Надоедливый поклонник (гет)

Гермиона хотела отстраниться, едва МакЛагген увидит их, ведь этого было вполне достаточно для разыгрываемого представления, но тело среагировало по-другому. Она инстинктивно обняла друга за шею и прильнула ещё ближе, открывая рот под его немного неумелым напором губ. Вечно недовольное лицо Рона, о котором она ещё недавно грезила в своих девичьих мечтах, расплывалось, становилось бесцветным и серым, пока совсем не исчезло в пустоте. Навсегда. Гарри, её лучший друг, действительно целовал её? Всё это пронеслось в голове за доли секунды прежде, чем остатки мыслей поглотила чёрная дыра.

Ощущения обострились. Она чувствовала, что хочет чего-то большего. Внешние звуки исчезли. Гермиона словно парила в невесомости, не ощущая ничего: ни пола под ногами, ни ночного ветра на коже. Всё, что отчётливо осознавалось — это приятная теснота совсем не дружеских объятий, и его губы, играющие с её; это шаманская пляска собственного сердца, которое, казалось, провалилось в какой-то транс и выбивало новый, дикий ритм; это трепыхание внутри живота, которое, наверняка, и называют теми самыми «бабочками».

Это длилось уже слишком долго. Гермиона убрала руки с его шеи и попыталась откинуться назад, но друг двинулся вместе с ней. Напоследок он впился своими губами в её нижнюю губу, прежде чем, наконец, отпустить её.

Глотая ртом воздух, Гермиона плавно соскользнула руками по его груди, а Гарри разжал объятия и окинул взглядом смотровую площадку башни. Странно, но МакЛаггена и след простыл. Хотя надоедливый гриффиндорец на данный момент был последним, кто волновал Гарри. Тело лихорадило, мысли путались, сердце долбилось о рёбра. В расширенных глазах подруги пылало настоящее пламя, и на секунду ему показалось, что он перегнул и сейчас схлопочет от Гермионы по первое число.

Но та тоже принялась озираться по сторонам.

— Похоже, мы напугали твоего поклонника, — попытался пошутить Гарри, нервно взлохматив и без того торчащие во все стороны вихры.

— Да, — кивнула она, обхватывая себя руками. Ей вдруг стало невероятно холодно или же тело всё ещё не могло успокоиться после внезапного поцелуя. — Надеюсь, теперь до него дойдёт. Пошли, пора возвращаться в башню. Я не хочу нарваться на кого-нибудь из преподавателей.

Гермиона быстрым шагом двинулась к лестнице. По дороге они преимущественно молчали. Обоим было о чём подумать.

В гостиной Гриффиндора, как обычно, царили шум и гам. Лишь малышня разбрелись по спальням, старшекурсники же, толпились кучками, играя в магические карты или плюй-камни. Отдельные парочки целовались на бархатных диванчиках. Гермиона обрадовалась, не застав там МакЛаггена. Ей совсем не хотелось выслушивать очередную порцию тупых пошлых шуток или так называемых советов, которыми тот любил разбрасываться направо и налево.

Она махнула Гарри на прощание и быстро взбежала по лестнице. К счастью, ни Лаванды, ни Парвати, любящей совать нос в чужие дела в спальне не было, и Гермиона забралась на кровать с ногами и задёрнула полог.

Гарри тоже направился к себе, но кто-то окликнул его. Удивительно, но это была Джинни. Они с Дином и ещё несколько парочек сидели на лохматом ковре прямо у камина и играли в «бутылочку».

— Не хочешь к нам, Гарри? — она очаровательно тряхнула волосами и сморщила носик.

Гарри обратил внимание, что рука Дина собственнически сжимает её колено. Подобные картины сразу заставляли чудовище внутри него просыпаться и рваться наружу, желая крушить всё вокруг. Но сейчас на удивление не было ничего подобного. Тот самый монстр, который ещё недавно изводил его, будто бы умер. Ни ярости, ни агрессии, ни даже зависти… Гарри не испытывал ничего. Даже интереса, и «бутылочка» абсолютно не манила, хотя Джинни весьма многообещающе смотрела на него.

— Нет, — произнёс он. — Я устал. Хочу лечь пораньше.

Улыбка сползла с лица Джинни, но Гарри этого уже не видел, так как скрылся за дверью.

* * *

Следующий день был выходным. Гарри провёл очередную тренировку команды и даже выполнил домашние задания, ведь всё равно заняться было нечем. Дамблдор снова исчез из школы, Рон упорно с ним не разговаривал, а Гермиона куда-то запропастилась. Гарри даже пару раз заглянул в библиотеку, но подругу там не обнаружил.

