О враг мой (джен)

Что-то толкнуло его в плечо. Он раздражённо отмахнулся.

— Поттер, — раздался негромкий голос прямо над ним. — Просыпайтесь.

Неужели он спит? Если да, то просыпаться неохота. Он что-то бессвязно пробормотал и уткнулся лицом в руки. Но от этого заболела шея, и сон начал окончательно рассеиваться. Почему шея болит? Он застонал.

— Я бы спросил, почему вы спите в коридоре, располагая вполне приличной кроватью, но так как меня, без сомнения, угостят нелепыми подростковыми байками, немедленно возвращайтесь в эту самую кровать.

Гарри попытался осмыслить своим одурманенным мозгом эту слишком длинную фразу, но ничего не вышло. Он поднял голову, замигал, и мир обрёл размытые очертания. Кто-то сунул ему в руку очки. Он послушно надел их, моргнул ещё пару раз и увидел склонившегося над собой Снейпа.

— Что вы… десь… елаете? — промямлил он и зевнул. Потянулся — и только тогда понял, где находится. В коридоре у лаборатории. Он внезапно вспомнил свой кошмар прошлой ночью, блуждание по дому — и постарался не смутиться слишком явно. Он вовсе не собирался тут спать… просто посидеть пару минут в раздумьях.

Он искоса бросил взгляд на Снейпа, пытаясь оценить его настроение. Не в духе? Злится? Гарри всё ещё не знал, простили ли его за ту ночь. Да и вряд ли Снейп жаждал его общества после того, как поделился откровением о своей Метке.

Но Снейп не выглядел ни раздражённым, ни сердитым. Только слегка выбитым из колеи — и ещё… может быть, смирившимся? С чем это он смирился?

Профессор вздохнул.

— Идите спать, Поттер. — Он выпрямился, извлёк из кармана старомодный ключ и вставил его в скважину.

— Вы ещё там не были? — спросил Гарри, по-прежнему пытаясь сориентироваться в реальном мире.

Снейп взглянул на него, пока не открывая дверь.

— Вопреки распространённому мнению, профессора не обитают в аудиториях и лабораториях. Справка на будущее.

Гарри медленно встал, потянулся — и сразу ощутил, что сон в такой позе был не особо хорошей идеей. Снейп уставился на него, и он переступил с ноги на ногу. Босиком, в пижаме, под этим пристальным взглядом он чувствовал себя совсем ребёнком.

— Идите спать, — наконец повторил Снейп усталым голосом и повернулся к двери.

— Я хотел поговорить с вами. Сэр, — бухнул Гарри, пока мужество его не оставило. Что он теряет, если послушается Гермиону и поговорит со Снейпом о прошлом годе? Кто знает, когда ещё выпадет такой шанс: ведь профессор явно решил снова избегать его.

— Хм. Так и знал, что вы не случайно здесь ошиваетесь. — Снейп вполоборота глянул на него. — Я ведь говорил, что Добби может позвать меня в случае необходимости?

— Да, сэр, — пробормотал он, думая, что лучше бы профессор просто обзавёлся привычкой открывать на стук. Мог тут чем-то помочь Добби? Едва ли.

— У вас было видение? — насторожённо прищурился Снейп.

— Что? О. Нет. Никаких видений, с тех пор как… ну, вы в курсе… — Думать о нападении на Нору не хотелось. — И никаких снов тоже, — добавил он, уверенный, что этот вопрос не заставит себя ждать.

Снейп просто сканировал его своими тёмными глазами, и это было эффективнее любого допроса.

— Мне приснился кошмар, — скрепя сердце признался Гарри. — Больше ничего. Ничего особенного.

— Уверены?

— Да. Да, уверен.

— Зелье Сна без сновидений уже не помогает, что ли?

Гарри откашлялся.

— Я… я не принимал его прошлой ночью. Не хотел без крайней нужды.

