De dos caras: Juramento* (гет)

* * *

— Сколько еще ждать? — они словно волки, нетерпеливо выжидающие момента для атаки. Для атаки, пожалуй, слишком рано, но для ликования время почти пришло. Они чуют это своими шкурами.

— Когда этот белобрысый ублюдок вернется? Что он так долго?

— Тихо, не перегрызитесь раньше времени! — в затхлое помещение, глубоко в одной из каменных пещер заходит их вожак — хорошо слаженный и высокий. Полнолуние близится и ему становится дурно. А еще дурнее от голода. — Пора на охоту, — велит он остальным. Их немного, и ото всех веет жаждой действий и неприкрытой агрессией.

— На белобрысого? — с надеждой спрашивает самый молодой из них, и слюна капает из его рта.

— Разумеется нет, болван, — отрезает вожак, смиряя того взглядом. — Он — не для еды. Он один из Меченых, он нужен живым.

— А жрать нам что?!- нетерпеливо спрашивает все тот же.

— На территории вампиров больше нечего, — тихо умозаключает вожак и все возмущенно выражают недовольство, но он поднимает вверх кулак и все затихают:

— Народ этой самонадеянной мрази Берта весьма подойдет. Наш лазутчик сообщил — недавно родилось потомство. Нападем на рассвете.

Все ликуют и гогочут и вожак позволяет себе хищный оскал, хоть и не любит ликовать раньше времени.

* * *

— Нет, правильно "безвыходное", а не "бездыханное", — смеется Джинни. Она вновь в любимом месте. Рядом с ним — любое место — любимое. В Мутных Водах. Они стали для нее сказочным местом, местом, где она не чувствует ничего, кроме радостного предвкушения. Он всегда ее щедро угощает, самые мягкие одеяла и уютные беседки под водяными небесами. Самые большие костры и его сильные объятия — “как глупо, я радуюсь всему на свете”, — думается ей, но она улыбается, несмотря на его напряженный настрой сегодня. Ведь сегодня должна состояться охота на образовавшуюся, не так давно непонятную стаю то ли людей, то ли оборотней. До сих пор никто не мог понять откуда они. Ведь с существующими ликанами есть все еще действующие договоренности, и все знают — они давно не перевоплощаются. А эта стая достаточно долго действовала под личиной ликанов, но их почти разоблачили. Они, правда, чуть поменьше, но свирепства и жажды убивать им не занимать. Воины под началом Берта вычислили их повадки и передвижения, оказалось, они не сильно напуганы местными законами и наказаниями, ступают на чужие земли и нападают на животных и людей без разбора. Эти вылазки последнее время слишком участились. Казалось, эти свирепые волколюди просто тупой скот, любящий охотиться, но Берт так не считает. Они действовали слишком безнаказанно. А каждый, живущий здесь знал — никто не сотрет из этих Подземелий те равновесия и устаканившиеся порядки, а особенно, Третье Подземелье, которое нынче никто не осмелится будить. Великий волшебник из внешнего мира остался там, и все помнят последний бой, всем еще отдаленно слышен свист того урагана, только безумец станет кричать громче.

— “Бездыханное” на сегодня правильно, — четко произносит он и утыкается в ее рыжие кудри. Она — живее всех живых, для него чище воды из Кристальной Ниши. Он не умеет говорить красиво. Его руки грубые, как и голос. И он готов ради нее этими руками свернуть этим недоволкам шеи, а потом отдать сожрать свиньям. Хотя он прекрасно знает, что те не станут их есть, слишком уж разборчивые стали в последнее время, и он позволяет себе невесело ухмыльнуться.

* * *

Еще долго звучит в голове унизительное и оскорбительное "мугродье", Драко даже побоялся, что отец мог что-то услышать, поэтому отреагировал столь резко. Зря он дал чувствам слабину и рассказал слуге. И это тоже не должен никогда узнать отец. Кажется, все, чем живет Драко — постыдно для взгляда отца. Гермиона? Мерлин! Возможно, Малфой на взводе, но о ней отец тоже не должен узнать... Ребенок светловолосый и выглядит приемлемо для... Драко со стоном валится на кровать. "Это безумие", — вновь единственная верная мысль в голове. Когда что-то происходит неподвластное, и события продолжают развиваться совершенно непонятным для тебя образом, в голову продолжает возвращаться одна единственная верная мысль, и это была мысль о безумии.

