Некромант (джен)

К утру — ибо этой ночью он заснуть не смог — Рабастан пришёл к выводу, что с призраками говорить не будет. Да, он очень хотел знать, известно ли директору о Люпине, но, во-первых, далеко не факт, что призраки ему дадут ответ. А во-вторых, они наверняка свяжут его какой-нибудь клятвой — а если он откажется, они смогут и принудить. Очень просто: им довольно будет пригрозить ему раскрыть его собственный секрет, и Рабастан пообещает всё, что от него потребуют. Нет, его любопытство точно подобного не стоит. Хотя жаль…

Поэтому настроение у Рабастана утром было мрачным. Он ни капли не жалел о данном Регулусу обещании, но вот лишаться от разговора с призраками ему было неприятно и досадно. Он умел отказываться от своих желаний — некромантов без таких умений не бывает, — так же, как и от пустого любопытства, но тут вся ситуация была настолько экстраординарной, что обычная сдержанность Рабастану изменила. И опять ведь виноват во всём был Блэк! И Поттер. А Люпин… ну, что Люпин. Как раз его-то Рабастан теперь отлично понимал. Да быть оборотнем в сто раз хуже, чем быть некромантом! Рабастан, по крайней мере, человек, и всегда контролирует себя. И ему бы только доучиться, а там уже не будет иметь значения, узнает кто-нибудь его секрет, или нет. Тем более, что ведь это всё равно случится, рано или поздно. То есть все проблемы Рабастана закончатся после сдачи ТРИТОНОВ — и даже если что-нибудь произойдёт, и всё раскроется раньше, катастрофы не случится. Будет неприятно и обидно, но на жизнь Рабастана это всерьёз не повлияет.

А вот если кто-нибудь узнает про Люпина — будет настоящая беда. Вся его жизнь разлетится в прах, и уже не восстановится. Хотя… Как он вообще собирается жить? Вот, допустим, он закончит школу. Дальше что? Семья у них явно небогатая — значит, ему нужно будет зарабатывать. Но как? Чем? Люпину нельзя идти на службу в министерство, да и просто к кому-нибудь наняться на работу он не сможет тоже. Нужно дело, которым он сможет заниматься в отдалении от всех — например, зельеварение, но, конечно же, не в качестве аптекаря или целителя. Но вот варить что-то на заказ Люпин бы вполне мог. Для тех же аптек, в частности. Или… чем ещё он мог бы заниматься? Делать артефакты. Да, пожалуй, это даже лучше. Артефакты. Может быть, Люпин бы смог делать что-то уникальное, ведь наверняка сам факт его оборотничества будет как-нибудь влиять на создаваемые им вещи.

Так что Рабастан Люпину искренне сочувствовал. Он отлично знал, что значит прятаться, и представлял, как это, когда на тебя глядят как на чудовище. Он даже жалел, что Люпин настолько сильно связан с остальными Мародёрами — Рабастан теперь считал, что они могли бы если не дружить, то, по крайней мере, общаться с пользой для обоих. Но, конечно, Блэк и Поттер не позволят этого — да Люпин наверняка и сам такого не захочет. Жаль, конечно, но поделать с этим Рабастан ничего не мог.

Оставалось или принимать это так, как он принимал всегда реальность, или по-дурацки тратить время, портить себе настроение и злиться. Рабастан, конечно, делать этого не собирался, однако же желание как-нибудь задеть того же Блэка в нём за эту ночь только окрепло. Он не станет выдавать его, раз обещал, но ведь есть же много всякого другого. Например…

— Мистер Лестрейндж! Я могу узнать, что так занимает ваши мысли, что вы, судя по всему, даже не услышали задания?

Голос МакГонагалл был суров, и в нём слышалась отчётливое раздражение. Надо признать, вполне заслуженное: Рабастан и в самом деле слишком глубоко задумался и, похоже, пропустил момент, когда она дала задание и показала, как его исполнить.

— Простите, профессор МакГонагалл, — Рабастан даже слегка покраснел от совершенно искренней досады.

— Приступайте, если не хотите, чтобы Слизерин из-за вас потерял пять баллов, — велела она.

Если на баллы Рабастану было наплевать, то трансфигурация его весьма интересовала, так что он сосредоточился, прочёл написанное на доске задание и шёпотом попросил у Регулуса повторить объяснения профессора.

Это происшествие заставило его задуматься о том, для чего ему всё это. Блэк, Поттер, даже Люпин — какое ему до них дело? Почему ему не жалко тратить своё время на то, чтоб слегка испортить им жизнь? Потраченное время не вернуть, а результат забудется через пару дней или неделю, в крайнем случае — после окончания школы. Так почему? Зачем? Что ему до них?

Ответа Рабастан не находил. Получалась глупость: выходило, что настроение и чувства чужих и неприятных людей ему важнее собственного времени. Но ведь это было правдой — и Рабастан хотел понять, почему так было. Что он ощущал после драки с ними или сделанной удачно каверзы? Удовлетворение. Но почему? Какое ему вообще до них дело? Почему ему доставляли удовольствие их неудобства и страдания? Он мог в данном случае понять Снейпа: его подруга предпочла его им. Мог понят Мальсибера, которому нравилось любое человеческое взаимодействие и который был обижен за друга. Но он сам? Что ему до них?

