переезда?»

Я молча кивнул.

— Мы можем уехать хоть сегодня, если ты этого хочешь, — сказал он.

«Сколько времени нужно тебе?»

Он внимательно изучал моё лицо, пока я пытался подобрать правильные слова.

Но не смог.

— Я хочу немного времени, чтобы попрощаться.

Как наркоман, не желающий признать свою зависимость, я пытался спрятаться за предлогами, чтобы ещё немного продлить свою одержимость.

Карлайл нахмурился, без труда читая слабость в моих глазах.

«Ты всё ещё не уверен, я это вижу».

— Понимаю. Хорошо, двух дней тебе хватит?

— Да.

Мой разум мгновенно высчитал количество часов, минут и секунд, которые эти два дня оставят мне с Беллой. Это было больше, чем я имел право просить.

«Мы поговорим об этом вечером, Эдвард».

Карлайл не был убеждён в моей решимости, и я знал, что это не просьба. Но он поймёт. После того разговора с Беллой он не сможет не согласиться со мной.

Кивнув ещё раз, я направился в свою комнату. Мне нужно было переодеться, подготовиться к встрече с Беллой… И к прощанию.