Carry You Home (джен)

Примечания переводчика:

Честно говоря, я не поняла, с чего Оби-Ван так взвился: ему же Йода говорил, что эта тайная инсценировка смерти — хреновая затея, но он сам бил себя пяткой в грудь, что так точно будет лучше.

Прошла неделя.

Неделя с тех пор, как мир для Асоки изменился навсегда.

До похорон она просто... не спала, вместо этого блуждая по залам храма, как призрак. Однако последние две ночи Асока спала в казарме. Братья 501-го в основном видели в ней сестру, и она не задумывалась о приличиях.

Проблемой стала одежда. Она не могла попросить Баррис принести ей пару роб из её комнаты, потому что это вызвало бы вопросы, на которые она не хотела отвечать, и дискуссию, к которой Асока не была готова. Тогда некоторые молодые солдаты с небольшими размерами отдали ей свои дополнительные комплекты черной одежды, которые она уменьшила, постирав в машинке.

Понятно, что она не могла вечно их обкрадывать — это выглядело странно. Тогда она вспомнила о Падме — она считала сенаторшу хорошей подругой и знала, что они были близки с Энакином, хотя и не подозревала, насколько (однажды она попробовала выпытать это у Рекса, но тот не раскололся). Итак, Асока взяла спидер и поехала на 500-Республики.

Не обращая внимания на пристальные взгляды в её сторону, вскоре она оказалась у дверей квартиры Падме и постучала, переминаясь с ноги на ногу в ожидании. Она подумала, что, вероятно, стоило проверить, дома ли Падме, но сенат не заседал, и она... просто предположила.

К счастью, Падме открыла дверь с датападом в руке. Асока отметила её усталый вид и красноту вокруг глаз, но была поражена её собранностью.

— Асока! — Падме тепло улыбается одними губами. — Заходи.

Падме провожает Асоку в гостиную. Похоже, она занята (или, по крайней мере, пытается заниматься делами), так как диван завален датападами.

Асока садится не на диван, а в кресло рядом, и ждет, когда Падме вернётся, куда бы она ни ушла.

Мысли крутятся в голове, смешиваясь с болью от разорванной связи, которую она всё время пытается игнорировать, но та возвращается вновь и вновь. Прежде чем Асока успевает погрузиться в глубокое отчаяние, Падме возвращается с двумя дымящимися кружками.

— Вот каф. — Падме поставила чашку на стол и села на свободное место на диване, подобрав ноги. Падме делает глоток из своей чашки (зная её, это скорее всего чай) и изучающе смотрит на Асоку так, будто та — сенатский документ.

Асока знает, что Падме не чувствительна к Силе, но иногда удивляется её проницательности.

— Как дела, Асока? — мягко спрашивает она.

— Ну... — Асока раздумывает, открыться полностью или дать короткий ответ. Она знает, что Падме не купится на последнее, а первое будет... грязно. Поэтому Асока выбирает полуправду.

— Бывало и лучше. Да. Мне тяжело, спасибо, что спросила. А как ты? Я знаю, что вы с моим Мастером были близки.

Лицо Падме лишь на секунду принимает страдальческое выражение.

— У меня тоже бывали времена получше.

Они обменялись улыбками, объединенные общей потерей, и потягивали свои напитки в тишине.

— Асока, — заговорила Падме несвойственным ей неуверенным тоном. — Наверно, мне стоит кое-что рассказать тебе. О моих отношениях с Энакином.

Асоке становится не по себе, когда она слышит его имя, но она не обращает внимания и отставляет чашку на стол, приготовившись внимательно слушать.

— Значит, вы встречались? — она старается сконцентрироваться на волнении от такого откровения и не думать о том, что человек, которого они обсуждают, не может ничего сказать.

— Асока, мы женаты... то есть были.

Асока уставилась на Падме.

— Пресвятая расх#ёвина, когда вы поженились?

— Сразу после битвы на Джеонозисе.

— Значит... всё время, что я знакома с тобой и-и с ним, вы были мужем и женой?

Падме кивает.

Несмотря на то, что это страшное попрание Кодекса Джедаев, Асока не может сдержать чуть ли не восторга по поводу услышанной новости. К тому же, это всё уже неважно.

Ох, Падме теперь вдова.

— Падме, я очень соболезную тебе.

Сенаторша улыбается, акцентируя мешки под глазами, допив, ставит чашку на стол и поднимается с дивана.

— Мне нужно собираться. Останешься здесь или тебе нужно идти?

