Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Слово-пароль прозвучало в тишине, как раскат грома, хотя на самом деле было сказано шепотом.

- Я уже начала думать — ты не придёшь, — чуть натянуто улыбнулась Лили, позабыв, что, вообще-то, это она пришла раньше, досрочно закончив с обходом. Теперь, вместо того, чтобы кинуться навстречу, она осталась стоять на месте, обняв себя за махровые плечи, словно закрываясь.

- Прости, провозился с этим письмом и потерял счет времени, — с готовностью взял на себя всю вину Северус, на полуфразе проявляясь посреди помещения с расстегнутым браслетом в руке. — Я же обещал отправить в Мунго ещё рецептов — вот и собрал все, что хоть как-то могут им пригодиться: и Кроветворное, и Заживляющее, и Умиротворяющий бальзам… Пока понаходил их по обоим учебникам, пока переписал всё поразборчивей — и для письма, и, заодно, в книгу… Очнулся только, когда Рем с дежурства в спальню вернулся. И сразу помчался к тебе! Как это я мог бы не прийти, что ты… Извини, ладно?

- Пустяки, — мгновенно оттаяла Лили, узнав о причине задержки и даже чуточку устыдившись. — Я так горжусь тобой, что ты это делаешь!

- Да брось, чем тут гордиться… — смущенно потупился Сев, теребя себя за ворот мантии — в натопленной ванной старост было жарковато, а он ещё и бежал. — Ничего особенного я не делаю.

- Поверь мне — есть, чем! — Лили перестала изображать статую, подошла к нему и наконец-то обняла, отчего ему сразу же стало ещё жарче. — Отправил уже сову?

- Нет, завтра. Если бы я ещё с совой возился… — руки его тонули в пушистости халата, он будто только сейчас осознал, где и, главное, зачем, они находятся, поэтому собственное бормотание он сначала перестал слышать сам, а потом оно и вовсе сошло на нет, как выдохлось.

- И то верно, — легко согласилась Лили, целуя его во вспотевший висок. — Зато теперь у тебя сразу готов материал ещё на одну статью. Разоблачайся давай, пока не растаял, а я сейчас…

Она отошла на пару шагов по сверкающему искристому кафелю, взмахнула кистью над тяжеловесными латунными кранами — и в бассейн, уже успевший слегка остынуть, хлынули, клубясь паром и пузырясь пеной, новые потоки воды. Дождавшись, пока парень выпутается из мантии и снова посмотрит на неё, дёрнула за поясок халата и одним долгим движением скинула его.

Было очень непривычно стоять перед ним так, как есть — не прячась, не стыдясь, не закрываясь. Напротив — демонстрируя, являя, преподнося. Конечно, он видел её нагую уже не раз, но всё это было не так — в полутьме, среди океаном раскинувшихся одеял с островами подушек, слишком вблизи, когда невозможно охватить взглядом целого, а только части, фрагменты, крупные планы. Теперь же она стояла перед ним — вся, и было это непривычно, и ново, и волнительно: как будто они стали ещё на одну ступенечку ближе, как будто между ними вовсе не осталось тайн.

Волнительно, и в то же время жутковато — таким нелепым мурашечным страхом: а что, если я ему не понравлюсь? Она не считала себя красавицей, она вообще редко думала о себе в таких категориях. Вот руки, вот ноги, они есть, и это хорошо. Руки ловкие, ноги быстрые, фигура легкая — ей с собой было удобно. Но «удобно» и «красиво» — это всё-таки немного разное, и, как она успела понять за свою недолгую жизнь, «красиво» у разных людей может значительно отличаться. Ей не казалось это особенно важным — важнее ведь, что ты за человек, что ты собой представляешь внутри, а не снаружи. Как рама, какая угодно золоченая, не может превзойти по ценности картину.

Но иногда — вот как сегодня, сейчас — хотелось быть самой неотразимой, обворожительной, прекрасной. Как те знаменитые гетеры и прочие обольстительницы древности, которые одним жестом могли навечно приковать к себе мужчину. Жестов таких Лили не знала, соблазнительных поз чуралась, поэтому просто стояла, вольно развернув плечи, пустив руки вдоль бёдер и открыто глядя на Сева.

Судя по тому, что он таки заблудился в остатках одежды и чуть не упал, не сводя с неё темных восторженных глаз, гетерам можно было не завидовать.