— Вы не слишком горды, чтобы просить зелье, но слишком горды, чтобы его пить? — Снейп полностью развернулся к нему, скрестил руки на груди и прислонился к двери. Гарри не совсем понял этот выпад, но звучало не очень располагающе. Он прищурился:

— Не слишком. Но вы же говорили, что оно может вызвать привыкание? Я не хотел с ним переборщить.

В конце концов, он пытался проявить ответственность! Но Снейп только усмехнулся:

— Время от времени можете принимать его, Поттер. Я бы не дал вам опасное зелье. Только не пейте каждую ночь — и не целый флакон зараз, и всё будет хорошо.

Гарри опустил голову и стал теребить край своей растянутой майки. Он не собирался признавать, что в последнее время у него были причины принимать его каждую ночь. Но профессор, к добру или к худу, был достаточно сообразителен.

— А, — сказал он, и Гарри отвёл глаза, не желая обсуждать свои бесконечные кошмары. Снейп кашлянул: — Ладно. Несколько ночей подряд не должны создать проблему. Но лучше — не больше трёх. Принимайте это следующие три ночи, а затем пропустите одну. Если вы лучше выспитесь, то и потребность в зелье уменьшится.

— Да, сэр. Спасибо, — тихо сказал Гарри. Три спокойные ночи подряд! Он вздохнул с облегчением. Затем ему пришла в голову мысль, и он рискнул взглянуть на Снейпа: — А вы сами им пользуетесь?

— Что? — Вопрос явно застиг Снейпа врасплох.

— Вам случалось принимать зелье Сна без сновидений? — повторил он, не понимая, почему его это так заботит. Может, потому, что Снейп теперь казался ему больше похожим на человека. Возможно, он все тот же саркастичный мерзавец с жутким характером, но у него должны быть собственные мысли, переживания и проблемы. Наверное, и кошмары тоже, после стольких-то лет на службе у Волдеморта. Гарри кольнуло сочувствие при этой мысли. Кошмары, особенно волдемортовские, — это действительно полная жесть.

Он подобрался от усмешки, появившейся на губах Снейпа, но, как ни странно, через секунду тот стёр её с лица и коротко сказал:

— Да. — Было ясно, что развивать тему Снейп не собирается. — Вы хотели о чём-то поговорить со мной? Не об этом, я полагаю? — Он поднял брови, очевидно ожидая продолжения.

— Гм, да. Ну… — Он подавил зевок, обдумывая, что бы сказать. И чуть не попятился, услышав, что у него вырвалось: — Вы, наверное, много читаете?

Снейп воззрился на него:

— Вы ждали здесь, чтобы пообсуждать мой круг чтения?

— Нет, — поспешно открестился он. — Ну… то есть, мне просто пришло в голову, что вы были правы: я никогда особо не задумывался, что делают профессора, когда они не в аудитории. Я просто подумал… бьюсь об заклад, вы очень любите читать. Ну, когда не готовите зелья.

Он подумал, что, возможно, лишил Снейпа дара речи, поскольку тот продолжал смотреть на него, слегка приоткрыв рот. Вероятно, лучше было попридержать коней, но он слишком нервничал, чтобы хранить молчание:

— Вы читаете художку? Вроде романов и типа того? Или только научное всё? А может, историю? Тетя Петуния читает романы, но только любовные. Я как-то один такой взял, но это была скука сплошная: просто одна чудачка всё ныла, что хочет поцеловаться с каким-то занудой. Держу пари, вы больше по Диккенсу.

— По кому? — спросил Снейп, нахмурившись.

Ладно, может, и нет.

— Чего вы добиваетесь, Поттер? — спросил Снейп, явно недоумевая, почему Гарри Поттер разыскал его, чтобы выяснить, снятся ли ему кошмары и какие романы он читал в последнее время.

— Я хотел поговорить с вами, сэр, — повторил он, хотя уже подумывал отказаться от своей идеи, пока не выставил себя ещё большим недоумком.

