Барышня и Мародёры (гет)

— Ты правда сможешь найти для меня парня? — недоверчиво переспросила Алиса, но посмотрела на Веронику с затаённой надеждой. Та едва не проговорилась, что у неё, оказывается, такой дар, но вовремя прикусила язык и лишь кивнула:

— Разумеется.

После уроков Лили послала подругам воздушные поцелуи и ускакала из гостиной, было понятно, что она крайне довольна предстоящей прогулкой с Ремусом. А сам же Ремус, отчаянно раскрасневшийся, что-то пробормотал приятелям, прихватил зимний плащ и тоже поспешил к выходу. Джеймс и Питер остались переглядываться в явном недоумении.

Надо было видеть лицо Джеймса Поттера, когда буквально через пару дней Лили Эванс, ничтоже сумняшеся, уселась напротив за стол, рядом с Ремусом Люпином, и принялась с ним болтать, поминутно угощая тем или иным кусочком со своей ложки! Лили, заботливая, оживлённая и улыбающаяся, казалась прехорошенькой, Ремус не сводил с неё взгляд, благодарно и смущённо улыбаясь в ответ. Конечно, Поттер не выдержал и пяти минут такого зрелища. Он вскочил, яростно растрепал волосы, рассовал по карманам мантии всю еду, до которой смог дотянуться. Петтигрю тем временем с восторгом разглядывал парочку перед собой, и было понятно, что он и умиляется, и завидует. Но Джеймс не мог вынести ещё и его блаженной улыбки. Он грубо схватил Питера за плечо и поволок его за собой из зала.

Всё это не укрылось, конечно же, от взгляда Вероники. Ещё бы, это ведь она надоумила Лили «отомстить» таким образом бросившему её Поттеру. О да, месть удалась на славу! Но наблюдая как рассерженный Джеймс тащит упирающегося и что-то бормочущего Питера, она вдруг нахмурилась…

С каждым часом Вероника всё сильнее убеждалась, что сделала, наконец-то, всё правильно. Джеймс, оставшись теперь без двоих своих друзей, был в полнейшей растерянности и потерял свой обычный задорный и самоуверенный вид. Конечно, с ним рядом оставался их четвёртый приятель, Петтигрю, но тот никогда не имел влияния среди Мародёров и не мог быть никакой опорой для него. Хорошей (и единственной) опорой для Джеймса могла быть лишь она, Вероника. Девушка решительно сдвинула брови: теперь ей уже никто и ничто не может помешать пойти на приступ. Но для верности нужно…

Проводив, точнее, благословив Лили на очередную прогулку с её новым парнем, Вероника и Алиса остались вдвоём доделывать уроки. Моул быстро дописала сочинение по Истории Магии, посыпала песком пергамент и, взмахнув палочкой, очистила и свернула его.

— Ну, всё! — торжествующе выдохнула она.

— А мне ещё писать и писать, — мгновенно отозвалась МакКиннон и драматично вздохнула.

Вероника поняла намёк и сказала:

— Ладно, можешь взять моё сочинение. Только, умоляю, ты хоть предложения местами переставляй, что ли… Даже Биннс уже укоризненно качает головой, читая наши три одинаковых работы! Ладно, с Лил всё понятно, ей опять стало не до учёбы. А ты-то?..

— А я переживаю! — гордо сказала Алиса. — За неё. Кстати, Лес, а у тебя-то что с твоим слизеринцем? Вы, что, расстались? Неужели и тебя бросил парень?

Выражение лица Лис становилось сочувственным. Лес вздрогнула и уставилась на неё. «Ну, этого только не хватало, чтобы Алиса сочувствовала мне, — подумала она. — Алиса. Мне!»

— Ну, что ты! — небрежно махнула она рукой. — У меня всё отлично. Просто Северус… Он… немного занят.

— Я поняла, — просияла та. — Его, наверное, Слагхорн загрузил работой. Все знают, что твой Северус Снейп…

При слове «твой» лицо Вероники скривилось, но Алиса разворачивала её свиток с сочинением и ничего не заметила.

— …он же мистер Превосходно-по-Зельеварению. Кстати, о Зельеварении. Он не мог бы снова помогать нам писать сочинения? Лили же, ты правильно сказала, теперь решительно некогда. Вот, ускакала, например, и даже учебники свои не прибрала.

Алиса деловито писала, сверяясь со свитком. Изредка она замирала, водя кончиком пера по губам, наверное, обдумывала, как переставить предложения. Вообще-то для Биннса можно было особо и не стараться, история есть история, даты и события всё равно одни и те же. Поэтому она успевала ещё и болтать.