Ослепительно. Это было именно так — ослепительно, словно посреди непроглядной облачной ночи, в которую таращься-не таращься — всё едино, внезапно от зенита до горизонта вспыхнула ветвистая, яростно-белая молния — и отпечаталась на сетчатке, и выжгла свой след зигзагом у тебя в мозгу. И как после молнии долго не видишь ничего, кроме, а ещё дольше — всё это «кроме» теряется за выклейменным оттиском былой вспышки, так и Севу казалось, что ничто другое не способно больше привлечь его взор во веки веков.

Лили стояла перед ним, как никогда раньше — во всей триумфальной свободе античной статуи, величественная и грозная, как не ведающее человеческой глупой морали божество, и одновременно хрупкая до беззащитности, как одинокий цветок, посмевший вырасти на самой высокой вершине. Она словно светилась, но не бешеным блеском молнии, а опаловым, проступающим откуда-то из глубины светом — несравненная драгоценность, райская птица, залетевшая ненароком из горних высей.

И всё это — для него, дурака, эта драгоценность — ему, эта птица спустилась к нему навстречу, эта статуя ожила его мечтами. Невозможно, невероятно себе представить, что именно ему досталось это чудо, просто так, ни за что, как если бы посреди Паучьего разверзлись вдруг небеса, и кто-то сияющий и бесконечно благостный протянул ему руку, как на магловских фресках, приглашая за собой, ввысь, в небо. Невозможно — но так было, он был единственным зрителем, удостоенным, отмеченным, избранным — осененным. Ослепительно — единственное, подобающее идеалу слово.

Если бы Лили взаправду была статуей, и какой-нибудь невообразимый, гипотетический инспектор музейных реликвий попросил бы его описать её для науки — пропорции, соотношения, палата мер и весов, ссылаясь на его точный глазомер и отменную память, страница в гроссбухе осталась бы незаполненной — Сев не сумел бы ничего сказать. Да, он видел, и видел за минувшие недели не раз — то стыдливо прикрытую полотенцем на выходе из душа, то сидящую на подоконнике в одной его футболке, то спящую под небрежно наброшенным одеялом, а то и без любого прикрытия, разметавшуюся по постели или склонившуюся над ним — с запрокинутым подбородком и прикушенной губой. Более того — он смотрел прямо сейчас, и это было вовсе непохоже ни на что прежде. Но инспектор напрасно ждал бы от него экспертного мнения.

Он не оценивал — он молился. Он даже не вожделел — благоговел.

Тело откликнулось потом, когда статуя, всмотревшись в него и, видимо, высмотрев в нем что-то, ведомое только ей, отмерла, шаловливо рассмеялась и бухнулась в разноцветный пенящийся бассейн, подняв тучу брызг. Когда, дождавшись его, насилу расправившегося с мордредовыми тряпками и поспешившего упрятать свои ничтожные мощи под радужным слоем воды, обвила мокрыми горячими руками и шепнула в самое ухо, почти мурлыкнула, как большая игривая кошка:

- Я соскучилась!..

* * *

Эйлин умерла одиннадцатого февраля. Просто тихо ушла день в день со смертью Тобиаса, запустившей в ней неумолимый обратный отсчет. Ей не было больно, не было плохо, даже страшно, наверное, не было — так, по крайней мере, казалось, при взгляде на её лицо, просветлевшее и будто бы помолодевшее, скинувшее с себя преждевременно старящее бремя.

В Коукворте лил дождь, превращая почву в чавкающую грязь, а скромную похоронную процессию — в стаю нахохленных ворон, ёжащихся под ледяными каплями. Возможно, поэтому проститься с Эйлин Снейп пришли совсем немногие — пара-тройка соседок, один забулдыжистого вида сосед, надеявшийся, скорее всего, на бесплатную выпивку, тощий и ссутуленный, как черная клюка, сын и рыжая девушка, снова старательно прятавшая неприлично яркие волосы под шерстяную шапочку. Шапочка быстро темнела от воды, упрямо выбивающиеся волосы — тоже, на черной клюке, казалось, дождь не сказывался никак.

Кумушки, вспугнутые непогодой, продержались недолго — наскоро простились с покойницей и поспешили по домам, в тепло и сухость. Сосед простоял подольше, но и он отчалил, едва плащ последней из женщин скрылся за мутной пеленой, напоследок удрученно оглянувшись назад.

