Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Сын исчез почти на месяц, выполняя какие-то важные в мире Волдеморта задания, уже мало волновавшие Люпина. После чего с ним не стали тянуть и одним погожим сентябрьским днем, когда жизнь кажется прекрасной и беззаботной, в тайном зале подземелья замка Салазара прошла церемония для очень узкого круга. Тодеус получил вожделенную метку зла, и оборотень старался не задумываться — станет ли от этого его жизнь длиннее, или всё же ускорит своё движение вниз.

Он стал первым, отмеченным Темным Лордом, после тех, кто помог ему возродиться. Событие стало знаковым и о нем неделю к ряду писали все газеты страны. Оно ознаменовало начало новой эпохи, открывая дорогу юным и жадным до власти. Тодеус Крам не был случайным магом за тем длинным столом, за который садятся всего лишь раз, но уже навсегда. И приглашать за него неподходящих личностей, только чтобы заполнить пустующие места или что-то кому-то доказать — Волдеморт бы точно не стал.

Это жгло Ремусу душу ночами, заставляло просыпаться в поту от кошмаров, в которых его обвиняла во всех грехах Тонкс. Однако сын давно был отделен от него его крестным отцом Гарольдом Снейпом, и даже пытаться влиять на парня Люпину в голову не приходило. К тому же задолго до него все попытки любящих родителей, вырастивших его, успехом не увенчались. Тодеус был очень жесток, силен и верен системе. Молодость еще наделяла его хорошими чертами и мягкостью по отношению не к врагам, но время камни точит, не то что слабости характера, совершенно не нужные в мире Темного Лорда.

Некоторая спешка с обрядом всё же была — новый хозяин Тодеуса хотел, чтобы его запланированная свадьба в замке старшего Крама была свадьбой нового Пожирателя Смерти и дочери старого Пожирателя Смерти — соединила эпохи. Вынести подобный символизм далеко за пределы страны — политически выгодно.

Люпина пригласили на торжество, но он отказался, не желая нарушать покой Виктора и его жены, и без того переживших со своенравным ребёнком слишком многое из того, что он пропустил. К тому же он сильно сомневался, что юная Шарлотта будет счастлива в браке, и считал, что для Тодеуса их связь была случайной интрижкой.

Впрочем, в их последнюю встречу с сыном в Хогвартсе он его почти прижал к стене, выдавливая обещание — не отстранять его от воспитания внука. Он попытался объяснить, что пустота в его душе от разлуки с ним никуда не делась и он не заслуживает получить новую. Смутившись и покраснев, Тодеус пообещал, что не поступит так с ним.

Последние дни августа Ремус провёл в школе, привыкая к столу в учительской. В ней всё так же стоял массивный шкаф, откуда когда-то появилась Лили в синей кофте, пугая сына. Да и в целом во всей школе ничего, кроме табличек и предметов, не изменилось. Своенравные лестницы двигались хаотично и безо всякой системы, и каждый день вели не туда, куда направляли вчера. Пивз швырялся всем, что попадалось под руку, и всё так же писал на досках в кабинетах скабрезные словечки. А Полная Дама в башне Гриффиндора так и не избавилась от привычки пить чай в гостях у соседних портретов. Люпин не раз слышал визг Элис Миракл, призывающей силы небесные, чтобы наконец отомстить нахалке за такую бессовестность.

Его класс располагался на втором этаже, и над ведущей в него дверью висела бронзовая табличка с оттиском змеи и надписью: «Класс теории и практики боевых навыков. Профессор Р. Люпин».

По количеству древних книг в нём можно было подумать, что это класс античной литературы, а не боевой магии. Согласно учебному плану Дурмстранга (а свой пока не разработали), первый год будет скорее годом теории. Однако маленькая дверь слева от доски вела в огромный зал с зеркалами на стенах, где в углу уже были свалены защитные латы, а значит, и про практику никто не забыл.

Первое его совещание под предводительством Северуса оказалось совсем не таким, как он себе представлял, и прошло в главном зале. Учителя просто развернули один стол и расселись перед помостом, куда вскоре пришёл директор, застывший во времени. В нём не изменилось ничего — добавилась только пара морщинок на лбу, и оборотень даже начал подозревать магию. Правда, вскоре откинул эту глупую мысль: живущий в достатке и относительном покое, сильный маг и зельевар, ни в кого не превращающийся каждое полнолуние и исполнивший все мечты — с чего бы ему вдруг стареть?

Впрочем, гул голосов, что-то требующих и чем-то недовольных, удивил его гораздо сильнее внешности Северуса. Жизнь в стенах школы кипела, и никакие смены режимов не могли на неё повлиять.

Ощутив, как под ним прогнулась скамья, он уже знал, кто на неё присел с противоположного края. Однако сердце всё равно дрогнуло, когда он увидел знакомую шевелюру, похожую на пару диких кустарников. Великан не решился покинуть родной Хогвартс, а его никто об этом и не просил. Не так просто найти того, кто захочет присматривать за весьма кусачим зверинцем. Наоборот, по распоряжению Волдеморта ему вернули разрешение на любое колдовство, и в доме дедушки Элджи о леснике старались не говорить. Он остался символом времени Дамблдора и его верным другом, но последовать за его соратниками не захотел.

