Змеиные корни (гет)

Гермионе снился сон: она шла по пустым коридорам Хогвартса и слышала, как в трубах над её головой с шуршанием и шорохами движется огромное тело змеи.

— Это василиск! — испуганно воскликнула Гермиона. — Гарри, нам нельзя здесь оставаться! — она обернулась, собираясь схватить друга за руку, и замерла. Гарри смотрел на неё странными болезненно-жёлтыми глазами и почему-то не спешил уходить.

— Гарри, нам надо бежать, — сказала Гермиона, растерянно дёргая Гарри за рукав мантии.

Жёлтые глаза распахнулись, и Поттер, широко раскрывая рот, с низким шипением произнёс:

— Даас шаахан сах…

«Я знаю», — в ужасе поняла Гермиона.

* * *

— Просыпайтесь, просыпайтесь же наконец, мисс Грейнджер! — кто-то большой и сильный бесцеремонно тряс её за руку. Гермиона открыла глаза, стараясь понять, что происходит. Вокруг было темно, она лежала на больничной койке, из широкого прямоугольника за её спиной в комнату падал неяркий свет, а рядом, склонившись почти к самому её лицу, стоял профессор Снейп.

— Ну же, — произнес он осуждающе, — вы спите, как пятилетний ребёнок, хоть Бомбарду взрывай.

«Просто я очень устала», — хотела сказать Гермиона и, тут же вспомнив события последних часов, резко села на кровати.

— Что-то случилось? — спросила она испуганно. — Что-то с Гарри?

— Вы должны немедленно его разбудить, — ответил профессор, выпрямляясь, — у нас мало времени.

Гермиона невольно опустила глаза и увидела, что на полу возле ног профессора стоит большая каменная чаша — Омут Памяти. Не задавая лишних вопросов, она поднялась с кровати и направилась в другой конец Больничного крыла, где за небольшой ширмой, укрытый от любопытных глаз, тихо спал Гарри. Пока она будила Поттера, Снейп установил Омут Памяти на прикроватную тумбочку и кончиком палочки зажег свечу. Гермиона успела заметить, что на профессоре не было привычной мантии, только удлинённый жилет, а рукава его белой льняной сорочки оказались завернуты до середины предплечья. Судя по его уставшему лицу, этой ночью он напряжённо работал и всё ещё не ложился спать.

— Почему вы принесли его сюда? — окончательно просыпаясь, спросила Гермиона, удивленно глядя на Омут. — Почему бы просто не собрать воспоминания в пустой флакон?

— Потому, мисс Грейнджер, — ответил профессор Снейп тихо, — что мысли вашего друга сейчас скоротечны и нестабильны, они развоплотятся и распадутся даже раньше, чем я выйду с ними в коридор.

Повинуясь указаниям профессора, Гермиона потрясла Гарри за плечо, но он лишь заворочался во сне, не открывая глаз. Руки его и лоб были слишком горячими.

— У него жар! — воскликнула Гермиона, поднимая на профессора Снейпа встревоженный взгляд, — Очень сильный! Надо разбудить мадам Помфри!

— Не сейчас, — возразил Снейп.

— Гарри, — настойчиво позвала Гермиона, — Гарри ты меня слышишь? — и снова затрясла друга за плечи.

Покрытое яркими красными пятнами, воспалённое лицо Поттера лишь на мгновение оторвалось от подушки и тут же без сил опустилось обратно.

— Саахээ ашааа дашаахен саххх, — повторил он несколько раз во сне.

— Он бредит! — ахнула Гермиона, — Я всё же позову мадам Помфри!

— Не сейчас! — оборачиваясь к ней, повторил профессор и, словно надеясь внушить ей хоть каплю благоразумия, взял Гермиону за руку. — Соберитесь!

Рука профессора оказалась неожиданно тёплой и успокаивающей. Другой рукой он приподнял Гарри одно веко, затем второе, пощупал пульс и с досадой сказал:

— Вы правы, он бредит, придётся пробовать так!

Помедлив, он всё же отпустил её руку, и Гермиона сразу почувствовала себя странно осиротевшей. Палочка профессора коснулась виска Гарри, и Снейп произнёс заклинание. Белые нити воспоминаний, тоненькие, рваные, скользнули из растревоженного сознания Гарри, пытаясь уцепиться за волшебную палочку, но почти сразу поблекли, так и не добравшись до плотной спасительной древесины.

— Дьявол! — зло выругался профессор Снейп.

Он вновь взмахнул палочкой, и новое заклинание заставило Гарри задёргаться, извиваясь словно от боли. Гермиона закусила губу и вцепилась пальцами в край простыни.

— Наши шаанаххат салем шалехан, — забормотал Поттер.

— Он говорит — не дайте ему закончить начатое, — перевёл профессор.

— Вы знаете парселтанг? — ахнула Гермиона.

— Нет, — покачал головой Снейп.

С величайшим трудом ему удалось наконец собрать несколько белёсых нитей, и профессор осторожно перенёс их в Омут Памяти, удерживая мечущегося в кровати Поттера за плечо.

— Подержите его, — велел он, отпуская плечо Гарри, и тут же, наклонившись, опустил голову в стоящий на прикроватной тумбочке Омут. Но не прошло и минуты, а он уже медленно выпрямился и, глядя на призрачное зеркало Омута Памяти, сказал спокойным и ничего не выражающим тоном:

— Ничего. Оно не оставило нам ничего.

В зеленоватом свете Омута бледное расстроенное лицо профессора Снейпа казалось Гермионе похожим на лицо мертвеца.