— …Вот я, например, всё понять не могу, как так Лили удалось внезапно войти в любимчики у декана Слизерина, а, Лес? До этого года у неё таланта в Зельеварении не наблюдалось… Я скажу даже, иногда в том году мои зелья получались лучше, чем у неё.

Вероника, не вслушиваясь в щебет подруги, собирала и укладывала стопкой учебники Лили. Держа в руках потрёпанный «Продвинутый курс Зельеварения», она принялась бездумно его листать. Подивившись ещё раз на многочисленные исправления печатного текста, она хотела уже закрыть его и положить в стопку, как вдруг её взгляд зацепился за аккуратную, крупную надпись на форзаце «Этой книгой владеет Принц-полукровка». Последнее слово, как показалось Веронике, было написано гораздо позднее и немного другим почерком. Причём, довольно знакомым почерком…

Заинтересовавшись, она опять стала листать учебник, вглядываясь в пометки уже пристальнее. Точно! Она не ошиблась. Исправления были сделаны двумя волшебниками. Одни были написаны довольно давно, а другие, и их было гораздо больше, относительно недавно. И почерк этого второго волшебника она узнала. Почерк Северуса Снейпа.

«Очень интересно, — думала она, — у Лили Эванс учебник Зельеварения, в котором исправления делал Северус Снейп. Снейп — признанный талант в Зельеварении. Лили стала талантливой только в этом году. Кажется, я догадалась, как произошло это чудо… Как же к ней попал его учебник? Не могла же она его украсть, тоже мне, сокровище! Но они дружат. Значит, он мог ей сам его дать. Но зачем? И кто, вообще, этот Принц? И почему Северус приписал «полукровка»? Кажется, у меня будет о чём поговорить с Северусом, как-нибудь невзначай…»

Из размышлений её вывел встревоженный голос Алисы:

— Лес! С тобой всё хорошо?

Вероника сфокусировала взгляд: лицо подруги казалось удивлённым или даже испуганным.

— Всё нормально. А что?

— Да ничего. Просто у тебя было такое лицо…

— Какое?

— Ну, словно ты хочешь кого-то наказать.

— Ну, нет! — Вероника заставила себя рассмеяться, закрыла странный учебник и небрежно положила его в стопку. — Кого я могу наказать? Разве что, свою домовичку. Во всяком случае, к тебе это не имеет никакого отношения.

— Слава Мерлину, — слабо улыбнулась та. — А я уж подумала, что опять что-то сделала не так.

— Да всё так ты делаешь, — Лес ободряюще похлопала её по руке, — тебе бы уверенности в себе побольше.

— Откуда бы ей взяться, уверенности-то? — внезапно Алиса шмыгнула носом. — Я же совсем никчёмная. Лили — красивая, Марлин — успешная, ты — умная… А я? А я — никакая.

— Не смей так говорить про себя! — неизвестно, почему, Вероника рассердилась. — Ты же гриффиндорка! Ты добрая. Ты чуткая. Ты умная…

— Да, да, — плаксиво сказала та, низко склоняясь над столом, — только всего этого никто не замечает, — и быстро добавила: — Ну, кроме тебя, Вероника.

— Ага. Это ты опять о парне, которого у тебя нет.

— Конечно… У Марлин есть Фрэнк, — она подавила вздох, — у Лили — Ремус, у тебя — Северус… А у меня…

Вероника уставилась на поникшую фигуру своей подруги. И тут в её голове сверкнула очень интересная мысль.

— Я же обещала тебе, уже несколько раз, — медленно проговорила она, — что найду тебе твоего идеального парня. Расскажи-ка мне, какой он должен быть?

Алиса выпрямилась и в задумчивости провела пером по губам.

— Во-первых, он должен быть чистокровным.

Заметив удивление Лес, она заторопилась объяснять:

— Не то, чтобы у меня какие-то предубеждения насчёт чистоты крови, вовсе нет. Просто папа всегда говорил, что мама мечтала выдать нас с Марлин замуж только за чистокровных колдунов. На самом деле, я уж и на сквиба согласна, был бы, как говорится, человек хороший. Что касается волшебной силы… О сильном колдуне я, конечно, не мечтаю, сама отнюдь не могучая волшебница. Так что, пусть будет как я, или обычный, средний по силе маг.

— Ладно, дальше.

— Да в общем-то и всё, — пожала плечами Алиса. — Я хоть с кем найду общий язык, если только он не последний мерзавец.

