Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

— Том!

Низкий, чуть хрипловатый от сдерживаемого волнения голос прокатился по разом затихшей улице, подобно жестяной банке, гонимой ветром: громко, резко, неожиданно, поневоле привлекая к себе внимание. Казалось, голос этот слишком большой для субтильного сутуловатого парня в мантии, свисающей с худых плеч, как сложенные крылья летучей мыши. И от его звучания сама невзрачная фигура словно бы стала величественнее и выше.

«Фига се!» — подумал Блэк.

«Нюниус!..» — изумился Поттер, хотя, по здравом размышлении, было бы чему изумляться: где Эванс, там и этот хмырь, даром, что ли, она по нему страдала, даже оказавшись в его, Джеймсовых, объятиях! Мог бы и догадаться, конечно, что за «они» подразумевались Муди, когда он излагал орденцам свой план, а раз не догадался — то сам дурак.

Надо признать, Нюниус держался молодцом — аж спину распрямил, отчего выглядел, как аршин проглотивши, ну да что уж там: неизвестно, как выглядел бы любой из них, пусть и лично он, Джеймс Флимонт Поттер, рискнув бросить вызов самому Волдеморту.

Один на один, потому что сразу, как это шершавое «Том!» разнеслось по переулку, стало понятно — все остальные моментально отошли в тень, перейдя из разряда акторов в разряд статистов, а то и болельщиков, смотря как пойдет. Один на один и, кажется, безоружным, потому что, сколько Поттер ни щурился сквозь очки, палочки в напряженно стиснутых кулаках бывшего однокурсника так и не разглядел. Что это — хитрый план или безумие?

В любом случае, орден своих в обиду не дает, а Нюниус, как ни крути, сейчас свой — своее некуда, значит, и он, Джеймс, и Сири, и прочие в лепешку расшибутся, а прикроют и помогут, что бы он там ни задумал. Хотя бы попытаются.

Да, глядя сейчас в неестественно прямую спину когдатошнего недруга, нет-нет да и перестаешь считать крошку Эванс набитой дурой: если Нюнчик вот так умеет и она это знает, то вот вам и ответ на вопрос «по чему там можно так сохнуть». Джеймс Поттер давно был в спорте и умел трезво оценивать соперников, потому что ошибка в подобных расчетах грозила поражением. Признавать превосходство, впрочем, не умел, считая, и не без оснований, что не родился ещё тот, кто уделает его на квиддичном поле, но счесть за равного и, пусть мысленно, отвесить долю беззавистливого уважения — вполне. Хорошо, что Нюниус не играет в квиддич! Первую скрипку на этом поприще Поттер все-таки не готов бы был уступить…

Кстати, а где сама Эванс? Если уж её носатый паладин возник тут из ничего (Поттер аж напряг память, вспоминая, точно ли запер на фирменное семейное заклинание сундук с мантией, отправляясь в патруль), то где же сама огненновласая валькирия?

Памятуя о всех пропитанных потом майках, что сдирал с себя гриффиндорец после тренировок с нею, он был готов увидеть её тут же, с палочкой наголо, и безуспешно таращил глаза в пустоту рядом с вороном, ожидая её такого же внезапного появления. Но сердце успело стукнуть дважды или трижды, эхо от призыва забодало стену напротив и вернулось, пристыженное, а рядом с Нюнчиком… Нюниусом… Снейпом всё так же не было никого, кроме его собственной тени — ишь, гигант мысли! у него и тень, под стать голосу, не по размеру, на вырост! Хотя при таком освещении да на таких нервах неизвестно ещё, что творится и как смотрится за его собственной спиной!

— Том Реддл! — уже тише, тверже и без надлома повторил Снейп и повернул свой клюв туда, где стоял им названный, будто дополнительно указывая на него, как жезлом. Без нужды, потому что тот и так развернулся к взывающему всем корпусом, вперив в него глаза, полные яростного недоумения, в глубине которых начинал разгораться опасный красный огонь. — Игра окончена. Я знаю твою тайну!

— Аххх ты щщенок! — бешеной кошкой прошипела Беллатриса, вознамерившаяся не сходя с места покарать святотатца, посмевшего оскорбить её властелина магловским именем.

Её палочка взлетела, но прежде, чем она довершила замах, Волдеморт, не глядя, отмахнулся в её сторону, пресекая несвоевременное рвение, и Блэкова сестрица снова зашипела — теперь от боли, как розгой, полоснувшей точеное белое запястье.