Встречая первокурсников в день возрождения Тёмного Лорда под мощнейшим Империо, после он делал это добровольно и со счастливой улыбкой на огромном лице. А во время бесчисленных и отчаянных набегов на школу в первые годы дрался на её стороне, плечом к плечу с Пожирателями, выкрикивая, что никому не даст обидеть детей. В его словах была горькая правда — во время такой борьбы страдало очень много учеников, и чаще не от рук преподавательского состава, а от шальных заклинаний.

— Директор, где? — возмущался Малфой, закинув ногу на ногу и перелистывая книгу. — Где все заклинания? Да что это за новый тираж-то такой? Прям не «Тёмные искусства», а какие-то «Наглухо скрытые»!

Он потряс над головой талмудом с девственно чистыми листами, чтобы все могли убедиться.

— Декан Малфой, — холодно ответил директор. — Заклинание вам в помощь.

— Заклинание для проявления конкретно этого тиража скрыто издателем здесь! — злющий блондин ткнул пальцем в книгу. — И чтобы его узнать, его надо проявить, а чтобы его проявить, его надо узнать. Инструкции не прилагается! Как мне ещё объяснить?!

Декан Гриффиндора зашлась от смеха, профессор Стебль усмехнулась в кулак, а Северус окаменел от осознания чужой правоты.

— Используйте как блокнот, — вздохнул он раздражённо. — Закажем новый.

— А мётлы? Мётлы закажем, в конце-то концов?! — раздался знакомый зычный голос.

У директора от этого вопроса чуть глаза на лоб не вылезли, и он открыл рот, как рыбка в аквариуме.

— Еще новее? Да их еще не придумали! — прошипел он.

— Да, Август, чего это ты? — удивилась мадам Трюк, сидевшая слева от оборотня. — У всех последняя модель. Взлетают резко, если честно, но уж как есть…

Пожиратель и по совместительству декан Когтеврана закатил глаза и поднял руки, призывая в свидетели высшие силы.

— Да обычные метлы — полы мести! Метлы, веники, щетки! Что-нибудь!

Шорох одежд сопровождал собой повороты голов всех присутствующих в его сторону.

— Зачем? — как-то даже с интересом спросил директор.

— У меня полно девчонок, уверенных, что домовые эльфы тоже имеют право быть освобождёнными магией, — произнёс он со вздохом. — Но мусора-то меньше от этого не становится! Вы когда-нибудь тянучки от подошв отклеивали? У меня к одной так палочка прилипла!

Хихиканье со всех сторон грозилось перерасти в истерику, но Август был так опечален проблемой, что маги не решились стать громче.

— Записал… — проскрипел директор и действительно что-то записал. — Метлы, веники, щётки.

— И збрую! — вдруг взревел Хагрид. — Ну… для моей крошки. Истрепалась что-то, износилась, затянуть сложно… Упаси Мерлин вырвется, что делать то будем, а?!

Взгляд Северуса, казалось, может убить. Он не сводил взгляда с великана полминуты, откашлялся, и только потом спросил:

— Четвертая за полгода? Она ими обедает?!

— Ну почему сразу… обедает? — великан возмущенно взмахнул руками, отметая такое предположение, но смел со скамьи Драко. — Ой, мистер Малфой… Ты это… Не ушибся там?

Пока блондин возвращал себе вертикальное положение с помощью виновника происшествия, великан нашелся, чтобы такого ответить.

— Понадкусывала немного, но с кем не бывает? Обычное дело, зубки то чешутся! Коли денег нет, то так и скажите…

— Деньги есть! — рявкнул пунцовый директор. — Збруи для драконов так быстро не изготавливаются. Я сто раз говорил! У нас теперь что — угроза сожжения учеников заживо нарисовалась? Профессор Слизрнот, вам смешно?!

— Нет Северус, это тремор — я тоже тебе сто раз говорил…

Пока все обхохатывались, пусть даже старческий тремор — это не слишком то весело — Северус покорно стоял и молчал. В какой-то момент взгляд его черных глаз остановился на Ремусе, но он быстро отвел глаза и вдруг оборотень понял, что заглядывать в прошлое может быть непросто не только для него одного.

— Так, пока не забыл, — сказал директор. — Все мы знаем, что ушедшего на пенсию профессора Флитвика заменила на должности преподавателя по Чарам — профессор Гестия Снейп, затем ушедшая в декретный отпуск на некоторое время. Её в свою очередь заменял погибший в Болгарии профессор Лестрейндж, совмещающий три должности. А уже его — заменял декан факультета Слизерин, за что мы все ему благодарны.

— Директор — чего они все уходят куда-то? Речь о проклятии, да? За Драко что-то страшно стало... — заволновалась Элис.

— Боишься, что в декрет уйдет? — хохотнул Август.

Он поднял среди учителей волну смешков, которую директору вновь пришлось переждать. Одарив декана Миракл взглядом, полным вынужденного терпения и издав странный, явно не очень приветливый хрип, Северус взял себя в руки и продолжил:

— Если вы позволите, я официально объявляю — профессор Гестия Снейп возвращается на должность, а декан Малфой начинает преподавать Темные искусства учащимся первых трех курсов. Остальным этот предмет временно преподаю я!

