Эйлин Велл (джен)

Когда Джейсон попал в кабинет министра магии Дании, ему показалось, что он ошибся дверью. Квадратное помещение было обвешено коврами самых различных размеров и расцветок. Посреди всего этого пёстрого разнообразия терялся невысокий человек в пенсне, которого можно было принять за секретаря. Увидев Джейсона, он приветливо улыбнулся и взял его за руку.

— Не стесняйтесь, господин Велл. Прошу садиться. Чай, кофе?

— Благодарю, мне ничего не хочется.

— Обижаете, господин Велл! — министр всплеснул руками. — Племянница прислала из Индии потрясающий зелёный чай, неужели можно отказаться от такого?

Джейсон вежливо улыбнулся.

— Хорошо, раз вы настаиваете...

— Попробуйте — не пожалеете! — заверил министр и поставил перед ним дымящуюся чашку.

Он заметил, как косо Джейсон смотрит на ковры и коротко засмеялся:

— Верно, вы сейчас думаете: к какому чудаку меня занесло, что за Алладин, складируюший ковры всех цветов и размеров? — он вздохнул и любовно погладил ближайший ковёр. — Да-а. Ковры — моя слабость. Вот уж сколько лет привожу из путешествий или прошу других, кто едет из другой страны. Это — не вся моя коллекция, основное находится дома, да только жена пригрозила выбросить всё, если хотя бы часть не унесу в другое место. Вот, пришлось спасать. Женщины, — он снова засмеялся.

Джейсон улыбнулся уголками губ, не будучи уверенным насчёт Нормы, но нисколько не сомневаясь, что Луиза такое вопиющее захламление дома терпеть не стала бы.

— Ладно, перейдём к делу. Министр магии Британии рекомендовал мне вас, как лучшего мракоборца.

— Ну, прямо-таки лучшего. Лучший среди худших и худший среди лучших.

— Ваше чувство юмора объясняет мне, почему господин Минчум так вами восхищался, — улыбнулся министр, вдруг наклонился вперёд и понизил голос: — Позвольте спросить вас насчёт того скандального интервью. В наших газетах об этом писали лишь обрывками, так, что ничего не понять.

Джейсон нахмурился.

— А это имеет какое-то значение?

— Ну, не обижайтесь, господин Велл! — воскликнул министр. — Обыкновенное любопытство! Если вам неприятно...

— Мне неприятно, — отрезал Джейсон. — Если не возражаете, я хотел бы узнать, что от меня требуется.

— Вы возглавите один из отделов и будете время от времени читать лекции на курсах мракоборцев. Знаете, там, поделитесь личным опытом...

— Подождите, — тряхнул головой Джейсон. — Я правильно понимаю, я должен просиживать штаны и чесать языком? Это вы подразумеваете под «обменом опытом»?

Министр развёл руками.

— Ну, я же не виноват, что на данный момент у нас нет нераскрытых преступлений. — он усмехнулся. — Уж простите нашу страну за то, что она такая спокойная. Кстати, как чай?

Джейсон подавил поднявшуюся было в душе волну разочарования и раздражения.

— Хороший, — сухо сказал он.

* * *

Эйлин довольно быстро начала привыкать к Дурмстрангу и тому, как сильно он не похож на Хогвартс. Она по-прежнему держалась особняком от однокурсников, но незаметно для самой себя сблизилась с Томасом. Старшекурсник проявил живой интерес к учёбе в Хогвартсе и не переставал донимать её расспросами. В конце концов Эйлин не выдержала:

— Да сколько я могу рассказывать о себе? Нечестно выходит! Когда ты мне расскажешь про Германию?

Томас сделал какой-то причудливый жест рукой.

— Да нечего особо рассказывать...

— Как это нечего? Неужели в Берлине совсем нет памятников, известных людей?

Томас усмехнулся и почесал лоб.

— Ладно, уговорила.

До безумия влюблённая в учёбу Эйлин в первый же день позволила учебному процессу увлечь себя. Лекции учителей и выполнение домашних заданий легко заменяли ей разговоры со сверстниками и шумные компании. Время от времени она отрывалась от книг и обращала внимание на Адель, без умолку что-то щебетавшую.