— Пусть говорит, — по-прежнему глядя на Снейпа, бросил Беллатрисе Волдеморт, и та потупила свои безумные очи.

— Простите, мой Лорд.

— Пусть говорит, — повторил тот, не отрывая раскаленных углей от черной фигуры напротив. — А потом мы посмеемся вместе, Белла, потому что тайна моего имени — далеко не тайна и никогда не была ею, просто фрагмент неприятного прошлого, которое тот, кто наделен силой, способен изменить. Считать, что, произнеся имя моего давно почившего отца, можно напугать меня, как вампира чесноком, или, тем паче, заставить меня отступить, может только дурак. А над дураками принято смеяться, не так ли? Порой — в последний раз. Для дурака.

Продолжая, якобы, разговаривать с Беллатрисой, Волдеморт надменно приподнял бровь в сторону Снейпа — и багряное зарево в зрачках стало ещё заметнее. Что и сказать, не завидовал Поттер сейчас Нюниусу! Одно дело — посылать заклятие за заклятием в надежде если не достать, то помешать этому напыщенному гаду, и совсем другое — стоять вот так напротив него под прицелом этих жутких буркал. Пока только буркал.

Может, и хорошо, что он не взял с собой Эванс — хотя как он её убедил не соваться с ним на рожон уму не постижимо. Она, небось, — не Мэри, которой достаточно слова, чтобы послушаться, а то и вздохнуть с облегчением, что сегодняшнее приключение обойдется без неё. Поттер вспомнил вездесущие хлесткие крылья и крохотные, но бритвенно-острые коготки и поёжился. Хорошо, что он не взял с собой Эванс — нечего ей здесь делать. Хоть кто-то нашел на неё управу — и хорошо! Доставать Волдеморта — всё равно, что дразнить дракона, и пусть уж Нюниус, раз ввязался, делает это один.

А достать он его достал, хоть тот и не подает виду. Стелет, вроде, гладко, а брешет ведь, как седой фестрал: скажет тоже, не было это никогда тайной! До сих пор любо-дорого вспоминать вытянутые морды слизеринцев, читающих ту газетку! Может, для кого и не было, а для многих из них очень даже было, хоть Рита и заплатила за эту сенсацию страшную цену. Неет, врешь-не уйдешь, а Снейп-таки укусил тебя за задницу, назвав во всеуслышание Томом! Только вот… зачем?!..

— Знаешь старое, но мудрое присловье, Том? — говорил, между тем, Снейп, как ни в чём не бывало, будто и не буравили его с расстояния нескольких ярдов два уголька. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Не спорю, ты, наверное, славно посмеялся, отправляя своего полоумного дядьку в Азкабан, за преступление, которого он не совершал. Не исключаю, что ты ржал как лошадь, стряпая свой первый хоркрукс после убийства своей семьи…

По рядам Упивающихся прошуршал шепоток, точно в молодой листве под майским ветром — раз и стихло, как не было. Со своего места Поттер видел, что ни один не рискнул поднять на своего Лорда глаз, кроме Беллы, преданно поедающей повелителя взглядом, но готов был биться об заклад, что незнакомое слово было незнакомо не всем и неслабо всколыхнуло УПСовские ряды.

Видел это, разумеется, и Снейп, ставший ещё прямее, будто старавшийся грудью оттолкнуть теснящую его невидимую стену. Хотя Волдеморт по-прежнему не колдовал, только смотрел — не отрываясь, в упор, и лицо его, на котором всегда трудно было удержать внимание, искажалось всё больше и больше — будто эту стену именно он возводил по кирпичику, но что-то шло у него не так.

Снейп тем временем продолжал, и голос его звучал всё так же уверенно и твердо, будто и не было никакой стены.

— … Возможно, ты покатывался со смеху и варганя свое чудо-зелье, призванное скрыть под собой медальон Слизерина, который ты превратил в ещё один хоркрукс. Равно как и потешался, создавая все прочие. Как рука-то, не дрогнула, оскверняя реликвии Основателей? И сильно ли ты расстроился, не сумев добыть в коллекцию меч Гриффиндора? Или он у тебя должен был быть шестым по плану? Или седьмым? На сколько частей ты планировал поделить себя, гонясь за бессмертием? И оповестил ли своих сподвижников, какой ценой достается разрекламированное тобой бессмертие? Или приберег эти незначительные подробности для личного пользования, и не собираясь ни с кем делиться? Как думаешь, бессмертие, как и золото, ценно только своей редкостью и малодоступностью? Не просел бы курс, подайся в бессмертные сотня-другая-третья магов?

