Underfell: Путёвка в Ад (джен)

Проснулась я внезапно от прикосновений Флауи к моей щеке. Видеть обеспокоенное выражение бутона моего друга с утра пораньше — это что-то новенькое.

Я приподнимаюсь и тяну руки вверх до приятной боли. За окном уже светло. Ощущения такие, будто я закрыла глаза на пару секунд, а ночь сменилась на утро. Лениво стягиваю с себя нагретое одеяло и зеваю. Встаю с кровати и тут же плюхаюсь обратно. Видимо, спросонья организм ещё был расслабленным, но стоило мне подняться на ноги, как каждая клеточка тела вспомнила про вчерашний день. То как я бегала и уворачивалась от всяческих атак монстров, то как умирала, то насколько часто мне приходилось ДЕЙСТВОВАТЬ и ЩАДИТЬ, дабы просто остаться в живых. Мышцы ужасно ноют и отказываются слушаться.

— Фриск, ты в порядке? — звонким голосом спрашивает Флауи.

— М-м-м, не думаю, — взъерошиваю волосы и ложусь на кровать.

— Но нам всё равно стоит сегодня покинуть Снежнеград. К тому же тебе не хватит денег, чтобы заплатить за ещё одну ночь в отеле.

Флауи будто читал мои мысли. Я уже было хотела возразить, что не смогу в таком состоянии столкнуться с Папирусом, как он напомнил об моём финансовом положении. Это довольно печально.

Дав себе время отдохнуть, я делаю очередную попытку встать и волочу своё тело в ванную комнату. Там я умываюсь, расчёсываю запутавшиеся волосы. Какое-то время я странно смотрела на зубную щётку и маленький тюбик с зубной пастой. Не удивительно, что монстры тоже чистят зубы, просто… Я не знаю, как объяснить свой ступор. Отбрасываю всю брюзгливость и чищу зубы тем, что имеется. Умываюсь в последний раз и вытираюсь полотенцем. Мельком замечаю своё отражение в зеркале. Моя кожа всегда была желтее, чем у других детей, будто я азиатка, хотя с моими-то суженными глазами, наверно, так и есть. Однако в детстве я не любила, когда меня так называли, когда дразнили, потому что сложно было понять, что у меня на уме и что я чувствую. За то время, что я провела в Подземелье, моя кожа стала бледнее. Указательным пальцем я прикасаюсь к нижнему веку глаза.

— А у меня всегда были такие мешки под глазами?

Я отхожу от зеркала и вешаю полотенце на крючок, где оно и висело.

Через минут десять я с Флауи, наконец, покидаю Отель, не забыв попрощаться с хозяйкой, рядом с которой уже сидел маленький крольчонок. Возможно, это её ребёнок. Яркий свет, отражающийся от снега, слепит меня, а холодный воздух окутывает разгорячённую кожу. Я и забыла, что нахожусь в Снежнеграде. И первым делом я подхожу к звезде сохранений — это никогда не будет лишним.

* * *

Прохлада Снежнеграда и хорошая погода наполняют вашу душу РЕШИМОСТЬЮ

* * *

Иду по городу и осматриваю деревянные дома с заснеженными крышами. Несмотря на их потрёпанный вид, ясная погода, гирлянды и причудливые узоры на оконных рамах и ставнях придают атмосферу сказки. Круглые двери напоминали вход в нору или берлогу — выглядит интересно. Так же, как и вчера, пахло гарью, только запах имбирного печенья усилился. Город населён пушистыми монстрами, похожих на зайцев и медведей. Многие из них косо на меня смотрели. Их животные, хищные взгляды тяжело не заметить. Я словно единственная травоядная среди зверей, готовых разорвать меня на месте. Неприятно. Никто меня не трогает, видимо, в городе монстры более терпеливы, чем за его пределом.

Наконец, я дохожу до центральной площади, в центре которой возвышается украшенная гирляндами и игрушками ёлка. Очень красивая, мне даже Рождество отметить хочется. Под её ветвями лежат вскрытые подарки и разорванные куски упаковки. Совсем неподалёку сидит медвежонок, держа в одной лапе, судя по всему, чужие игрушки и второй разрывая очередную подарочную бумагу с коробки. Я наблюдала за ним с осуждением. Поражало, что всем взрослым было всё равно, что этот монстр забирает себе чьи-то подарки. Мне не было до него дела, хотя и хотелось подзатыльник дать мелкому засранцу. А он и не заметил меня.

Выдыхая, я обхожу ёлку. Всё же я обещала Флауи, что постараюсь не наживать самой себе проблемы. Мне просто нужно вернуться домой.

Вдруг слышу звуки толпы подростков. Смех, какое-то хрюканье, громкие крики. По другую сторону ёлки разношёрстные невысокие монстры толкали из стороны в сторону безрукого малыша в полосатой кофте. В один момент он запинается и падает вниз лицом. У меня сердце йокнуло, когда я это увидела. Я прикрываю глаза рукой и заставляю себя пройти мимо, не встревать в конфликт, не касающийся меня.

«Мне правда жаль, малыш,» — извиняюсь перед ним в мыслях и отхожу.

— Эй, ты же говорил, что станешь таким же сильным, как и Андайн! Давай, вставай! — кричит один из подростков. Остальные поддакивают ему. — Чё? Слабак, что ли? Чего встать не можешь? — слышатся звуки ударов. — А-а-а, точно. У ТЕБЯ ЖЕ НЕТ РУК!!!

Громкий смех раздаётся эхом по всей площади. Нет ничего хуже жестокости со стороны детей по отношению к другим детям. Монстры мало чем отличаются от людей. Меня аж трясёт от злости, я стою как вкопанная и сжимаю кулаки. Флауи уже выныривает из моих волос и касается моей щеки листиком.

— Фриск, тебе не надо привлекать к себе внимание, — тихо молвит он. Я поджимаю губы и жмурю глаза.

— Я… я… — прорезается запыхавшийся детский голос, наверно, принадлежавший тому безрукому монстру. — Я стану сильным как Андайн. Толкайте сколько хотите — я не сдамся! — последние слова он уверенно прокричал.

Меня как током ударило. Под осуждающие вздохи Флауи я разворачиваюсь на пятке назад и ступаю широкими шагами к толпе подростков. Подбираю по дороге брошенный бумажный пакет и отталкиваю какого-то подростка-зайца. Замечаю остолбеневшего от шока серого монстра-волка, который только замахнулся на безрукого малыша с бутылкой в лапе. Подхожу к нему вплотную и на вытянутую морду натягиваю подобранный пакет, вступая в БИТВУ.

Так как я первая это начала, ход был за ним, однако пакет мешал ему. Сняв его, он пропустил свою возможность атаковать. Чтобы унять свою злость, я решаю осмотреть гадёныша. Волчонок горбится и скалит пожелтевшие клыки. Через нос у него идёт короткий шрам. Монстр хмурит тёмно-зелёные глаза и рычит. Серая шерсть стоит дыбом. Одет он в изорванную чёрную безрукавку с меховым воротником и мешковатые бордовые штаны. Видно, что Волчонок — авторитет среди местных подростков. Бутылка пропала, возможно, он уронил её, когда стягивал с морды пакет.

