Томми Аткинс (джен)

Освободившее в Попечительском совете место заняла Мюриэль Прюэтт, сестра майора — весьма впечатляющая леди. Обладая острым языком, резким характером и сомнительным чувством юмора — типичным, впрочем, для Прюэттов — она была отличной заменой выбывшему Селвину. Сам он, кстати, отделался относительно легко — огромным штрафом, исключением из Визенгамота и лишением права избирать и избираться. В Азкабан его не отправили — впрочем, ещё вопрос, что для честолюбивого мерзавца было хуже. Диппета пожурили за недостаток бдительности, но совершенно точно взяли на карандаш — за недонесение и вообще, за всё хорошее. Диппет и в Визенгамоте всеобщим любимцем не был…

На Хогвартсе все эти перестановки пока никак не сказались, но именно что пока — Попечительский совет теперь почти полностью состоял из сторонников Тома, а значит, перемены неизбежны. Можно даже пока совет не дочищать — оставшиеся не смогут помешать, даже если захотят. А они, конечно, захотят — но реализовать свои желания побоятся. Потерять кресла в Попечительском совете, а с ними — даже призрачную возможность влиять на школьные дела? Ну нет, на это они не отважатся…

Приближающегося четырнадцатого февраля Том ждал не без опасений — нашествие экзальтированных девиц никак не было тем, о чём он мечтал. А нашествие это было неизбежно — заинтересованные взгляды старшекурсниц никуда не делись, даже фотография Глинды перестала действовать, и как с этим бороться, Том не представлял. И уже готовился отбиваться от большой кучи валентинок — но, к счастью, магическую Британию сотряс очередной скандал, на который переключилось всеобщее внимание, и Тому стало не до пустых размышлений.

О скандале он узнал от Помоны Спраут — в один далеко не прекрасный февральский день она без приглашения ввалилась в его кабинет и с порога выдала:

¬- Профессор Риддл, сэр, а вы уже слышали про Эйлин Принц?

— Эйлин Принц? — Том пожал плечами. — С ней что-нибудь случилось?

Эйлин Принц Том помнил — тощая черноволосая девчонка года на три младше его самого, вечно мрачная и необщительная, вроде бы возглавляла клуб игры в плюй-камни… Абсолютно не тот человек, с которым может случиться что-то стоящее внимания, а если вспомнить её папашу — властного придурка не лучше старого ублюдка Гонта…

— Случилось!.. — выдохнула Помомна. — Все только и говорят, что её отец хотел убить, но она то ли сама его убила, то ли тот парень, с которым она сбежала, а потом за ними бандиты из Лютного погнались, но они попросили убежища у мистера Прюэтта в крепости…

— Так! — Том резко встал. — Ты сейчас возьмёшь пакет с пончиками, тихо сядешь где-нибудь в углу и…

План связаться с командиром провалился — командир успел первым. Высунувшись из вспыхнувшего зелёным камина, Прюэтт приказал:

— Лейтенант Риддл, вы срочно нужны на базе.

— Так точно, сэр! — Том отдал честь. — Так, Помона, забирай пончики и отнеси записку профессору Дамблдору. А на словах передай, что я не знаю, когда вернусь и чем всё это кончится.

Написав , что его вызвали на службу, вероятно, из-за Эйлин Принц, он отдал записку Помоне, выпроводил её, запер дверь и только после этого нырнул в камин.

И оказался в кабинете Прюэтта. Помимо самого Прюэтта, в кабинете обнаружились: Джерри, исключительно довольный участием в скандале, Эйлин Принц — злая, взъерошенная и на удивление симпатичная, и пехотный сержант с бандитской физиономией, винтовкой и котёнком на плече.

— Сэр, разрешите спросить: какая хрень у нас опять случилась? — Том отдал честь и преданно уставился на начальство.

— Хрень, лейтенант, — сообщил Прюэтт, — это самое исчерпывающее определение случившегося. Принцев вы и сами знаете, а вот этого парня зовут Аргус Филч… Не знаю, где уж они пересеклись и как спелись, но когда об этом пронюхал старый Рудольф, он взбесился и попытался прикончить обоих — и совершенно заслуженно получил штыком в брюхо. Авроров, правда, успел вызвать… И теперь они явились ко мне просить убежища. Просто великолепно! Что, чёрт возьми, я должен с этим делать?!

