Чистокровный спектр (джен)

— Чего ты всполошился? — удивлённо спросил Принц, когда Эдриан вернулся меньше через две минуты. — Я же сказал: с девочкой всё в порядке, вы сняли все чары, когда избавляли её от материнской «заботы» и других семейных «подарков».

— Но вы сказали… — Принц нарочито закатил глаза, и Эдриан смутился, почувствовав себя глупо. — Значит, всё действительно в порядке?

— Значит, — хмыкнул тот и указал на кресло. — А обсудить я хотел вот что. Блэковский характер — это ужасно, кто бы спорил, вот только все как-то умудрились выпустить из виду один немаловажный момент.

— Какой?

— Такой, — передразнил Принц, — что девочка наполовину Блэк. Наполовину, услышь это. А вторая половина в ней — лестрейнджевская. И вот со второй половиной вполне можно иметь дело.

Такая постановка вопроса изумила Эдриана. В первую очередь тем, что они действительно привыкли оценивать Давину именно как Блэк, умудрившись упустить из внимания, что у неё есть не только мать, но и отец.

Да, как и все Блэки, Давина была импульсивной и взрывной, но она всё же не была Блэк на все сто процентов…

Он вдруг задумался, сколько в Давине от Лестрейнджей, и не смог сразу ответить на простой, казалось бы, вопрос. Зная Рабастана всю жизнь, дружа с ним с детства и проведя годы рядом, Эдриан со стыдом признал, что каким-то неведомым образом упустил из виду все знакомые черты…

Но об этом можно было вдумчиво поразмышлять позже, а сейчас выяснить, на что намекал Принц.

— В каком смысле «иметь дело»?

— А в том самом, что у девочки неплохие задатки. Учитывая характер и избалованность, просто не будет, это очевидно, и всё же… Не замечал, что она легко манипулирует окружающими? Замечал, конечно, — сам же ответил он и хмыкнул: — Это не блэковское продавливание гонором и силой, а лестрейнджевское внушение.

Шокированно глядя на Принца, Эдриан не нашёлся с комментариями.

Менталистов в роду Лестрейнджей не было очень давно — точнее менталистов уровня Принца, но таковых во всём мире можно было пересчитать по пальцам, — однако даже без должного обучения каждый член этой семьи без особых стараний умел как защищать своё сознание, так и вторгаться в чужое. Эдриан помнил, как на первом курсе Рабастан жаловался на постоянную головную боль, но лишь годы спустя узнал, что дело было не в обычном шуме, нервировавшем привыкшего к домашней тишине ребёнка, а в шуме ментальном, от которого Стэн научился закрываться интуитивно, без книг или учителя, всего за несколько месяцев. Опять же, Лорд был известным любителем без предупреждения покопаться в мыслях соратников, но Лестрейнджей будто не замечал — знал, что вторжение принесёт боль ему самому, а вот до мыслей Руди и Стэна не факт что доберётся.

Мысли проносились стремительными кометами, Эдриан смотрел на Принца и не мог избавиться от пожирающей досады. Как он мог настолько зациклиться на Блэках, что упустил из виду настолько важный нюанс, как кровь Лестрейнджей? Подумай он об этом раньше, воспитание Давины пошло бы по совершенно иному пути. Они сами акцентировали внимание на тех чертах характера, что должны были помешать гармоничному сосуществованию Давины в обществе, вот только… Будь акценты расставлены по-другому, и девочка сама бы стала другой.

— Ну не кори ты себя так, — не выдержал Принц и сразу покачал головой: — Я не читаю тебя, зачем, если у тебя всё на лице написано?

— Огастус…

— Да не поздно ещё всё исправить, в самом деле. Эдриан, рядом с тобой было слишком много Блэков, чтобы ты мог избежать этой ловушки восприятия. Одной Кассиопеи хватило бы, чтобы собственное имя забыть, а ты, насколько мне известно, ещё и с миссис Блэк, миссис Малфой и той предательницей семьи имел дело. И наверняка все эти достойные дамы педалировали мысль, что Давина — Блэк. И это не говоря уже о матери. Дочери Беллатрисы все пророчили один путь. Немудрено ошибиться.

Мысленно согласившись, Эдриан вопросительно посмотрел на Принца.

— Знакомство с родственниками со стороны отца и, что ещё важнее, изменение твоего статуса станут сильной встряской для девочки, но это именно то, что нужно, чтобы изменить ситуацию.

— Рудольфус на свободе, — перебил Эдриан, сообразив, что Принц не в курсе дела.

— О!

— Он плох, но, думаю, положение вроде не критическое, мы надеемся, что вскоре он пойдёт на поправку.

— Не обсуждали, когда девочка узнает правду?

— Он ещё не приходил в себя, — качнул головой Эдриан и вздохнул. — Спасибо вам, Огастус. Мне стыдно, что я был настолько ослеплён…

— Брось, — оборвал тот и хмыкнул. — Ты не понял. Я позвал тебя не для того, чтобы раскрыть тебе глаза на девочку.

— Нет?

