Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Душ освежил и окончательно смыл все последствия полубессонной ночи. Крови почти не было — так, ерунда какая-то, даже не заметила бы, если бы не присматривалась намеренно. Совсем не похоже на страшилки из девичьих разговоров и исторических романов с окровавленными простынями, вывешенными со шпилей в качестве штандартов. Было бы о чем говорить. Просто ещё одна несусветная глупость из числа тех, что привычно портят жизнь из века в век — придавать такое сакральное значение этой розовой мазне!

С высоты её нового статуса, который она несла внутри себя с затаенной гордостью, это выглядело особенно смешным и несуразным. Она — Женщина, и это прекрасно! И её природа внесла её в этот новый статус бережно и плавно, буквально на руках, избавив от дискомфорта, стыда и лишней, ненужной суеты. Щёки тронуло сознание собственной исключительности. Ей и тут повезло, и тут она снова вытянула счастливый билет — как тогда, когда родилась волшебницей, как тогда, когда освоила полёты, как тогда, когда встретила Сева…

Сейчас она вернётся в комнату, и там её будет ждать её мужчина, и они пойдут завтракать куда-нибудь в город, а потом — махнут, как собирались, в предпраздничный Нью-Йорк, и всё у них будет хорошо, светло и правильно, так, как все хотят, но мало у кого выходит. У них — выйдет! Сейчас она вернётся и разбудит его поцелуем…

Но Сев уже не спал. Странно нахохленный, с подобранными к груди коленями, он сидел, замотавшись в одеяло до самых подмышек и буравил взглядом выползшую из-под покрова, оголившуюся простыню. На том месте, где прежде лежала Лили.

Когда та появилась из ванной, как снеговик из двух полотенец — одно вокруг туловища, второе на голове, он перевел на неё такой тяжелый взгляд, что легкомысленно-нежные слова приветствия застряли в горле.

- Что-то случилось, Сев? — мгновенно проникаясь его настроением, встревоженно спросила девушка.

Северус помолчал, словно собираясь с духом, а потом, так же тяжело, как смотрел, произнес:

- Лили, скажи честно… — каждое слово, казалось, весило не меньше оловянного котла в кабинете Слагхорна — в котором варились зелья на весь класс. — Я у тебя не первый?

- Что? — от неожиданности она не сдержала смешка, и прозвучал он несколько нервно. — О чем ты, Сев?

Вместо ответа он окончательно освободил от одеяла её половину кровати, откинув последний стеганый уголок, и красноречиво провел по смятой ткани ладонью, разравнивая всё ещё сохранявшуюся там выемку. И только после этого уронил ещё несколько «котлов».

- У тебя был кто-нибудь до меня, да?

Хоть и через изумление, но дошло. Получив такую наглядную иллюстрацию к её недавним мыслям, Лили не знала, смеяться ей или плакать. Призрак реющей испятнанной простыни выбрался из-под книжных обложек, догнал её — и как теперь загонять его обратно?!

- Что ты себе напридумывал, Сев?! Разумеется, ты у меня первый! Иначе и быть не могло! Я же постоянно у тебя на глазах, мы же всегда вместе — и на уроках, и после… — вынужденная оправдываться в столь диких немыслимых вещах, Лили почувствовала себя измаранной, как та простыня, стало больно и обидно: если после всего, что между ними было, увидев, почувствовав, как она к нему, что он для неё, Сев может вообразить себе такое, то и тысячей слов ничего не докажешь, и все они будут звучать жалко и неправдоподобно — вот как сейчас… Собственная исключительность уже не казалась благом, не радовала, не пьянила — что б ей было не оказаться, как все, предоставив ему единственно неоспоримое свидетельство?! Одновременно хотелось и доказать, разубедить его, донести, что она чиста перед ним, и плюнуть на всё, развернуться и с негодующим плачем скрыться за дверью номера — прямо как есть, в полотенце. По инерции она продолжала говорить. — Как ты мог вообще подумать такое?! Да и с кем?!..

«Кроме тебя» — хотела она закончить фразу, но призрачная простыня, в очередной раз хлопнув перед мысленным взором, развернулась во всю ширь, явив на себе очкастое вихрастое лицо, как на какой-то сюрреалистической плащанице. «Поттер» — бросилось в голову непрошенное. Сразу взвихрилось — сине-полосатое тело под лестницей, свадебный вальс, идиотски-жеманное «Джеймс…» в кресле у окна, с рукой на брыкающемся животе, распахнутые за стеклами изумрудные глаза Поттера-сына Поттера… Неужели он почуял, неужели считал что-то такое из глубин её памяти, когда она была максимально открыта, податлива, когда почти не было разделения на «он» и «она»? А если и нет — ей есть, в чем винить себя, она не безгрешна — не телом, но памятью, пусть и не совсем её. Этот тайник она охраняла пуще всех дементоров Азкабана, охраняла — от него. А значит — она виновата, он прав, он тысячу раз прав!.. Прав и не прав одновременно — тоже тысячу раз!..