— Сэр, у вас, кажется, была здесь Чёрная Книга? — спросил Том. — Там, кажется, что-то было…

— Держите, — майор подошёл к книжному шкафу и достал книгу. — Надо бы, конечно, ещё юриста позвать, но Шафик опять куда-то свалил…

— Подождёт, — Том пролистал книгу, открыл на нужной странице и зачитал:

— Кто, встретив пришедшего сватать девицу, нападёт на него равно палочкой или мечом и будет убит, за того не платят галанас, но род того отдаёт девицу с приданым, а сверх того десять денариев и десять денариев королю за причинённое стране бесчестье, барды же складывают об убитом хулительную песню. Вот так, сэр… По-моему, вполне нормально.

— Но от всего рода осталась я одна, — поёжилась Эйлин. — И как теперь быть?..

— Гинея, — тут же заявил Прюэтт. — Половина Короне, половина Филчу, а оставшийся шиллинг мне — за помощь. При свидетеле спрашиваю: признаёте ли вы это решение справедливым?

— Признаём, — хором отозвалась парочка.

— Вот и отлично, — хмыкнул Прюэтт. — Лейтенант, отведите их в церковь, а я пока напишу все бумаги — и тогда аврорату придётся утереться…

Разумеется, к возвращению Тома весь Хогвартс уже знал о случившемся — во всех возможных подробностях, половина из которых была выдумкой. На Тома немедленно насели с расспросами — особенно девушки, и оставалось только радоваться, что уроки закончились, иначе весь остаток дня пошёл бы псу под хвост.

Том честно рассказывал — и ему, разумеется, не верили и требовали романтических подробностей, изобретать которые он не собирался — неинтересно, да и был шанс, что его быстро оставят в покое и дадут спокойно подумать…

Потому что Визенгамот это так не оставит. Визенгамот, Министерство и аврорат получили звонкую пощёчину, а уж адептам «чистоты крови» эта история и вовсе, как говорят русские, серпом по яйцам. Мало того, что дочь «древнейшего и благороднейшего» рода вышла замуж за недочеловека-сквиба, так этот сквиб ещё и посмел не только не позволить благородному волшебнику себя убить, но и прикончил его самого… И всё это в строгом соответствии с законом.

Нет, Визенгамот будет действовать — вопрос только в том, когда… Потому что к этому времени нужно собрать сторонников и быть готовым к любому развитию событий. В том числе и потому, что палочки, посохи, мечи и шпаги в зале Визенгамота запрещены, а вот пистолеты — нет. И маглорождённые об этом вспомнят если не все, то многие, да и среди чистокровных умники найдутся — и начнётся веселье… Нет, Том и сам был совсем не против кое-кого застрелить, но всё-таки предпочёл бы не делать этого в зале Визенгамота — неизвестно, какие там чары и как эта система отреагирует на убийство или хотя бы на кровь. С учётом того, что строили его люди не самой мирной эпохи — вряд ли хорошо…

Впрочем, собрать людей не так уж и сложно — тут, пожалуй, даже Вальбурга присоединится, хоть она и не слишком-то любит сквибов (хорошо хоть, стала, как и маглов, считать за людей, а не за домашний скот) — но Принцев она не любит ещё больше, а старый Принц уж очень похож на её мамашу… И себя на месте Эйлин она представит легко. Ну и Эббот, конечно, будет на их стороне — у Эбботов к Принцам старые счёты, ещё со времён Революции. Принцы, в конце концов, действительно были принцами — одной из магических ветвей Стюартов, тогда как Эбботы были последовательными сторонниками Кромвеля…

Визенгамот собрался только через неделю, и всю эту неделю Том отнюдь не прохлаждался. Не сказать, что он смог перетащить на свою сторону большинство — но многих, включая почти всех маглорождённых. Само собой, в одиночку он бы и половины не осилил, но когда у тебя под рукой есть пара больших пушек, жизнь становится куда проще, а Прюэтт и Слагхорн тянули, как минимум, на двенадцатидюймовые…

Том сидел в своём кресле, курил — что, хотя и не было запрещено, не поощрялось — и наблюдал. Зал постепенно заполнялся, маги переговаривались вполголоса, кто-то бурчал, что хватило бы и судебной коллегии, кто-то громко возмущался, в ложе маглорождённых кто-то демонстративно неспешно заряжал револьвер… Всё это вызывало ассоциации с плакатом по технике безопасности — про неосторожное обращение со взрывчаткой. Ну, минно-взрывное дело в Тома в своё время вколотили намертво…

В общем, скучать сегодня точно не придётся — вон уже и Шафик нацепил пенсне и готов к бою…

— Леди и джентльмены! — провозгласил спикер. — Мы собрались здесь, чтобы вынести решение по делу об убийстве Аргусом Филчем, сквибом, Рудольфа Принца. Секретарь, приведите обвиняемого.