— Нет, — снова передразнил Принц. — На прошлой неделе ты сетовал, что у меня нет ученика, так вот я готов присмотреться к мисс Лестрейндж. Блэковская кровь сильно снижает её потенциал, это правда, но она — лучшее, что я встречал за последние полвека. Наверняка Рабастан Лестрейндж лет двадцать назад показался бы мне более перспективным кандидатом, да только мы не были представлены, а теперь… — он махнул рукой, как бы закрывая тему. — Давина же достаточно юна, чтобы без травм и магоёмких ритуалов можно было рассчитывать минимизировать влияние неудачной наследственности.

Рот Эдриана приоткрылся в шокированном «о».

Предлагая Принцу присмотреться к детскому саду, он не особенно рассчитывал на успех. Дети, конечно, были очень разными, но он знал эти семьи и потому догадывался, что мало кто мог бы похвастать хотя бы минимальной предрасположенностью. На самом деле Эдриан преследовал иную цель — хотел показать Дементору Эди. Метаморфизм, который тот отлично для своего возраста контролировал, указывал на подходящую для ментальных практик организацию сознания. Может, этого было и недостаточно, чтобы стать учеником мастера-менталиста, но других кандидатур у Принца ведь не было… К тому, что выбор может пасть на Давину, он оказалась абсолютно не готов.

— Даже не стану притворяться, что не изумлён, — искренне признался Эдриан. — Вы полностью правы, как и другие, я привык оценивать дочь по блэковской мерке, и изменить это будет непросто. И хотя вполне отдаю себе отчёт, что многие готовы были бы убить за ваше предложение ученичества, не могу дать положительный ответ. Рудольфус на свободе, а значит, я больше не имею права принимать решения в отношении судьбы Давины.

— Помимо того, что тебе страшно оставить её со мной, — усмехнулся Принц.

— Вовсе нет, — без колебаний отмёл предположение он. — Я знаю вас, Огастус, в какой-то мере вы и меня учили, так что мне лучше всех известно, что вы вовсе не так страшны, как представляется. Мантия Дементора вам к лицу, кто бы спорил, но работать с вами — это не пытка, как кажется по незнанию, так что, я уверен, и учителем вы будете хоть и строгим, но справедливым.

— Но?

— Что? — растерялся Эдриан.

— М-м-м… Я почувствовал в твоих словах «но».

— Да нет никакого… — начал он, запнулся и решил выложить всё как есть. — Хотя, может, и есть. Дело в моём старшем сыне — Эди…

Принц слушал с нескрываемым скепсисом, однако не отказал. Никого из родных Эди Принц не знал, а потому оценить его потенциал, разумеется, не мог, но даже не веря, что из этого что-то может получиться, легко согласился присмотреться к юному Пьюси… Но лишь если он будет приходить вместе с Давиной.

— Ты же не думаешь, что в качестве темы первой встречи я стану рассказывать девочке какие-то тайны менталистики? Взрослые состоявшиеся маги не все осознают, что это такое вообще, даже когда жаждут приобщиться к тайным знаниям. С детьми требуется совершенно иной подход. Когда ты с рождения ощущаешь общность с магией, тут реклама не требуется, ты вспомни, разве нужно было отцу уговаривать тебя заниматься пространственной магией? Это часть тебя, и ты не только хотел, но буквально нуждался в её развитии так же, как в развитии тела. Ты рос, росла твоя сила, росли твои умения… И у Теодора так же, верно? Но в случае с другими твоими детьми всё по-другому. Чтобы ребёнок заинтересовался и захотел учить что-то не приносящее радость сразу, взрослый должен приложить немало стараний. Я увидел достаточно, чтобы попытаться достучаться до Давины. Однако… Гарантий нет. Блэковская кровь на самом деле серьёзное препятствие, которое может помешать и обесценить все наши с тобой усилия. Но я готов попробовать. А что насчёт Лестрейнджа… Очень сомневаюсь, что Рудольфус настолько лишился разума в Азкабане, чтобы ответить отказом на моё приглашение, но даже если так… Что ж, я готов потратить несколько часов на его ребёнка. Кто знает, может, смогу её заинтересовать достаточно, чтобы девочка сама захотела учиться.

* * *

Вернувшись домой, Эдриан убедился, что Давина в детской, и бесшумно удалился. Сил на разговор не было. Вместо этого он навестил Рудольфуса и долго смотрел на спящего, пытаясь представить его реакцию на рассказ о жизни дочери. С одной стороны, Руди сам выбрал человека, к которому должна была отправиться наследница Лестрейнджей в случае опасности, с другой — Эдриан ведь сделал всё, что мог, чтобы воссоединить девочку с родными по крови людьми, и не его вина, что Нарцисса отказалась принять племянницу. Однако логические доводы могли оказаться несостоятельны для отца, рассчитывавшего на совершенно иную жизнь единственной дочери.

Конечно, Эдриан понимал, что вероятность обвинений ничтожна, и всё же не был полностью доволен собой. Многое можно было сделать по-другому, изменить подход к воспитанию раньше, быть строже или, наоборот, мягче…

Вздохнув, он обновил сонные чары и оставил Рудольфуса одного.

