Барышня и Мародёры (гет)

Сойдя с поезда, Протеус Моул вместе с Галатеей и Гиперионом Гринграссами поспешно отошёл с пути хлынувших на перрон вокзала Кингс Кросс остальных учеников. Около дюжины эльфов-домовиков скромно ожидали своих молодых хозяев у стены между колоннами, подальше от перрона и кованой арки, ведущей в магловский мир. Протеус нашёл взглядом Вероникину Тибби, она робко улыбнулась и поклонилась. Волшебники втроём направились в её сторону. Эльфичка, похоже было, нервничала больше, чем обычно: трясла ушами, взгляд глаз-шаров метался по сторонам.

— Это твоя? — спросила Галатея и придирчиво посмотрела на неё. — Выглядит слишком молодой. Кто-то из ваших эльфов умер, и твои родители купили нового?

Тибби задрожала и съёжилась под её взглядом.

— Нет, — махнул он рукой. — Это Веронике подарили в прошлом году.

Галатея вмиг потеряла к эльфичке интерес.

— А тебе, значит, подарят в этом году?

— Может быть, — приосанился Протеус. — В этом году в Хогвартсе не так много красных дипломов выдали. Всего-то восемь.

— И, как всегда, половина — у когтевранцев, — усмехнулся Гиперион, оглядываясь в поисках своего домовика.

— Это называется «традиционно». Завидуй молча, — рассмеялся Протеус. — Тебе же ещё год учиться. Если приложишь побольше усилий, у тебя тоже будет красный диплом. Традиционно, один на весь Слизерин.

— Ничего подобного. Если я получу красный диплом, то он будет вторым на Слизерине. А первый — у Снейпа, Слагхорн уж расстарается. Если бы можно было ставить другие оценки, он бы ставил ему что-то вроде «ПП».

— «Превосходно-превосходно»?

— «Пробил потолок».

Все трое рассмеялись.

— …Это не ваш эльф там, уронил что-то? — кивнул Протеус, он тоже крутил головой, ища взглядом сестру.

— А, точно, — нахмурилась Галатея. — Это бабушкина Зизи. Ей, наверное, лет столько же, сколько Хогвартсу.

— Не понимаю, почему отец до сих пор не дал ей одежду. Давно пора её выгнать. То уронит что-нибудь, то забудет куда шла… Не эльф, а недоразумение ушастое. Только позорит нас. Как будто он своего не мог прислать, — проворчал Гиперион и рявкнул: — Зизи, иди сюда, быстро!

Самое сморщенное существо с виновато повисшими ушами посеменило к ним, держа на вытянутых ручках толстую блестящую цепь с круглой подвеской. Цепь-портключ казалась слишком тяжёлой для неё, и ручки отчаянно тряслись.

— Ладно, пора прощаться, — недовольно глядя на эльфичку сверху вниз, сказал Гиперион. — Пока, Протеус. Привет своим. Веронику, мы, похоже, не дождёмся. Пришли сову, когда там у вас будет… ну, ты знаешь, что. Галатея, целуй своего парня на прощание и стартуем наконец.

Он ухмыльнулся и демонстративно стал смотреть в другую сторону.

Протеус и Галатея немедленно покраснели. Он быстро взглянул на неё, она коротко вздохнула, потом очень быстро ткнулась губами ему в щёку и тут же схватилась за портключ. И вот, Гринграссов уже не было, а Моул стоял как статуя с прижатой к щеке ладонью.

Через минуту появилась и Вероника, но не одна, а со всей компанией. Она и Лили с одинаковым подозрением уставились на Протеуса, правда, Лили почти сразу перевела взгляд на Ремуса. Тот беседовал с Джеймсом и то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил это.

— Что с тобой, Теус? — удивилась его сестра.

— Ничего, всё нормально, — протараторил он, спрятал руку в карман и покраснел ещё сильнее.

— Ну, ладно, — сказала Вероника с сомнением.

— Что ж, пора прощаться, — вздохнула Алиса.

— Не грусти, Лис, — обняла её Вероника, — мы же очень скоро встретимся. И может даже не один раз. Да, Джеймс?

— Ну, да, да, — ухмыльнулся тот, и растрепал волосы. — Парни, я пришлю вам сову, где и когда соберёмся. Протеус, присоединишься?