Шелест в толпе Упивающихся становился всё явственнее — теперь волны шепота, пробегая, не утихали вовсе, а оставляли за собой ровный напряженный гул, как под линией электропередач. Но в голос, как и раньше, никем не было произнесено ни слова.

Кроме Беллы.

— Мой Лорд… Что позволяет себе этот?!… — Начала она, но Волдеморт, дернув щекой, как от боли, снова отмахнулся, и Белла умолкла, словно подавившись недосказанной фразой.

— А ты не так прост, каким хочешь казаться, весельчак, — проскрипел Волдеморт, изо всех сил пытаясь говорить небрежно и свысока, как раньше. — И безусловно умен, раз имеешь понятие о подобных вещах. Одного не пойму: почему же ты там, а не тут? Не ошибся ли ты стороной, юноша? Ты жаден до знаний, а у этой отары баранов тебе нечему будет научиться.

«Отара баранов» дружно расфыркалась, раздались нервические смешки, один «баран» в лице Блэка вздумал было проблеять «от такого слы…», но Поттер вовремя отдавил ему ногу, заткнув его таким образом. Не время сейчас встревать в перебранки, чреватые возобновлением потасовки, тем более, что это явная провокация со стороны Волдеморта — того ему и надо, чтоб все отвлеклись и снова вокруг засвистели заклятия, уж этот-то элементарный обманный маневр знаток финтов и спортивных хитростей Поттер распознал на раз. Хотя, что скрывать, и самому ответить что-нибудь в стиле Сири знатно хотелось.

— Видишь ли, поскольку я умен, как ты правильно заметил, — усмехнулся Снейп, и вытянутая в струнку спина выгнулась ещё больше, хотя вроде бы было уже некуда, — я всегда предпочитаю быть на стороне победителей, Том. Так что я не ошибся. Ты уже проиграл.

Смех Волдеморта прозвучал жутко — то ли своей неестественностью, то ли неуместностью. Смеялись только его губы, в то время как глаза, раскочегарившись на полную, прожигали в Снейпе дыру. Поттер едва удержался от того, чтобы принюхаться: не дымится ли? А вот Волдеморту, видать, стало жарковато — по бледному виску скользнула капля из-под темных волос.

— Мальчик, ты бредишь! Видимо, в оценке твоих мыслительных способностей я ошибся — и фатально! Посмотри сам, кто позади тебя и кто перед тобой! Цвет магического сообщества, потомки аристократов с прекрасным образованием и великолепным колдовским потенциалом против горстки маглокровок и маглолюбов, не способных даже защитить тех, о ком они так трогательно пекутся! Их с каждым днем становится всё меньше, а нас — всё больше! Не пройдет и года, как я официально приму власть, которую мне подобострастно вынесут на подушечке из дверей Министерства — и тогда? Где и с кем ты предпочтешь быть тогда, дерзкий юноша? Не ты ли только что сказал, что я бессмертен — и разве под силу смертным тягаться с божеством?!

— Когда богов свергают с небес, случаются землетрясения, — тряхнув волосами, произнес Снейп, и костяшки его стиснутых кулаков побелели. — Ты больше не бессмертный, не Лорд Волдеморт, не самопровозглашенное божество. Ты всего лишь Том Реддл, каким ты был рожден — и даже хуже, потому что теперь тебя куда меньше, чем было тогда, хоть ты и вымахал под два ярда. Я смеялся, Том, разоряя твои тайники, сжигая твои заначки, делая тебя человеком. Я смеялся, когда куски твоей души выли в пламени, когда они корчились там, как корчились жертвы твоих пыток. Я смеялся, потому что хорошо смеется тот…

От чего у Волдеморта снесло башню — от сказанных слов или от чего другого (лица-то Нюниуса Поттер не видел, кто его знает — может, он его лордейшеству рожи строил или ещё что, с него бы сталось), но тот взревел раненым взрывопотамом, совершенно перестав походить на презрительно-снисходительно-высокомерную версию себя да и на человека в принципе. Поттер не очень понял, что там эти двое задвигали про души и от кого сколько осталось, но глядя сейчас на эту перекошенную харю со вспыхнувшими во всю мощь, будто пламя вырвалось наружу, глазами, охотно бы поверил в то, что перед ним демон, драккл или у кого ещё там предположительно нет души!