— Но что же делать? — спрашивает сам себя Драко, смотря в потолок. Не так давно он отнес отцу его еду — не слишком аппетитное варево, но нужно именно оно — строго по рецепту, вложенному в коробку. Хвала Мерлину, отец его отпустил быстро, аргументируя утомленностью от порции новых зелий накануне. Кажется, он даже был чем-то озабочен, но желал лишь поесть и лечь дальше на лечебное ложе. Драко не стал настаивать на общении, хотя очень хотелось узнать больше, сейчас, когда Люциус мог говорить, а не только отдавать короткие просьбы, больше схожие с приказами. Драко научился терпению еще давно, побывав в заключении в Азкабане, поэтому не торопил отца... Он хмыкает "отцом он стал лишь совсем недавно", — а все это время Драко откармливал и выхаживал в подвале собственного особняка неведомое... мугродье. Драко вновь сгибается пополам, но рвотный порыв сходит на нет, лишь в глазах мутнеет от подкатившей тошноты. Глубоко в душе он знает — Умелый прав. Но сейчас это осознание вызывает лишь острое желание защитить не так давно обретенного отца, и вовсе неважно с помощью какой магии он возродился...Ведь он такой же сейчас, каким был в Азкабане, его глаза смотрят так же, интонации — все прежнее. Какая бы магия это ни была, ведь Волдеморт тоже возрождался, и был весьма себе настоящим. Да, это темная и опасная магия, но он должен это вытерпеть. Драко был уверен, что отец поправится и станет… Мысли Драко прервались. Он мотнул головой, осознавая, что сидит на полу. Как ни странно, сейчас, как никогда Драко ощутил одиночество. Ведь поделиться о своих переживаниях он не смеет больше ни с кем. А они сейчас текут по вечно изменчивому пути… “Надо прекращать так много пить”, — он кивает сам себе и забывается в беспокойном сне с зыбким умозаключением, что пришел к какому-то верному решению.

* * *

— Что эта рыжая стерва тут забыла?! — почти что рычит один из оборотней, и его тут же одергивает вожак:

— Не имею понятия, но заткнись пока нас не обнаружили, — он протискивается чуть ближе из укрытия в виде колючего, но достаточно пышного кустарника цветущего на склоне возвышенности. Приглядевшись и почуяв запах, вожак убеждается — эта волшебница родом не из болот. А запах дивный, словно у нежного поросенка.

— Как же хочется жрать! — взвыл самый молодой и оголил пасть, из которой повалил пар. Этот жест отозвался внутри у всех и вожак почуял — если сейчас же не дать им поохотиться, они нападут на эту ведьму — чего допустить никак нельзя.

— Уходим на вампиров! Выдернем из под земли и перегрызем им глотки! — больше указаний не потребовалось — тут же раздается треск рвущейся одежды — все перевоплощаются и воют на мерцающую, из под еле тронутой гладью воды луну. Вожак и сам не сдерживается, отдаваясь животному порыву и перевоплощается. Не то, чтобы у них был выбор — почти полная луна его никогда не дает. Но они научились хотя бы ненадолго оттягивать перевоплощение. Здесь — в Мутных Болотах полнолуние не так остро ощущается, а вот голод — да. И они снова нападают на вампиров Гекхала. Вожак Карсар всего раз видел Гекхала издалека. Высокий и почти такой же фигуристый, как и он сам. И он уже жаждал их схватки, разумеется, представляя себя победителем, но пока он с завидным усердием роет яму, ведь добыча уже совсем близка.

* * *

Берт резко закрывает собой Джинни, ощутив поблизости противников — он не ожидал, что те подберутся столь близко к его имениям. Хотя, если они недалекие умом, то и не поймут, где имения начинаются. В здешнем мире нет улиц и номеров, знаков и каких либо еще указателей. Но есть своя магия у каждого места, и любой, ступивший на чужую землю, ощутит ее кожей.

— Куда они ушли? — Джинни увидела лишь стремительно удаляющиеся тени, а после — оглушительный вой около дюжины волков? Ликанов?