— Полагаю, мы уже поговорили. У вас есть какой-то конкретный вопрос, или вы намеревались ещё поболтать о моей личной жизни?

— У меня… гм, был конкретный вопрос, сэр. — Гарри почувствовал, как запылали его щёки. Он уже успел нагородить ерунды, а ведь ещё даже не начинал.

Снейп ждал продолжения.

— Может быть… в вашей лаборатории? Сэр? — Гарри покосился в сторону коридора. Дом начинал просыпаться. По этому коридору ходили редко, но ему всё равно не хотелось, чтобы их подслушали.

Должно быть, в Снейпе всё-таки пробудилось любопытство, потому что после недолгого колебания он открыл дверь лаборатории и жестом пригласил войти. Гарри закрыл дверь дрожащими руками и спрятал их за спину, чтобы Снейп не увидел, как он нервничает; но вообще-то ему редко удавалось скрыть своё состояние от наблюдательного профессора.

Взмахом волшебной палочки Снейп зажёг свет и прислонился к столику в своей излюбленной позе, скрестив руки на груди. Его пристальный взгляд выжидательно остановился на Гарри.

Тот судорожно сглотнул. Здесь и сейчас все слова, которые он вчера перебирал, вылетели из головы, зато ясно представлялось, как взовьётся Снейп при упоминании прошлогодних событий. Блин. Что ж, он сказал «а» — скажет и «б».

— Яхотелзвиниться, — выпалил он.

Снейп в замешательстве наморщил лоб:

— Прошу прощения?

Гарри глубоко вздохнул и заставил себя произнести как можно более отчётливо:

— Я хотел извиниться.

— Вы уже сделали это, — с нажимом сказал Снейп, и на его лбу образовалась ещё одна складка. Гарри глубоко вздохнул, собираясь с силами. Замечательно. Он только-только начал, а Снейпа уже перекосило. Как только добавится прищур или усмешка, для Гарри всё будет кончено.

— Да, то есть нет. Извинился, но я сейчас не про ту ночь.

— А про что же? — Лицо Снейпа приняло насторожённое выражение, которое, по крайней мере, разгладило некоторые из этих тревожных складок.

Он откашлялся.

— Насчёт прошлого года…

— Дважды подумайте, прежде чем возвращаться к событиям прошлого года, мистер Поттер, — тихо перебил его Снейп, и Гарри вздрогнул от опасных ноток в этом голосе. — Некоторые вещи лучше оставить в прошлом.

— Я знаю… — Он подошёл ближе и умоляюще посмотрел на профессора. — Просто… пожалуйста? Пожалуйста, позвольте мне объяснить, и если вы захотите разозлиться и вышвырнуть меня отсюда, я не буду жаловаться, но сначала просто разрешите мне это сделать. Пожалуйста! — Губы Снейпа были плотно сжаты, что Гарри воспринял как очень, очень плохой знак, поэтому заговорил быстрее, откинув мысли о последствиях: — Этим летом между нами многое изменилось, профессор. Мы оба это знаем. Не волнуйтесь, я не думаю, будто вам… ну, типа, есть до меня дело или что-то в этом духе… но, может, теперь вы знаете, что я не какой-то там балбес, который вечно доставляет неприятности другим или лезет в них сам, просто чтобы покрасоваться. Я всего лишь подросток, профессор Снейп. Правда. А дети иногда делают глупости. Но… это не значит, что я хочу кому-то навредить или не жалею, когда так получается.

Губы Снейпа побелели, но он не прервал его, так что Гарри ринулся напролом:

— Я просто прошу… пожалуйста, позвольте мне объяснить, почему я поступил так в прошлом году, и извиниться, потому что я знаю, что это было неправильно, а потом, если хотите, можете выгнать меня и велеть, чтоб я никогда больше не стучал в вашу дверь, и я обещаю, что не буду. Ни здесь, ни в Хогвартсе.