Такой важный и гордый, что его серые пушистые щёчки хочется лишь пожулькать. На его фоне любая собака, которая пыталась меня убить вчера, выглядит куда устрашающе.

Я медленно приближаюсь к нему с улыбкой. Подросток пугается, опуская уши и поджимая взъерошенный хвост, и отступает назад, но границы поля битвы не пускают его. Я улыбаюсь ещё хитрее.

— Кто ты?! Н-не подходи! Уйди! — скулит Волчонок, распластавшись по невидимой стене, и жмурится.

Кладу ладонь на его макушку и провожу до пушистых скул. Чешу за ухом, под челюстью, и замечаю, как монстр сам тянется к руке. Когда мой ход заканчивается, я не успеваю отойти. Волчьи глаза распахиваются, и когтистая лапа моментально проскальзывает перед моим лицом, а вторая толкает меня в грудь. Теряю равновесие, падаю, но сразу же поднимаюсь на ноги, когда монстр намеревался сделать ещё один удар. На щеке и носу я чувствую жжение. Его атака прекратилась, но не битва.

«Трудный подросток,» — стискиваю зубы и зажимаю пальцами рану на щеке. Магические атаки редко оставляют после себя видные ушибы и ранения, максимум синяки и боль во всех органах, тканях, клетках. Но он нанёс мне урон когтями, сняв два ОЗ.

Я продолжаю выбирать в списке ДЕЙСТВИЙ «приласкать». Волчонок был так же настроен скептически.

— Ты же хочешь быть хорошим мальчиком, не так ли? — вновь глажу его по голове и причитаю мягким голосом. — Не обязательно быть злым, чтобы тебя любили. Главное найти правильное окружение.

Не люблю подростков, даже побаиваюсь. Они бывают настолько неприятными, злыми и громкими, что я стараюсь держаться от них подальше. А они в свою очередь строят из себя крутых, унижая более слабых.

Волчонок морщится и мотает головой, чтобы увернуться от моей руки, однако хвост выдаёт его истинные чувства. Нельзя так махать хвостом, если тебе не нравится. В этот раз я успеваю вовремя отступить. Монстр не сдвигается с места. Битва заканчивается. Темнота отступает, и я вспоминаю, где нахожусь. Толпа разных подростков с удивлением смотрит на своего лидера, пока Волчонок не говорит:

— К чёрту этих уродов. Это тупо, — отворачивается он и уходит, пиная вскрытую подарочную коробку.

С задержкой остальные монстры следуют за ним. Кто-то по пути пихает меня в плечо, но я рада, что конфликт замялся на хорошей ноте. Не уверена, что тот монстр что-то вынес для себя, скорее он понял, что я не отступлюсь, сколько бы он не нападал. Сколько гордости.

— Эх, я даже не удивлён, — выдыхает Флауи.

— Эм-м-м, прости.? — пожимаю плечами, улыбаясь.

— Забей, — подпирает он свой бутон листиком. — Тебя ругать себе дороже.

Я успела привыкнуть, когда Флауи называет меня «дурой» и ругает за всё подряд, поэтому его смирение с моим характером и принципами сложно воспринимать. Слышу за спиной кряхтение и оборачиваюсь. Монстрёнок кое-как поднимается на ноги. Только сейчас подмечаю, что он похож на маленького безрукого динозавра. У него крупная круглая голова с тремя шипами, один из которых по середине сломан. Под левым большим глазом с чёрным зрачком чернеет свежий синяк, особо выделяющийся на фоне жёлтой кожи, а под правым просто коричневое пятно. Кофта или пончо с высоким воротом в жёлто-оранжевую полоску вся грязная и на концах оборванная. На ногах чёрные ботинки до колен на липучках. Монстрёнок недовольно ворошит по снежной площади своим хвостом с такими же пластинами, как на голове, и шмыгает носом. Он сдерживает слёзы, отчего и дрожит. Не удивительно, что быдло нацелились на него, ведь он маленький, слабый, так и ещё безрукий. Он напоминает манекена из Руин.

Сажусь на корточки и смотрю в его большие глаза. Монстрёнок лишь опускает взгляд вниз и удивляется.

— Йоу, ты тоже ребёнок? — ранее грустные заплаканные глаза начинают светиться от радости. Подмечаю, что у него нет одного переднего зуба, а второй сломан наполовину.

— Что? — не понимая, наклоняю я голову на бок.

— У тебя полосатая кофта, как и у меня! — воодушевлённо восклицает он. — Это так круто!

Малыш выглядит таким счастливым, что я не решаюсь его огорчать. Я успела забыть, как сама в детстве ходила в полосатой кофте. Сейчас дети подобное не носят. Совершенно другое поколение.

— Ну, почти, — неловко отвечаю я. — Я буду старше тебя.

— Ясно. Эм… А… тебе… нравится… — обрывисто молвит монстрёнок, — Андайн?

— Не уверена, — с нажимом говорю я. — Я не знаю, кто это, прости.

— А-А-А?! — громко восклицает он. — Как ты не можешь знать Андайн?! Она же такая классная! Андайн — Капитан Королевской стражи! Она супер крутая и сильная!

«А. Да. Капитан Королевской стражи,» — от одного упоминания стражи, что добавила мне проблем в моей жизни, у меня в груди тяжелеет. А если она именно КАПИТАН, то ей никакие собаки в подмётки не годятся, особенно если её нахваливает такой милый монстр. Его счастье заразно: я не могу убрать улыбку с лица, пусть про себя понимаю, что рано или поздно мне придётся столкнуться с его предметом восхищения.

— Она однажды помогла мне встать! — прыгает на месте монстрёнок. — Это было та-а-а-ак круто!

— Да закрой свой рот, мелочь! — неожиданно поднимает голос мимо проходящая немолодая монстриха-заяц. — Сколько можно орать?

— П-простите, — монстрёнок сгибается в спине, бормоча себе под нос извинения. Я провожаю ту монстриху хмурым взглядом и прикусываю язык. Столько злобы на пустом месте — показатель собственной ущербности. Смотреть тошно.

— Не переживай, дружище, — я привлекаю внимание монстрёнка своим прикосновением. Он поднимает на меня заплаканные глаза. — Она просто завидует твоей искренней радости, ведь сама лишена этого. Те подростки сказали, что ты слабак, что ты не сможешь стать таким сильным, как Андайн. Но ты силён тем, что продолжаешь радоваться мелочам. Ты продолжаешь любить свою жизнь, несмотря на травлю со стороны старших и отсутствие рук. Я твой фанат, малыш.

Монстрёнок не знает, как отреагировать на мои слова: обрадоваться или плакать, отрицать или согласиться? По круглым щекам скатываются крупные слёзы и расплывается широкая улыбка.