— Ушли. Охота, — Берт научился немного говорить по-английски, чем вызывал у Джинни приливы гордости, — Незнакомый запах.

— Незнакомый? — обеспокоенно уточняет Джинни. Берт знает всех обитателей своих болот. Если эта шайка не из местных — то кто тогда?

— Почему они отступили? Испугались?

Берт притягивает ее к себе и обнимает. Его взгляд устремлен вдаль, где он успел заметить их укрытие, но как они точно выглядели, разглядеть не удалось. Единственное, что он знал — на территории определенно завелся чужак. Это теперь было неопровержимо. Известная давно стая ликанов тут вовсе не при чем, и былые договоренности о перемирии все еще в силе.

— Надо домой, — шепчет он ей в волосы. Эти слова так не любит Джинни. Словно ее дом здесь. Свежий воздух, запах сырой земли, и завывания ветра — теперь навсегда ассоциируются с долгожданными встречами.

— Знаю, — она поднимает голову, чтобы заглянуть в его черные глаза. — Они испугались твоего хмурого взгляда, — с усмешкой произносит Джинни, пытаясь немного расслабить Берта.

— Нет, — на полном серьезе отвечает он и Джинни улыбается:

— Я пошутила. Ты веришь всему, что я говорю? — ее руки обвивают его шею, а бедра прижимаются к его напряженному торсу. Это его наконец отвлекает от пристального изучения недавнего укрытия нового противника, и он позволяет себе расслабиться в ее объятиях.

* * *

Домой Джинни возвращается далеко за полночь, и на пороге ее встречает сердитая Молли.

— Мама, я...

— Пять утра, Джинерва! Где тебя носило? — на руках младшая дочка — Роза. И она явно приболела.

— Этого больше не повторится! — быстро уверяет Джинни и спешит забирать дочку из рук Молли, но та отдает ее не сразу:

— Завела себе ухажера, я посмотрю. Хоть спасибо и на том, что после развода. Не то, что некоторые…- это камень в огород Гермионы, и Джинни это знает, но удивляется тону матери. Разумеется, просидев с больным ребенком иного тона ожидать не стоит, но мама никогда не отзывалась так ядовито о Гермионе. Видимо, обида за измену сыну продолжает кипеть, не смотря на уговоры Джинни. Возможно, если бы не Берт, и тот день, когда Гермиона провела ее в Подземелья, Джинни бы тоже далеко не сразу простила. Или вовсе никогда...

— Иди ложись, мама. Я не уследила за временем. Прости.

Черты лица Молли тут же разглаживаются и она обнимает их с маленькой внучкой.

— Я дала ей отвар ромашки, должно полегчать.

— Уверена, полегчает, — мягко улыбается Джинни. Но позже ее мысли вновь возвращаются к Рону. Рон и Джордж стали своего рода запретной темой. Травмы слишком свежие, если возможно назвать подобное травмой. Зияющая дыра в сердцах — вот, что осталось вместо братьев. Но очень много волшебников пропало во время катаклизма, как известно всем, но Джинни приоткрыли настоящую причину случившегося, и там она смогла найти варианты, когда братья просто потерялись — аппарация ведь не работала, а после, возможно, поля перемешались, и они сейчас где-то в другом пространстве ищут путь домой? Никто из потерявших близких не хотел верить в их гибель, все все еще ждали чуда. Вера была настолько сильна, что они устраивали встречи по выходным, принося выпечку и воспоминания, и не только. Самые активисты вели собственное расследование, пытаясь понять, в какой момент кто исчез и связано ли это с какими-то злыми намерениями, и куда могли аппарировать пропавшие. У других были иные версии — они попали в воду и волны унесли их далеко. Разумеется, версия об утоплении тут же отметалась — ведь собравшиеся жаждали только веры во спасение, поэтому их версии строились только на самых невероятных случаях выживания. И не обошлось и без версий о возрождении Волдеморта, но в нее верило малое количество волшебников — слишком она была сложной и руки тут же опускались. Самым ярым активистом был отец, мать тоже не отставала, и завтра суббота, а, значит, новая версия и, возможно, Молли станет чуть жизнерадостней. В доме уже пахло арахисовым печеньем — мама всегда носила его на встречи. Джинни пойти не может — не с кем оставить девочек. Хотя, не так давно она помогала Гермионе, возможно та примет ее дочерей на завтрашний день. Еще много мыслей роится в голове, прежде чем Джинни ложится спать, удостоверившись, что Роза заснула.