— А новые учебники… когда будут? — не выдержал Драко.

— Прорицания не мой конек, декан Малфой! — процедил Северус.

— В этом случаем у меня есть сомнения, что я что-то начну… — пробормотал блондин себе под ноги.

Северус мельком взглянул на бумаги, будто что-то сверяя, и нарочито спокойно поднял голову.

— Но это ещё не всё, — начал он, стараясь придать голосу бодрость, будто речь шла о совершенно обыденных вещах. — С этого года мы вводим в программу новый предмет — Боевой магии, основами которого с нами любезно поделились коллеги из школы Дурмстранг. Надеюсь, наш новый преподаватель к концу учебного года разработает собственный курс.

Он выдержал паузу, окинул присутствующих хмурым взглядом и, словно нехотя, добавил:

— Осмелюсь представить — профессор Люпин.

— Вставай, Ремус! — крикнула Элис. — Хочу похлопать!

— Отстань от него, — усмехнулся ей Август. — Здесь все с ним знакомы.

— Было, было… — пробубнила профессор Синистра и осуждающе покачала головой, чуть не уронив свою остроконечную шляпу.

— Люпи-и-ин? — громко удивился Хагрид, заметивший его только сейчас.

— Отличный профессор, а тебе что — не нравится? — внезапно нахмурилась Элис.

Великан отвернулся, и все слегка похлопали, а Август даже специально нагнулся и приветливо махнул рукой. В целом, оборотень ожидал, что всё пройдёт хуже и, кроме остроконечной шляпы с её неуместным осуждением, ничто не испортило ему настроения. В том числе и последующий час обсуждений весьма безграничного бюджета, в который почему-то не вписывался приветственный бал факультета Слизерин. Однако, когда директор начал перечислять все мероприятия факультета, среди которых за год оказалось восемь балов, оборотень с ним почти согласился.

Поразительно, но первым, кто тихо вошёл в его кабинет после собрания, оказался именно Малфой. Он прислонился к косяку, засунув руки в карманы и некоторое время наблюдал за ним со спины, пока Ремус его не заметил.

— Подкрадываешься?

— Наблюдаю, — ответил декан и прошёл вперёд совсем не начальственной походкой, не вынимая рук из карманов. — Мне интересно, как долго ты здесь продержишься.

— Ты же держишься, — заметил Ремус. — Факультет тебе прям к лицу.

— У меня выбора нет, — ответил блондин, рассматривая стеллажи с книгами.

— Будто когда-то он у тебя был, — парировал Люпин. — Живёшь всё равно хорошо.

Саркастично усмехнувшись и что-то неразборчиво пробурчав, декан пошёл к выходу.

— Хагрид тебе Лаванду не простил — давай с ним без душевных бесед, — сказал он у двери.

— А Гиббону простил Полумну, так что ли? — буркнул Люпин.

— Именно так, — ответил блондин и кивнул. — Мы тут свои, а ты без спросу пришёл.

Сложно было понять, что имел в виду Малфой — тот страшный день или же что-то большее. Тем не менее, не сказав ни единого важного или приветственного слова, декан Слизерина всё равно поздоровался и даже умудрился оставить после себя приятное впечатление. Однако, спроси кто Люпина, почему приятное, а не наоборот, — он бы не нашёлся с ответом.

Ремус внезапно почувствовал, что маг перед ним знает о прошлом всё. Это ощущение словно ударило в грудь с разбегу и перехватило дыхание. Захотелось схватить наглеца за руку и расспросить. Узнать, наконец, какие демоны поселились в душе ещё маленького Гарри. Почему они дышали с ним в унисон все детские годы, а потом разбежались по разным углам, словно обиженные зверьки. Какие у Гарри, в конце концов, слабости и как его «закупорить» обратно?

Впрочем, бодрые шаги блондина уже раздавались в коридоре, и оборотень понял, что больше никогда и никого о подобном не спросит. Он нашел свое место в жизни благодаря планам Темного Лорда, став его крохотной, но всё же частичкой. Терять еще больше, чем потерял за всю жизнь — оборотень не был готов.

Через пару дней в школу прибыли дети, родившиеся после смерти Гарри и не заставшие его кровавого времени. Новое поколение душ, живущее в мире, где магия действительно свободна и не имеет границ. По этой причине в стране рождалось всё больше темных, но среди первокурсников такого разделения еще не было видно, и их глаза одинаково горели восхищенным огнем. Люпин еще помнил, какое впечатление на него впервые произвел Хогвартс, возвышающийся над черной гладью озера на высоком утесе.

Только одни черные глаза были холодны, и только один из тех, кто послушно следовал за Хагридом, был равнодушен. Он никогда не любил эту школу, а она не любила его. Когда-то он отсюда вырвался, словно птица из заточения, прежде совершив страшные преступления, а сегодня добровольно возвращался обратно. Для такого сильного поступка должно было быть много важных причин, но Ремус надеялся, что никогда о них не узнает.