Куда-то подевался и МакЛагген. Надоедливый верзила даже не явился на тренировку, что, впрочем, Гарри не сильно расстроило. Привычка Кормака лезть ко всем со своими рекомендациями раздражала членов команды, и без него абсолютно все игроки чувствовали себя намного лучше.

Ночью Гарри плохо спал. Ему снова снились кошмары, а под утро он не мог уснуть из-за раскатистого храпа Рона, наполнившего комнату. Проворочавшись в кровати несколько часов, Гарри решил, что это бесполезная потеря времени. Он поднялся, принял душ, нацепил чистую одежду и поплёлся в гостиную.

Увиденная внизу картина заставила его замереть с открытым ртом и даже протереть очки на всякий случай. Около лестницы в женские спальни стоял никто иной, как Кормак с огромным букетом, собранным из различных видов цветов.

Забытое чудовище внутри Гарри внезапно ожило и зарычало.

— Ты чего тут торчишь, МакЛагген? — воинственно поинтересовался он.

— Что, Поттер, боишься конкуренции? — бросил Кормак, поправляя гриффиндорский галстук на своей идеально выглаженной и накрахмаленной рубашке. Следовало признать, смотрелся этот бугай весьма эффектно. Высок, хорошо сложён, идеально причёсан.

Мысли Гарри подтвердили несколько хихикающих девчонок, которые вышли из спальни и перешептывались, не сводя взгляда с бравого старшекурсника.

— Слушай, ты порядком достал меня и Гермиону! — завёлся Гарри и шагнул вперёд, выставив палочку. Плевать ему было на предупреждения. Если МакЛагген не понимает разговоров, то придётся объяснять по-другому.

— Гарри! — знакомый голос с лестницы заставил его резко обернуться. Гермиона переводила взгляд с одного юноши на другого, прижимая к груди огромную книгу.

Она сбежала по лестнице и, схватив его за руку, потащила к выходу.

— Гермиона, постой! — Кормак преградил ей путь своей внушительной фигурой и протянул букет. — Можешь сколько угодно убеждать всех, что тебе нужен Поттер, но я-то знаю, что ты просто без ума от меня… Отпусти себя, куколка…

Мозг Гарри уже перебирал самые болезненные заклинания, но подруга оказалась проворнее. Она просто выхватила из рук МакЛаггена букет и принялась колотить его им со всего маха.

— Эй! Ты что? — парень в шоке прикрывался от неё руками.

— Мерлиновы подштанники! Да за что ты свалился на мою голову?! Оставь! Меня! В покое!

Когда красивые лепестки осыпались на пол, а сам букет стал напоминать облезлый веник, она швырнула его МакЛаггену в лицо и понеслась к выходу, вынуждая Гарри броситься следом.

— А ты страстная кошечка! — прокричал во след Кормак, взбесив её ещё больше.

— Когда-нибудь я убью его, — заключила она, как только они оказались в коридоре.

— Или я, — буркнул Гарри, хватая её за руку.

Полная дама тут же заворчала и снова отодвинулась в сторону, выпуская из гостиной кого-то ещё. Неужели МакЛагген решил направиться за ними?

Гарри среагировал моментально. Он и сам не ожидал от себя подобной реакции. Будто действовал не он сам, а тот самый монстр, который иногда просыпался внутри него, подчиняя себе его чувства, эмоции и даже тело. Он толкнул подругу к стене и накрыл губами её рот, мысленно благодаря МакЛаггена, давшего ему такой замечательный предлог.

Именно предлог. Потому как постепенно игра переросла во что-то большее. Гарри нравилось проводить с Гермионой время, гулять с ней, наблюдать, как блестят в её глазах звёзды и как ветер играет с её непослушными волосами. Это вызывало какое-то приятное тепло внутри него и он, по незнанию, списывал всё на проявление дружбы. Но теперь Гарри понял следующее: целовать Гермиону ему тоже нравилось.

Она опешила и упёрлась ладошками ему в грудь, но не сделала явной попытки оттолкнуть. Руки Гарри обвились вокруг неё прежде, чем мысли сформировались во что-то чёткое. И нахлынула беспомощность, как тогда на Астрономической башне. Гермиона почувствовала, что сдается, почва уходит из-под ног, и её обволакивает что-то тёплое, лишая воли. Гарри целовал её сначала нежно, потом — со стремительно нарастающей страстью. Гермиона инстинктивно прижалась к нему, как к своему единственному спасению. Весь мир стал вмиг неважен. По нервам побежал ток, пробуждая в ней невероятные ощущения, ещё более сильные чем при их первом поцелуе. И, прежде чем отдаться во власть закрутившего её вихря, она поняла, что тоже целует его.

