Больше собственной жизни (гет)

Потрясение, вызванное утратой Грозного Глаза, пронизывало дом во все последующие дни. Все ждали, что он войдёт, стуча деревянной ногой, в заднюю дверь дома, как входили в неё (и выходили) другие члены Ордена, приносившие новости. Гарри весь изошёлся от чувства вины, и ему казалось, что только настоящее дело способно умерить его горе, что он должен как можно быстрее отправиться на поиски оставшихся крестражей и уничтожить их.

Миссис Уизли принялась наваливать на меня, Гарри и Рона столько связанных с приготовлениями к свадьбе дел, что времени подумать о чём бы то ни было у нас просто не оставалось. Самое доброжелательное истолкование её поведения состояло в том, что она пытается отвлечь нас от мыслей о Грозном Глазе и ужасах нашего недавнего перелёта. Однако, проведя два дня в безостановочной чистке ножей, подборе цветов для бантиков, ленточек и букетов, очистке сада и огорода от гномов и помощи миссис Уизли в изготовлении немыслимых количеств канапе, я начала подозревать, что она руководствуется совсем иными мотивами. Всё, что она нам поручала, казалось, удерживало нас на расстоянии друг от друга.

Солнце пекло нещадно и никакие Охлаждающие чары уже не спасали. Мухи кружили под потолком и капельки пота скатывались по спине, оставляя на футболке некрасивые следы. Устало приваливаюсь к стене и, вздохнув, ставлю на пол тазик с ещё чуть влажным бельем, которое приятно холодило кожу.

Вязкую тишину нарушало лишь жужжание мух и едва слышное шелестение веток деревьев за окном. Где-то на улице надрывалось волшебное радио писклявым голосом Селестины Уорлок, слышалось тихое пение Молли и ворчание Джинни, которая терпеть не могла «Котёл полный горячей и сильной любви».

Сажусь на деревянную обшарпанную ступеньку и прикрываю на секунду глаза. Мысли текли вяло и лениво, образую своеобразное болото, которое засасывает меня своей пастью с головой...

— Ладно, но пока тебе не исполнится семнадцать, ты ничего с... — вздрагиваю от голоса Рона, который раздался из-за двери, — всё равно сделать не сумеешь. Ты же под Надзором. А строить планы мы можем и здесь, как в любом другом месте, верно? Или, — он понизил голос до шёпота, — ты думаешь, что тебе уже известно, где находятся сам-знаешь-что?

— Нет, — признал Гарри.

— По-моему, Гермиона пытается кое-что выяснить, — сказал Рон. — Она говорит, что откладывала это до твоего появления здесь.

Коротко вздыхаю и думаю о том, что подслушивать — нехорошо. Но ноги зудели, кисти рук уже попросту отваливались от тяжести тазика, а голову, похоже, напекло. Поэтому я остаюсь сидеть на месте и, как не противно это говорить самой себе, — вслушиваюсь в приглушенные голоса.

— Надзор снимут тридцать первого, — сказал Гарри. — Значит, здесь мне осталось пробыть только четыре дня. Потом я смогу...

— Пять, — решительно поправил его Рон. — Мы должны остаться на свадьбу. Иначе они нас просто убьют.

«Они», как поняла я, означало Флёр и миссис Уизли. Гарри за стенкой, вероятно, пришел к таким же выводам.

— Всего один лишний день, — сказал Рон, поняв, что Гарри вот-вот взбунтуется.

— Неужели они не понимают, насколько важно...

— Конечно, не понимают, — ответил Рон. — Они же ничего не знают. И кстати, раз уж зашла речь о свадьбе, мне нужно с тобой поговорить...

Моё мысленное болото рассосалось, будто его и не было. Ум был вновь ясен и чист, и, казалось, даже тяжелые оковы с моих уставших ног спали. Быстро поднимаюсь, подхватываю желтый тазик, который, как странно — больше не кажется таким неподъемным — и выхожу во двор.

Стоит заметить, таким опрятным я этого двора ещё не видела. Ржавые котлы и болотные сапоги, которыми обычно были уставлены ступеньки заднего крыльца, исчезли, их заменили два больших новых горшка с Трепетливыми кустиками. Никакого ветра не было, однако листочки кустиков лениво волновались, приятно рябя в глазах. Кур заперли, двор подмели, а соседствующий с ним огород пропололи, проредили и вообще приукрасили. Но без дурашливых и явно не интеллигентных гномов этот двор казался несколько пустоватым...

Глаза уже привычно нашаривают бельевую веревку, и я принимаюсь за работу — развесить огромную кучу выстиранного белья, которое, пока я бродила, решило высохнуть само. Ну и ладно, — несколько обиженно думаю я, — все равно развешу. От методичных движений все лишнее исчезает из головы, в которой остаются две главные проблемы — Крестражи и... Гарри.

