Однажды в Лютном (джен)

Чёрная метка, украсившая левое предплечье Эйвери через несколько дней после окончания школы, оказалась далеко не просто «средством связи» и «почётным знаком», которым Тёмный Лорд жаловал своих самых преданных сторонников. К своему ужасу и отчаянию Маркус довольно быстро понял, что когда его отец называл принявших её «рабами» — или, грубее, «шавками этого полукровки» — он был абсолютно точен в определении.

Сам факт принятия метки едва не стоил Маркусу жизни: отец, которому он, едва вернувшись после торжественной церемонии домой, с вызовом продемонстрировал своё левое предплечье, изменился в лице и беззвучно что-то пробормотав, прошипел:

— Ты… Ты посмел… Ты же… — а затем вдруг выхватил палочку и, наставив её прямо на сына, крикнул: — Авада Кедавра!

Полыхнуло зелёным — и Маркус без чувств рухнул на пол… а через некоторое время очнулся. Один — когда он медленно приоткрыл глаза и, с трудом сфокусировав зрение, огляделся, отца в зале не было. А в одной из каменных стен была серьёзная выбоина, почерневшая и, Маркус точно знал, свежая.

Отца с тех пор он больше не видел — тот исчез, никому ничего не сказав, но так было даже страшнее. Потому что он мог вернуться в любой момент — и Эйвери, забрав из сейфа довольно крупную сумму, пришёл за помощью к Ноксу. Правда, посвящать его в детали произошедшего он не стал, просто сказав, что разругался с отцом, и хотя тот куда-то исчез, в родовом имении Маркус чувствует себя неуютно и хотел бы купить где-нибудь маленький дом, но сделать это тайно, так, чтобы отец не узнал о покупке.

— Но сам я сделать этого не смогу… я даже не знаю, с какой стороны подступиться, — закончил свою короткую речь Эйвери. — Ты мог бы помочь? Конечно, за вознаграждение — правда, я не знаю, какие обычно бывают в таких случаях комиссионные, ты просто назови мне общую сумму, если возьмёшься.

— Знаешь парень, видел я вас с ним как-то… твой старик на хрен жуткий, — сообщил ему Нокс, привычно почесав правый висок, как делал всегда, говоря что-то важное. — Ты уверен, что тебя действительно не подкинули? — пошутил он.

— Угу, — невесело кивнул Эйвери, подхватив шутку. — Я уверен, он много раз проверял. Он от меня тоже, мягко говоря, не в восторге… мог бы — убил, но это же такое проклятье, — он тихо вздохнул.

Никаких иллюзий по поводу того, почему отец при их последней встрече перенаправил Аваду в стену, Эйвери не питал. Убийство сына — и не просто сына, а ещё и наследника — ложилось и на убийцу, и на прочих его детей тяжким проклятьем, вот его отец, вероятно, и счёл, что профит от смерти неудачника-сына, ещё и посмевшего выступить против него, такого не стоит.

Но рано или поздно он наверняка придумает что-нибудь… должен придумать — отца Маркус знал хорошо.

Он вспомнил разговор, случившейся во время пасхальных каникул, когда отец вызвал его к себе сразу же по приезде и безо всякого вступления сообщил:

— Летом ты женишься. С родителями невесты мы договорились: здоровая девица из старинной немецкой семьи, тоже заканчивает в этом году школу — Дурмштранг. Родите мне внука — и будешь жить, как захочешь, — он скривил презрительно губы, — хоть поселись в библиотеке, если угодно, или можешь куда-нибудь съехать. Внука отдашь мне — я сам воспитаю. Они прибудут в середине июля, свадьба в августе, — чётко и, как показалось ошеломлённому этой новостью Маркусу, равнодушно, просто его информируя, сказал отец. Его холодные, светло-серые, льдистые глаза глядели привычно прямо и будто бы видели саму душу — и душа эта вызывала у Эйвери-старшего смесь брезгливости и досады.