— Если не помешаю.

— Глупости. К тому же, компания не будет лишней: у служанок отпуск, а 3PO не способствует расслаблению, поэтому мне пришлось выключить его после... после.

Асока не просит Падме заканчивать фразу и следует за ней в спальню, где на кровати стоит открытый чемодан.

— Куда ты собираешься?

— На Фестиваль огней. Он будет неделю с завтрашнего дня. Я должна присутствовать как сенатор от Набу и бывшая королева.

— Так ты собираешься на праздник? Тебя это не смутит?

— Уверена, ты понимаешь, что праздновать — это последнее, чего бы мне сейчас хотелось. Но таков мой долг перед жителями Набу и Республикой. Кроме того, я не могу заявить о трауре — многие и так подозревают о моих отношениях с джедаем и конкретно с Энакином.

Падме — вдова, у которой даже нет времени оплакать мужа, чтобы не раскрыть их отношения, поставив под угрозу карьеру. Асока знает, что её подруга никогда бы не стала принимать предвзятые решения во вред Республике в сенате. Но также она понимает, что у Падме много врагов, которые воспользуются любой возможностью разрушить её карьеру.

Кстати о долге...

Ей неприятно это признавать, но точка зрения Падме на этот счет применима и к ней самой. Однако она ещё не готова сделать вид, что всё нормально, когда мир вокруг рушится.

Не нужно думать об этом. Не сейчас.

— Да, Падме, я хотела спросить: можно позаимствовать у тебя одежду? Все мои вещи в храме, а я... пока не готова войти в эту комнату, так что...

— А я как раз хотела поинтересоваться, что это на тебе надето. Теперь понятно. Конечно, буду рада помочь.

Асока благодарно кивает, Падме кивает в ответ и заходит в свою большую гардеробную.

Иногда Асоке хочется не быть джедаем, только чтобы иметь так же много роскошной одежды, как у Падме. Разумеется, это не единственная причина.

Падме выходит с парой нарядов.

— Вот, это не то, что ты обычно носила, но они спортивные и, надеюсь, должны подойти.

— Они прекрасны, спасибо.

— Не за что.

Падме продолжила собирать вещи.

— Асока, а ты не хочешь поехать со мной?

— Что?

Сенаторша положила очередную вещь в чемодан и обернулась к Асоке.

— На фестиваль. У меня хорошая охрана, но ты могла бы поехать в качестве деждая-телохранителя. Я должна прибыть за день до начала фестиваля, выезжать нужно завтра утром. Извини, я понимаю, это неожиданно, но...

— Всё нормально, Падме. Сочту за честь. К тому же, будет здорово... отвлечься от всего этого.

Падме дарит ей улыбку, но вдруг задумывается, и улыбка исчезает. Асока возится с одолженной одеждой на коленях.

— Знаешь, последним моим джедаем-телохранителем был Энакин.

Асока вздрогнула и обернулась.

— Уверена, что Энакин никому бы так не доверял охрану моей жизни, как тебе.

Асока закусила губу, на глазах выступили слёзы. Откуда Падме знает? Зачем она сравнивает её с Энакином? Энакином Скайуокером, Избранным, одним из сильнейших джедаев Ордена и прославленным генералом ВАР. Энакином Скайуокером, экспертом-механиком, умелым тактиком, непревзойденным пилотом. С храбрым, уверенным в себе, добрым, решительным и самоотверженным Энакином. Её Мастером.

Больше всего ранило то, что он таким был — являлся в прошедшем времени.

Асоку никогда не украшали эпитетами, у неё не было достижений, которыми можно хвастать. Возможно, что и не будет.

— Эй, — Падме мягко приподняла голову Асоки за подбородок, — сейчас может казаться, что всё ужасно, но потом станет лучше.

Асока отвела взгляд, не в состоянии смотреть ей в глаза.

На какое-то время воцарилась тишина, которую нарушила Падме:

— Вот, хочу кое-что показать тебе.

Раздается шорох, и Падме кладет в ладонь Асоки какой-то небольшой предмет.

Асока изучает его: деревянный амулет на темно-коричневом шнурке с вырезанными незнакомыми символами.

— Он из джапора, — в голосе Падме смешались нежность и грусть. — Я ношу его постоянно, но должна прятать от посторонних. Энакин подарил мне его при нашей первой встрече. Это символ удачи на татуине.

— Это его родина, да?

Падме насмешливо смотрит на неё.