— Я? — вздрогнул он, выныривая из своих мыслей. — А почему ты меня при..?

Тут он оглядел одинаково сияющих Веронику и Джеймса, поморгал удивлённо — и до него дошло.

— …Что, серьёзно?

— Конечно, серьёзно! — твёрдо сказала его сестра. — Джеймс, ну, подтверди же!

— Ну, ждите гостей, Моулы, — подмигнул тот. — Очень скоро ждите очень представительную делегацию Поттеров.

— А как же ?.. — начал было Протеус, но Вероника сердито глянула на него и толкнула в сторону своей эльфички, едва не сбив её с ног:

— Все вопросы — дома!

И они телепортировались.

— Ты понимаешь, что ты натворила, Ники?!

Брат остановил её, когда она уже взялась за ручку двери дома. Домовичка Тибби глянула на обоих хозяев, но сообразила, что им не до неё, и с лёгким хлопком исчезла вместе с сундуками. Вероника обернулась к брату и вздёрнула подбородок. Со своим обычным упрямством, но и с некоторой заносчивостью, напоминающей Поттера.

— А что я такого натворила, Теус? Что ужасного в том, что я хочу замуж за любимого парня?

— В этом-то, конечно, нет ничего ужасного. Но Блэки! Родители! Они же все уверены, что твой будущий муж — Сириус. Мне даже показалось, что и сам Сириус в этом уверен.

— Ничего подобного. Во всяком случае, Сириусу я всё объясню, и он лишь выдохнет с облегчением.

— Ладно. А остальные? Как ты преподнесёшь эту новость мадам Вальбурге? …О Мерлин! А мама?! Что скажет мама?

— Да ты-то чего беспокоишься? С мамой и папой я поговорю. Для того чтобы породниться, чистокровные колдуны Поттеры ничуть не хуже чистокровных колдунов Блэков. Никакого письменного договора с Блэками, никаких клятв не было. Поговорили — и всё. Тётя Вальбурга, я думаю, рассердится немножко, но…

Протеус фыркнул:

— «Немножко»! Как бы она нам Адское пламя не отправила. В коробочке. В подарок тебе на помолвку с Поттером.

— Ну, придётся полететь к ней и извиниться. Упаду в ноги, попрошу прощения… В конце концов, возьму с собой дедушку. Он меня поддержит, он умеет с ней разговаривать.

— А-а… Дед, что, всё знает?

— Да. Он знал о моей любви к Джеймсу с самого начала.

— Ну, знаешь ли, дорогая сестра! Все, значит, были в курсе, кроме меня!

Протеус в сердцах отвернулся, сложив руки на груди. Вероника обняла его сзади, привстала на цыпочки и положила подбородок ему на плечо:

— Ну, Те-еус, ну не обижайся, братец. Никто не знал, честное слово. Только дедушка и мама.

— Могла бы и мне сказать, — протянул он, но по голосу она поняла, что брат уже не сердится. — Всё-таки это важно для меня.

— Важнее, чем учёба? — хихикнула она, отпуская его.

Он обернулся и сказал серьёзно:

— Конечно. Моя семья для меня важнее всего. Я же люблю вас всех, и даже тебя, моя глупая скрытная упрямая сестрица. Поэтому я больше всего на свете хочу, чтобы вы все были счастливы. Чтобы родители были довольны и гордились нами. Чтобы у Миллидора, тебя и Марсии всё в жизни было хорошо. Понимаешь? Всё! И чтобы у вас были те супруги, которых вы любите. Какая мне разница, как будут звать твоего мужа, Сириус или Джеймс! Или ещё как-то. Главное, что ты его любишь.

Вероника слушала его и чувствовала, что вот-вот расплачется от нежности.

— Теус, ты же никогда…

Он смутился и отвёл взгляд:

— Верно. Я никогда не говорил, что люблю тебя и остальных. Зачем пустые слова, думал я. Дела важнее, — он чуть помолчал, перевёл дыхание и опять взглянул на сестру, глаза его заискрились смехом: — Но, видимо, некоторые члены моей семьи настолько тупые, что им всё разжёвывать надо.

Она взвизгнула и опять бросилась его обнимать, восклицая сквозь смех и слёзы:

— Да сколько угодно зови меня тупицей, братец, только добавляй ещё, что всё равно меня любишь!