* * *

Реветь всю ночь в подушку словно ей шестнадцать, не получается. Скорее сидеть молча и таращиться в пустоту полночи, коря себя за то, что она опять оставила дочь другим. Теперь девочка неотъемлемая часть Гермионы, и она рада этому, но не в подобные моменты. Как ни странно, материнство давалось нелегко. Порой хотелось сбежать и побыть в одиночестве, как она привычно всю свою юность сбегала в библиотеку... Этот дом стал подобием библиотеки, но на этот раз ощущение, что все поменяется с ее возвращением в мэнор отсутствовало. Это уже привычная схема их с Малфоем ссор — она уходит побыть одна, а он остывает, переосмысливает ссору и к возвращению Гермионы ведет себя мягче и настроен на перемирие, тогда зачастую ситуация решалась в пользу Гермионы. Но на этот раз словно кто-то или что-то занимает мысли Малфоя и встает между ними. Оставаться в стороне кажется неверным, если не опасным... Гермиона знает, Драко бывает внушаем. С кем он связался на этот раз?

Наутро Гермиона решает срочно вернуться домой. Гарри и Грейс собирают большую железную дорогу из детских игрушек Грейс вместе с Мелиссой, и она решает воспользоваться моментом и вернуться в мэнор.

Замок встречает ее затхлым запахом и неприятным ощущением сырости. Она решает не звать Драко, а самой поискать его. Это занимает время, ведь в обжитых комнатах его не оказывается. Гермиона хмурится, почему-то была уверенность, что он точно будет дома. Она вздыхает и уже собирается обратно, как ее взгляд привлекает еле видимый свет из не до конца закрытой двери, ведущей в подвальные комнаты. Там теперь его кабинет, ничего удивительно, что он там, но Гермиона ощущает беспокойство. Она тихо приближается к двери и распахивает ее. Занятый Малфоем кабинет оказывается самым дальним, хоть ей всегда казалось, что он занял ближний, ведь он гораздо теплее, и зачем так далеко заходить в подвал? Ей все еще было не по себе в подвальных отсеках мэнора, и она туда не спускалась никогда. Но сейчас она заставляет себя идти дальше — наверняка он сидит погруженный в свои сделки и пересчеты... Ярко-красная мантия рядом с дверью смущает, вызывая странное ощущение в животе. Гермиона аккуратно приоткрывает дверь. Помещение небольшое, есть сооруженная явно вручную лаборатория на столе, а рядом какой-то странный лежак, но на нем никого нет. Это очень удивляет Гермиону, ведь Малфой любит убранство в строгом стиле, и деревянный лежак, обвитый странным плющом, гораздо больше вписывался в жилище Уизли. Внезапно Гермиона хватается за голову, посторонний голос оглушающе звучит в ее голове: "Не подходи, паскуда. Убирайся прочь, иначе загрызу насмерть", — она пятится назад и сваливается на пол у подножья, дверь с грохотом захлопывается. Она пугается, ноги сами несут ее назад, в панике Гермиона вылетает наружу, ощущая отчаянное желание убраться подальше. Она возвращается назад к белому домику, сама не помня, как сумела аппарировать, и не успев толком зайти, бросается на шею Гарри, тело все еще сотрясает дрожь и ее тут же отпаивают успокоительным отваром. Чуть позже Гермиона приходит в себя, медленно осознавая, что именно так напугало. В их доме кто-то был, жил в подвальном помещении. И Драко это знает. Гермиона давно не испытывала ничего подобного: животный ужас, будто ее сердцевину все это время жрал червь, а она только сейчас обнаружила. Она отчаянно прижимает к себе дочку и та жалуется, что мама больно тянет волосы.

— Прости, прости, зайка, — приговаривает Гермиона, приглаживая светлые волосы. Ужас ослабляет свои тиски и наконец получается полностью вздохнуть.

Гарри и Грейс озадаченно переглядываются.