Ожидание ответа было самой сложной частью этого испытания, но он заставил себя молча терпеть, пока Снейп разглядывал его вприщур. Наконец профессор процедил:

— Говорите. И покороче. У вас пять минут.

— Ладно, — выдохнул Гарри и отступил на шаг. — Так. — Он не знал, буквально ли его собираются вышвырнуть через пять минут, но решил поспешить, чтобы не рисковать. — Прошлый год… гм, был не очень. Никто не верил мне насчёт возвращения Вол… гм, его, а профессор Дамблдор и Орден ничего мне не говорили, и я всё ещё видел эти сны.

Он посмотрел на Снейпа, но тот, казалось, был изваян из камня: слушал, но не реагировал. Гарри понял, что это будет пятиминутный монолог.

— Я знаю, звучит так, будто я ною, но… Я просто… был не в своей тарелке, понимаете? Мне было паршиво, и я всё время чувствовал его в своей голове, а должен был ходить на занятия, и терпеть всю эту чушь, что писали обо мне в газетах, и ничего толком не знать, хотя он мог в любой момент добраться до меня, или моих друзей, или… — Гарри осёкся. Пять минут, напомнил он себе. Всего пять минут. — Я хотел узнать, какую информацию об Отделе Тайн вы все так старательно скрываете. Вот почему я залез в ваш думоотвод.

Снейп почти незаметно вздрогнул, но в остальном никак не отреагировал на это признание.

— Я знаю, что это не оправдание. Знаю, что ни за что не должен был так делать, но, клянусь, я не собирался рыться в ваших личных воспоминаниях, профессор. Хоть мы никогда не ладили, я бы даже не взглянул на них, если бы не думал, что там об Отделе Тайн или о… о нём. И… я бы не остался, если б не увидел своего отца. Он был моим ровесником, и я хотел… — Он замолчал, неопределённо взмахнув рукой. — Просто хотел разочек увидеть, какими они были, мои родители. У меня есть только одно воспоминание о них, не считая фотографий. И даже нет ничего из их вещей на память, кроме папиной… — Он оборвал себя, уверенный, что потом пожалеет об этом, если помянет отцовскую мантию-невидимку.

Он перевёл дух, набираясь храбрости, и вернулся к главному:

— Извините, профессор Снейп. Я сожалею, что без спросу влез в ваши воспоминания. И… я просто хотел, чтоб вы знали: я потом никому ничего не рассказывал, только спросил у Ремуса и Сириуса, почему мой отец так ужасно с вами обошёлся.

Он знал, что извиняться будет трудно, но даже не представлял, как трудно извиняться перед каменной стеной. Лицо Снейпа хранило неподвижность, и он ни разу не глянул на Гарри, с тех пор как тот начал говорить. Это отсутствие реакции заставляло нервничать в десять раз больше, чем если бы он столкнулся с яростью Снейпа. Он вытер влажные ладони о пижамные штаны.

— И прошу прощения за то, что сделал мой отец, — тихо сказал он. Снейп ещё не вышвырнул его из лаборатории, так что можно рискнуть. — Неважно, что он был тогда совсем молодой, что вы враждовали… он не имел права так поступать. И Сириус тоже. Я… я не люблю таких людей. И мне совсем не понравилось поведение моего отца и крёстного.

Он умолк и выжидающе постоял несколько секунд, прежде чем сказать:

— Это… а, это всё. Я закончил.

Снейп наконец опустил руки и выпрямился. Его лицо по-прежнему было каменным.

— Тогда убирайтесь, — сказал он без всяких эмоций.

Лицо Гарри вытянулось.

— Вы имеете в виду, э-э… убираться?

Снейп не сказал ни слова, но в этом и не было необходимости. Он бросил на Гарри весьма красноречивый взгляд. Повторять не потребовалось. Выходя и закрывая за собой дверь, Гарри увидел, что Снейп повернулся, тяжело опёрся о стол и опустил голову.

