Долина змей (джен)

Профессор выглядел таким одновременно потерянным и воодушевлённым, что я прямо умилился. После лекции притащил его к себе домой, хотя и тащить не пришлось. Он сам летел на крыльях любви к никому не ведомой культуре Кхурумванит, которой я его поманил. Ну чисто ребёнок за новой игрушкой.

Спрошу при случае, как он умудрился выучить язык, который никто не знает? Это вообще возможно? Не, ну представьте только технически: язык услышать не от кого, и даже если нашёл письмена — как они произносятся, ты откуда можешь узнать? Не понимаю. Колдун он, что ли? Или шарлатан, который просто лопочет тарабарщину, а все думают, что что-то осмысленное. Проверить-то некому. Это было бы даже красиво, но тогда я его просто придушу за убитую надежду. Пусть лучше сам самоликвидируется — будет не так больно.

Достал из сейфа свой заветный ларчик (надеюсь, у профа достаточно плохое зрение, чтобы увидеть код сейфа, который я старательно загораживал спиной) и вытащил на свет божий ту самую голову змеи, так восхитившую профессора на слайде. На, на, пощупай! Понял, как я тебе доверяю? Никому ещё не показывал, а тебе показал. Цени, сучонок, и будь благодарен.

— Это она? Та самая голова змеи? — с придыханием так спросил. Нет, блин, папье-маше по образу и подобию! Идиот, что ли? А вот я тебе не то сейчас покажу. Кипятком ссать начнёшь.

— Здесь оригинал. Это военный трофей. Я привёз его когда-то из Индокитая. — И так спокойно протягиваю ему свёрнутый в трубочку дохера древний манускрипт.

У бедолаги аж руки затряслись. Развернул, глаз отвести не может, дышит часто-часто, аж вспотел от перевозбуждения — сейчас обкончается мне тут на радостях. Кто ведь как кайф ловит. Этот, похоже, от старых-старых букв на старом-старом манускрипте. Извращенец! Бумажку не заляпай слюнями и прочими естественными жидкостями!

Лупу из кармана вытащил и давай сверху вниз по манускрипту ползать. Не, ну точно извращенец. У меня вот в кармане складной нож всегда лежит, а у этого лупа. И скажите, что он нормальный! Но мне как раз такой и нужен, так что будем холить и лелеять до поры до времени.

— Нет никаких сомнений! Это классический образец тайнописи Кхурумванит, вымершей культуры времён Прокрованита. Ею пользовались монахи в монастырях, стерегущие бесценные реликвии ушедших эпох. — И весь аж светится, будто в лотерею выиграл миллионов несколько, а то и миллиард. Всхлипнул подозрительно, высморкался. Он там не всплакнул ли? Во даёт!

— Вы знаете, все меня считали сумасшедшим, который верит в мифы!

Поверь, я их понимаю, парень! Маньяк чистой воды. И главное, говорит, а сам манускриптик-то мой в трубочку сворачивает и в карман пристраивает. В свой!

— Этот документ — самое убедительное подтверждение моей теории. — А по губам шальная такая улыбочка ползает, мечтательная. Наверное, уже мысленно носы утёр всем, кто его идиотом считал, и пару статеек сочинить успел.

— Вы прочтёте этот документ? — Думал, из кресла выпаду — так вперед подался. Дышать перестал. Жду.

— Да, наверное. Потребуется время. Установим, когда был написан манускрипт. Необходим лабораторный анализ. Если вы зайдёте в воскресенье ко мне в лабораторию...

И пошёл, сука, на выход с моим манускриптом в своём кармане. Нет, каков гусь! Вы видели? Я прям даже восхитился!

— Хорошо, профессор, — говорю, — но манускрипт пока останется у меня.

И смотрю на слугу-вьетнамца выразительно. Тот давно научился меня без слов понимать. Руку профу в карман осторожненько так сунул и вытянул документик, мне передал под печально-недоумевающим взглядом Тарнаса.

— Дэнг проводит вас, — говорю, а сам скорее на галерею второго этажа поднялся, чтоб посмотреть, не свистнет ли чего наичестнейший профессор по пути. Я бы свистнул, например. И не зря поднимался. Этот шустрик к моему верному вьетнамцу наклонился и давай что-то шептать. Чуть не заржал, честное слово. Кричу ему с галереи:

— Профессор, не пытайтесь задавать Дэнгу вопросы. У него вырван язык.

Не соврал даже. Не люблю болтливых слуг. А тут прямо идеальный вариант. И нет, меня совесть не мучает — не я же ему язык рвал. Мне его уже такого подарил один высокопоставленный человечек (не буду называть его имени, поскольку это к делу не относится и никого не касается).

Осталось дожить до воскресенья. А это ещё целых три дня.