Он тоже смеялся и обнимал её:

— А что, это идея: я тебя люблю, сестрица-тупица!

…Так, улыбающиеся, раскрасневшиеся, вошли они наконец в родной дом. Сразу прошли в гостиную, где их мать расположилась со своим рукоделием. Точнее, не совсем руко-делием. В воздухе прямо перед ней висели полотнища ткани, как догадалась Вероника, будущее её приданое, скорее всего, постельное бельё. А может, какие-нибудь скатерти. Сама же Пандора удобно расположилась на диване и с помощью волшебной палочки и заклинаний «дирижировала» иголками и нитками. Временами, по её повелению, то или иное полотнище подлетало поближе, и она что-то исправляла в красивых золотых и разноцветных узорах…

Залюбовавшись размеренным «танцем» сверкающих иголок, брат с сестрой не сразу дали о себе знать. Наконец, Протеус кашлянул, а Вероника воскликнула:

— Здравствуйте, мама!

Волшебница посмотрела на них, радостно улыбнулась:

— Вот и вы, мои дорогие!

Она замахала палочкой, произнося нужные формулы. Полотнища аккуратно свернулись и улеглись стопкой на столике, нитки и иголки спрятались в шкатулке для шитья. Вероника подбежала к матери, обняла и поцеловала её. Тут же уселась рядом, блестя глазами. Протеус спрятал улыбку, подошёл и поцеловал руку матери.

— Как я рада вашему возвращению. Поздравляю с окончанием учебного года. А тебя, милый, ещё и с окончанием учёбы.

— Спасибо, мама. Вам сейчас показать мой диплом?

— Я думаю, твой диплом достоин того, чтобы показать его всем за ужином.

Протеус смолк и принялся переглядываться с сестрой. Мать, скрывая любопытство, переводила взгляд с дочери на сына и обратно. Наконец, Вероника сказала с нажимом:

— Протеус, ты ведь хочешь сходить поздороваться к отцу, да?

— С вашего позволения, мама.

Сын поклонился и вышел из комнаты. Пандора с улыбкой поглядела на дочь. Та просто светилась от радости.

— Что ж, дорогая, я вижу, ты очень довольна, что вернулась домой, — усмехнулась она.

— Нет, мама! …То есть, да… — захлёбываясь словами, залепетала Вероника. — То есть, я рада, конечно, что я снова дома, но, мамочка! У меня замечательная новость!

— И что же это за новость?

— У меня наконец-то всё получилось, мама! Джеймс Поттер согласен на помолвку со мной! Мамочка! Его родители прибудут с официальным предложением, наверное, на будущей неделе, а может, даже раньше! Я так счастлива!

Она не усидела на месте, вскочила и закружилась в вальсе по гостиной. Портреты одобрительно перешёптывались и кивали ей. Кое-кто даже зааплодировал.

— Вероника Селестина Моул, — остановил её очень холодный голос матери. Девушка испуганно заморгала, медленно повернулась и пошла к ней. Мать встала с дивана и выпрямилась, её красивые ровные брови сдвинулись, ноздри раздувались, румянец сменился фарфоровой бледностью. Веронике нетрудно было понять, что мать в высшей степени рассержена, хотя не так уж часто доводилось детям видеть свою любящую, ласковую мамочку в таком состоянии. Дочь втянула голову в плечи и опустила взгляд. Самым угрожающим знаком материнского гнева показалось ей то, что шкатулка для шитья на столике закачалась, принялась клацать замком и даже несколько иголок высунулись, словно оскаленные зубы. Девушка сжалась ещё сильнее, совсем как эльф-домовик.

— Что я слышу, юная леди? Не прошло и шести месяцев, как в этой самой комнате я спросила у тебя о Поттере, и ты сказала, что он не стал тебе даже другом. Согласно нашей договорённости, я с твоим отцом и мистер и миссис Блэк обсудили твою помолвку с Сириусом Блэком. Не стану скрывать, у меня были сомнения, получишь ли ты одобрение Вальбурги, ей не так уж легко угодить. Но ты произвела блестящее впечатление на неё. И теперь обе наших семьи готовятся к помолвке. И что же? Сегодня ты отплясываешь и заявляешь, что, видите ли, Джеймс Поттер согласился на помолвку! И что прикажете мне теперь делать, мисс Моул?