О вопросе с Крестражами я уже сделала все что могла, и все, что нет. Щеки алеют от воспоминаний, которые услужливо подсовывает моё подсознание — о том, как я, после смерти Дамблдора буквально... своровала книги из кабинета первого.

Это не воровство! Я просто... позаимствовала их на некоторое время, Дамблдор бы не обиделся... — пытаюсь хоть как-то заглушить голос совести, которая так и грызет меня изнутри, — Это... Ну, во имя общего блага, так он говорил?

У Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора, профессора трансфигурации, директора школы чародейства и волшебства, кавалера ордена Мерлина первого класса, уважаемого чародея, председателя Визенгамота, и попросту известного, как самый сильный волшебник своего времени, многое было сделано во имя общего блага. На Дамблдора я всегда смотрела через призму скептицизма — ну как этот явно не молодой волшебник, с полным отсутствием вкуса и вечно несущий какую-то ахинею мог быть таким, как говорила Джинни, «Прямо ах-х-х!», когда дело касалось мужского пола вообще?

И... И Дамлдор, уж будем честны, абсолютно ничему не научил Гарри. Никаких боевых проклятий, сглазов или всевозможных порчь, даже беспалочковой магии, — ничему. Единственным плюсом, который я заметила, была оклюменция, да и то, преподавал её Профессор Снейп. И чем прикажите бить Волдеморта, уважаемый директор? — вопрос был явно риторический, но мое второе «я», или совесть, или кто-там вообще есть, решило вставить свои пять кнатов, — Силой любви, дорогая, силой любви...

В эту загадочную силу любви я не верила ни на сикль. И что какая-то подноготная в истории 31 октября 1981 года есть, я была уверена на все двести процентов. Но мы сейчас, собственно, не об этом.

Смерть Дамблдора Гарри не сломила, нет... просто сделала его немного другим. Спала какая-то шелуха, более резко стали проступать некоторые черты, которые... Честно говоря, Гарри совсем не красили. Он стал раздражительным, нервным и, что самое главное — твердо вбил себе голову, что должен спасти мир и окончательно поверил в то, что он Избранный.

Я не утверждаю обратное, нет, но что может почти семнадцатилетний подросток толком не владеющий магией против элитных бойцов Темного Лорда? Пусть пока воюют взрослые, а ты Гарри, не кричи и не закипай, а сосредоточь свое внимание на защитных заклинаниях. С чем же он собирается выходить против Волдеморта? С Экспелиармусом?!

— Неужели они не понимают, насколько важно...

Только настоящее дело способно умерить его горе, что он должен как можно быстрее отправиться на поиски оставшихся крестражей и уничтожить их...

Заплаканная Джинни и Гарри, говорящий: «Я должен. Так надо».

Миссис Уизли, которая вцепилась в мою руку и горячо шептала в тесной каморке о том, что уж я-то должна понимать, насколько это опасно... Что если я захочу, то смогу повлиять на Гарри и Рона, и они отправятся в Хогвартц... Что я спасу её младшего сына, даже ценой собственной жизни...

Картинки калейдоскопом мелькали в моей голове, и на душе было отчего-то горько.

Белье кончилось, и я едва успеваю зайти в дом, как слышу хлопок аппартации и ломанный английский: прибыла делегация из Франции. Мимо на всех парах пролетает Флер и я слышу её мелодичный голосок будто издалека:

— Maman! Papa!

— Мы доставили вам столько хлопот, — звучным басом произнёс видимо, отец Флер, когда обмен любезностями был закончен. — Фле'г гово'гит, что вы т'гудились не покладая 'гук.

— О, какие пустяки! — Миссис Уизли заливисто рассмеялась. — Разве это хлопоты?..

Трепетливые кустарники едва шелестят своими изумрудными листьями. Из большого глиняного горшка высовывается гном и показывает Рональду язык, за что получает ботинком промеж глаз. Звонкие голоса раздаются из-за веранды, мухи ползают по потолку и противно так, навязчиво жужжат...

Проницательный взгляд Молли и её усталая полуулыбка, мягкое похлопывание по руке...

Заливающая своими крошечными слезами подушку рыжеволосая красавица Джинни, хрипло шепчущая о том, что Гарри, её Гарри, её маленький принц, просто на просто бросил её...

Смущающийся Рон, который сбивчиво шепчет столь заветные для каждой девушки слова и большими, чуть влажными пальцами одевает скромный золотой ободок с маленьким камешком. И неверующее осознание того, что я уже помолвлена...

Солнце палит нещадно, голова раскалывается и отчего-то горько на душе.

День Рожденья Гарри уже завтра.