* * *

Когда Гарри вышел из лаборатории, в доме уже начали просыпаться. Как только близнецы покинули спальню, он проскользнул туда и плюхнулся на кровать. Он пропустил завтрак, уставясь в потолок в попытках очистить сознание. Ничего не вышло.

Гарри переоделся и поднялся на чердак. Он просто не представлял, откуда взять хоть каплю эмоциональной энергии, чтобы очистить разум от эмоций. Звучало абсурдно, но тем не менее. Искренние извинения привели только к тому, что его выгнали без единого слова. Он с горечью осознал, что ни о какой помощи с окклюменцией не может быть и речи.

Однако в этом пыльном закутке его ждал сюрприз. Не одна, а уже две девушки сидели на полу и внимательно изучали учебник окклюменции.

Он кашлянул.

— О, Гарри! — Джинни обернулась, её рыжий хвостик хлестнул по плечу. — А мы-то гадали, куда ты запропастился.

Гермиона бросила на него слегка извиняющийся взгляд.

— Я попросила Джинни помочь нам с упражнениями из девятнадцатой главы. Конечно, было бы проще, если б мы могли колдовать во время каникул… но раз не можем, то помощник необходим. Надеюсь, ты не против. Близнецы сказали, что тебя нет в комнате, и я не была уверена, куда ты ушёл, а то спросила бы разрешения…

Гарри замялся, но, заметив нерешительность Гермионы и полный надежды взгляд Джинни, кивнул:

— Конечно.

Джинни просияла, и он почувствовал себя немного неудобно из-за того, что не попросил её помочь раньше. Может, какое-нибудь занятие отвлечёт её от переживаний из-за брата. Даже если этим занятием станет он сам.

— Так. И что же вы придумали? — Он сел на пол напротив девочек. Всмотрелся в страницу, но вверх ногами ничего не мог разобрать.

— Ну, — начала Гермиона, — вчера вечером я думала, что упражнения по очищению и защите сознания должны иметь что-то общее. Стало быть, если у тебя проблемы с первым, то будут и со вторым. — Звучало так, словно она ругала себя за то, что не поняла этого раньше. — Возможно, нам нужно двигаться совсем в другом направлении.

— В другом — это в каком? — спросил Гарри, пытаясь припомнить содержание девятнадцатой главы. Он читал её, но к тому времени прочёл уже слишком много, чтобы вспомнить, какая из глав — девятнадцатая.

— Мы должны перейти к сенсорным ощущениям. Я размышляла над тем, как Снейп, по твоим словам, определил твоё доминирующее ощущение. Ты человек с преобладающим тактильным восприятием. Думаю, стоит поработать над фокусировкой, исходя из этого.

Гарри отвернулся, надеясь, что его замешательство не отразилось на лице. Он рассказал Гермионе о своем разговоре со Снейпом, но это прозвучало так, будто они беседовали в лаборатории или за обеденным столом. Он стыдился признаться, что Снейп чуть ли не укладывал его баиньки. Это в шестнадцать-то лет!

— Ладно… какие будут идеи? — спросил Гарри, насторожённый и смущённый одновременно. Обсуждать с двумя девочками-подростками, как использовать своё чувство осязания, чтобы защитить сознание… На сегодня ему и так хватило неловкости.

Гермиона подвинула книгу поближе и жестом предложила ему устроиться напротив Джинни.

— Вытяни руки, вот так, — приказала она, вытянув собственные руки ладонями вверх.

Гарри подчинился, и Джинни накрыла его ладони своими. Он старался не нервничать от такой близости. Не то чтобы прикосновение Джинни было неприятно, но ему не хотелось держаться с ней за руки, пока её брат, а его лучший друг, лежал внизу в коме. Он чуть не отдёрнул руки — так не по себе ему стало от этой мысли. Однако, взглянув на её лицо, передумал. Она выглядела довольной, что помогала ему, не хихикала и вообще не вела себя, как другие девчонки в похожих ситуациях. Она была просто… другом.

Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Ладно, и что дальше?