— Что ты видела, Гермиона? — как можно спокойнее спрашивает Гарри, хотя хочется разобраться как можно скорее. Грейс часто пыталась научить его терпимости в принятии решений. Конечно, медитация это очень полезно и интересно, но в реальности Гарри не мог себя поменять, и уже ощущал, как буря медленно поднимается где-то в глубине.

Тяжело вновь представлять пережитое, но она себя заставляет:

— Я не видела конкретно кого-то, — глубокий вздох, — но в кабинете, в подвале, явно кто-то есть... То есть, он там живет, я уверена, что именно для него там Драко создал... — она порывисто отпивает еще отвара, — создал нечто наподобие… лаборатории? — ее глаза широко открыты в недоумении от сказанных ей же слов, это же бред какой-то! Как такое могло произойти? Как она могла жить с ребенком в таком доме, как, черт подери, Малфой мог?!.. Она зажмуривается, ощущая, как злость всполохом хлещет по нутру. Подонок. Пальцы так сильно сжимают кружку, Грейс подходит и ласково, но не без усилий забирает ее из рук Гермионы. "Тебе надо оставаться сильной", — читается в ее глазах, но Гермиона чувствует себя как угодно, только не сильной, и уж тем более рассудительной.

Гарри, несмотря на ранний порыв тут же аппарировать в мэнор, решает все же собрать как можно больше информации. Все же Малфой явно что-то скрывал, свои боевые навыки он улучшил, и не самыми законными приемами, что еще он мог выкинуть? Может, этот некто не жил в мэноре, а лишь прибыл на встречу?...

— Лаборатория… Он что-то варит для этого...для чего? — Гарри хотелось бы четче формулировать мысли, но что-то не получалось.

Гермиона замолкает явно задаваясь тем же вопросом. Грейс тянется к Гарри и что-то ему шепчет.

— Кто живет в доме, мама? — раздается детский голос. В глазах малышки беспокойство, явно навеянное напряженной атмосферой от разговора взрослых.

— Это не в нашем доме, милая, это на папиной работе... — Гермиона молится, чтобы Мелисса не стала бояться дома. Хотя, видимо, стоило.

Гарри встает и кивает Гермионе, указывая на одну из спален, и она нехотя оставляет Мелиссу с Грейс, следуя за ним. Девочке не следует больше слышать подробностей.

Гарри ждет, пока Гермиона зайдет в комнату, и закрывает двери.

— Ты явно не все рассказала, — мягко, но настойчиво начинает он.

— Гарри, это… странное... — Гермиона старается вспомнить детали, но помнит лишь ощущение охватившего ужаса. — Кхм... Возможно, я излишне перепугалась, — слова звучат не как хотелось, словно самоубеждение, — но Драко не стал бы... он не стал бы причинять нам вреда. Я уверена, что этому есть объяснение, — заключает она, но не смотрит Гарри в глаза.

— Гермиона, — в тоне явное недоверие, — Драко далеко не маленький мальчик. Ты... — он осекается, осознав, что чуть не затронул запретную тему о смерти Рона и Джорджа по вине Малфоя, — он прекрасно владеет черной магией... — аккуратно заключает он.

— Ах, Гарри! — в раздраженном жесте взмахивает руками она, — это было давно, он не практикуется в подобного рода заклятиях... — и тут ее озаряют недавние слова Гарри об их потасовке, но она решает промолчать и недосказанное, но очевидное повисает в воздухе.

Она хмурится:

— Прекрати, это вовсе не... — пытается она снова переубедить то ли себя, то ли Поттера...

— Мы все решим... Если ты наконец расскажешь подробнее, — Гарри обходит ее и садится на диванчик.

Она потупляет взгляд, Гарри снова встает, берет ее за руки и ведет присесть рядом. Она некоторое время собирается с силами и тихо продолжает:

— Был еще ужасный голос… в голове, — Гарри видит, как часто пульсирует вена на ее шее и чувствует бессилие и злость вперемешку. — Я слышала его и раньше, — короткий, но испуганный взгляд карих глаз заставляет сердце сжаться. Гарри старается сохранять невозмутимый вид. — Не так давно... когда аппарировала вместе с вами во Второе Подземелье, я хотела убедиться, что ты в порядке, после вашей драки, — почти скороговоркой поясняет она, — Грейс не была рада моему визиту, — еле заметно ведет плечом и грустно усмехается, но тут же становится серьезной. — Если там было ощущение, что я случайно что-то услышала, то тут он явно обращался ко мне лично, и... — она понижает голос до шепота, — он угрожал мне расправой, Гарри. А потом захлопнул дверь, явно используя магию, потому что я так и не увидела говорящего. После я пустилась бежать... — она судорожно вздыхает и высвобождается из его рук, отсаживаясь на другой край дивана.