Однако теперь ни о какой свадьбе речь, конечно, не шла, и Маркус даже так и не узнал имени своей неслучившейся супруги — к величайшему, честно сказать, своему облегчению. Потому что все последние месяцы в школе он с ужасом представлял себе ту, кого его отец выбрал в свои невестки — и эта новость лишь утвердила его в решении принять метку.

— Н-да, — протянул Нокс. — Домик тебе я найду… по графствам есть пожелания?

— Ну… можно где-нибудь в Уилтшире? — попросил Эйвери.

Подальше от родного дома — и поближе к Малфой-мэнору, где ему всегда были рады.

— Уилтшир так Уилтшир, — кивнул Нокс. — Найдём.

И действительно, после нескольких неудачных вариантов домик он подыскал — маленький, но очень уютный, спрятанный в лесу и укрытый от посторонних глаз чарами, которые Эйвери обновил и хорошенько дополнил и зажил, наконец-то, почти что спокойно.

Впрочем, его мирная жизнь продолжалась недолго: время шло, и от тренировок, посещать которые Тёмный Лорд обязал всех носителей метки, за исключением Рабастана Лестрейнджа и Руквуда, пришла пора переходить к самим рейдам.

В эту ночь они отправились не к магглам, а в Лютный — в ту его часть, что была облюбована грязнокровками — и это был какой-то непрекращающийся кошмар. Потому что нужные дома стояли почти пустыми, а их редкие обитатели неожиданно оказались известны Долохову и Родольфусу Лестрейджу (и Эйвери даже думать не хотел о том, как и откуда они это знали) как люди со вполне приемлемым статусом крови. И хотя настоящего боя так и не случилось, Маркус всё равно умудрился потерять свою маску в одной из стычек. Он заметил это совсем не сразу — и, пожалуй, не обратил бы внимания вовсе, если бы в какой-то момент Долохов яростно не прошипел, больно ткнув его в плечо:

— Маска где?

— Я… — Эйвери машинально схватился за лицо ладонью и только сейчас осознал, что оно ничем не прикрыто. — Не знаю, — прошептал он, с ужасом втягивая голову в плечи.

— Кретин, — коротко бросил Долохов и резко натянул капюшон ему на голову. — Прикройся! — велел он, и взгляд его пообещал Эйвери чрезвычайно неприятный разговор сразу по возвращении. Однако сейчас Маркус интересовал Долохова мало — и, оставив его в покое, он отправился вместе со своей группой обыскивать окрестности.

Тогда-то в одном из дворов они и наткнулись на не успевшего ни скрыться, ни аппарировать человека, которого Долохов, ухватив за шиворот, швырнул на колени и прорычал в лицо простой и вполне понятный вопрос. Тот захрипел и схватился обеими руками за воротник, пытаясь облегчить себе дыхание, и Эйвери, холодея, узнал в нём Нокса. К несчастью, тот тоже увидел его — и только когда Маркус увидел в его серо-голубых раскосых глазах удивлённое узнавание, он ощутил, что капюшона на его голове уже нет.

И понял, что это конец — для Нокса. Ибо никто не оставляет в живых подобных свидетелей.

— Где они? — повторил свой вопрос Долохов, разъярённо встряхивая его и упираясь кончиком палочки ему в подбородок.

— Да не знаю я ничего, господин хороший! — прохрипел Нокс жалобно и перепугано. — В Лютном же, если кто пропадёт, то с концами, — он пьяно рыгнул и совершенно по-идиотски хихикнул.

— Тварь, — процедил Долохов, с силой швыряя его в одну из вонючих луж и посылая вслед сперва Круцио, а следом — и своё фирменное заклятье, пурпурный луч которого ударил Нокса куда-то в бок. — Всё, пошли! — крикнул он, указывая на очередной дом. — По парам!