* * *

Эрвин Бэддок прислал благодарственное письмо, растрогавшее Эдриана. Он как-то позабыл, что Аманда после ареста мужа оказалась в по-настоящему бедственном положении: в разрушенном доме, без средств к существованию, с тремя малышами на руках. Эдриан тогда едва ли мог кому-то помочь материально — сам нуждался в помощи, — однако без его вмешательства ни о каком предложении работы от леди Боунс речи быть не могло, и миссис Бэддок ждали бы беспросветные дни. Сам он не считал, что Бэддоки ему что-то должны, но Эрвин с Амандой были в этом абсолютно уверены и приглашали к себе, чтобы выразить признательность лично.

«Ты хороший человек, лорд Нотт, смирись», — чужие слова всплыли в сознании, и он улыбнулся.

Письмо от Грюма слов благодарности не содержало, но не меньше тронуло. Дела у отставного аврора были плохи, не в последнюю очередь потому, что Аластор был ужасным больным и наотрез отказывался соблюдать постельный режим, а потому затягивал процесс выздоровления, но целители обещали полное восстановление: яд на кинжале оказался непростой, — поэтому одним противоядием да заживляющими чарами дело не ограничилось, — но не смертельным. А писал Грюм, чтобы пригласить друга на «чашечку виски» — узнав от Амелии о смерти Лестрейнджа, Грюм счёл должным поддержать Эдриана.

Ответив расплывчатым согласием на оба послания, он закончил ранний завтрак и отправился в Блэк-хаус — как ни откладывали, а Берт закончил с нейтрализаторами и пришла пора выполнять данное Кассиопее обещание.

— Готов? — бодрый Берт уже был занят делом и встретил друга горящим нетерпением взглядом.

— Смотря к чему, — уклончиво ответил Эдриан, рассматривая выложенные на трансфигурированный стол артефакты. — Это нейтрализаторы?

Берт кивнул, не отвлекаясь, и он терпеливо замер.

— Так что именно от меня требуется? — дождавшись, когда подготовка будет завершена, уточнил Эдриан.

— Да как обычно, но в обратном направлении.

— Хм!

Берт рассмеялся от избытка эмоций и наконец приступил к объяснениям.

Ломать щиты поместья не входило в планы ни Кассиопеи — отдающей себе отчёт, в какую сумму встанет возведение новой защиты, — ни Берта с Эдрианом, однако попытки развеять часть чар, чтобы проникнуть внутрь и перенастроить всю системы, упёрлись в густоту или, говоря проще, плотность защитных нитей, из которых был сплетён сплошной купол. Чтобы раздвинуты их и обеспечить доступ, требовалось либо работать с запредельной скоростью, не доступной ни одному волшебнику, либо же придумать иной способ нейтрализовать стремление чар к восстановлению. По сути, нейтрализаторы временно замедляли действие чар, весь вопрос был в том, хватит ли их мощи, чтобы взломщики сумели пересечь барьер.

— Ясно, — скептически хмыкнул Эдриан. — И сколько у нас времени?

Берт пожал плечами. Кажется, он был настолько доволен тем, что сумел справиться с созданием нейтрализаторов, что не желал видеть в плане недостатки.

— Если не будем медлить — успеем. Начнём?

— Давай.

Магический фон перед ними заметно ослабел после активации нейтрализаторов, и Эдриан без промедления приступил к знакомым действиям: выбрать нить, отследить её начало и конец, отодвинуть, закрепить, выбрать следующую, повторить… Уничтожать было заметно легче, чем раздвигать, но приходилось быть аккуратным и сохранять защитные свойства купола… И всё же щиты Блэков понемногу поддавались.

— Слишком медленно, — заметил он около получаса спустя.

Октябрьское утро было прохладным, но оба мага едва ли замечали холод за активным колдовством.

— Кажется, я недооценил положение, — вздохнул Берт и вопросительно посмотрел на Эдриана. — Придётся пробовать снова.

— Или мы всё же немного изменим подход и пробьёмся, — недовольно ответил тот, устав от висящего над душой обещания разобраться, и, уже не церемонясь, принялся развеивать нити одну за другой. — Если Кассиопею что-то не устроит… Это будут её проблемы.

Комментировать это Берт не стал и присоединился.

— Пожалуй, этого достаточно, — без уверенности протянул Эдриан спустя показавшиеся очень долгими сорок минут и кивнул. — Можно протиснуться без риска для жизни.

Берт остановился и внимательно осмотрел пространство перед собой.

Редкие толстые нити, двигать которые было чересчур магозатратно, они не трогали, и теперь в некогда сплошном куполе светлела прореха, перечёркнутая несколькими толстыми как канаты нитями. Помешать проникновению они не могли, однако защитных свойств не утратили, так что при соприкосновении обещали как минимум острые болезненные ощущения, а может, и что посерьёзнее.

— Думаю, пролезу.

Медленно и осторожно, то наклоняясь к самой земле, то изгибаясь под немыслимым углом, то высоко поднимая ноги, Берт смог преодолеть опасный участок и облегчённо выдохнул.

— Уф!.. Только надо бы не мне, а тебе лезть, — улыбнулся он.

Эдриан поморщился, но шагнул вперёд.

6.2.25