— А он тебе не рассказывал?

— Я лишь знаю, что он попал в храм в позднем возрасте и что приехал с Татуина, из сплетен, которые ходят в храме. Он... никогда не говорил о своем прошлом.

— О, — ответила Падме, несколько смутившись. — Ну, я думаю, тебе стоит знать. Я впервые встретилась с Энакином, когда ему было девять. Он и его мать были рабами. С нами был джедай, который сделал ставку на свободу Энакина, но мать ему выкупить не дали.

Асока ожидала чего угодно, но не того, что Энакин был освобожденным рабом.

— Что с ней случилось? С его матерью.

Падме замялась.

— В конце концов она получила свободу, но её убили таскенские рейдеры.

Асока чувствовала, что Падме чего-то недоговаривает, но не стала давить.

Её Мастер — раб.

Энакин всегда был таким самоуверенным и наглым — эти качества никогда на ассоциировались у неё с рабом. Но теперь, когда она задумалась об этом, прошлое Энакина объясняет... многое.

Она вспомнила, как ему было не по себе, когда она называла его мастером в начале своего ученичества. Тогда она списала это на то, что он не ожидал, что ему дадут ученицу, и не хотел её брать.

Теперь, зная настоящую причину, она бы, возможно, предпочла первое.

Асока попыталась вернуть Падме амулет, но та не взяла.

— Всё нормально, Асока. Полагаю, тебе он сейчас нужнее.

— Правда? — Падме кивнула. — Спасибо.

Асока рассматривает украшение, прежде чем надеть. Она бережно проводит пальцем по вырезанным в дереве символам, говорящим о безусловной любви.

Впервые после того момента, когда её жизнь перевернулась, Асока искренне улыбается.

_______________________________________________________________________

Оби-Ван предстал перед Советом — Советом, в котором он состоял и из которого его удалили, пока он не "восстановит внутреннее равновесие".

Но он не знал, как это сделать: каждый шаг казался ему шатким и неуклюжим.

— Оби-Ван, — обратился к нему Йода, — нам нужно твое мастерство на Набу. Защитить канцлера ты должен.

А вот этого он не ожидал.

— Мастера, — ответил он, — я... уверен, что многие способные джедаи были бы счастливы сделать это.

— Честно говоря, их нет, — заговорила мигающая голограмма мастера Тийна. — Война резко обострилась, и большинство наших рыцарей на поле боя. — Он не говорит "или мертвы", но все это понимают.

Они не доверяют ему членство в Совете, но, очевидно, считают достойным защищать канцлера. Странно.

Его внутренний голос заговорил как Энакин.

Хотя он признает и ценит красоту Набу, смерть его мастера сводит на нет всё восхищение.

Сила, он не может. Он ужасный джедай.

— Оби-Ван, — заговорил Мейс Винду, заметив его тревогу, — Совет полностью осознаёт и признает, какую боль ты испытываешь...

— Неужели? — прерывает его Оби-Ван. Хоть это и проявление неуважения, но он тоже член Совета, невзирая на свой возраст и опыт. — Неужели вы действительно понимаете, каково это? Каково беспомощно наблюдать, как убивают и вашего мастера, и ученика, а вы ничего не можете сделать, кроме как жаждать возмездия? Чувствовать сожаление от того, что вы не только позволили их убить, но и отомстили, почтив их память таким ужасным способом, противоречащим вашим принципам. Обнимать их мертвые тела, зная, что ничего нельзя сделать. Каково... — он запнулся, увидев пораженные лица членов Совета. — И-извините меня, мастера. Я, кажется... забылся. — Он сцепил пальцы рук и поклонился. — Я готов, б-буду в ангаре послезавтра утром.

В Совете царила тишина, когда Оби-Ван вышел.

Примечания автора:

От автора: Стандартная неделя в ДДГ 5 дней.

Я посмотрел серии, где Асока и Падме показаны рядом, и они там почти одинакового роста. То есть одежда Падме, конечно, сшита на заказ, но подошла Асоке.

Я ни в коем случае не считаю, что Падме не скорбит, или что ей всё равно. Просто я думаю, что она гораздо лучше анализирует, чем Асока, которая пока не может разобраться в своих чувствах. Кроме того, Падме действительно занята, и неё не оставалось сил зацикливаться на эмоциях.

Далее: приготовьтесь, дорогие: на фестивале света будет свистопляска.

Спасибо за прочтение, лайки и комментарии.