«Хоть раз бы учебник открыла, — думала Эйлин, вновь склоняясь над тетрадью. — Как-будто не ей по истории тройку влепили».

Что до самой Эйлин, то у неё с оценками всё было прекрасно. Переведясь в другую школу, она так и осталась безнадёжной отличницей. В её дневнике стояли только положительные оценки, в причёске по-прежнему не было и намёка на весёлые кудряшки, которые так понравились Сириусу, одежда была в безупречном состоянии, а улыбка на лице появлялась только тогда, когда это было уместно.

* * *

Все домашние задания были сделаны, Томас где-то гулял с друзьями, вдохновение для рассказа иссякло, и Эйлин сидела в кресле возле камина одна, изнывая от скуки. Она уже собралась идти со штурмом в библиотеку, когда в открытое окно влетела сова. Птица села на подлокотник кресла Эйлин.

— Между прочим, — нарочито громко сказала девушка со старших курсов, — почта была час назад.

— Не вредничай, — примирительно улыбнулась её подруга. — Может, что-то важное.

— Или, может, просто наплевательское отношение к правилам, — гнула своё старшекурсница. — Эти безмозглые птицы таскают грязь.

— До сих пор бесишься, что тебе сова на голову нагадила? — засмеялся какой-то парень. — Так ты сама виновата, нечего было её хозяина дразнить.

— Выходит, птицы не такие уж и безмозглые, — улыбнулся кто-то.

Гостиная наполнилась смехом. Видимо, ребятам было приятно вспоминать инцидент, произошедший с их однокурсницей. Девушка прикусила язык и больше не возмущалась.

Это был Гефест — личная сова Джейсона, которой он доверял доставлять письма, связанные с работой. Это был умный, породистый неясыть. Джейсон очень дорожил своей совой и редко посылал её с личными делами. Эйлин погладила Гефеста и взяла у него письмо.

«Привет, птичка!

В предыдущем письме ты спрашивала о том, как моя работа. Спешу рассказать.

Если говорить откровенно, я разочарован. Толку с того, что меня поставили во главе Отдела по серьёзным правонарушениям? Всё равно никаких дел нет, все только и делают, что шатаются туда-сюда по Министерству. По субботам я читаю лекции на курсах мракоборцев, впрочем, лекции — это сильно сказано. Всего лишь рассказываю о делах, которые вёл, хотя я такое не одобряю, ты же знаешь.

Не понимаю, зачем министр Дании буквально умолял мистера Минчума отправить меня сюда, если я здесь, по сути, не нужен? Намного лучше было бы остаться в Англии...

Скучно и бессмысленно — так проходит моя работа, если быть кратким. Стыдно это работой назвать! Не так должен проходить обмен опытом... Знаешь, мне даже не по себе как-то. Не может всё идти так гладко, особенно сейчас. Недавно один неприятный случай произошёл, до сих пор стыдно. Набросился на улице на человека, показалось, что напасть хочет, а он волшебной палочкой пятно с рукава убирал. Благо, не стал что-то там выяснять, посмеялся только. Я здесь чокнусь, Эйлин, честное слово!

Надеюсь, у тебя всё нормально? Если нет, я никогда себе не прощу, что увёз вас сюда. Маме, в принципе, нравится, уже знакомства завела. Ты ведь её знаешь, она везде друзей найдёт. А ты? Обвиняй меня в занудстве и в чём хочешь, но я настаиваю, чтобы ты общалась с классом. Это не очень хорошо, что ты оставила Хогвартс так легко. В каждом месте нужно находить человека, из-за которого не захочется это место покидать. Человек не должен быть один. Ты начнёшь возражать, что ты и так не одна, у тебя есть мы с мамой, бабушка, да только это всё не то. Рядом должен находиться тот, с кем общаешься на одном языке, кто не смотрит на тебя с высоты опыта. Короче, общайся со сверстниками.