Ответ он искал несколько дней. А когда нашёл — очень удивился: оказывается, ему нравится быть победителем. То есть знать, что он сильнее — ловчей, хитрее, не принципиально, это всё равно про силу. Даже нет… не силу. Он не просто ощущал себя в подобных случаях сильнее — он чувствовал себя лучшим и более достойным. Чего только? Это было до того глупо, что Рабастан даже растерялся. Он и так же уникален — он уже умеет то, о чём никто из его противников, да и не только их, вообще никто в этой школе даже не подозревает! А ведь ему ещё даже нет семнадцати. Через десять, двадцать, сорок лет он уйдёт по своему пути так далеко, что его никто из них не догонит никогда, даже если вдруг и попытается. Он уже знает о том, что предстоит любому в этом мире, больше, чем почти все узнают за всю жизнь. Он уже может вызвать любого из их дедушек и бабушек и узнать их тайны, например. Так зачем ему доказывать себе, что он может побороть их в драке? Он так много времени потратил на фантазии о том, какой может стать жизнь того же Блэка, если Рабастан сообщит в министерство о его анимагии — зачем? Ему лично, Рабастану, что даст это? Ничего! Его собственная жизнь никак, по сути, не изменится — так почему он тратит на всё это времени и сил едва ли не больше, чем на то, что ему и вправду пригодится?

С этого момента Рабастан совершенно потерял интерес ко всей этой компании. Тем более, начались экзамены, а когда они закончились, пришли каникулы, Рабастан вернулся домой и вообще забыл о Блэке, Поттере и о школе в целом — потому что ему предстояло принять, наверное, самое непростое решение в жизни. Встречу с Эйвери он больше откладывать не мог, но как себя вести — не знал. Он же ведь поймёт, что что-то изменилось: слишком хорошо он знает Рабастана, чтобы не заметить перемены. Но деваться было некуда, и Рабастан решил со встречей не тянуть, и отправился в дом Эйвери буквально через неделю после возвращения домой.

— Жаль твоих родителей, — сказал Эйвери. Рабастану стало так противно, что он едва не спросил, зачем же тогда было убивать их, но сдержался всё-таки. Зачем? Выйдет глупо, Эйвери над ним ещё и посмеётся. Ну и не признается, наверно. Хотя что будет делать Рабастан, если Эйвери вдруг скажет правду? — Ты был к ним привязан, и тебе тяжело сейчас, — продолжил Эйвери и добавил предсказуемо: — Так и происходит. Все привязанности рано или поздно заканчиваются болью.

— Думаете, ни одна из них того не стоит? — дерзко спросил Рабастан.

— Полагаю, нет, — ответил Эйвери спокойно. — Но решает каждый сам. Ты можешь ответить по-другому — и будешь в своём праве.

— Может быть, и стоит, — хмуро сказал Рабастан.

— У тебя вся жизнь, чтоб найти свой собственный ответ, — не стал спорить Эйвери. — Сейчас это неактуально. Так или иначе, ты теперь свободен — и мы можем…

— Я останусь в школе, — резко бросил Рабастан. — Доучусь и сдам ТРИТОНы.

— Для чего? — кажется, Эйвери и вправду удивился.

— Я так решил, — Рабастан изо всех сил поджал пальцы ног.

— Понимаю, — сказал Эйвери. — Я хотел бы знать причину.

— Просто решил, — упёрся Рабастан, глянув исподлобья. — Если я сейчас уйду, а после передумаю, я вернуться не смогу. Это всего два года. Вы же сами говорите, что у меня впереди вся жизнь.

— Это глупо, — Эйвери нахмурился, и Рабастан похолодел. — И бессмысленно. Объясни, зачем?

— Хочу знать то же, что другие, — ответил Рабастан, тоже нахмурившись. — Это моя жизнь. Я имею право сам решать.

— Вот как? — Эйвери сощурился, и Рабастану захотелось тут же убежать. Нет, он что-то делает не то… нельзя так. Есть же ещё Маркус, и вообще…

— Вы так сами говорили, — Рабастан заставил себя улыбнуться. — Когда я уйду из Хогвартса, я туда потом вернуться не смогу, — сказал он, осенённый внезапной мыслью. — И никогда больше не попаду в его библиотеку. Я знаю, что и у вас дома, и у нас книг много — но они ведь никуда не денутся. Но я хотел бы изучить те, что есть в Хогвартсе. В Запретной секции. Я умею проходить туда.

— Разумно, — в голове Эйвери прозвучало смешанное с удивлением удовлетворение. — Я хотел бы, чтоб ты сразу объяснял свои мотивы, а не изображал из себя упёртого барана, — попросил он. Рабастан кивнул, сглотнув, и опять заставил себя улыбнуться — и даже получил в ответ кивок. — Хорошо. Доучивайся, — решил Эйвери. — Это в самом деле может быть полезным.

Рабастан после этой встречи домой вернулся вымотанным, словно бы не спал две ночи. Нет, куда ему бодаться с Эйвери! Ему не то что рано это делать — даже думать о таком не стоит. По крайней мере, не имея за спиной кого-то, кто его прикроет.

Да и надо ли бодаться? Рабастан лежал в постели, и хотя ужасно хотел спать, засыпать не торопился. Нет, он не может просто взять и уйти от Эйвери. Да и не отпустит тот его, ни за что. Значит, нужно приглядеться к Лорду — в конце концов, вряд ли он может оказаться хуже и опаснее. Главное, чтоб он мог защитить не только Рабастана, но и Маркуса, и Руди, и, возможно, Регулуса, и Снейпа с Мальсибером.