— Закрой глаза, — велела Гермиона, пробегая глазами страницу. — Вот это упражнение подойдёт для начала. Просто постарайся игнорировать все другие ощущения и сконцентрируйся на осязании. Здесь сказано, что годится всё, к чему можно прикасаться: пол, мяч, стул… но прикосновение животного или человека лучше подходит для начинающих. Оно даёт возможность сосредоточиться именно на живом существе, а не на множестве других вещей, с которыми контактирует кожа: их полно, если подумать… — Она замолкла, подняв глаза и обнаружив, что Гарри и Джинни смотрят на неё со смесью веселья и нетерпения. — О. Ну да. Извините. Перейдём к упражнениям. Закрой глаза, Гарри, и постарайся сосредоточиться только на руках.

Он послушно закрыл глаза и попытался сфокусироваться на ладошках Джинни. На их тепле, на том, что можно ощущать слабое движение, когда они лежат на его собственных ладонях. Он слышал, как все трое дышат. Чувствовал запах плесени в воздухе, смешанный с ароматом мыла и какого-то фруктового шампуня. Он постарался блокировать эти впечатления, устремив всё внимание на руки. Только на руки.

Спустя несколько минут Гермиона предложила ему прерваться.

— Получилось? — с надеждой спросила она.

— Кажется. — Он улыбнулся в ответ на её радостную улыбку. — Не идеально, но… Похоже, взять что-то одно конкретное и вправду легче, чем просто пытаться выкинуть всё из головы.

— Ладно, давай ещё разочек, — сказала она с возросшим энтузиазмом.

С помощью Джинни Гарри снова и снова пробовал различные варианты этого простого упражнения весь следующий час, а Гермиона тем временем листала учебник дальше.

— Вот ещё одно упражнение, — сказала она, когда они с Джинни остановились передохнуть. — В книге сказано, что нужно мысленно подготовиться, избрав какую-либо конкретную эмоцию, предпочтительно связанную с воспоминанием: она сильнее и поэтому её легче удержать. Затем ты фокусируешься на руках — и стараешься соединить это ощущение с эмоцией.

Гарри уставился на неё:

— Соединить? Это как?

— Ну… может, мысленно её туда поместить? — рассуждала она вслух. — Например, когда ты злишься, то чувствуешь что-то вроде тяжести в груди. А иногда ярость как бы бросается в разные части тела. Не в том смысле, что люди начинают бить вещи, — поспешила она объяснить, — но почти физически ощущается гнев, который скрючивает пальцы, дрожь в руках… Может, что-то вроде этого? Попытаться почувствовать, как эмоция переходит в руки?

— Как я могу чувствовать эмоцию в руках? — недоверчиво спросил он и поднял обе руки, словно желая доказать свою правоту. — Это же руки!

Джинни кашлянула, и Гарри бросил на неё добродушный взгляд. Он был уверен, что она хотела скрыть смех.

— Ну не знаю, Гарри! — Гермиона тоже всплеснула руками. — Я не окклюмент, ты же понимаешь. Это лучшее, что я могу придумать, чтобы объяснить, что имеет в виду автор книги.

Гарри знал, что она делает всё возможное, и сказал ей об этом извиняющимся тоном; но когда он попробовал выполнить это упражнение, то всё равно не мог понять, как направить эмоцию в руки. И чем дольше он пытался сосредоточиться на чувстве осязания, тем сильнее фруктовый аромат шампуня вторгался в его ощущения и сбивал концентрацию.

* * *

Проработав весь день с единственным перерывом на обед, все трое к полудню изрядно выдохлись. Даже Джинни, которой нужно было только держать руки и слушать, как Гермиона анализирует теории сенсорного фокуса, выглядела готовой свернуться калачиком и уснуть. И даже сам Гарри согласился, когда Гермиона предложила отдохнуть до ужина в гостиной. Как бы ни был он в последние дни поглощён всей этой теорией и практикой, было непонятно, сколько его разум сможет выдержать, не разбившись на миллион кусочков.