P. S. Угости Гефеста чем-нибудь вкусным, он тоже без дела засиделся, бедолага.

С любовью, папа»

Эйлин пощекотала кончиком пера подбородок, подбирая подходящие слова, чтобы поддержать отца. Вторую часть письма, в которой Джейсон советовал ей общаться с сокурсниками, она благополучно проигнорировала. Ещё в Хогвартсе она решила для себя, что лучший друг — это книга. Именно тот, кто не предаст, не выдаст тайны и поделится полезным опытом. Вот только ей вскоре стало тесно в книжных рамках, и Эйлин посмотрела по сторонам. Компании хихикающих девчонок и шумных мальчишек вызывали в её сердце понятные тоску и зависть. Желания сближаться с заносчивыми слизеринцами не было, Эйлин с грустью смотрела на четвёрку однокурсников с Гриффиндора. Она мечтала стать частью такой же весёлой компании, где, как у мушкетёров, один за всех и все за одного. Сначала она мечтала о друзьях, а потом... А потом она влюбилась в Сириуса. Влюбилась — и всё. Просто поняла, что он ей очень нравится, ей хочется гулять с ним, разговаривать обо всём на свете, смотреть ему в глаза, держать его за руку... Но он обращал на неё внимания не больше, чем на декоративные растения, расставленные по подоконникам. А она ждала. Долго ждала, что он её заметит, как заметил Эдвард Рочестер гувернантку Джейн. Ведь каждая девушка заслуживает такого простого счастья, разве нет?

Каждую ночь она видела сны с ним, и ей даже казалось, что это и не сны вовсе. Сириус был в них таким внимательным, добрым, искренним... Именно таким, каким он казался Эйлин. Она не допускала даже мысли о том, что в реальности он может быть совершенно другим. Она хотела верить, что его улыбка, нечаянно брошенный взгляд адресованы ей. И как велико было её разочарование, когда оказалось, что всё совсем не так.

Норма и Джейсон не знали, какая тяжесть лежит на сердце их дочери, пусть и заметили в ней некоторую перемену.

— Да не трогайте вы её, — сказала Луиза после очередной попытки Джейсона поговорить с Эйлин по душам. — Захочет — сама расскажет.

— А если не захочет? — возразил Джейсон. — Мало ли, что случиться могло. Вдруг там, первая любовь...

— Вот! — Луиза подняла вверх указательный палец. — Первая любовь. Вот то, во что лезть ни в коем случае нельзя. Напомни, я тебе хоть слово сказала?

— Так это другое! Я был старше... А если она сделает с собой что-нибудь?

— Нет, раз до сих пор не сделала. Эйлин — сильная девочка, она справится с любой напастью. Она сможет аккуратно собрать разбитое сердце.

Джейсон обратил к матери подозрительный взгляд.

— Мам, ты прибегала к легилименции?

— Да за кого ты меня принимаешь?! Легилименцию — к собственной внучке?! Ну, удружил, сынок...

Эйлин посмотрела перед собой невидящим взглядом, раздумывая, о чём ещё можно написать. Письмо получилось довольно обширным, но заканчивать письменный диалог с отцом жутко не хотелось. Надо же, не так много времени прошло с момента их разлуки, а уже соскучилась.

— Можно погладить?

— Да, конечно, — рассеяно бросила Эйлин.

Высокая девушка присела на корточки и погладила Гефеста по голове. Неясыть одобряюще ухнул.

— Как его зовут?

— Гефест.

— Вау! В честь греческого бога?

— Наверное, я точно не знаю. Он уже давно живёт в нашей семье.

Девушка была очень красивой. У неё были смуглая кожа и гладкие чёрные волосы, а тёмные глаза загадочно блестели из-под длинных ресниц.

— У тебя не найдётся каких-нибудь семечек? — спросила Эйлин.

— Да, конечно!

Девушка убежала в комнату и вернулась с горстью кунжута. Гефест с удовольствием и поистине королевским достоинством принялся за угощение. Эйлин заметила на запястьях девушки многочисленные браслеты.

— Ты не обижайся на Дженни. Она просто животных не очень любит. Да и они её, что уж скрывать. Я — Дивия.