— Спасибо, — тихо отвечает он и убегает. Вдруг оступается и падает. Приподнимается, оглядывается на меня с неловкой улыбкой и пропадает с поля зрения.

Он не первый монстр, который не подходит для жёсткого общества Подземелья. Он добрый, жизнерадостный, а также ранимый. Монстрёнок не сдерживает в себе эмоции и открыто их выражает, это делает его сильнее того Волчонка, который боится потерять свой авторитет в глазах своей банды. Они похожи только тем, что оба являются детьми, желающими любви, заботы и признания.

Я продвигаюсь дальше по Центральной площади и замечаю оранжевое здание с большой вывеской «У Гриллби». Судя по табличке за окном, заведение ещё не открылось. Рядом с зданием стоит огромный бурый монстр-медведь в оранжевом спортивном костюме с чёрными полосками на руках. Я делаю вид, что не смотрю на него и быстрым шагом ухожу.

— Эй, стоять! — окрикивает меня низкий голос, переходящий в баритон. Дрожь пробегается от лопаток до поджилок. Я медленно оборачиваюсь и натягиваю на лицо нелепую улыбку:

— Д-да?

— Я видел, как вы вступили в БИТВУ с тем подростком, — монстр хмурится. Когда он открывает свой рот, я невольно сглатываю ком слюну, представляя, как эта мощная челюсть и острые зубы могут раскрошить мои кости в момент.

— Так и есть. П-просто у меня не было выбора, — я заикаюсь и мну пальцы от волнения.

— БИТВЫ запрещены в городе, — его голос перекрывает моё овечье блеянье.

— Простите, — я виновато кланяюсь. — Я не знала.

— Если бы здесь был кто-то из Королевской стражи, то вас бы за решётку посадили.

«Сомневаюсь,» — хмыкаю про себя, вспоминая местную Королевскую стражу.

— В Снежнеграде нет мэра, ведь я его заменяю! — медведь горделиво бьёт себя лапой в грудь. — Мне стоит доложить о вас страже. Стойте здесь, я сейчас найду кого-нибудь.

Монстр-медведь просто уходит в сторону Центральной площади. Какое-то время я хлопаю глазами, осматриваюсь по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто намеренно держать не будет, и тихонько сбегаю. Если я не ошибаюсь, то собаки живут за пределами города, а Папирус, наверняка, сторожит его окраину с востока. Монстры порой бывают такими смешными. Пройдя перекрёсток, пару домов и ёлок, я останавливаюсь у очередного здания. Меня никто не преследует. Такое ощущение, будто он сам себя мэром назначил.

— А я говорил, что не нужно привлекать к себе внимание, — вот он, осуждающий тон Флауи.

— Ты много чего говоришь, — фыркаю я и поворачиваюсь к кирпичному зданию.

Над входной дверью возвышается вывеска, в которой отсутствует несколько букв: «Билиок» — если читать полностью, но даже так понятно, что это библиотека. А ещё «к» на конце еле держится. Пока тот медведь не вернулся и не решил меня искать, я захожу во внутрь, активируя дверной колокольчик. Уставшая библиотекарша, похожая на ящерицу с кожей бледно-зелёного оттенка в тёмно-жёлтом свитере, отставляет книгу в сторону и поправляет овальные очки.

— Здравствуйте, — выставляю ладонь в качестве приветствия.

— Я знаю, что в вывеске не хватает букв, — раздражённо говорит монстриха. — Тупые дети закидали её сначала снежками, а потом — камнями. Королевский стражник пытался починить её, но упали даже те буквы, которые ещё держались. Пришлось всё убрать и смириться.

— Мне жаль, — грустно отвожу взгляд.

— Полно расстраиваться из-за этого, — библиотекарша берёт книгу и убирает за прилавок. — Вы, наверняка, пришли сюда не для этого, — она наклоняет голову.

— А, да, — смущённо понимаю я. — Я осмотрюсь только.

Помимо монстра-ящерицы в библиотеке никого не было, даже не во всех частях помещения включён свет. Книг здесь не сказать что много или мало, достаточно, чтобы этого хватило на небольшой город: порядка двенадцати книжных двухметровых шкафов, большинство стоит в центре, остальные — вдоль дальней стены. Мои глаза не знали, за что зацепиться. У книг разные названия, цвета обложек и оформление. Я даже не уверена, что ищу что-то определённое. Вдруг на плече появляется бутон Флауи.

— Я знаю, что может тебя заинтересовать, — говорит он и указывает на дальний шкаф слева.

Я благодарю его и иду к указанному месту. Цветочек помогает найти мне нужную книгу, что была выше моей досягаемости. Пришлось обратиться к библиотекарше. Ящерица нехотя отозвалась на просьбу и достала для меня из кладовки стремянку. Она проконтролировала, чтобы я не упала с лестницы и удачно взяла нужную книгу.

— Спасибо вам, — улыбаюсь я, рассматривая обложку книги.

— «История монстров»? — вопросительно произносит монстриха название.

— Да-а-а, — протягиваю я и тяну ладонь к тыльной стороне шеи. — К уроку истории готовлюсь, ха-ха! — посмеиваюсь от нервов.

Библиотекарша молча уходит, а я вся краснею. Раз в Подземелье всё ещё считается, что полосатую одежду носят дети, то я могу с лёгкостью косить под школьника. Или нет? Надеюсь, эта монстриха не подумала ничего лишнего.

Сев за столик, над которым есть источник света, я открываю книгу. Флауи выползает на мою руку и смотрит мне в лицо.

— Будет быстрее, если я расскажу, что в этой книге описано, — начинает он и перелистывает несколько страниц, останавливаясь на графической картинке, где монстры пробираются через ветер и снег. — Мы торопимся, если ты забыла.

Не в бровь, а в глаз. Я, правда, забыла, настолько обрадовалась книге и какому никакому спокойному уголку. По большей части мне хотелось подольше отдохнуть от вчерашних событий. Мне пальцев не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз я погибла от рук Ториэль и других монстров, сколько всего пришлось пережить, чтобы, наконец, умиротворённо сидеть в библиотеке и наслаждаться чтением книги в компании друга. А чтобы ещё больше расслабиться, мне бы не помешал плед, горячий чай и вкусное печенье. Стоило подумать о еде, как живот заурчал.

Флауи начал пересказывать книгу, когда понял, что все моё внимание сосредоточено на нём:

— Когда монстры покинули ДОМ или уже РУИНЫ, их встретили мороз и снег, вода и сырость, жара и лава. И, наконец, когда они настигли места с идеальным климатом и рельефом, наши предки построили город, который Король провозгласил «Новым Домом». Весьма оригинально, — саркастично добавил Флауи. — Сейчас его называют просто Столицей, и именно туда мы направляемся.

Это было быстрее, чем мне казалось. А ведь книга приличная по объёму. История монстров настолько проста и понятна, что её можно уложить в пятиминутный монолог цветочка.