— М-мамочка, — возвела на неё полные слёз глаза дочь, — я не люблю Сириуса, я же говорила вам! Я люблю Джеймса! Поттеры — благородная семья чистокровных волшебников, ничуть не хуже Блэков…

— Разумеется, я не считаю, что Поттеры хуже Блэков. Полгода назад я бы с радостью присоединилась… к твоему танцу. Но неужели ты не понимаешь, в какое сложное положение мы благодаря тебе можем попасть сейчас?

Вероника всхлипнула. Может быть, ещё не всё потеряно? Мать же не испепелила её на месте и не проткнула всеми своими иголками для шитья… «Что же делать? — в панике думала она. — Умолять, вызывать жалость? А может… пригрозить? Что будет, если я сейчас скажу, что… о Моргана! Что у меня с Джеймсом… всё было? Конечно, это неправда, но маме тогда точно ничего другого не останется, кроме как согласиться. …Нет-нет, она рассердится ещё больше, вызовет лекаря… Какое унижение! И когда выяснится, что это ложь… О нет, никто не знает, что тогда со мной сделают. Самое меньшее — запрут в комнате на всё лето. А может, даже в Хогвартс больше не пустят. Но уж точно, ни о какой помолвке речи больше не будет, ни с Поттером, ни с Блэком, ни с лысым гремлином. Это вообще станет позором для всей семьи! И ни одна семья волшебников не захочет с нами породниться. Даже у братьев могут быть проблемы… А как же Протеус? Гринграссы входят в «священные 28», если будет скандал из-за меня, родители Галатеи ему откажут, к предсказателю не ходи. Что же делать, что же делать?..»

— Ваши слёзы не помогут, мисс Моул, — строго заявила Пандора. — Ваша помолвка с Сириусом Блэком — дело решённое, ступайте в свою комнату и подумайте над своим поведением.

— Но, мама! — Вероника задрожала и упала на колени. — Ведь я с таким трудом уговорила Джеймса! Сжальтесь! Вы же знаете о моих чувствах! Как же вы сможете ответить отказом, когда его родители прибудут договариваться о помолвке?

Она закрыла руками лицо и дала волю слезам. Голос матери оставался по-прежнему ледяным:

— Скорее всего, эти, — она подчеркнула, — очень достойные волшебники имеют понятие о традициях и правилах поведения и смогут понять, что их предложение не может быть принято, поскольку рука моей старшей дочери уже отдана другому.

— Мама! — горестно простонала Вероника сквозь слёзы. — Вы убиваете меня…

— Ничего подобного, дорогая. Я забочусь о твоём достойном будущем, как и подобает хорошей матери. Если у тебя родится дочь, тебе тоже придётся выдавать её замуж — и тогда ты поймёшь меня.

— О каком достойном будущем вы говорите, мама? Как можно жить в браке с нелюбимым? Какие дети вырастут в доме, где нет любви?

— Дорогая, современный мир таков, что не всегда отпрыски чистокровных родов вступают в брак по любви. Вот, взять к примеру Вальбургу и Ориона… Ты же знаешь, они троюродные кузены. Вальбурга согласилась на этот брак, чтобы род Блэков не прервался. Ходили слухи, что и у него, и у неё были до брака какие-то любовные истории. Но ради своей семьи они принесли их в жертву. И что же? Род Блэков будет спасён двумя превосходными сыновьями, носителями фамилии Блэк.

— Но счастливы ли дядя Орион и тётя Вальбурга?

— Конечно, счастливы. Как можно сомневаться? Может, они и не пылают страстью друг к другу, тем более, на людях, да и возраст уже не тот, но меж ними всегда было уважение.

— А вы и папа? Вы же сами рассказывали, что поженились по любви. Мы, ваши дети, до сих пор видим, как вы относитесь друг к другу, с какой теплотой и нежностью! Вы стали нашим образцом семейной пары. Мы мечтаем о таком же счастье. Так почему же вы, мама, отказываете мне в этом?

Пандора не ответила. Вероника уронила руки и, вся в слезах, умоляюще воззрилась на неё.

— Довольно споров, — устало сказала мать и опустилась на диван, прижав руку к высокому гладкому лбу. — Поди в свою комнату и подумай о своём поведении. К ужину можешь не спускаться.

Вероника бросилась вон из гостиной, едва не налетев в дверях на Арфанга Лонгботтома.