Всё это варево выплеснутым котлом обожгло изнутри, выжало слезы, враз застившие глаза и повисшие на ресницах. Запал что-то доказывать сник, как и осознание собственной правоты, но оказалось, что это было уже и не нужно. Северус считал её замешательство, смятение, внезапную краску и увлажнившиеся глаза совсем иначе, они довершили то, что не вполне удавалось словам, аргументируя куда убедительнее и четче.

Момент — и он уже возле неё, тянет за руку, усаживает рядом с собой на край кровати, обнимает — виновато, неловко.

Бормочет:

- Прости… Я такой дурак… Не знаю, что на меня нашло…

- Дурак, — ворчливо отзывается Лили, внутренне радуясь, что всё вышло, как вышло. Загоняет поглубже штандарт с очкастым ухмыляющимся лицом, обвешивает всеми замками, всеми засовами — куда там Гринготтсу! — вешает поверх табличку «Не влезай — убьёт!». Никакого Поттера — он не здесь, не с ней, не с ними, не в сейчас.

- Ну правда, прости, а? Конечно, я ничего такого не думаю, просто… увидел, что там… что там — ничего, и… Дурь всякая полезла…

- Так бывает, — всё ещё чуточку сердито, но уже словно бы не всерьез. — Не у всех же… Варфоломеевская ночь! Или ты хотел, чтоб было так?

- Нет, что ты, я хочу — как тебе лучше!.. Так ведь лучше, да? И отлично, что так, и пускай! Я просто не знал, и…

- Для тебя что — это так важно? — вновь начинают точить червячки обиды. Поттер-не Поттер, а Сев в ней сомневался! Чего он не знал — водила она с кем-то шашни по чуланам для мётел или нет?!

- Ну, Лилиии!.. Ну прости, пожалуйста!.. — вид у него такой, словно и сам, того и гляди, заплачет. Конечно, ему важно, глупо было бы отрицать. А ей не было бы важно, заподозри она, что её Северус — не только и не полностью её?!

- Ладно, всё, — силком ставит точку она, загоняя червячка туда же, под замки и засовы. Поворачивается к нему — голому, встрепанному, встревоженному, расстроенному. Такому родному и любимому. — Всё хорошо.

- Точно? — испытующе глядит он из-под волос, как вороненок из гнезда. — Точно-точно?

- Ага, — кивает она — и понимает, что и правда уже, наверное, хорошо. — Пойдем завтракать?

- Сейчас! Я мигом! — запоздало смущенно прижимает к себе ком одежды он и уносится в ванную, радуясь, что его дурацкая выходка обошлась без последствий. Теперь ему и самому дико, какие мысли глодали его пару минут назад. Ведь Лили… Это Лили! Она — сама честность, самоотверженность и верность! Ведь она только вчера сказала, что любит его, любит, а он!..

И всё это рассеялось, как дурной сон поутру, застрявший в паутинке ловца и испарившийся под первым прямым лучом. И промозглый Лондон, встретивший их мокрым снегом, таявшим на подлёте к мостовой, казался им светлым и приветливым, и хозяйка кафе улыбалась, с умилением глядя на красивую юную пару за столиком у окна. И суетливый Нью-Йорк не обманул их ожиданий и купал их в океане огней и гирлянд, спешащих людей и радостных голосов до поздней ночи.

А когда они, обнявшись, как неразделимые сиамские близнецы, вернулись обратно, их встретил праздничный вечер и тут, словно отмотав время тайным могущественным артефактом. Огни, люди, кафе, глинтвейн с лотков, поздравляющие друг друга прохожие… Словно и правда в мире вдруг разом всё стало хорошо. Хотя бы на один вечер.

И в этот вечер, поднявшись наверх, в ставшую уже практически домом комнату, Северус был ещё более предупредителен и нежен, но уже не так растерян и нерешителен, как вчера. И они снова уснули заполночь, и на этот раз первым проснулся он, а она — после, хотя он старался прикасаться губами едва заметно. Проснулась и ответила, после приветствовав его радостным:

- С Рождеством, Сев!..

________________________________

Примечание

Ужасные сомнения:

https://postimg.cc/BPp6zLJ8

Не удержалась от хулиганства — Севушка в душе:

https://postimg.cc/Thfntn93

Гуляют в ветреном Лондоне:

https://postimg.cc/JtL5Sf1m

А вот в суетливом вечернем городе (фото):

https://postimg.cc/SXVY5vVQ

Вернувшиеся в обнимку:

https://postimg.cc/14XDxsLk

Капельку рейтинговая, но очень нежная картинка под занавес:

https://postimg.cc/47dHTQF6