И ещё он начинал чувствовать себя слегка выдохшимся. Три часа подряд перебирать разные эмоции — то ещё занятие.

— Как насчёт партии во взрывного дурака? — с надеждой спросила Джинни, когда они спускались по лестнице. Впервые за много дней Гарри чувствовал, что заслужил перерыв без чувства вины.

И действительно, приятно было разок расслабиться, — думал он, лежа на диване час спустя. Он отказался от последней партии, но Фред, Джордж и Джинни всё ещё играли. Гермиона устроилась в кресле напротив, поджав ноги, с книгой на коленях. Он грустно улыбнулся. Никто из них не был особенно счастлив — печаль сквозила в каждой улыбке, в каждой добродушной насмешке, но все они были вместе. Лучшие его минуты за последние дни.

Карта взорвалась от хохота близнецов, и Гарри прижмурился со слабой улыбкой, закрывая рукой свет, падавший на лицо.

Он едва расслышал, как открылась дверь, но распахнул глаза, когда звуки взрывающихся карт и смеха стихли.

Снейп стоял в дверном проёме. Его подавляющее присутствие вынудило даже близнецов уставиться на него в неловком молчании.

— Поттер. На два слова, — сказал Снейп и вышел, оставив дверь открытой. Безмолвный приказ.

Гермиона бросила ободряющий взгляд, когда он неуверенно поднялся, но все трое Уизли смотрели с сочувствием, словно он шёл на казнь.

Снейп ждал у подножия лестницы и, не глядя на Гарри, махнул рукой, предлагая следовать за собой. Они молча направились в лабораторию зелий, и Гарри начал опасаться, что казнь была бы предпочтительнее, чем то, что ожидало его после утреннего фиаско с извинениями. По Снейпу совершенно не было понятно, чего ожидать. Он держался натянуто, но именно так он обычно себя и вёл, находясь в чьём-либо обществе. Единственный раз Гарри видел его по-настоящему спокойным — когда он был поглощён приготовлением зелий. Казалось, тогда Снейп вообще забыл, что Гарри рядом.

Снейп жестом пригласил его войти в лабораторию и захлопнул за ними дверь — Гарри аж слегка подскочил.

Он нервно переминался с ноги на ногу, пока Снейп подошёл к столику, взял что-то похожее на старый конверт, повертел в руках и бросил обратно. Потом повернулся к Гарри и некоторое время молча наблюдал за ним.

Гарри так нервничал, что уже подумывал спросить Снейпа, не предпочитает ли он Шекспира, — просто чтобы нарушить это молчание. Он прикусил язык. Не было похоже, что такой вопрос сейчас сойдёт ему с рук.

Наконец Снейп заговорил самым официальным тоном:

— В последнее время всё более очевидно, что вот уже несколько лет я действовал под влиянием заблуждения. — Он сделал паузу, на мгновение отвернувшись от Гарри, а затем сложил руки на груди и посмотрел ему прямо в глаза, как будто принуждая себя это сделать.

Гарри в замешательстве нахмурился. Вроде бы это не ответ на его извинения. Он понятия не имел, к чему клонит Снейп.

Снейп слегка вздёрнул голову и продолжал:

— Поскольку у вас фамилия и внешность Джеймса Поттера, не упоминая уже о его склонности к нелепым выходкам, я постулировал, что у вас тот же характер и тот же нрав. Мои предположения были основаны на ошибочной и неполной информации, не говоря уж о личной предвзятости в данном вопросе, поэтому я постараюсь исправить ситуацию и впредь делать выводы, основанные на моих наблюдениях за вашими словами и поступками, а не на воспоминаниях о вашем отце. — Он замолк и ещё больше выпрямился, явно ожидая какой-то реакции.