С небольшим разочарованием я возвращаю книгу на место. Когда я собиралась слезать с лестницы, в глаза бросилось интересное название на корешке одной из книг: «Души монстров и людей». Я беру её в руки, не осмелившись читать прямо на стремянке, и спускаюсь вниз. Флауи не сразу понял, что именно могло привлечь мой взор, пока он не увидел обложку. Книга в тёмном кожаном переплёте украшена золотыми узорами по краям. Белыми буквами выгравировано название: «Души монстров и людей». Автор нигде не указывается, но не думаю, что он ещё жив.

— Ты могла просто спросить у меня о душах, если интересно, — проговаривает Флауи, пока я сажусь обратно за стол.

— Это слишком легко, — хмыкаю я. — Я понимаю, что задерживаю нас всем этим чтением, однако мне кажется, что будет куда легче с ними взаимодействовать, если я погружусь в их жизнь. Они же отличаются от нас, людей.

— Наверно, — неуверенно отвечает друг.

— Да и, может, от ожидания Папирус немного устанет. Я бы устала так ждать.

— Не думаю, что это так работает.

— Вот именно. Никто не знает точно, лучше расскажи мне про ДУШИ.

Флауи выдыхает и вновь передвигается по моей руке к книге. Бурчит, но всё равно помогает — эта черта меня в нём привлекает. Он забавный.

— Самое важное, что нужно знать о монстрах, это их строение. Когда люди состоят из плоти и крови, монстры состоят из магии, любви, надежды и сострадания.

— В это тяжело верится, — кладу голову на стол, сделав из свободной руки подушку.

— Жестокость завладевает нутром монстра со временем и определённым воспитанием. Даже так многие имеют свои надежды и мечты: они желают жить и защищать близких и любимых. Я уже говорил, что Подземелье стало таким из-за законов и людей, так или иначе убивающих монстров. Так как физическое тело монстров не стабильно, после смерти оно рассыпается в пыль. Родственники умершего развеивают прах над его любимой вещью, чтобы его сущность продолжала жить в них. Что же о душах. Души монстров исчезают сразу же, как умирает тело. Они белые, бесхарактерные, и похожи на перевёрнутые сердца. Души людей наоборот имеют цвет, напрямую зависящий от их характера. Ты же помнишь свою душу?

— Да, она такая красная и небольшая.

— Вот именно. В людских душах так же больше РЕШИМОСТИ, чем у монстров, поэтому они могут существовать даже без хозяина. Особенно если их правильно хранить.

Решимость… То, что помогает мне из раза в раз возвращаться к точке сохранения и не позволяет умереть.

— Раз барьер создали семь могучих магов, то и для его разрушения нужны семь сильных человеческих душ. Абы какая не подойдёт, ибо монстры бы давно выбрались на Поверхность. Сейчас Король хранит шесть подходящих душ, и твоя может стать седьмой, если ты продолжить вести себя так легкомысленно!

Я пролистывала книгу, пока Флауи умным голосом говорил умные вещи, и кивала головой. Половину текста было тяжело разобрать, словно какие-то древние письмена. Ближе к концу остаются одни пожелтевшие пустые листы, и на последней странице в самом углу притаились странные иероглифы или знаки — не понять. Повышенный тон Флауи заставляет меня отвлечься:

— Что? Я слушаю.

— И что я сказал? — скрещивает он листики.

— Что-то про решимость…? — морщусь, понимая, что прослушала часть его лекции.

— Дура, монстрам нужна твоя душа, чтобы разрушить Барьер, поэтому ты должна покинуть Подземелье!

— Но меня же не так легко сломать! — улыбаюсь и сжимаю кулаки. — Это, кстати, всё?

— Я рассказал основы, которые знает каждый в Подземелье, поэтому мы можем идти дальше.

Я убираю книгу на место и подхожу к библиотекарше. Ящерица продолжает смотреть на меня холодными глазами.

— Всё, что нужно для занятия прочитали? — с долей усмешки спрашивает она, видимо, поняла, что я вру.

— Д-да, конечно! Ха-ха! — посмеиваюсь и зарываю пальцы в волосы. — А тут всегда так пусто? Казалось, я уже час тут сижу.

— Библиотека — не самое популярное место города, но сегодня выходной, поэтому никого нет.

— А, ясно. Спасибо, что помогли достать книгу, — кланяюсь и отхожу к выходу. — До свидания.

— Приходите ещё, — с едва заметной улыбкой машет лапой библиотекарша.

У меня на душе потеплело, я не сдерживала улыбку, продолжая идти по городу на восток. Прохожу большой двухэтажный дом, сарай и начинаю улавливать слухом журчание воды и всплески. Это меня интригует. Пробираюсь через сугробы и ёлки и вижу реку. Видимо, эта та самая река, которую я встречала в лесу, на её берегу ещё была удочка с противной запиской. Вдруг слышу очередной всплеск, и по воде проплывает гигантский куб льда. Наклоняюсь ближе к реке и смотрю налево, щурясь. Вроде бы, большой серый монстр швыряет куски льда, которые появляются из какой-то штуковины, в воду.

— Флауи, а что этот монстр делает? — выпрямляюсь и выхожу на главную дорогу.

— Это Ледяной волк, — проговаривает Флауи и собирает мои волосы в пучок, чтобы они не зацепились за какую-нибудь ветку. — Его работа заключается в том, что бы кидать в воду лёд, который по реке добирается до ЯДРА и остужает его.

— Ядро?

«Что-то новенькое,» — подмечаю про себя.

— Благодаря ЯДРУ в Подземелье можно спокойно жить. Оно производит всё для монстров: от еды до электричества. Когда будем в Жаркоземье, удивим его.

— Ух ты, это звучит интересно! — выпрыгиваю из последнего сугроба и отхряхиваюсь.

— Интересно, да-да, — с сарказмом молвит в сторону Флауи, но я его слишком хорошо слышу.

— Ну, прости, что я отвлеклась в библиотеке, когда ты говорил, — жалобно говорю я.

— Я не злюсь. Лучше подготовься к встрече с Папирусом, — он вдруг замолк и спрятался в моих волосах.

— Флауи, — зову его после недолгого молчания. Золотой цветок не сразу выходит на свет. — Флауи, сядь в мой мешок, мне так проще будет.

Я снимаю мешок с ремня и подношу к левому плечу. Без слов Флауи переползает в него. Я аккуратно большим пальцем глажу его порванные подожённые, но мягкие и всё же хрупкие лепески. Цветочек смущённо уходит в глубь мешочка, чем вызывает у меня улыбку. Внезапно появляется листик, протягивающий мне купленную вчера Мужицкую бандану. Я принимаю её и повязываю на лбу. Наверняка, выгляжу глупо со стороны, но такова цена быть защищённой.

Туман сгущается. Я перестаю видеть хоть что-то дальше вытянутой руки, однако идти продолжаю. Вдалеке вырисовывается что-то чёрное и красное.