— Эйлин. А ты откуда?

— Из Индии.

— Здорово! — искренне восхитилась она и задала вопрос, который почему-то вертелся у неё на языке: — А ты уже влюблялась?

— Да, — невозмутимо ответила индианка. — Один раз... И навсегда.

— А так бывает?

Дивия улыбнулась.

— Конечно. Вот доучусь последний год, приеду домой — и замуж. Вообще, у нас принято учиться волшебству на дому, но я настояла на том, чтобы меня отправили в школу. О, какой скандал родители устроили!.. А он обещал, что будет меня ждать.

— Он магл?

— Да, но разве это имеет значение? Мы любим друг друга уже давно... Знаешь, я мечтаю изучить всё, что связано с волшебной медициной, а потом вернуться в Индию и лечить людей. Неважно — маглов или нет... Ведь иногда так нужна помощь, а оказать её некому.

— Хорошая мечта. А твой жених поддерживает твою идею?

— Да, наши взгляды на жизнь во всём сходятся. Веришь ли, между нами ещё не было ни одной ссоры.

— Верю, мои родители тоже никогда не ссорятся. Они любят друг друга, но мне это всегда казалось естественным, как будто по-другому и быть не может...

— Понимаешь, — медленно начала Дивия, — любовь — это... Я не могу сказать точно. Просто смотришь на человека и на подсознательном уровне чувствуешь, что это тот, кто тебе нужен, с кем не страшно хоть на край света отправиться, кто никогда не нанесёт удар в спину...

— Разве это можно предвидеть?

Дивия улыбнулась, вместо ответа сняла с руки один из браслетов и протянула Эйлин.

— Пусть это будет тебе залогом того, что мои слова верны.

— Спасибо, но он, наверное, очень дорогой...

— Чушь, — отмахнулась индианка. — Когда ты встретишь такого человека, о каком я только что говорила, пусть он наденет тебе этот браслет на руку, и тогда ты меня поймёшь.

Она встала и ушла прежде, чем Эйлин успела что-то возразить.

«Расскажу папе о Томасе», — вдруг подумала она и снова склонилась над письмом.

Она почувствовала на себе чей-то взгляд и снова подняла голову. Перед ней стоял её однокурсник. Примечательным в его внешности было то, что в ней не было ничего примечательного. Мальчик был совершенно, до безобразия обычный. Волосы то ли русые, то ли рыжие, в зависимости от освещения, глаза тоже то зелёные, то голубые. А ещё, он всё время улыбался.

— Ты занята?

— Сам-то как думаешь?

— Когда освободишься, приходи к нам, — он махнул рукой в самый конец гостиной, где собрался весь их класс.

— Зачем?

— Приходи — увидишь.

Он ушёл, оставив Эйлин заинтригованной. Не то, чтобы она была из тех, кто стремится узнать всё, что надо и не надо, но именно в этот момент женское любопытство взяло верх над холодным равнодушием. Эйлин отправила письмо и направилась к группе своих однокурсников.

Человек пятнадцать расположились, как кому удобно. Кто-то сидел в кресле, кто-то — на полу, на раскиданных для этого подушках. Эйлин опустилась на подушку, предложенную Робертой, и выжидательно посмотрела на однокурсника, который позвал её сюда. Он один из присутствующих стоял на ногах. Он откашлялся.

— Дамы и господа, мы собрались здесь для того, чтобы отдать дань нашей давней традиции...

— Не ври, нет никакой традиции, — перебил кто-то.

— Да?! — принял он вид искреннего удивления. — Ладно. Тогда мы собрались здесь для того, чтобы здорово провести пятничный вечер и заодно наладить отношения с теми, кто присоединился к нашему дружному коллективу.

При этих словах он поклонился по очереди Адель и Эйлин (последняя презрительно хмыкнула), после чего опустился на подушку.

— Будем играть в фанты, — заявил он. — Правила просты: вы отдаёте мне какие-то свои мелкие вещи, а потом я их поочерёдно достаю и называю задание, которое должен выполнить хозяин вещи. Всем всё понятно?