— Гарри… — прошептала она, делая слабую попытку увернуться. Её глаза только сейчас разглядели убегающий вдаль знакомый силуэт. Чёрт! За ними вышел вовсе не МакЛагген. — Там Джинни…

Гарри моргнул несколько раз, слабо соображая. Хмельной мир всё еще плыл перед глазами и единственное, что он различал хорошо — это лицо Гермионы. Её расширенные зрачки, пушистые ресницы и распухшие влажные губы. Стоило Гарри взглянуть на них, кровь хлынула вниз, и он почувствовал… Мерлин! Стыд залил лицо. Гермиона его точно убьёт! Гарри отстранился и тряхнул головой, всё ещё не понимая, при чём здесь не к месту упомянутая сестра Рона.

— Джинни? — нахмурился он, пытаясь заставить мозг думать и усмирить собственное тело. Вот только «стояка» от поцелуя с подругой ему не хватало.

— Да, это был не МакЛагген, а Джинни. Теперь у тебя будут неприятности, — отчеканила Гермиона и поспешила вывернуться из объятий, которые длились неприлично долго. Особенно после такого поцелуя.

— Какие ещё неприятности? Ты о чём?

— Ну… она же тебе нравится, — вздохнула Гермиона. — Наверное, нам пора прекращать эту игру, Гарри. МакЛаггена наш спектакль не очень-то охлаждает, а, возможно, наоборот, заводит.

Гермиона боялась. Игра давно вышла за допустимые рамки и постепенно всё глубже затягивала её в свои сети. Одно дело слова, а другое — подобные поцелуи, от которых она начинала терять голову. Она и так была чересчур привязана к Гарри, а теперь черта дружбы стремительно размывалась и это пугало. Когда-нибудь их маленькая ложь закончится, а вспыхнувшие чувства назад не загонишь.

— Пре… прекращать? — Гарри схватил её за руку, пытаясь подобрать какие-то убедительные слова, но, как назло, не находил их. Он вообще плохо соображал после всего произошедшего и отчётливо понимал только одно: прекращать он ничего не хотел.

Неуклюжие попытки сказать что-то вразумительное прервала какая-то девочка, выскочившая из-за угла.

— Гарри Поттер? — осведомилась девочка. — Меня просили передать вам вот это.

— Спасибо… — Гарри с упавшим сердцем принял от нее маленький пергаментный свиток, и едва девочка удалилась за пределы слышимости, сказал: — Дамблдор говорил, что никаких уроков, пока я не разживусь воспоминаниями, не будет!

— Может быть, его интересуют твои успехи? — предположила Гермиона, пока Гарри разворачивал свиток, но, развернув его, Гарри увидел не узкий косой почерк Дамблдора, а неопрятные каракули, разбирать которые было трудно ещё и потому, что пергамент покрывали большие пятна расплывшихся чернил.

— Это от Хагрида. Арагог умер, приглашает на похороны сегодня вечером.

— Гарри, даже и не думай идти к нему, — отчеканила Гермиона. — Рисковать ради этого отсидкой в школе — полная бессмыслица.

Гарри вздохнул.

— Да знаю я, — согласился он. — Похоже, Хагриду придётся хоронить Арагога без нас. Вряд ли Рон согласится пойти. К тому же, он с нами не разговаривает.

— Да, придётся, — с облегчением сказала Гермиона. — Рон перебесится, вот увидишь. Послушай, ты бы попробовал еще разок уломать Слизнорта после зельеварения…

— Думаешь, в пятьдесят седьмой раз мне всё же улыбнётся удача? — с горечью спросил Гарри.

— Точно! У тебя же есть зелье удачи! — Гермиона ошеломлённо схватилась за голову. — Почему мы раньше об этом не догадались?

Гарри тяжело вздохнул и пожал плечами. Наверное, потому что ему порядком надоело ломать голову над каким-то бесполезным, по его мнению, поручением. Гораздо веселее было изображать парня, влюблённого в лучшую подругу, проводить с ней время, злить МакЛаггена и целовать её на Астрономической башне.

Настроение вмиг упало до нулевой отметки, швыряя его с неба на землю. С Гермионой он как-то отвлекался от текущих проблем, от того, что ситуация в стране накаляется, и Тёмный Лорд становится всё сильнее.

— Да, ты, пожалуй, права, — кивнул Гарри, засовывая руки в карманы. — Идём на завтрак.

* * *

Зелье удачи привело Гарри к долгожданному успеху, когда он уже совсем отчаялся. Так он узнал о крестражах, о бессмертии Тома и о планах Дамблдора. Сложил воедино все прежние воспоминания, которые показывал ему пожилой директор и получил отчётливую картину того, к чему шёл все эти годы. Теперь он знал страшную правду о своём злейшем враге. Правду, от которой застывала кровь и цепенело тело. От которой захотелось забраться в свой старый чулан под лестницей и плакать до самого утра, будто бы ты снова являешься маленьким мальчиком, и тебе надавал тумаков кузен Дадли.