Филч — в мундире и со всеми наградами — прошествовал по залу и уселся в кресло…

И начался бардак. То есть, по идее, допрос — но бесконечные выкрики с места мешали Шафику и его подзащитному, не давали разобрать половину ответов и всё больше и больше злили маглорождённых. Взрыв был неизбежен… Но направить в нужную сторону его ещё можно было, и Том потребовал слова, едва начались прения.

— Леди и джентльмены! — заговорил он. — Только что мне довелось услышать ряд весьма и весьма примечательных высказываний… Примечательных тем, что всё это я слышал пять лет назад — слово в слово, только на немецком. Это говорили пленные — боевики Гриндевальда, охранники концлагерей, маньяки-садисты, почему-то считавшие себя учёными… Я слышал, как всё это звучало из репродукторов, видел в думосборе воспоминания о митингах, где звучали эти слова. Почти дословно. «Чистота крови». «Низшие расы». «Недочеловеки». «Всего лишь животные»… Я слышал всё это — и слышу вновь. И от кого? От тех самых людей, что пять лет назад говорили: «Нам следует помнить, что мы — англичане, и лишь после этого — маги». Эти люди говорили: «Мы стоим перед лицом нового нашествия саксов, и должны отринуть старые предрассудки»… И я задаю себе вопрос: когда эти люди лгали? Тогда — или сейчас? Я слышал, как эти люди вещали о необходимости чтить традиции — и прямо сейчас попирают их. Когда эти люди лгали? Тогда — или сейчас? Или их слова — вовсе не ложь? Ни тогда, ни сейчас, и их взгляды изменились? Увы, но нет — те, о ком я говорю, всегда были лицемерами и лжецами. Были — и остались. Они требуют соблюдения закона? Прекрасно! Но пусть тогда они имеют смелость признать и те законы, что неудобны им!

— Что ты себе позволяешь, мальчишка! — выкрикнул кто-то.

— Больше, чем трус, который не осмеливается показаться на глаза! — рявкнул Том.

Разумеется, крикун показаться не рискнул, зато поднялся младший Селвин, прокашлялся и заговорил:

— Мастер Риддл, я понимаю и разделяю ваше возмущение, но всё же закон требует наказания, а мы, к тому же, имеем дело с участием сквиба, что неизбежно вызывает общественный резонанс…

— Закон, — Том открыл Чёрную Книгу на нужной странице, — говорит следующее: «Кто, встретив пришедшего сватать девицу, нападёт на него равно палочкой или мечом и будет убит, за того не платят галанас, но род того отдаёт девицу с приданым, а сверх того десять денариев и десять денариев королю за причинённое стране бесчестье, барды же складывают об убитом хулительную песню.» Единственное отличие Шотландского устава в том, что цены в нём назначены в шиллингах… Что ж, исполнено всё, кроме разве что последнего пункта — но думаю я, что найдётся довольно желающих помянуть старого Принца добрым словом. Мастер Шафик, готовы ли вы подтвердить это?

— Готов, мастер Риддл, — кивнул адвокат.

— В таком случае предлагаю признать обвинение недействительным, а дело закрытым. Почтенный Спикер, согласны ли вы поставить предложение на голосование?

— Леди и джентльмены, предложение мастера Риддла ставится на голосование, — заявил Марчбэнкс.

Разумеется, маглорождённые были единогласно «за». Против выступили примерно две трети чистокровных , но этого было мало…

Теперь настал черёд Прюэтта — и командир не подвёл.

— Вношу предложение по протоколу, — произнёс он, поднявшись. — Выступления некоторых членов Визенгамота я нахожу возмутительными — и тем более возмутительными, что они побоялись высказаться открыто, ограничившись выкриками с места. Их высказывания не только бросают тень на Визенгамот — они оскорбляют память тех, кто пал, защищая нашу свободу, они смердят предательством. Поэтому я обращаюсь к почтенному спикеру с просьбой внести изменение в регламент. А именно: употребление слова «грязнокровка» запретить, лишая в первый раз голоса до конца сессии, а на второй исключая из Визенгамота. Употребивших это слово, а также иные оскорбления, если их удастся установить — полагаю, почтенный Секретарь имеет такую возможность — наказать денежным штрафом в пользу короны, размер которого должен быть установлен решением Визенгамота, но не менее пятидесяти галлеонов. О наложении штрафа с перечислением имён наказанных объявить в «Ежедневном Пророке».