— Человек!

Голос Папируса заставляет меня остановиться. Я не вижу его полностью, лишь пятна. Мне не нравится, что битва с ним неизбежна, я к ней всё ещё не готова. Сухой морозный воздух щиплет мне глаза, и я шмыгаю носом.

— Это первый раз, когда я встречаюсь здесь с человеком, — говорит Папирус. — Я чувствую, что ты особенный человек, и твоя поимка лишь укрепит мою позицию как Королевского стражника! Твоя душа поможет нам добиться свободы, что когда-то отобрали ваши предки! Так что, это будет лучше для тебя, если ты сдашься без боя!

— Сдаться… — тихо молвлю я и с усмешкой выдыхаю. — Ха! Если вы не хотите со мной драться, то так и скажите, Папирус! — громко восклицаю я и делаю шаг вперёд. — Мою душу… — сжимаю кофту в районе сердца, — вы получите, лишь пробив мне грудную клетку!

Повторюсь. Я никогда не буду готова к битве с Папирусом. Так же было с Ториэль — к такому невозможно подготовиться. Однако, это не означает, что я не приму вызов. Я не сдамся, даже если мне придётся сделать пятьдесят попыток или же сто! Монстры не должны выбраться на Поверхность, не сейчас, когда «убей или будь убит» въелось в их головы.

— Я ожидал такой реакции, — с грустью проговорил Папирус. — И мне жаль.

Я не успела осознать сказанные им слова, как вступила в БИТВУ. Передо мной предстаёт высокий скелет. Он всё так же облачён в тёмную броню и красный изорванный на концах плащ. Он горделиво вскидывает черепом, но я не вижу в нём уверенности. Может, если бы Папирус попытался бы поймать меня в ту же секунду, как увидел, то ни я, ни он бы не колебались в БИТВЕ.

Я проверяю список ДЕЙСТВИЙ. Только «проверить» — не густо. А значит, мне ничего не остаётся, кроме как выживать в течении всей битвы.

«Папирус, АТАКА — 30, ЗАЩИТА — 30. Королевский Стражник, верный своим убеждениям»

Мне сложно судить показатели монстров, потому что я редко, когда тратила свой ход ради этого действия. В голове остались лишь параметры Ториэль; пока сильнее её, я никого не встречала.

Сжимаю кулаки и смыкаю губы, ожидая атаки Папируса. Стражник скрещивает руки на груди.

— Не жди поблажек, человек! — гордо заявляет он.

Длинные берцовые кости начинают одна за другой появляться из земли, добираясь до меня с невероятной скоростью. Я отскакиваю в сторону, как вдруг, сверху тоже надвигаются атаки подобного рода. В этот раз реагирую с задержкой и нагинаюсь. Не успеваю толком остановиться и делаю по инерции кувырок вперёд. Волосы закрывают мне лицо. Я отплёвываю их и быстро встаю, понимая, что времени для расслаблений у меня нет. Со всех сторон образуются кости разных длин — абсолютно безвыходная ситуация. Глаза разбегаются. Я замираю.

«Нет. Здесь должен быть подвох!»

Оказавшись совсем рядом со мной, белые атаки становятся голубыми и попросту проходят насквозь моего тела и души. Я выдыхаю, как вдруг ноги тяжелеют. Падаю на колени. Душа, что всегда была красной, приобрела синий цвет и неповерную тяжесть. Надвигается пара атак, которые задевают меня.

«Чёрт!» — восклицаю про себя и кое-как встаю на ноги. — «Не понимаю…» — поднимаю глаза на Папируса.

— Теперь твоя душа СИНЯЯ, человек! — скелет словно отвечает на мой вопросительный взгляд и взмахивает рукой. — И ты не сможешь так свободно передвигаться, как раньше! Такова моя магия! Мва-ха-ха-ха!

А магия монстров способна на сюрпризы. Мне в голову не приходило, что будет легко. Я привожу дыхание в порядок и рукавом вытираю пот с щеки. Из-за синей души коленки тряслись и движения были скованнее. Но, думаю, даже так, можно одержать победу.

— Фриск, — шепчет Флауи из мешочка и машет листиком.

— Что такое? — незаметно для Папируса опускаю взгляд.

— Запомни, чтобы перепрыгнуть высокую преграду, ты должна думать о том, чтобы сделать как можно более высокий прыжок, и тянуться вверх изо всех сил. Этот совет тебе пригодиться.

Я не успеваю что-либо спросить, как Флауи затихает. Выбираю «пощаду» и готовлюсь к атаке.

Из необычного не только моя душа стала синей, но и границы БИТВЫ сузились. Я могла бежать либо вперёд, либо назад. Как в платформенных играх. Сначала были безобидные кости, через которые легко перепрыгнуть. И даже это невероятно выматывало. На следующем ходу препятствия становятся куда более внушительными. Получив пару раз урон, я вспоминаю слова Флауи, которые изначально казались бредовыми. Прямо сейчас надвигается высокая стена из разных по размеру костей: от низких до высоких и заканчивая низкими. Просто так её не минуешь.

«Так, так, так,» — ошарашенно я глазею на стену и отступаю назад. — «Я прыгну высоко, прыгну выше неба, прыгну выше всех!»

— Да погнали уже! А-А-А-А! — с самоуверенными криками я бегу навстречу препятствию и прыгаю, вытягивая руки как можно выше.

Зажмурив глаза, я ощущаю, как ноги отрываются от земли, и будто замираю в воздухе. Распахиваю веки и приземляюсь по другую сторону костяной стены.

— Вау! — радостно восклицаю я. — Это поразительно, Папирус! — оглядываюсь на противника. Скелет удивлённо вскидывает несуществующими бровями.

Радоваться здесь совершенно нечему. Просто пытаюсь саму себя успокоить. Перепрыгиваю ещё пару таких же стен и привожу дыхание в порядок. Полоска здоровья показывает, что у меня из двадцати ОЗ остались только восемь. Смахиваю пот с лица и съедаю любезно поданное мне Флауи Злоброженное. Холодное и горькое с малиновым вкусом мороженое востанавливает здоровье полностью. Не удивительно, что бизнес того монстра не идёт в гору. На палочке есть надпись с неприличным содержанием, которое даже вслух не хочется произносить.

«Беру свои слова назад. Когда ешь мороженое подобного качества, только такие надписи могут поднять настроение»

— Человек, — вдруг начинает Папирус, — я испытываю неоднозначные чувства по отношению к тебе. Это тяжело объяснить, но так же тяжело в себе держать. Я и не думал, что будет так… весело и захватывающе ожидать твою реакцию на мои головоломки. Видеть, как ты их решаешь, а также разочаровываться, когда они не работают должным образом, будто было бы веселее, если бы ты в полной мере прочувствовал вложенные в них мои силы и душу. Хм-м-м… — задумчиво протягивает скелет, подставив к подбородку кулак. — Однако, я готов отбросить эти чувства! — громко заявляет и взмахивает рукой, отчего плащ взмывается в сторону. — Ради долга Королевского стражника! МВА-ХА-ХА-ХА!