Это зрелище завораживало, сковывало волю, заставляя чувствовать себя кроликом перед удавом, поэтому он безнадежно опоздал дать хорошего тычка Снейпу в поясницу, роняя того на землю. Потому что от несущейся на тебя Авады, да ещё и пущенной Волдемортом, спастись можно было попытаться только так — и то шансы были не очень, все покойные авроры, мир их душам, тому подтверждение.

Наверное, опоздал и Снейп — засмотревшись ли на удавью морду или отвлекшись на свою пламенную речь. Так как не сделал ни движения в попытке уклониться — а может, герой хренов, решил принять огонь на себя, чтобы, уклоняясь, не «передарить» волдемортов подарочек кому другому. Палочки у него в руках по-прежнему не было.

В этом Поттер мог бы поклясться, поэтому совершенно не понял, как дальше произошло то, что произошло. Снейп, стоеросова дубина, остался стоять, как стоял, когда его заволокло мертвенное зеленое сияние. Всего на миг, но, как совершенно точно знал Поттер, этого было достаточно, чтобы упасть и больше никогда не подняться.

Обычно, правда, смертельное проклятие летело лучом, а не кляксой, и так же точечно поражало цель, но, может, на этот раз Волдеморт расстарался ради Снейпа на какую-нибудь Аваду Ультима, кто его разберет. Во всяком случае, жить он должен был перестать в ту же секунду, а он жил. Жил, стоял, лыбился — этого Поттер не видел, но почему-то был уверен, что это именно так.

А его противник не стоял — лежал бесформенной кучкой, и потухшие глаза были не красными, а стеклянно-блестящими в свете фонарей, как какие-то адские ёлочные игрушки. Поттер никогда и вообразить не мог, что Аваду можно отбить. Не слыхал он, и что она способна срикошетить. Уж тем более не о безоружного сопляка, которого ветром сдувает. А поди ж ты!

Всё случилось так быстро, что поручиться в точности Поттер не мог, но ему показалось, будто, плесканув по Снейпу, убивающий луч снова собрался воедино и полетел туда, откуда был послан, как если бы на пути обыкновенного солнечного луча оказалось зеркало. Миг — и на грязной брусчатке только ворох тряпья с глазами-елочными игрушками: всё, что осталось от Волдеморта.

Так просто?..

Время, точно встававшее на паузу в течение этого безумного разговора о душах и бессмертии, сорвалось с цепи, и все, как очнувшись, засуетились, соображая, что же им теперь делать. Авроры, воспрянув, снова подняли палочки — и теперь антиаппарационный купол быстро и без помех пополз вверх, норовя вскорости сомкнуться по другую сторону улицы. Муди ринулся вперед, увлекая орденцев за собой, крича своим сорванным голосом, чтобы Упивающиеся сдавались и слагали оружие. Эта волна увлекла и Поттера, и он тоже бежал, кричал, посылал связывающие заклятия…

УПСы почти не сопротивлялись. Увидев бесславную кончину своего вожака, которого искренне почитали всемогущим и неубиваемым, они в большинстве своем не нашли в себе сил и мужества продолжать уже проигранный бой. И ради чего? И кого, уж подавно?! Вон того мертвеца, державшего всех в страхе, наобещавшего с три короба, а потом просто-напросто сдохшего, как раздавленный жук?

Некоторые пытались аппарировать, пока такая возможность ещё была, некоторым даже удалось, но большая часть пребывала в растерянности, словно муравьи, лишившиеся единого коллективного разума, что ими двигал.

Большая часть, но не Белла. Её растерянность длилась дольше, чем у иных, но была абсолютно другого свойства. На её глазах с небес упало и вдребезги разбилось божество. Только что погиб единственный человек, которого она когда-либо любила в своей жизни. Перед ней, вперив стеклянные глаза в небо, лежал смысл её существования.

Если бы ей предложили выбрать облик для её хоркрукса, вместилища её души, то это был бы он, высокий и высокомерный, тёмный и темноволосый, недосягаемый и непостижимый. И вот — он лежит, став сразу как будто меньше, но одновременно и ближе, понятнее, доступнее… Не такой ценой она этого хотела, не о том мечтала в своих одиноких покоях в Лестрейндж-холле!

Конечно, она растерялась. Как это вообще могло произойти?! Да пОлно, правда ли это? Это ведь какой-то трюк, военная хитрость, не мог же её повелитель, величайший маг всех времен и народов — вот так?!..