Возле гроба остались только двое — ни священника, ни даже могильщиков не звали, ну да что с неё взять, с этой Снейп — она и всегда-то была странной, помнится, и по мужу поминки зажала, пастора тоже не пригласила. Сама походила кругами вокруг могилы — и всё. Чисто ведьма! И скряга вдобавок. Уж могла бы приветить стаканчиком лучшего друга своего супружника, коли уж на гроб не поскупилась, ан нет! Какова яблонька, таков и сынок — этот даже ямой не озаботился, кто его знает, нехристя, может, и сожжет сейчас мамку-то, не пожалеет бессмертной её души…

Поворачиваясь обратно, мужик споткнулся и моргнул — а потом напрочь забыл, о чем только что думал. И побрел домой, постепенно вспоминая события последнего часа.

Похоронили соседушку-то, чин-чинарем, жаль только, погода, зараза, подгадила. Надо б, как развиднеется, прийти, цветочков им с Тоби принести, что ли…

Когда согбенная спина магла окончательно исчезла из виду, Сев отмер, разогнул «клюку» и брезгливо встряхнул кистью, будто вляпавшись во что-то мерзкое.

- Поставишь Маглоотталкивающее? — обратился он к своей спутнице, с беспокойством поглядывающей на него.

- Конечно! — Та встрепенулась, быстро заводила руками, вырисовывая большой, ограждающий всю кладбищенскую поляну, купол.

В этот раз она не отпрашивалась у Флитвика и не сбегала — просто поставила в известность, что в воскресенье их обоих не будет, но к понедельнику и она, и мистер Снейп вернутся. Декан и не думал возражать — во-первых, эти двое уже по закону взрослые, удерживать их в школе или где-либо ещё больше никто не в праве, тем более — раз занятий они не пропустят, а во-вторых, один раз он уже сглупил и попытался разлучить эту парочку — и что вышло?!

Северус, тем временем, подошел к гранитному надгробию с выбитым именем своего отца и резким, точным взмахом руки заставил землю слева от него расступиться. В черной «ране» показался краешек полуистлевшей доски, кокетливо выглянувшей из рыхлой стенки сбоку — всё, что осталось от последнего пристанища Тобиаса, более роскошного, чем некогда при жизни.

- Ну здравствуй, …папа, — от прозвучавшего в голосе сарказма тот непременно бы перевернулся в гробу, если бы создание зомби не было столь долгой и трудоемкой процедурой. — Принимай гостей.

Ни прощально держать за руку покойницу, ни тем более целовать её Северус не стал. Просто посмотрел напоследок на её лицо, капли дождя на котором казались всеми невыплаканными за жизнь слезами, потом перевёл взгляд на тяжелую резную крышку — и та поднялась, пролетела по воздуху и опустилась, насовсем скрыв Эйлин и от его глаз, и от чьих-либо ещё.

Таким же манером новый гроб перебрался к старому, земля с шуршанием посыпалась обратно, облегченно стягивая «рану» на своем теле, а возникший из лежащего рядом с тропинкой валуна памятник стал точной копией того, что уже высился рядом, за исключением начертанных невидимым зубилом букв и цифр.

Ниже имени появилась ещё одна строчка — помельче и не сразу, как будто призрачный резчик на миг задумался:

«И даже смерть не разлучила их»

- Сев… — подала голос Лили, не решавшаяся до этой поры прерывать свершающееся действо, — это не слишком?..

- Наоборот, все соседки будут в восторге — это же так романтично! — обернулся он к ней, и лицо его было упрямым и жестким, будто годы, сброшенные Эйлин, осели на него вместе с дождем. — Пошли! — он протянул к ней руку, другой снимая наложенные от маглов чары, которым больше нечего было скрывать. — Хватит тут мокнуть. Здесь нас больше уж точно никто не ждёт.

________________________________

Примечание

Вот мы с вами и догнали основное повествование, которое начиналось на Фикбуке. Теперь главы сравнялись, и выкладывать сюда проду я буду по мере написания, как и туда. Поэтому обещать стабильное обновление раз в день-два, как раньше, не буду. Но что однажды под одной из глав вы увидите заслуженное и выстраданное слово «конец» — обещаю.

А теперь картинки!

Пишет письмо:

https://postimg.cc/ft3fqVvB

Сказали рабоблачаться — разоблачается))

https://postimg.cc/pp1GCtxW

Стоит смотрит (от Tafa):

https://postimg.cc/BPq8j6vJ

Эрос:

https://postimg.cc/7GrJyX8G

https://postimg.cc/WhsXT1pb

Танатос (от Patricia):

https://postimg.cc/Wt2t6d2v

Маленькое хулиганство — в ванной старост:

https://postimg.cc/m12Db5dD