Первые слова об его чувствах удивили меня. Я и подумать не могла, что он не хочется драться со мной, но долг… У Папируса есть принципы, и один из них — это верность своему Королевству. И это прекрасно. У таких монстров, как он, есть мотивация действовать согласно своим убеждениям, несмотря на то, что твердит сердце, а в их случае ДУША.

«Тобой можно восхититься, Папирус,» — улыбаюсь и хмурюсь, крепко сжимая кулаки.

Только, если Папирус верен себе и своим принципам, Санс — его противоположность. Старший скелет действует странно, непредсказуемо, нельзя понять, что творится в его черепушке. То он убивает, то спасает. То он издевается, то шутит, дабы хоть немного, но развеселить. То он серьёзен, то ведёт себя как клоун. Меня это волнует из-за того, что рано или поздно мне придётся с ним столкнуться, к этому трудно заранее подготовиться. С ним невозможно быть на все сто процентов уверенной.

«Спокойно, Фриск, твой противник не тот мешок с костями, а его младший брат. Не нужно думать о лишнем,» — выдыхаю я и замечаю надвигающиеся кости.

Атака Папируса походит на линейное испытание. Нужно было прыгать, пригибаться, нырять между костями, словно в цирковое кольцо. И всё это кажется бесконечным. От усталости я задеваю пару атак, в том числе и синих: я ещё не приноровилась моментально останавливаться перед ними, особенно после прыжков. Это, наверно, самая долгая и запутанная атака из всех. Нутром ощущаю, что скоро ход Папируса закончится, как позади меня появляется полметровая кость, которая медленно ползёт ко мне. Я удивлённо усмехаюсь. За спиной раздаются приближающиеся шаги. Я не успеваю обернуться, как что-то со всей силы бьёт меня по голове. Последнее, что мелькнуло перед глазами, — это красный проблеск шарфа Папируса.

— Мне жаль, — шепчет он, и я окончательно теряю сознание.

* * *

Моё тело продрагивает от холода, и я еле поднимаю веки. Ресницы словно примёрзли друг к другу и к коже. Каждый вдох отзывается режущейся болью в горле и лёгких, и я не чувствую конечностей. Вокруг лишь синеющая темнота и полная тишина.

«Что… Где я..?» — первое, что появляется в моей голове, и в висок стреляет резкая боль, стоило мне попробовать осмотреться. И именно она проясняет мне память. — «А-а-а, точно, Папирус же вырубил меня».

Это было подло с его стороны. А я думала, что битва будет честной, но скелет мне и шанса не дал. Или я была слишком слабой, не достаточно подготовленной.

Дёргаю руками и сдавлено вскрикиваю. Кандалы примёрзли к коже и стали нещадно драть её. К глазам подступают слёзы, но я плотно смыкаю веки и закусываю потрескавшуюся нижнюю губу. Только сейчас осознаю, что промёрзла до костей, а слёзы сделают только хуже, как и любое лишнее движение.

«Сколько я уже тут сижу..? Как долго ещё меня будут держать? Придёт ли Папирус? Хотя… Я даже не знаю, нужна ли я ему живой или мёртвой…»

Заставляю себя бодрствовать, в ином случае засну вечным сном. Вернусь к звезде сохранений. Конечно, это было бы к стати, но какова вероятность, что такой исход событий не повториться вновь? Что у меня получится что-то изменить?

«Дышать тяжело…» — протяжно выдыхаю. До меня доходит, что рядом нет Флауи, а он бы помог мне… И где же теперь мой любимый цветочек?

Шаги. Слышу скрипучие от снега шаги. А затем звук связки ключей. Щёлканье, скрип, и помещение заполняется холодным светом, а следом, нагибаясь, заходит Папирус. Запущенный внутрь свежий уличный воздух только сильнее раздражает и так убитую холодом кожу. Из-под ресниц смотрю на свои ноги и на красные сапоги скелета. Нет сил, чтобы поднять голову.

— Как твои дела, человек? Выглядишь крайне удручающе, — произносит он своим голосом, который ощущается как нож, скользящий по металлу. Я насмешливо хмыкаю и прикрываю глаза.

— Какой же ты ужасный, Папирус, — еле проговариваю я.

— Да, я ужасный и великий! — гордо отвечает скелет и смеётся. А ведь это был не комплимент.

— Ты меня не понял… — с дрожащей улыбкой прерываю его, — разве эта победа тебя устраивает, а, Папирус? Ха... ха… — восстанавливаю дыхание, так как всё нутро дрожит, и дополняю: — Неужели все средства хороши в твоём случае?

— Да, — коротко и сухо отзывается стражник. «Значит, нет,» — усмехаюсь про себя.

— Сгинь, моей души вы всё равно не дождётесь, — наклоняю голову в бок, показывая, что разговор закончен.

— Если это твоё последнее желание, то я выполню его, — заключает Папирус и покидает эту странную тюрьму или что это.

Снова я одна в темноте и холоде.

«Как же хочется спать…»

* * *

Фриск…

Фриск!

ФРИСК!

Я распахиваю глаза настолько широко, насколько это было возможно. Мои руки были освобождены, и за одну из конечностей меня тянул знакомый и приятный взору золотой цветок. Я не ощущаю его касаний, но так рада ему, что теряю контроль над телом и падаю на бок.

— Фриск, Фриск! Поднимайся, и пойдём отсюда! — взволнованно молвит Флауи.

— Я-я… п-проб-б-бую… — дрожащим голосом выдаю я и переворачиваюсь на грудь.

Упираюсь полностью замёрзшими руками в холодный паркет и пытаюсь встать хотя бы на четвереньки. Мышцы не слушаются, и я падаю лицом вниз.

«Чёрт…» — от собственной слабости и нынешнего положения хочется кричать и плакать. — «Я даже пальцами пошевелить не могу!»

Вдруг что-то упирается мне в грудную клетку и помогает мне приподняться. Сначала сажусь, а потом встаю. Тоненькие стебли, которые просочились через доски пола и соединились в один большой, стали для меня что-то типа трости или костылей. Я хватаюсь за них и тяжело дышу. Ничего не сделала, а уже устала.

— Я больше не смогу, — произношу на выдохе.

— Нет, Фриск, ты должна идти! — восклицает Флауи.

Сказать легко, а сделать… Нет. Флауи прав. Мне НУЖНО идти. НУЖНО покинуть Подземелье. НУЖНО вернуться в свой родной дом, чего бы оно мне не стоило.

Упираюсь в стену и продвигаюсь к выходу. Руки, ноги, кожа, мышцы — я словно курица, которую достали из морозилки и не до конца разморозили. Флауи любезно открывает мне дверь и выстраивает из тёмно-зелёных стеблей мне перила. И, наконец, я на улице. Вокруг темно, лишь гирлянды на зданиях и фонари освещали главную дорогу.