Гарри вытаращил глаза. Ему понадобилась целая минута, чтобы врубиться в это заявление. Если он верно понял, Снейп только что признал, что заблуждался на его счёт и что Гарри — не копия своего отца. Уже от одного этого можно было выпасть в осадок. Это было последнее, что Гарри ожидал услышать от Снейпа. Хотя они отчасти притёрлись друг к другу, для профессора было огромным достижением признаться в чём-то подобном не только себе, но и Гарри. Пожалуй, это не менее странно, чем дружеский порыв со стороны Волдеморта.

Но… неужели эта сверхофициальная речь была извинением? Как и накануне, он не мог сказать наверняка, но казалось, что так и есть. А значит, Снейп очень, очень слаб в извинениях. Казалось, что он тоже заранее их отрепетировал, и Гарри счёл бы это забавным — при менее шокирующих обстоятельствах.

С другой стороны… Снейп, похоже, был не из тех, кто вообще когда-либо извиняется. С учётом этого, возможно, извинение было очень даже впечатляющее.

Гарри кашлянул.

— Э-э… — начал он неловко, но тут же замолчал, поняв, что добавить нечего. Теперь он немного проникся тем, что Снейп так грубо выставил его этим утром. Сам Гарри чувствовал, что ему требуется как минимум неделя, чтоб обмозговать то, что сказал Снейп, и придумать подходящий ответ.

Однако профессор не обнаруживал никакого желания заговорить первым, а Гарри по опыту знал, что его собеседник гораздо лучше пережидает неловкое молчание, чем он сам.

— Я… э-э… спасибо, сэр, — наконец выдавил из себя Гарри, уповая, что этого будет достаточно — по крайней мере сейчас.

Снейп коротко кивнул и, слегка поколебавшись, взял со столика старый конверт. Несколько секунд он с непроницаемым выражением смотрел на Гарри.

— Я подумал, что это может представлять для вас интерес. И вам бы хотелось бы иметь эту вещь у себя. Не спрашивайте, где я это нашёл. Я не помню. — Снейп сунул конверт ему в руки, вытолкнул из лаборатории и захлопнул дверь.

Гарри стоял в коридоре, ошеломлённый этой чередой сюрпризов — от необычных извинений и таинственного подарка до поспешного изгнания. Он заметил, что у него даже челюсть отвисла, и резко захлопнул рот. Теперь, вдали от бдительного взора профессора, ему приходило на ум множество вопросов. И один из них — значит ли это, что Снейп принял его собственные извинения?

Похоже, признание Гарри каким-то образом подтолкнуло Снейпа. Гарри понятия не имел, что его слова окажут такое действие, и не знал, что думать. Конечно, он предполагал, что Снейп не пришёл к своим выводам за одну ночь. Но даже если бы Снейп понял, что ошибался, и сумел преодолеть своё самолюбие, Гарри никогда бы не мог представить, что он пожелает — как он там сказал? — исправить ситуацию. Профессор, казалось, вообще не заботился о том, что люди — а тем более студенты — думают о нём. И уж точно не беспокоился о том, что думает Гарри, — и чихать хотел на его чувства. Почему же тогда Снейпу вдруг стало настолько важно открыто признаться в своих ошибках и… ну, фактически пообещать исправиться?

Да с какой стати ему вообще об этом беспокоиться?

За последние несколько недель Гарри не раз испытывал сильное замешательство, но никогда ещё не был так ошарашен, как сейчас.

Пытаясь отвлечься от своих мыслей, он повертел конверт в руках. Сложенный, смятый, слегка побуревший от старости. И шероховатый.

Гарри не мог удержаться и открыл конверт. Оттуда выпал листок бумаги и… маленький камешек в форме сердца.

Он покрутил его в пальцах. Ничего особенного, кроме формы. Похож на любой другой камень, только гладкий и стёртый, словно его часто вертели в руках.

Письмо было написано незнакомым девичьим почерком, но первый лист явно отсутствовал: предложение начиналось с середины. Просмотрев страницу до конца, он сморгнул внезапно выступившую на глаза влагу и дрожащим пальцем провёл по подписи:

«Лили».