Эйвери будто в каком-то сне наблюдал, как его товарищи один за другим выходили из этого грязного двора — и видел стонущего и корчащегося в луже Нокса, который даже не мог удержать лицо над той грязной жижей, в которой лежал. Ужаснее всего было то, что Маркус помнил контрзаклятье — и сейчас он как никогда в жизни жалел, что, имея в друзьях двух блестящих легилиментов, сам никогда менталистикой не интересовался. Ему было стыдно и от отвращения к самому себе сильно тошнило, в глазах хаотично плясали крохотные яркие искры, а бьющаяся в висках кровь казалось и ледяной, и раскалённой одновременно. Он сделал было шаг к Ноксу, но стоящий рядом Малфой рванул его за плечо, нервно и сердито что-то сказав, и набросил капюшон ему на голову. Слов Маркус разобрать не сумел, но сил спорить у него всё равно не было — и он послушно пошёл за Люциусом, лишь позволив себе обернуться, за что тут же получил от своего спутника неприятный тычок под рёбра.

А потом, наконец сумев начать думать, вытащил из кармана часы и постарался запомнить время.

Никого они во время этого рейда так и не отыскали и вернулись назад ни с чем — и, получив нагоняй от злющего Долохова, Эйвери оказался дома лишь к ночи.

За окном в это время разыгралась настоящая буря, однако гроз Маркус не боялся даже в раннем детстве, а уж сегодня на что на что, а на погоду ему было в высшей степени наплевать. Время буквально летело — и ему определённо следовало спешить.

Кое-что нужное он выпросил перед уходом у Снейпа, не объясняясь и порадовавшись тому, что его друг в последнее время стал ещё более замкнут и старательно сводил общение к минимуму — так что он просто отдал Эйвери то, что тому требовалось, не задав никаких вопросов. Ещё кое-что Маркус купил в обычной аптеке, однако одно зелье ему предстояло сделать самостоятельно — слишком уж специфическим оно было, а рассказывать даже Северусу, что он задумал, Эйвери совсем не был готов. Да и задача не казалась ему слишком сложной: ТРИТОНы по зельям он с лёгкостью сдал на Превосходно (причём сам — в отличие от Мальсибера, который даже на экзаменах умудрился воспользоваться помощью Снейпа, пошутив после, что всё, что нужно хорошему легилименту для сдачи экзамена — это второй легилимент, желательно, разбирающийся в сдаваемом предмете), состав же того снадобья, что он собрался варить, был несложным, варилось оно тоже быстро… вот только времени у него было катастрофически мало. Заклятье нужно было снять как можно скорее — желательно в первые же часы после получения, если уж сразу не вышло.

Он даже на экзамене так не старался — и, к счастью, всё вышло с первого раза, хотя он и купил всё необходимое в тройном количестве. На всякий случай… Но не понадобилось — и Эйвери, поставив колбу с замечательно загустевшим тёмно-коричневым зельем, очень напоминающим сейчас пахнущий рыбой и куркумой горячий шоколад, в специальный чемоданчик, где уже покоилось всё остальное, отправился на поиски Нокса.

Понимая, что искать кого-то посреди ночи в Лютном — в общем-то, чистой воды самоубийство.

Но ждать до утра он не мог — оставалось рискнуть. В конце концов, Пожиратель он или нет? Ему самому стало смешно от этого аргумента — и это помогло Маркусу немного успокоиться и принять разумное решение о месте начала поисков.

Первым делом Эйвери аппарировал в тот самый двор, где Нокс так некстати на них нарвался. Холодный ливень давно смыл все следы, заодно и немного очистив традиционно грязную мостовую — впрочем, сегодня грязь Маркуса не пугала. Ему вообще почему-то совсем не было страшно — и он даже вполне всерьёз был настроен на то, чтобы защищаться, если придётся. Оглядевшись и увидев свет в одном из окон первого этажа, Эйвери решительно к нему подошёл и, заглянув туда, разглядел сквозь мутное стекло один из тех не имевших вывески крохотных кабачков, о которых знали только местные жители. Он постучал в окно и первым делом продемонстрировал показавшемуся в нём мужчине сикль — после чего тот кивнул и махнул рукой вправо, указывая на ближайшую дверь.