Я пытаюсь привести дыхание в норму и продвигаюсь обратно в город. В голове крутится лишь одна мысль о том, где мне могут помочь. Но чем дальше я шла, неся на обмороженных ногах своё бренное тело, тем больше начала убеждать себя в обратном. Вот я уже стою напротив здания с большой вывеской «Лавка». Через оранжевое стекло видно фиолетовую крольчиху, которая готовится, видимо, к закрытию. Пройдя путь от своей «тюрьмы» до этого места, я улавливала на себе множественные взгляды жителей Снежнеграда. И не сказать, что им было хоть на грамм жалко меня. Им было всё равно, ведь это их не касалось. Даже так я хочу верить в лучшее.

Дёргаю за ручку двери и невольно врываюсь внутрь, запнувшись о порог. С грохотом падаю. Ничего не чувствую, но вижу, что оба моих колена разбиты в мясо, а вся кожа приобрела синий оттенок. Тепло помещения моментально окутывает меня и придавливает к полу, будто это большое одеяло. Я бы прям тут заснула, если бы не услышала взволнованный голос хозяйки:

— Вы в порядке? Что случилось?

Монстриха приподнимает меня и заглядывает в лицо. Её мордочка принимает брезгливый и испуганный вид. Она сглатывает и смотрит куда-то в сторону.

— Пойдёмте, — тихо молвит лавочница и подхватывает меня за подмышки.

Я перестаю осознавать себя в пространстве и не замечаю, как меня кладут на небольшой диванчик и накрывают мягким пледом. Перед глазами всё плывёт. Я вижу, как крольчиха что-то бурчит под нос и мечется из одной стороны в другую. Тёплая и спокойная атмосфера этого магазинчика оказывает слишком большое влияние на меня, я невольно расслабляюсь. Хватит на меня сегодня.

* * *

После пробуждения какое-то время я смотрела в светлый потолок и не думала. Вдруг перед глазами промелькают фиолетовые уши, и я слышу женский низкий голос:

— Эй, она проснулась.

Моё тело не слушается, оттого я лишь голову на бок перекладываю. Лавочница подносит ко мне мой мешочек, внутри которого сидит Флауи. Видя его, я невольно улыбаюсь и понимаю, что моё заточение в тюрьме Папируса не было сном.

— Фриск, ты как? — восклицает Флауи. Я открываю рот, чтобы ответить ему, но голос не идёт.

Приподнимаюсь и кое-как принимаю сидячее положение тела. Лавочница даёт мне моего друга и смотрит так, будто хочет что-то сказать или спросить. Как могу, я прочищаю горло и едва слышимым шёпотом говорю:

— Простите, что добавила неудобства, — наклоняю вниз голову, — и спасибо. Не знаю, чем могу отплатить за вашу доброту.

Флауи обхватывает мою ладонь, и я вспоминаю, сколько именно времени я провела на морозе. Коже была сухой и в некоторых местах потрескашейся до красных отметин, но вот кисти рук были все изрезаны из-за кандалов и багровели повреждённые участки, где содрались куски кожи. Неприятное зрелище. Я стягиваю с ног плед. Коленки с засохшей кровью заживали, оставляя после себя ужасные шрамы. Удивительно, что я выжила и даже добралась через весь город до этой Лавки.

— Кхм, — кашлем в кулак привлекает моё внимание монстриха. Медленно я поднимаю на неё взгляд. — Кто ты такая? — хмурится она, скрестив руки на груди.

— Человек… — виновато произношу и отвожу взгляд в сторону. — Простите, я не хотела врать, просто…

— Ясно, — сухо говорит хозяйка. — Твой друг ещё вчера рассказал мне, что с тобой случилось, но мне нужно было от тебя услышать, правда это или нет.

Монстриха замолкает. Мои глаза болят от сухости, однако так хочется заплакать. Это будет нормальным, если она решит сдать меня Королевской страже. Я не буду злиться или обижаться на подобный поступок. Принимая ситуацию, я улыбаюсь и аккуратно прижимаю мешочек с Флауи к груди.

— И что бы будешь делать дальше? — внезапно для меня спрашивает лавочница. Я удивлённо вскидываю головой.

— Что… — невольно выдаю я.

— Если ты думаешь, что я выдам тебя с потрохами страже, то расслабься: я так не поступлю. Не с тобой, — она уверенно улыбается. — Я никогда раньше не видела людей, поэтому и не знала, что они могут быть такими милыми и… слабыми? С детства мне постоянно твердили, что люди — это опасность, что нужно прятаться, когда объявляют об их появлении. Вот и думаешь невольно, что вы являетесь чем-то страшным и ужасным.

Из-за слов лавочницы я вспоминаю ранние рассказы Флауи об упавших в Подземелье. То, что некоторые люди воспринимали всё как игру, убивая монстров. Отчасти она права. Но не все люди такие, не все убивают. Я уверена, что многие были просто напуганы и растеряны, как никак, в Подземелье чаще всего попадали именно дети.

— Только, — монстриха задумчиво протягивает, — о тебе не было предупреждений. Это не похоже на Папируса.

— Наверно, это потому, что он хочет сам со всем разобраться, — хрипло отвечаю я и спускаю ноги с дивана на пол.

— Хм? Это имеет смысл, — вскидывает она бровями.

— Я должна с ним поговорить, — пытаюсь подняться, как мягкие фиолетовые лапы упираются в мои плечи и садят меня обратно.

— Успокойся, ты ещё не восстановилась, — она обеспокоенно смотрит на меня. — Сейчас я принесу тебе завтрак, — отходит назад.

— Нет, не сто… — вскидываю рукой.

— Ничего и слышать не хочу! — перебивает меня крольчиха и уходит.

Я тяжело выдыхаю. Спорить бесполезно, но я рада. Рада, что она приняла меня, несмотря на то, что я человек. Есть же в Подземелье по-настоящему добрые монстры.

Всё же я делаю попытку встать. Откладываю Флауи в сторону и наклоняюсь вперёд. Встаю на ноги, как вдруг меня подкашивает в коленях и я наклоняюсь в бок. Удержав равновесие, медленно продвигаюсь к стене и упираюсь в неё руками. Привожу дыхание в порядок.

— Фриск, тебе же сказали не вставать! — возмущённо восклицает Флауи.

— Хэ-э-эй, — устало улыбаюсь я и прислоняюсь спиной к стене, — с каких пор ты начал доверять монстрам?

— Не меняй тему! — пуще прежнего возмущается цветочек и машет листочками. А потом резко успокаивается: — Когда она увидела у тебя кровь, то сразу поняла, что ты не монстр. Мне ничего не оставалось, как всё объяснить. В любом случае, эта крольчиха помогла тебе. И я ей за это… благодарен, — отвернувшись, шёпотом произносит он и продолжает что-то невнятно бурчать.