— Понятно, — подала голос Эйлин, поднимаясь. — Вы тут развлекайтесь, а я ухожу. Я во всё это наигралась ещё в дошкольном возрасте.

— А ты, оказывается, типичный интроверт!

— Кто?!

Ребята засмеялись.

— Сигноев у нас любит такие выражения, — пояснила Роберта. — Слушай, добрый мой совет: сядь и поиграй полчасика, не понравится — уйдёшь. Он же не отстанет!

— Я же не отстану, — подтвердил Сигноев.

Эйлин снова села на подушку и в качестве фанта отдала одну из заколок-«невидимок», которыми подкалывала волосы с обеих сторон, чтобы они не лезли в лицо. Сигноев закрыл глаза, когда фанты собирали и складывали в шёлковый мешочек, потом взял мешочек и, тщательно перемешав содержимое, достал золотое кольцо с резными узорами.

— Пусть этот фант встанет на одну ногу и четыре раза прокукарекает.

Мальчик с тёмными, слегка вьющимися волосами, соскочил с кресла и разъярённо воскликнул:

— Нечестно! Ты знал, что это моё кольцо!

— Не понимаю твою агрессию, Игорь, — невозмутимо проговорил Сигноев. — Ты знал, на что подписываешься, когда решил присоединиться к нам.

— Да! — поддержал кто-то. — Правила есть правила, Каркаров!

С демонстративным раздражением Игорь выполнил задание, предложенное его фанту, и забрал кольцо.

Последующие задания были аналогичны. Кому-то выпал танец, кому-то, как Каркарову, пришлось изображать животное. Адель очень фальшиво пропела куплет французской песни, хотя самой ей показалось, что спела она хорошо. Никто не стал её разочаровывать. Эйлин внутренне напряглась, когда Сигноев извлёк из мешочка заколку-«невидимку».

— А этот фант...

Он нахмурился. Эйлин терялась в догадках, что может придумать его изощрённая фантазия, и готовилась к позору.

— Пусть этот фант... процитирует свою любимую книгу.

Эйлин не удержалась от вздоха облегчения.

— Сейчас-сейчас, — пробормотала она, собираясь с мыслями. — «Когда нас бьют без причины, мы должны отвечать ударом на удар, и притом с такой силой, чтобы навсегда отучить людей бить нас».

— Верно сказано, — хмыкнул Каркаров.

— Шарлотта Бронте? — со знанием дела уточнил Сигноев.

— Да.

Остаток игры Эйлин несколько раз ловила на себе взгляд Сигноева. В нём были интерес и что-то ещё... Сочувствие, что ли?..

Когда игра закончилась, а часы пробили десять, все стали расходиться по спальням. Эйлин собралась последовать за Робертой и Адель, но Сигноев остановил её:

— Как тебе игра?

— Я высказала всё ещё тогда, когда мы не начали играть.

Он посмотрел ей в глаза.

— Зачем ты так себя ведёшь? Ты же не такая.

— Откуда ты знаешь, какая я? — резко спросила она.

— Вижу, — спокойно ответил он. — Тебе говорили, что ты красивая?

— Подлизываешься?

— Больно надо! Ты так и не ответила. Почему ты шугаешься от всех, как дикая лань?

Она скрестила руки на груди и вздохнула.

— В прежней школе я хотела общаться, как нормальные люди. Но меня все ненавидели.

— И ты сбежала от этих проблем в Дурмстранг? И теперь боишься, что здесь столкнёшься с таким отношением?

Эйлин вздрогнула: так точно Сигноев понял её.

— Вот только люди все разные, — продолжал он. — Там ненавидели, здесь полюбят. Всё зависит только от тебя. Если ты будешь смотреть на всех свысока, симпатии к тебе не прибавится, согласись?

Она молчала. Гостиная опустела, но Сигноев не спешил последовать за однокурсниками. Эйлин заговорила вновь:

— Я перевелась сюда не для того, чтобы меня воспитывали.

— Так и я здесь учусь не для того, чтобы кого-то воспитывать, — пожал он плечами.