В зал для первокурсников их провела Элис, быстрая, как молния. Она не давала выбиться из строя или отстать ни одному ребенку. Стоило кому-то сделать шаг в сторону — и возле него уже оказывалась декан Гриффиндора, пугая несчастного своей мрачностью и алой помадой на обтянутом бледной кожей лице. Замыкая шествие и поворачивая в главный зал, чтобы занять место за столом учителей, он ободряюще улыбнулся детям, среди которых узнал половину.

Табурета больше не было — шляпа лежала на красивом резном стуле с высокой спинкой, но на этом список изменений окончился. Песня, и та была шляпою спета с не меньшим энтузиазмом, чем ранее.

Может быть, я некрасива на вид,

Но строго меня не судите.

Ведь шляпы умнее меня не найти,

Что вы там не говорите.

Наверное, зайди сейчас в зал Дамблдор и закричи: «Олух! Пузырь! Уловка!» — или что он там обычно произносил, чтобы рассмешить детей и завоевать их доверие — эти дети, перепуганные до дрожи, начали бы стрелять в него Авадой. Для большинства младших учащихся новый мир был просто миром, своим и родным.

За то, чтобы этого никогда не произошло, погибло огромное количество магов, но в битве всегда есть проигравший — и они проиграли.

Мериду, собственно, как и всех переведенных детей, усадили за свои столы. Шляпа для них была доступна только в кабинете директора. Остальных первокурсников Северус распределил быстро, не встречая их на помосте ни приветствиями, ни улыбками. Он просто указывал им на стул, будто каждый из них был слеп и не видел распределения предыдущих учеников, и надевал шляпу.

Из тех, кого учил Ремус летом, не на Слизерин распределилось ничтожно малое количество детей. Месяц обучения темным заклятиям, непонятно для чего нужный одиннадцатилетним и младше, был нужен явно и для этого дня в том числе. Как бы шляпа не нахваливала свой интеллект — аксессуар был весьма предсказуем. Не в Пуффендуй же ей распределять того, кто отнимал жизнь у живого, чтобы пересадить в мертвое?!

Подвел отца и рад этому — именно это читалось на лице новоявленного когтевранца Бартоломеуса Крауча. Однако радость сменилась глубокой взрослой печалью, когда шляпа отправила Честера Уизли в Слизерин. Наверное, если б у неё были ноги, она бы ему еще и пинка под зад дала, настолько странным и испуганным был её встревоженный вопль «Слизери-и-ин!».

Люпин пожалел Бартоломеуса, почуявшего аромат одиночества. Сын Пожирателя был ярким и упрямым ребенком, имел характер отца, но не унаследовал от него никакой тяги к хитрости или ко злу.

Впрочем, с распределением Кайла в Хогвартсе еще многие годы ничье распределение не сравнится. Дело было не просто в тишине, обрушившийся на зал после оглашения его имени и фамилии. А после во вздохе удивления, прокатившейся по нему, ведь увидеть настолько поломанного в буквальном смысле ребенка и не округлить глаза было невыполнимой задачей. Больше всего поразила всех шляпа… подавившаяся после того, как её нахлобучили на голову Снейпа.

Она долго хрипела и кашляла, словно бутылку воды не в то горло опрокинула, а после пробулькала:

— Слизерин…

На распределении Каллума Финнигана случился конфуз — когда он выходил на помост, пару старшекурсников Гриффиндора что-то приветственно крикнули. Но когда он отправился за стол Слизерина — кричали уже что-то не слишком приятное. Справедливости ради — удивление на лицах старших детей змеиного факультета было не меньшим. Они даже подвинулись уж как-то слишком активно, и когда мальчишка сел — вокруг него еще оставалось свободное место.

В остальных случаях если что-то и происходило интересное, то по вине шляпы. Ей подсунули детей с магическими умениями, не всегда простыми, и она буквально сходила с ума.

Когда на стул присел Серафим, шляпа опустила глаза так низко, словно хотела поближе рассмотреть, кто там под ней.

— Путь один — Слизерин… — прошептала она в полуобморочном состоянии.

Оказавшись на голове Гилберта она и вовсе посмотрела на директора так, словно её взяли в заложники, и она требует незамедлительной помощи. Понятное дело, и этого ребенка отправили в Слизерин.

Со своего места за столом Ремус хорошо видел, как учащиеся змеиного факультета переглядываются — к ним прибыло такое пополнение, словно первокурсники где-то проходили строгий отбор на их факультет. К тому же странное поведение шляпы от них также не скрылось. Воздух в зале наэлектризовался так сильно, что свечи у потолка стали трещать.

Темная магия, казалось, обволакивает новоприбывших детей, и Ремус догадывался, почему — их волшебные палочки у него давно вызывали вопросы. Они были созданы точно не для того, чтобы сделать приятно. Подарок Волдеморта усиливал концентрацию любых магических умений маленьких волшебников, и если те оказывались темными — переизбытка тьмы было не избежать.

В Когтевран распределилась также Эдита Нотт, от чего похожий на неё симпатичный мальчишка в удивлении привстал со своего места, а Люпин понял, что этот тот самый старший брат-слизеринец, о котором говорил Фред.

На факультет к Элис попало только два ребенка из летней школы. Первым оказался Кеннет Маклагген, ставший очередным гриффиндорцем в роду. Вторым — Монтенегро Гойл, помрачневший от этого факта, как туча.