Шесть крестражей. Волан-де-Морт разбил душу на шесть частей, обеспечив себе бессмертие. Более того, его магическая сила оставалась неповреждённой, и он по-прежнему являлся одним из могущественных волшебников в мире.

Хоть Дамблдор и твердил о «великой силе любви» и о том, какой же Гарри уникальный, ведь он, в отличие от Волан-де-Морта «умеет любить», поверить в победу было нелегко. Гарри мечтал поквитаться с Тёмным Лордом за смерть родителей. Он хотел, чтобы с ним было покончено, и это чудовище больше не смогло оставить ни одного ребёнка сиротой. Вот только он до конца не понимал, как та самая «любовь» поможет ему в бою с магом, превосходящим его в опыте и силе в сотни раз.

Гарри вернулся от Дамблдора поздно ночью и расположился в гостиной у камина, обдумывая новую информацию. Гермиона наверняка уже спала, с Роном они были в ссоре, так что даже поделиться было не с кем. На душе скребли кошки.

Ему предстояло выйти на арену и сразиться со смертью. Был ли реальный шанс одержать там победу, Гарри не знал. Но он понимал, что это его долг. Единственный шанс остановить зло в лице Волан-де-Морта. Даже если он и не выживет, то даст шанс другим. Рону, Гермионе и ещё сотням семей волшебников, которые уже устали от этого ада.

Гермиона… До Гарри вдруг дошло в какую опасную игру они с подругой играют. Ведь если Тёмный Лорд прознает, что они пара, то Гермионе будет грозить ещё большая опасность. Все, кого Гарри действительно любил или к кому привязывался — погибали. Гарри не мог допустить, чтобы подобная участь постигла и Гермиону. Только не её! Возможно, для собственной безопасности ей вообще лучше держаться от него подальше, и уж точно не разыгрывать «любовь» на публике.

Гарри почувствовал, как влага застилает глаза. Он снял очки и положил их на маленький деревянный столик рядом с диваном, а сам так и остался сидеть, наклонив голову вниз. Прозрачные капли продолжили падать на мягкий ковёр в красно-золотых тонах, в камине потрескивали поленья, а по стенам плясали причудливые тени.

Гарри подумал, что никогда больше не поцелует Гермиону, и внутри всё до боли стянулось в тугой морской узел. Он больше не вспоминал о Чжоу, не мечтал о Джинни и даже ревность отпустила его. Рыжеволосая сестренка Рона больше не являлась к нему в эротических фантазиях и снах, он вообще перестал замечать её.

К собственному ужасу Гарри осознал, что он, как и Рон, похоже, на самом деле влюбился в лучшую подругу. Он пропустил момент, когда игра перестала быть игрой, ведь чувства к Гермионе отличались от тех, что Гарри до этого испытывал к другим девушкам. С ней было как-то спокойнее. У него не потели ладони и не подгибались колени, не отключались мысли. Он не превращался в идиота, который не может связать пары слов. С ней всегда было комфортно и хорошо. Не приходилось что-то из себя изображать и казаться лучше, чем ты есть на самом деле. А ещё на неё всегда можно было положиться. В отличии от большинства девушек, Гермиона была понятной для Гарри.

Если бы они случайно не поцеловались, он бы, наверное, ещё с десяток лет ходил вокруг да около, приходя к данному выводу, считая её практически бесполым существом, почти сестрой. А сейчас уже не получалось не видеть, что она чертовски хорошенькая, даже красивая. Не получалось не реагировать, не думать и не мечтать о неприличном. Даже если стыдно и страшно. Даже если он не имел на это никакого права. Даже если Гермиона собственноручно убьёт его, когда узнает направленность его мыслей. Но теперь Гарри больше всего на свете хотелось, чтобы то, что Гермиона тогда выдала в гостиной Гриффиндора МакЛаггену было правдой.

Гарри лишь под утро заявился в спальню и, не раздеваясь, упал на кровать. Голова раскалывалась, готовая развалиться на части, будто бы в неё попал сумасшедший бладжер. Гарри подумалось, что вся его жизнь состоит из каких-то странных, плохо соединённых кусков.

«Авада» Тёмного Лорда много лет назад не убила его. Она не просто оставила на нём знаменитый шрам. Она прошлась этой самой молнией по нему самому, разрывая его на множество ошмётков. Возможно, его душа тоже была повреждена и изуродована. Оттого-то он и недостоин даже капельки счастья. Стоит тому замаячить где-то на горизонте, обязательно случится что-то, что отнимет его навсегда.