* * *

Гермиона всё же разбудила мадам Помфри, и та без лишних вопросов принялась хлопотать вокруг Поттера, применяя охлаждающие заклинания и с ловкостью опытного целителя вливая в него микстуры и зелья из хрупких разномастных флаконов. Взволнованно наблюдая за её уверенными движениями, Гермиона пожелала остаться в Больничном крыле, но профессор, не слишком церемонясь, вытолкал её за дверь.

— Вы пойдёте со мной, — сказал Снейп не терпящим возражения тоном, и Гермиона послушно поплелась следом, с трудом сдерживая зевоту и протирая глаза. Спать хотелось до ужаса, она не знала, сколько сейчас времени, но, судя по неяркой полоске света, поднимавшейся над озером, в Хогвартсе занимался рассвет. Утром её ждали занятия с третьекурсниками, проверка домашних заданий и целая дюжина цесарок, не желавших трансфигурироваться в летучих мышей, но сейчас ей казалось, что стоит добраться до подушки, и уже никому не под силу будет её разбудить.

— Что вы имели в виду? — спросила она у профессора, стараясь не отставать от его широкого шага, — когда сказали, что «оно не оставило нам ничего»?

— Именно то, что и сказал, — резко ответил профессор Снейп. — Мысли Поттера рваные и хаотичные, образы лишены статичности, а воспоминаниям последних дней и вовсе не достаёт логичной последовательности и речевого сопровождения. Поттер больше не думает как человек. Я ничего не могу вычленить из той бессвязной каши, что творится в его голове. Дамблдор, наверное, смог бы. Он собрал бы воспоминания лучше, склеил бы куски, соединил оборванные нити. Он, как никто другой, умел работать с воспоминаниями. Я же в большей степени легилимент…

Профессор замолчал, не закончив фразы, и они какое-то время шли в тишине, думая каждый о своём.

— Это проклятие, — спросила Гермиона, будучи не в силах надолго оставаться наедине со своими мыслями, — вы считаете, что оно гораздо серьёзнее, чем думает мадам Помфри?

Профессор Снейп ответил не сразу, зато заговорил спокойно, без привычного сарказма в голосе и колючих намеков на её интеллект.

— Мадам Помфри прекрасный целитель с огромным опытом работы с заклятиями широкого спектра действия, она разбирается в них намного лучше большинства специалистов, работающих в Мунго, и я не сомневаюсь в её диагнозе, но проклятия с отложенным эффектом непредсказуемы и потому вдвойне опасны. Мы до последнего момента не будем знать, с чем нам предстоит иметь дело. К тому же, Поттер… — он замолчал, словно подбирая слова, и Гермиона сама догадалась, что именно он хочет сказать.

— Вы думаете о его связи с Волдемортом? — спросила Гермиона.

Снейп невольно поморщился, то ли из-за того, что она назвала Того-кого-нельзя-называть по имени, то ли потому, что перебила профессора.

— Да, мисс Грейнджер, — сказал он, утвердительно кивая, — связь Поттера с Тёмным Лордом не могла не оставить свой след. Тёмная магия такой силы не исчезает бесследно, она всегда будет жить в Поттере, вне зависимости от того, является ли он крестражем Тёмного Лорда или нет. И, возможно, именно эта связь усугубляет последствия проклятия. Парселтанг… Я весь вечер просматривал книги и не нашёл ни одного проклятия, которое приводило бы к тому, чтобы человек, никогда не знавший змеиного языка, вдруг начинал на нём говорить. А это значит, что, скорее всего, заклятие, которому подвергся Поттер, пробуждает в нём остатки магии, когда-то связывающей его с Тёмным Лордом. И это только начало. Я не могу даже представить, что ожидает нас через несколько часов.

Гермиона расстроенно потёрла виски и подумала, что надо бы попросить у профессора несколько книг из его библиотеки, но Снейп задал свой вопрос раньше, чем она успела озвучить просьбу.

— Что вы узнали? — спросил он не менее устало. — Вы ведь сделали, как я велел?

— Сделала, — ответила Гермиона, — хотя сейчас нам вряд ли это поможет.

Она попыталась собрать все разрозненные обрывки мыслей воедино, но пока из сказанного Гарри выходило слишком мало толку.

— Гарри не видел момента, когда на него наслали проклятье, но считает, что это сделал кто-то, работающий в Министерстве Магии и косвенно связанный с самим Гарри по его службе в Аврорате. Видимо, он узнал нечто такое, что знать ему никак не полагалось. Я хотела спросить ещё, но пришла мадам Помфри и отправила Гарри спать.

В её устном изложении история звучала даже более жалко, чем виделось ей в начале. Они в молчании поднялись по последней лестнице и остановились у комнаты Гермионы.

— Не густо, — подтвердил её сомнения профессор Снейп, — ложитесь спать, мисс Грейнджер, вы валитесь с ног, и, если не ляжете немедленно, завтра от вас не будет никакого проку.

Они стояли так близко, что Гермиона невольно ощущала аромат его кожи. Профессор пах горькой полынью и терпким, едва ощутимым ароматом пустырника. Зимой он слишком часто варил бодроперцовое зелье.

«Нет ничего неразумнее сантиментов», — написал он в своей записке. А ей так хотелось сантиментов, хотя бы немножко, самую малость. Протянуть руку и погладить его по усталой щеке. Вот только едва ли профессор это одобрит.

— Как только у вас закончатся уроки, — сказал Снейп неожиданно охрипшим голосом, — возвращайтесь к Поттеру.

Он сделал шаг в сторону, словно отступая, и иллюзия их мягкого завораживающего единения мгновенно растаяла.

— Все подсказки находятся в его голове, просто мы пока не понимаем, как их там найти.