Необычным оказалось поведение аксессуара на распределении Зарины — когда девочка села на стул и на неё надели шляпу, та заулыбалась и прикрыла глаза от удовольствия. Чем, конечно, внесла долгожданное разнообразие в свои гримасы ужаса и недоумения. За зеленым столом даже расслабились и перестали жаться друг к другу, пытаясь освободить место.

— Слизерин, о милейшее дитя!

Кто-то из слизеринцев громко чертыхнулся и там вновь закопошились, пытаясь победить тесноту.

Гарри Лестрейндж вышел ближе к концу распределения, и ему одному Северус на стул не указывал. Директор плохо справился с волнением и, когда надевал на голову фальшивого ребёнка шляпу, у него заметно дрогнула рука. У всех живущих есть свои слабые места, и директор не выглядел исключением. Невольно Ремус обернулся на Драко, сидевшего ближе к центру, — декан Слизерина задумчиво смотрел в пол перед столом своего факультета.

Зато на Гарри во все глаза смотрела Мерида, словно боялась пропустить любой его вздох. Оборотню на мгновение показалось, что она не моргает, несмотря на то, что ей в ухо что-то объяснял старший мальчишка, а напротив пытался привлечь к себе внимание Каллум, переполненный радостными эмоциями.

Этот первокурсник абсолютно точно поразил шляпу — она не произнесла ни слова, а лишь только вытаращила глаза и приоткрыла рот. Впрочем, произнести лишние звуки Гарри ей точно не дал. Никаких пространных речей о тьме и мошенничестве с душами и телами учащиеся не услышали.

— Слизерин, — коротко сказала шляпа. — Навеки.

Увидев, кто хлопает громче всех за зелёным столом, оборотень понял — девчонка боялась, что Гарри убежит от неё и забот на другой факультет, но этого не случилось.

В последующие месяцы жизнь закрутилась, словно водоворот, а Люпин почувствовал себя её летописцем. Он даже завёл толстую тетрадь с бронзовыми вставками в переплёте. Почему-то ему хотелось ничего не упустить — обострённая интуиция подсказывала, что дети из летней школы сыграют важные роли в истории. Их отобрали, прежде взвесив все за и против, и впереди юных магов точно не ждали кухни и скучные кабинеты.

Спустя неделю после начала учебного года, в один из шумных ужинов, где первокурсники пытались попасть в Безголового Ника конфетами, чтобы тот опрокинул свою голову и схватился за горло под их одобрительный смех, дверь распахнулась. В зал вошёл Тёмный Лорд, и свечи у потолка погасли на пару мгновений, побеждённые другой, слишком сильной и подавляющей магией. Испарились даже призраки, а со столов исчезла еда — домовики школы решили не оскорблять объедками взор правителя.

Дети вскочили на ноги, пусть и не все поняли, кто почтил их визитом. Но старшие или просто понимающие зашептали имя гостя, и через пару секунд оно стало известно уже всем. По команде деканов все хором и как-то яростно прокричали «Магия освобождает», после чего в зале воцарилась тишина, разрезаемая только гулким звуком шагов.

В первую очередь Волдеморт кивнул преподавателям, и ответив тем же кивком, Люпин еще раз удивился, как сильно одна часть жизни может стать не похожа на другую. Не так давно заброшенный последователь идей Дамблдора теперь являлся востребованным учителем мира Темного Лорда. Словно вся его судьба в один момент была сломана об чью-то коленку и стартовала новая, не имеющая ровно никакой связи со старой.

В черном фирменном сюртуке, с какими-то перстнями на длинных пальцах, явно служившими не для одной красоты, этот взрослый маг поражал любое воображение. Необычной бледностью, ощутимой магической силой, от которой на теле приподымались волоски, суровой красотой и печатью тайны во взгляде. Оборотень посоветовал бы ему постричься и усмирить шевелюру, но взгляды учащихся, бросаемые на него, и без того были восторженными.

Ремус еле сдерживался, чтобы не усмехнуться — именно поразить детей собой хитрец и пришел. Сделать немодными и непопулярными тех, кто может высказать против него своё осторожное мнение. За таким лидером хотелось бежать и ползти, а не только лишь идти, и он это хорошо понимал, пользуясь и внешностью, и внутренней силой. Обряд, проведенный Гарри лично, и абсолютная целостность всех крестражей, сделали своё дело уже очень давно. К тому же детей легко обмануть, но только если они рады обманываться.

То, что Волдеморт всё такие переживал за мутные течения в стране, где жизнь успокоилась и могли появиться осмелевшие и недовольные, оборотень понял по упоминанию «маглорожденных» где-то в середине стандартной приветственной речи, прерываемой аплодисментами каждые пару минут. В принципе, зачитывай он хоть алфавит, ему бы хлопали не меньше, это зло добилось своего — его обожали. Само собой, не все, и за улыбками и покорными взглядами скрывалось множество тех, в ком еще жива была ненависть предков, но такие дети были скорее исключением из устоявшихся правил.

— В этом году в Хогвартсе впервые за долгие годы появились... маглорожденные, — его голос звучал ровно, но каждый слог был отчетливым, как удар колокола. Он выдержал паузу, позволяя перешептываниям угаснуть. — Для них остаются неизменными правила пребывания в магическом мире. Они здесь лишь потому, что обладают сильной магией — даром, способным служить общему благу.