В зале повисла нехорошая тишина. В такой тишине падает, перечеркнув небо, сигнальная ракета…

Показалось — или кто-то действительно щёлкнул предохранителем?

— Предложение несколько чрезмерное, но всё же заслуживающее внимания, — изрёк, наконец, Марчбэнкс. — Тем не менее, выставить на голосование вторую часть мне представляется нецелесообразным, поскольку она нарушает принцип иммунитета. Однако включение слова «грязнокровка» в перечень непарламентских выражений я поддерживаю и ставлю на голосование.

Это было далеко не то, чего добивался майор — но уже прогресс. Использование непарламентских выражений каралось всего лишь лишением слова до перерыва или до конца дня — мелочь, хотя любители этого слова обожают болтать вздор, так что им, конечно, это придётся не по вкусу… Ну а дальше можно вообще отучить соотечественников от этой дряни — и от слова, и от идей, что стоят за ним. Правда, времени это займёт немало… Но как раз здесь спешка противопоказана. Не стоит менять общество слишком быстро — может, ты и добьёшься поставленной цели, и результат действительно будет лучше того, что было, вот только кровью придётся умыться… Нет, иногда, конечно, другого выбора нет, но у них не тот случай.

— Ну что ж, я полагаю, что это победа, пусть и невеликая, — заметил Гринграсс, когда компания задержалась у камина. — А заодно избавились от одного из самых оголтелых наци…

— Вы что, это подстроили?! — прошипела Вальбурга, резко остановившись.

— Нет, конечно, — Том пожал плечами. — Для меня так вообще вся эта история стала полным сюрпризом… Причём откровенно идиотским, вроде романчиков для стареющих девочек.

— Только не говори, что ты читаешь подобную чушь!.. — Вальбурга презрительно фыркнула. — И вообще, если не ты, то кто тогда? Я не верю, что это могло получиться само собой! Только не Принц — он всегда воспитывал дочь в строгости…

— В окопах и в сортире читают ещё и не такое, — Том закурил, — а что до виноватых — так сам старый Принц и виноват. Воспитывал в «строгости»… то есть, говоря проще, издевался и пытался вылепить послушную куклу. Никого не напоминает, а, Вэл?.. Ничего удивительного, что девчонка сорвалась при первой возможности и пошла куролесить — а тут такой случай! Думаю, сперва она хотела просто позлить папашу, а потом всё завертелось, зашло слишком далеко, и вот результат — причём абсолютно законный… И подобное будет повторяться, я вас уверяю — может, не столь кроваво, но неприятности и скандалы гарантированы. Ну как, Вэл, не надумала прыгать с Хогвартс-экспресса?

— Ты знаешь — нет, — покачала головой Вальбурга. — Скажу честно — мне не слишком нравится то, что ты затеял, но альтернатива мне нравится куда меньше… И да, с тех пор я просмотрела уйму документов, и теперь гораздо лучше представляю, чем всё это могло кончиться. Так что я с вами. А заодно и присмотрю, чтобы вы в запале не разнесли что-нибудь нужное.

— Вэл, ты сейчас сделала нам подарок круче, чем сотня Санта-Клаусов, — сказал Гринграсс. — Нам действительно нужен кто-то, кто мог бы при нужде притормаживать нас, и у тебя это получится отлично.

— Ну так вы, мужчины, на то и нужны, чтобы ломать что-нибудь, — фыркнула Вальбурга, — а женщины следят, чтобы вы что-нибудь не то не поломали…

Слухи бурлили ещё несколько дней, но к концу недели улеглись, зато авторитет Тома у старшекурсников взлетел до небес. Разумеется, со временем страсти утихнут — но на длительный эффект Том и не рассчитывал. Хотя… Страсти, конечно, утихнут быстро, но вот запомнят эту историю надолго. Разумеется, половину забудут и додумают, а остальное переврут — впрочем, оно, пожалуй, и к лучшему. В конце концов, нужно же создавать себе легенду — так почему бы и не начать сейчас?