Никогда прежде Эйвери не доводилось кого-то разыскивать — и уж тем более делать это в подобных местах. Но общие правила поведения в Лютном Ноксу всё-таки удалось вбить ему в голову, и одеться он постарался как можно проще — да и деньгами светить не стал, рассудив, что одного сикля за интересующую его информацию будет, скорее всего, вполне достаточно, а уж начинать расспросы следует определённо именно с этой суммы.

— Что-то я тут тебя не припомню, — сказал открывший ему худой, пахнущий прогорклым маслом мужчина, светя Маркусу в лицо Люмосом и беззастенчиво его оглядывая.

— Я ищу Нокса, — ответил Эйвери. — Мы договорились сегодня вечером встретиться в, — он подчёркнуто оборвал себя в последний момент. — Он должен мне… продать кое-что. Но он не пришёл — а вещь нужна срочно.

Ничего лучше он придумать не смог — но этого оказалось достаточно. Что может быть банальнее озабоченного клиента, не обнаружившего своего «поставщика» в уловленном месте? И если этот клиент сам является обычным посредником, с его стороны вполне понятно рискнуть и отправиться на поиски так некстати исчезнувшего мистера Нокса.

— Нокс? — сморщил лоб его собеседник. — Даже не знаю… ночь на дворе, — он покосился на поливающий двор ливень.

— Я был бы очень признателен за помощь, — сказал Эйвери, вкладывая в его руку с потемневшей вокруг обломанных ногтей кожей тот самый сикль, который тут же исчез словно по волшебству.

— Ну, — мужчина почесал бородавку над правой бровью, — загляните на третий этаж через две двери налево отсюда, — сказал он. — По коридору пятая дверь направо.

— Спасибо, — слишком, наверное, искренне сказал Эйвери.

— Угу, — буркнул мужчина, буквально выдворяя его обратно под дождь и захлопывая перед ним дверь — но Маркуса это уже не волновало.

Он слишком спешил.

Дверь была заперта и простой Алохоморе не поддалась, но знаний Эйвери оказалось достаточно для того, чтобы минут через десять всё же открыть её — и оказаться, наконец, в прокуренной и пропахшей застарелой мочой прихожей. Осветив её слабым Люмосом, он увидел не слишком резво, но всё-таки разбегающихся у него из-под ног крыс, показавшихся ему куда крупнее обычных… а впрочем, он не рискнул бы называть себя специалистом по грызунам. Может, обычные городские крысы и должны быть такими…

Добравшись до шаткой даже на вид лестницы, он приготовился к тому, что она будет сейчас покачиваться, проседать и скрипеть — и был весьма удивлён её прочностью. Да и скрипа особого от его шагов не было — а ведь он позабыл про заглушающее заклятье.

Поднявшись на третий этаж, Эйвери отсчитал пятую дверь справа — и остановился перед ней в неуверенности. Его ведь никто не звал — и, насколько он успел узнать Нокса, тот вряд ли обрадуется тому, что Маркус теперь знает, где его дом. Но, с другой стороны, лучше уж они поругаются или даже всерьёз поссорятся, чем с Ноксом случится то, что случится, если не снять заклятье.

Сглотнув, Эйвери зачем-то коснулся ладонью двери — а затем постучал.

Ответа не было — и он, постучав ещё раз и вновь ничего не услышав, с колотящимся от волнения где-то в горле сердцем нажал на ручку. Дверь, конечно, не поддалась — и Маркус, не выдержав, негромко позвал:

— Мистер Нокс!

Не получив снова никакого ответа, он всё же решился — и, не желая терять время на Алохомору, воспользовался тем же заклятьем, которым только что отворил дверь внизу. Оно сработало — и замок, наконец, щёлкнул.

Дверь слегка приоткрылась — и Эйвери, потянув её на себя, осторожно заглянул внутрь.