Волдеморт пристально обвёл взглядом зал, и его голос окреп, став торжественным:

— Но знайте главное — мы никогда не бросим настоящих волшебников за пределами магии. За пределами остаётся грязь! Опасные в своей слабости, жаждущие заполучить волшебство ради тёмных делишек и корыстных целей! Они никогда не переступят порог этого мира. Никогда!

Затем голос усилился и словно удар грома прокатился по залу:

— Мы защитим наш с вами прекрасный, удивительный мир. Его защитит каждый из вас!

Сила аплодисментов была такой, что Ремусу захотелось почесать ухо, но сделать это значило обратить на себя нежелательные взгляды.

Завуалировано он рассказывал юным душам об Ордене Теней, чтобы те сами сделали свои выводы и выросли с нужными установками. Стало ясно, что Кассиопея появилась в летнем лагере не случайно, пусть особых сил он в ней и не заметил. Вероятно, её действительно внесли в список из-за Гарри. Распределившись в Слизерин — только этим она и удивила учителя. Однако в школе, оказывается, были и другие такие.

Принять двух трех детей маглов, чтобы импровизированным щелчком по носу заткнуть недовольных и отобрать у них повод для возмущений на годы вперед? Это было явно самое простое решение в жизни Темного Лорда. Правда, оно абсолютно точно не нравилось Гарри — и легкое раздражение тенью промелькнуло на его спокойном лице. Однако уже через пару мгновений он обреченно вздохнул, будто не желал спорить со старшим другом даже в собственной голове.

После его визита первокурсники, посещавшие летнюю школу, разом вспомнили нападение на них членов Ордена, и превратили историю в легенду Хогвартса, так удачно сыгравшую на руку Волдеморту. О ней шептались на каждом углу, в спальнях, гостиных и возле туалетов. Что-то оборотню подсказывало, что в эти дни тем маглорожденным, кто решился признаться в происхождении, пришлось очень несладко. Мерида поделилась с ним, что Гарри посоветовал Кэс первой не рассказывать никому о родителях, и пока девчонка не потеряла покой, прекрасно уживаясь со слизеринцами.

Дочь Гарри вообще о нём не забывала, и в её тёмном сердце хватало света для всех. Она часто заглядывала в двери учительской, и блеск её рыжих волос вместе с ласковой улыбкой согревал душу Люпина. В такие моменты он выходил к ней, и они прохаживались по коридору или в его кабинете, пересказывая друг другу ничего не значащие сплетни или просто смеясь над откровенными глупостями.

Пару раз она таким образом застала в учительской деда. При взгляде на него её улыбка всегда резко гасла, а взгляд становился не по годам взрослым и настороженным.

— Ученикам не место в учительской! — бросил как-то Северус недовольно, заметив рыжую голову.

— А я не в учительской, а возле! — возразила девчонка, и казалось, что ещё немного, и она покажет ему язык.

Ремус поспешил встать, отложив бумаги, ведь авторитет директора в глазах Мериды был абсолютно ничтожным, и он полагал, что язык — это меньшее из проявлений такого неуважения, на которое способна девчонка. Только по одному этому нюансу можно было понять, что душа отца неустанно работала над воспитанием дочери.

— Ты ему завидуешь, Северус… — проскрипел Слизнорт. — Поздоровался бы лучше — ты ж её единственный близкий родственник!

— Профессор… — отчаянно прошипел директор, понимая, что Ремус всё слышит.

Старик вздохнул и махнул на директора рукой, в силу возраста уже никого не боявшийся, а тем более собственного ученика. Он был абсолютно прав — директор не стеснялся своей неприязни к собственной внучке, и вскоре её заметили все. Впрочем, Мерида тоже старалась избегать встреч с ним в коридорах.

Однако наибольшие круги вокруг директора наматывал всё-таки его родной сын Кайл. Из старших он предпочитал общество декана, и пусть между маленьким калекой и мужчиной средних лет в толстом вязаном свитере не было ничего общего — взгляд Драко, обращённый к Кайлу, был почему-то особенно тёплым. Он даже замедлял шаг, оказываясь рядом с ним, и казалось, что ребёнок не ковыляет, а идёт почти что нормально. Люпин полагал, что сложного здесь ничего нет — ребёнок крёстного всё-таки не чужой, да и сам Малфой слыл довольно добрым преподавателем. А может быть, мальчишка ему кого-то напоминал?

В один из вечеров Ремус выходил от директора, которому почти кинул папку с первыми итоговыми отметками учащихся и сбежал. Он даже уже не в первый раз услышал, как Северус бормочет что-то о том, что кусается из них двоих совсем не он, но решил не останавливаться и не развивать подобную тему. Пусть и удивился тому, что старший Снейп был бы не против поговорить. Но он ещё слишком хорошо помнил, как стоял в этом кабинете при Дамблдоре и наблюдал за Гарри, пытавшимся оторвать от земли меч Годрика и не заиметь грыжу.