«Эх, Флауи…» — мягко улыбаюсь, прислонив руку к груди, на которую сползла Мужицкая бандана. Приятно слышать, что он смог довериться другому монстру. Это греет мне душу. Маленькими шажками возвращаюсь к дивану и сажусь на него. Беру Флауи и под его неистовые крики обнимаю.

— Что ты делаешь, дура?! — упирается листиками в мою щеку и руки.

— Я не перестану благодарить тебя, Флауи, — игнорирую его попытки выбраться из моих объятий и с улыбкой прикрываю глаза. — Спасибо, что помог мне выбраться из тюрьмы Папируса. Я так рада, что ты мой друг.

После моих слов цветочек затихает и громко мычит.

— Всегда пожалуйста, — грубо отвечает он. — Я бы не простил себя, если ты там просто напросто погибла от холода.

— Кстати, Флауи, — отстраняю мешочек с другом от себя, — почему тебя не было со мной? Неужели… — вдыхаю полной грудью.

— Папирус выкинул меня в реку вместе с вещами, как только хотел поднять тебя. Но я успел всё спасти и выбраться на берег, пока меня не унесло в Водопадье и дальше.

— Тяжко тебе пришлось, — прикасаюсь к его лепесками ладонью. Флауи невольно льстится, словно устал держать свой бутон.

— Ты была в куда большей опасности, — тихо молвит цветочек.

Возвращается лавочница с деревянным подносом. От тарелки и кружки исходят обильный пар и запах, вызывающий активность в животе. Я оказалась голоднее, чем думала. Монстриха кладёт поднос на диван, рядом со мной и спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

— Безумно голодна, — виновато улыбаюсь и прикладываю к животу ладонь. — А так всё хорошо.

— Буду в это верить, — скрещивает руки на груди. — Я вернусь через минут пятнадцать, а ты поешь.

— Так точно! — вскидываю рукой.

— Вольно, — усмехается хозяйка.

Когда она вновь покидает меня, я выдыхаю и прислоняюсь к спинке дивана. Лавочница уже второй раз кормит меня, а мне даже отплатить ей нечем. Меня это тревожит. Болезненно журчит живот, и я опускаю взгляд на поднос. Тарелка рисовой каши, в центре которой растекается сливочное масло, кружка с какао и один коричный зайка. Я прикладываю ладони друг другу, как бы помолившись, желаю себе приятного аппетита и приступаю к еде.

Несмотря на то, что всё было нереально горячим, я съела всё за один присест, пустив слезу. «Вкусно. Как же вкусно! Боже…» — вою про себя, так как весь рот забит печеньем вперемешку с какао. Как и сказала лавочница, она пришла через пятнадцать минут с каким-то небольшим тазиком, а я уже опустошила весь поднос.

— Спасибо за еду, — наклоняю голову.

— Рада, что тебе понравилось, — монстриха садится на колени и споласкивает в тазу белую тряпочку. — Опусти ко мне ноги.

— Да я сама смогу!

— Делай, что говорят, — это звучало как приказ, и я послушалась.

Опускаю вниз ноги. На них смотреть больно. Лавочница отжимает лишнюю воду и прислоняет тряпочку к моим коленям. Сомкнув плотно зубы, я сдержанно шиплю как змея. Промыв от крови и грязи одно моё колено, она приступает ко второму, а затем наносит какую-то мазь, от которой на повреждённом месте становится то холодно, то жарко. А затем и вовсе ничего не происходит. Я с широко распахнутыми глазами смотрю на свои полностью зажившие колени, словно и не падала вовсе.

— Чудо… — шёпотом произношу на выдохе.

Монстриха берёт мои руки и проделывает тоже самое, чем продолжает меня удивлять. Теперь даже шрамов не останется. Я уже было хотела её поблагодарить, как она прикладывает тряпочку к моему лицу и водит ей по щекам и лбу. Это щекотно, и я морщусь, поджимая голову к плечам.

— Теперь намного лучше, — заканчивает крольчиха и отстраняется от меня.

— Я так вам благодарна, что даже не знаю, что сказать, — неловко хихикаю и прислоняю к лицу ладони.

У меня больше ничего не болит, не осталось никаких признаков полученных ран, но и так же у меня нет денег, чтобы хоть как-то ей отплатить. Это вызывает немалый стыд. Я приподнимаюсь. Ощущаю, что ноги всё ещё не могут нормально держать вес моего тела, и специально качаюсь вперёд. Дабы точно упасть в её объятия. Монстриха обхватывает меня, не успев понять, что происходит.

— Огромное вам спасибо, — утыкаюсь лбом в её мягкую и тёплую грудь. — Пусть я и человек, вы всё равно мне помогли. Это многое для меня значит. Только вернуть вам долг я не смогу, — отстраняюсь от неё. — Мне нужно покинуть город и вернуться домой.

— Фриск — так ведь? — спрашивает она, я киваю. — Береги себя, Фриск. Если что случится, то в моей Лавке тебе всегда рады. Я придумаю, как тебе отработать мою доброту, — грозно улыбается монстриха. Я не сдерживаюсь, и сама улыбаюсь.

— Конечно!

* * *

Какое-то время я разминала ноги. С Папирусом явно не удастся просто поговорить, а значит, придётся вновь переживать его атаки. Спустя час я стала чувствовать себя на все сто двадцать процентов. Давно себя так хорошо не чувствовала. Вкусный завтрак, доброта хозяйки и волшебная мазь — это невероятная смесь. Пока не покинула Лавку окончательно, помогла лавочнице с уборкой и, наконец, попрощалась.

И вновь улицы Снежнеграда приветствуют меня своей завораживающей рождественской атмосферой. Я мотаю головой и сохраняюсь. Быстрой походкой, ни на что не отвлекаясь, я дохожу до окраины города. Останавливаюсь у большого двухэтажного дома, а рядом с ним подозрительная сарайка, из которой торчат тёмно-зелёные стебли. Видимо, именно здесь меня заточил Папирус. От одного воспоминания об этом заточении меня пробивает на дрожь. Неприятно, конечно. Иду дальше, и туман снова обволакивает меня.

— Я крайне раздражён, человек.

Голос Папируса… Я сглатываю слюну и поджимаю губы.

— Ты не должен был убегать, — силуэт высокого скелета лучше проявляется, стоило ему подойти.

— А тебе, получается, можно было использовать подлые приёмы, да? — хмурюсь я. Больше я не буду с ним такой вежливой, как раньше. Надоело. — Я и слышать не хочу о том, что все средства хороши! Возможно, я была о тебе другого мнения, но раз тебе можно быть подлым, то и я не буду мелочиться с тобой! — громко и уверенно заявляю я.

— Мне нравится твой настрой, человек, — скелет наклоняет голову. — В таком случае, я хочу видеть всю твою отдачу! Покажи же мне всю свою РЕШИМОСТЬ и докажи, что ты достоин жизни!

Всё темнеет. И вот мы стоим друг напротив друга. Как и вчера.