Гарри сложно подбадривать Гермиону, когда она такая... хрупкая. Он привык к ней другой. Даже спустя столько лет, она оставалась прежней, разве что в последние несколько месяцев он видел ее такой все чаще и обычно старался шутить и поднимать ей настроение, но сейчас это было бы неуместно, поэтому он так и остается сидеть на другом конце дивана, погружаясь в свои мысли.

* * *

Все хорошенько обдумав, Гарри решает в гораздо более доброжелательной манере, чем в прошлый раз, обговорить еще раз ситуацию с Малфоем. Об этом он, конечно же, никому не сообщает, но поздно вечером следующего дня уходит из дома под предлогом, который и сам уже не помнит.

Он находит Малфоя в одном из недавно открывшихся пабов в Хогсмиде. К удивлению Гарри он один и пока не сильно пьян. Гарри подходит ближе, стараясь не задеть пролетающие мимо бокалы с шипящим пуншем.

Он садится рядом с Драко.

— Кого-то ждешь?

— Нет. — вид Малфоя не самый лучший, но бывало и похуже. Но он явно не готовился к встрече, что уже радовало.

Гарри заказывает себе выпить, внимательно изучая Малфоя. Тот действительно витает где-то далеко в своих мыслях. В таком состоянии сложно что-то от него узнать, и Гарри продолжает сидеть молча, переключая внимание на происходящее вокруг. Он еще не был в этом пабе, ведь далеко не часто выбирался в люди. Но это было дивное место, напоминающее Темный лес, с пеньками вместо сидений, деревянными столами и пышными кустарниками, отделяющими один столик от другого, из которых периодически вырывались стаи крошечных летучих мышек, пытающихся вырвать из рук выпивку. Гарри все больше удивлялся, что привлекательного в этом месте для Малфоя. Драко больше не пил, он просто сидел молча и смотрел в одну точку. И Гарри понял, с ним действительно что-то не так, ведь знал его уже очень давно.

— Я помогу, слышишь? — внезапно смягчившись, произносит Поттер. И Малфой наконец фокусирует на нем взгляд, после кривит губы:

— Я не нуждаюсь в помощи.

Гарри вздыхает и приказывает себе не горячиться, но слова сами вырываются из его губ:

— А мне плевать, Малфой. Если что-то случится с Гермионой, я...

— Не случится, — перебивает его тираду Малфой и безразлично крутит свой стакан.

Гарри очень хочется снова врезать по его физиономии, но он будто слышит слова Грейс "Не горячись, у любой боли есть своя причина". Медленный вдох и выдох помогают прийти в себя. Выпивка тут действительно ядерная....

— Если ты не оставишь мне выбора, а ты уже его не оставляешь, я все равно тебе помогу, — эти слова спускают Драко на землю, в каких бы мыслях он не витал, и его тон достаточно резок:

— О каком выборе идет речь, Поттер? — Гарри пытается интуитивно понять, что скрывает Малфой. И становится очевидно — он защищается. Или защищает кого-то. По спине Гарри пробегает холодок.

— К слову пришлось, — отвечает Гарри, — Гермиона расстроенная твоим поведением.

Драко явно расслабляется после этих слов.

— Хорошо, — кивает он, — я с ней поговорю, — его слова будто на автомате, и Гарри лишь удается уловить невиданную степень скрытности, защиты и готовности обороняться, возможно, даже биться до смерти. Этим состоянием веяло и от защиты, что он поставил на мэнор.

Гарри решает его напоить и проверить, что же обитает в подвале. Но у него не выходит, Драко больше ни капли не пьет и уходит домой, лишь слабо кивнув на прощание. Гарри понимает, что надо действовать иначе и побыстрее. Допив свой напиток, Гарри решает спуститься в поисках подсказок в Подземелья.