Спустя время Люпин понял, что это было форменным издевательством. Не только над мечом и над всеми ними, но и над самим Гарри, которого втянул в этот мир притворства именно отец. Вспомнить и посмеяться? Может быть по прошествии века, не ранее. У него были такие разговоры, например, с Гиббоном. Однако тот Пожиратель в жизни никого не предал и всегда был кристально честен даже с врагами. А Северус?

От липких и неприятных мыслей о прошлом его отвлёк разговор неподалёку от горгульи, где обычно происходили важные беседы тех, кто ещё не дошёл или только что вышел из директорского кабинета.

— Не иди! — шипел в тишине злой детский голос, словно выдыхая слова.

— Не могу, Гарри, — отвечал ему Малфой. — Это опасно для Кайла. Ты правда не понимаешь или тебе наплевать? Поясни мне!

— Ты требовать от меня ничего не можешь, Драко.

— Напомни мне ещё тысячу раз, а то я за предыдущую не запомнил!

— Почему вы постоянно ругаетесь?! — не выдержала Мерида, но тут же услышала шорох. — Профессор Люпин? Вы ж только зашли!

Ремус сделал шаг вперёд и увидел всех троих. По виду Гарри он был готов избить Драко, если бы не был ниже его на целых полметра.

— Люпин, ты на метле, что ли? — поинтересовался мальчишка и кивнул на горгулью. — Она ж только закрылась!

— Ха-ха, — ответил Ремус. — Сам к своему папаше на чай почему не заходишь?

— Ха-ха, — повторил Гарри и с пониманием хмыкнул.

— Всё, насмеялись? — буркнул Драко, сложив руки на груди.

Декан словно решал что-то важное и задумчиво смотрел поверх детских голов, не говоря уже о том, что даже не удостаивал Ремуса взглядом.

— Люпин, иди уже, куда шёл, — сказал Гарри и тут же дернулся. — Ай, Мерида! Ты дерёшься со мной?!

По всей видимости, дочь преподала отцу урок вежливости.

— Многоуважаемый профессор Люпин, не могли бы вы освободить пространство в непосредственной близости от нас? — повторил он ту же мысль, но в другом стиле и потирая коленку.

Неожиданно Драко прыснул со смеху, но быстро прикрыл рот рукой и покачал головой, будто осуждая сам себя.

— Нет, — резко возразил Люпин. — Кайл и мой ученик тоже. Что с ним случилось?

— А чёрт с тобой! — махнул в его сторону Гарри. — Ты уже и так столько знаешь, что убить надо было позавчера… Так, Мерида, ты больше не… Ай, да ты с ума сошла, что ли?! Я пошутил!

Не выдержав каких-то своих болезненных ощущений, Драко сполз по колонне, на которую опирался спиной. Обхватил себя руками и засмеялся — но не весёлым смехом, а горьким и надрывным, словно готов был заплакать.

— Декан, вы чего… — пробормотала девчонка и хотела было подойти, но Гарри преградил ей путь рукой.

— Не надо, — сказал он. — Надо подождать, сейчас пройдёт.

— А ты откуда… — начала было Мерида, но осеклась.

— Всё ты обо мне знаешь, Гарри… — сквозь смех и выступившие слёзы пробормотал Драко. — Но я — ладно. А Кайл тебе зачем? Полезный, как и все?

Ремус ожидал, что они будут холодны друг с другом, как старые друзья, которые давно не виделись, но то, что он увидел, оказалось похоже на холодность, как птица-феникс на дементора.

Рядом с ними даже стоять было неловко, и, пересекшись взглядом с Меридой, они слегка пожали плечами, обменявшись одинаковым впечатлением. По всей видимости, эти двое когда-то утонули в такой глубокой бездне, что до сих пор оттуда не выбрались.

Девчонка всем своим видом говорила ему: «Да не знаю я, что происходит!» — и оборотень тоже не знал.

Судя по всему, кроме Драко, это знал только Гарри, неожиданно опустивший голову и погрустневший. А таким его Ремус не видел… да никогда он его таким не видел.

— Давайте заканчивать, — тихо произнёс Люпин, слегка испугавшись происходящего. — Кайл? Что с ним?

Пока Драко вставал на ноги, тяжело дыша, но уже без слёз и истеричного смеха, ответил Гарри:

— Он некромант.

— С душой Седрика на контакт вышел, не с призраком, — пояснил Драко и, наконец, взглянул на Люпина. — Узнал кое-что… интересное.

— И мне не говорит! — девчонка нахмурилась, расстроенная.

На неё внимательно посмотрел Драко.

— А дочь твоя… — протянул он, бросив взгляд на Гарри.

Тот медленно поднял глаза на блондина, и Драко прочитал в них всё, что хотел. Ремуса такое понимание с полуслова и полувзгляда разозлило — переводчика к этим переглядываниям не прилагалось.

Тем временем Драко обратился к Мериде уверенным голосом:

— У призраков свои секреты. Они тоже живы, только не так, как живы мы. Наверное, Седрик попросил Кайла никому его секрет не рассказывать. Уважай это, ладно?

Мерида стояла ошарашенная. Не будучи глупой, она понимала, что ей врут — но вот где?!

Малфой был действительно прекрасен в искусстве выполнения молчаливых распоряжений старого друга.

— Некромантам нельзя учиться в школе, — заметил Люпин и, по оживившимся лицам, понял, в чём суть проблемы.