— Мой Лорд… — ещё не веря, она опустилась на колени перед тем, что только что было Волдемортом, дорогой мантией — прямо на истоптанную мостовую. Бережно дотронулась до белой высокой скулы. — Мой Лорд! — Её шепот выродился в крик, ввинтился в небеса, отраженным заклятием заскакал между стен. — Мой Лорд!!! — в истерическом визге стало куда больше от зашибленной кошки, чем от женщины. — ААААААА!!!…

Она взвилась на ноги и начала без разбору сыпать проклятиями направо и налево, даже и не думая закрываться, позабыв про себя, горя единым желанием — отомстить.

Несмотря на то, что удары её не были прицельными, сокрушительными они всё ещё оставались. Не успевшие сдаться и воспрявшие духом Упивающиеся, увидев столь мощную огневую поддержку, тоже возобновили бой, но все они вместе взятые казались лишь бледной тенью этой ополоумевшей эринии.

Вот без крика, без вздоха, падает на полушаге Доркас — и Бенджамин Фенвик едва не спотыкается о её тело на бегу, останавливаясь в последний момент. Вот сам Бенджамин хватается за лицо, из-под пальцев струится кровь — отвлекшись на Доркас, он подставился под палочку какого-то из Упивающихся. Вот оседают на землю один за другим двое авроров — и сомкнувшийся было купол снова отползает назад, как отдернутая занавеска. Вот заходится визгом Марлин, глядя на ровно срезанную у локтя культю, миг назад бывшую её левой рукой.

Блэк, по-собачьи рыча, не разбирая дороги кидается на кузину — и встречает зеленую вспышку в лицо. Встретил бы, если бы что-то ей не помешало — он непонимающе мотает головой, уже успев распрощаться с жизнью, и Поттер, который тоже успел за эту секунду с ним распрощаться, слышит Снейпово негодующее рычание:

— Лили! Щит на себя!

«Лили»! Значит, Эванс все-таки тоже где-то здесь?! У них там что, подпольный цех по пошиву мантий-невидимок?!

Белла, оправившись от первого шока, наконец фокусирует глаза на источнике звука — на том, кто во всём виноват, на презренном недоноске, отнявшем у неё её Лорда. Бьет уже прицельно — раз и другой. Зеленые лучи не рикошетят больше, но масляными пятнами расплываются в каких-то дюймах от длинного крючковатого носа.

Через мешанину УПСов и орденцев к ней пробивается Муди, она угощает и его, но старый пень на диво ловко уворачивается, не теряя скорости и не сбиваясь с траектории. Купол снова дрожит в зените, норовя перевалить за середину. Она не имеет права попасться, как лиса в капкан. Она должна выжить — за них обоих, отомстить — за них обоих, а потом — хоть трава не расти!

— Сеееев! — раздается знакомый голос не пойми откуда. Волосы Поттера вздымает промчавшимся мимо вихрем, и в воронку перемещения, закрутившую Беллатрису, что-то врезается на всём ходу.

В кутерьме меняющегося пространства не понять, что там творится, тем более, что туда же рыбкой бросается Снейп, брызжа слюной и ругательствами с искаженных отчаянием губ.

Поттер всегда считал, что такие вещи без метлы невозможны — это был скорее не прыжок, а полет, вот уж чего не ждешь от чуждого всяческого спорта книжного червя! Даже так, показалось — не успел, слишком низко вошел в воронку, в самый хвост. Но нет, схватился за что-то или кого-то, закрутился в общем торнадо.

В последнее мгновение, перед тем, как схлопнуться, воронка выплюнула что-то серебристое, рыбкой скользнувшее вниз и тут же затерявшееся в общей каше. Тогда же в исчезающем смерче мелькнули яркие — какие же они у неё всё-таки яркие! — медные волосы.

«Хоть бы не расщепило, таким-то макаром!..» — успел подумать Поттер, вместе с Блэком спеша на помощь к Марлин.

Драться больше было не с кем — лишившись и второго лидера, Упивающиеся обреченно и зло побросали палочки на землю, и теперь Муди ходил между ними, накладывая Инкарцеро и, не церемонясь, срывал одну за одной маски. За ними бледнели испуганные и обескураженные лица. Тихо гудел, налившись силой, антиаппарационный купол. Тупо таращился в предрассветно линяющее небо Волдеморт.

Кажется, они победили.