— Вот именно! — шёпотом рявкнул Гарри. — Многоуважаемый декан… достаточно вежливо, Мерида? Так вот, многоуважаемый декан хочет исключения Кайла из Хогвартса!

Всеми уважаемый декан побледнел сильнее обычного, явно готовясь прийти в бешенство.

— Я хочу, чтобы отец поместил его в место, где по этажам не шастают мёртвые и не делают Кайлу больно, — прошипел он не хуже Гарри. — Некроманту нельзя жить в таком месте, как Хогвартс! Это опасно для всех!

— Ты его видел? Ещё опаснее, да? — мальчишка даже шаг вперёд сделал.

Они сцепились немигающими взглядами и вот-вот могли столкнуться уже физически, лбами. Втиснувшись между ними, Мерида минимизировала этот риск, и на помощь ей решил прийти Ремус.

— Драко, ты знаешь, как получаются… некроманты, похожие на Кайла? — спросил он.

Декан Малфой глубоко вздохнул и схватился за голову, закрыв глаза.

— Впервые… я с ним согласен, — оборотень кивнул в сторону Гарри. — Не то чтобы ты был не прав — ты прав абсолютно. Но у парня школа — единственная радость в жизни. Встань на его место. Захочет ли он быть один… в безопасности? Не сотворит ли что-то плохое?

— Кайл тоже знает, как получаются такие некроманты, — прошептал Гарри. — Он не хочет домой.

— Да о чём вы говорите, чёрт побери? — девчонка от злости топнула ногой. — Это же я декана первой догнала, ты помнишь, Гарри?!

— Молодец, хоть бегать уже научилась, — буркнул тот. — Ну так что, Драко?

— Ты сейчас спрашиваешь, будет по-хорошему или по-плохому? — уточнил Малфой.

Опыт подсказывал Ремусу, что именно об этом Гарри и должен был спрашивать. Но мальчишка неожиданно смутился и разозлился одновременно.

— Нет, тебя я просто спрашиваю — ну что?! Салазар тебя побери! — закричал он, забыв, что надо говорить тихо.

Ремус почувствовал, что ещё чуть-чуть — и накал достигнет предела. Тогда он просто рванёт по лестнице в коридор с учительскими спальнями, и никто его не догонит.

Блондин знал Гарри как живого, обычного мага, пусть и очень плохого. Он же был знаком только со злом. Наблюдать за их перепалками почему-то было невыносимо и даже противоестественно.

По большому счёту, оборотень никогда не видел в Гарольде человека, насмотревшись на его проделки за десять долгих лет. Пытался, хотел найти повод, но так и не смог.

Внутри есть что-то живое, но эти раскопки проводить не ему. Вон, дочь готова попытать счастья, и даже друг детства оказался неравнодушным. Флаг им в руки и вагон удачи в придачу!

— Драко, отвечай, — попросил Люпин. — Уверен, мальчик тоже ждёт.

— Хорошо! — сказал он и резко провёл рукой по лицу, словно пытался избавиться от усталости. — Все довольны?

— Мы будем присматривать за ним, обещаю, — пробормотала Мерида, смотря на декана снизу вверх.

В ответ Драко только улыбнулся.

— А мне не показалось — тогда, в Малфой-мэноре.

— И что конкретно вам… не показалось? — девчонка с подозрением сощурилась.

— Лучше тебе не знать, — ответил вместо него Гарри и подтолкнул её в спину. — Идём уже!

Три фигуры пошли по тёмным лестницам вниз, даже не разделившись, а Ремус отправился своей дорогой, счастливый, что нет нужды шагать рядом с Гарри. Однако прошёл не в спальню, а в кабинет, достал дневник и сделал уже не первую запись.

Кайл

Кайл Снейп оказался некромантом и нежеланным ребёнком, не до конца уничтоженным в утробе собственной матерью. Сегодня он проявился впервые, обойдя призрачную оболочку Седрика Диггори и заговорив с его настоящей душой.

Во время разговора ребёнок узнал и явно скрыл имя убийцы Седрика — Гарольда Снейпа, своего брата. Не могу не отметить, что именно это преступление Гарольда — единственное, которое можно простить. Дневник был вручен ему, ещё юному, взрослым и сильным магом — его отцом.

Как много сил Кайл потратил на такой разговор, доподлинно неизвестно. Переживая о его физическом здоровье, декан Малфой собирался рассказать родителю мальчика о его истинной природе, но так и не дошёл до директора. Его путь прервала дочь Гарри — Мерида. Они вдвоём, заручившись и моим участием, уговорили Драко Малфоя не доносить Северусу, дав ребёнку шанс на нормальную жизнь в Хогвартсе.

При этом мне довелось убедиться: Драко — единственный, кто знает Гарри настоящего. Между ними кипят сложные, болезненные эмоции, но они всё же есть.

Сегодня я также впервые увидел зло в светлой печали. Эта картина, где больно было уже мальчишке — самое неправильное, что мне довелось видеть в жизни.

Считаю тайну Кайла Северуса Снейпа раскрытой. Он тоже не был приглашён в летнюю школу по пустой прихоти. И только Тёмный Лорд знает, какие испытания миром мёртвых ждут его впереди.