«А ведь верно, — подумала Лес. — Может, это такой талант у Алисы? Она в каждом может найти что-то хорошее. И не так, как Лили, та просто всех подряд идеализирует, будто у людей вообще нет недостатков. А Алиса видит недостатки, но находит и достоинства».

— Что ж, такого найти нетрудно, — сказала она вслух.

— Да, вот ещё что! — вскинулась Лис. — Мне не надо, чтобы парень был красавчиком!

— Да? Неужели ты предпочла бы… уродца?

— Ну, не совсем чтобы уж… Я ведь и сама не Моргана. Если мой парень будет красивым, он же бросит меня чуть только ему улыбнётся какая-нибудь красотка такая, как Лили или Марлин… Да и не посмотрит на меня красавчик типа Блэка или Поттера… Так что, я хочу какого-нибудь простого парня. Обыкновенного.

Алиса опять сникла и вернулась к сочинению. Под тихое поскрипывание её пера Вероника улыбнулась: «Кажется, я знаю, кому в Хогвартсе только на лбу надписи «Парень Обыкновенный» не хватает».

Примерно неделю во время ужинов Вероника кусала губы, чтобы не расхохотаться при виде Джеймса, который всё не мог привыкнуть к этому зрелищу и ерошил волосы в изумлении, когда Лили, как ни в чём ни бывало, усаживалась рядом с Люпином, принималась с ним непринуждённо болтать и светилась улыбкой. Люпин тоже казался ужасно довольным и смотрел только на неё. Разве что, он изредка смущённо косился на Джеймса, словно проверяя его реакцию на происходящее. Поттер же выглядел так, словно для него мир встал с ног на голову. Ну, а Эванс вела себя очень по-женски, она просто не могла не подчёркивать свои новые отношения перед парнем, который её бросил. Всё это очень радовало Моул, наблюдавшую этот цирк издали. Но вот кое-кто за слизеринским столом отнюдь не веселился…

Вероника очень удивилась, получив однажды вечером записку от Северуса, если честно, она уже и забыть о нём успела, ведь сейчас ей предстояла подготовка к решающему «штурму» Джеймса Поттера. Поэтому она с лёгким сердцем написала в ответ, что прийти не сможет.

Убедившись, что у Лили с Ремусом отношения становятся всё серьёзнее, Вероника решилась их обоих посвятить в кое-какие свои намерения. Нет, не насчёт Поттера. Насчёт Алисы.

Как-то вечером в конце января три подружки-шестикурсницы делали уроки, как и все остальные в гриффиндорской гостиной. Лили писала торопливо, то и дело взглядывая в угол комнаты, где обычно «обитали» Мародёры, оставшиеся теперь втроём. Ремус тоже часто вскидывал голову, ловил её взгляд и улыбался. Замечая это, Джеймс резко задавал другу какой-нибудь вопрос, хотя, скорее всего, и сам знал ответ, ведь он всегда был силён в Трансфигурации. Вероника пристально наблюдала за этими «переглядками». Хотя она понимала, что Джеймсу это не нравится, но у неё была своя цель. Иногда она даже толкала Лили ногой под столом и шептала, чтобы она улыбалась своему парню ещё нежнее. Не так уж много времени прошло, и она наконец обнаружила нужную реакцию на всё происходящее… на лице Алисы МакКиннон. Та всё чаще стала вздыхать, косилась то на Лили, то на её парня. Наконец она выронила перо, потупилась и тихонько шмыгнула носом. Её впалые щёки, совсем недавно кругленькие, отчётливо покраснели.

— Лис, — словно невзначай сказала Вероника, — ты на кого там уставилась?

— Ни на кого, — промямлила та.

— Рассказывай! — хихикнула Лил. — Кажется, я знаю, что привлекло твоё внимание в «мародёрском» углу. Точнее, кто.

— Что ты такое говоришь, Лили! — теперь у Алисы полыхало румянцем всё лицо, и это делало её очень хорошенькой.

— Да то и говорю!

— Ну, да, — невозмутимо кивнула Вероника, не поднимая взгляд от сочинения, — я тоже заметила. Как один из них на тебя смотрит.

— Нет! — пискнула Лис.

— Не «нет», а «да»! — деловито подхватила Лил. — И я давно заметила. Прям’ глаз с тебя не сводит. Причём, только тогда, когда ты не смотришь. Стесняется, бедолага, — и она сочувственно вздохнула.

— Да вы что, девочки, — прошептала Лис, переводя взгляд с одной подруги на другую, — шутите надо мной, да?

— Да какие шутки, — Вероника аккуратно положила перо и серьёзно взглянула на неё. — Ты ему нравишься, это же ясно, как белый день. Лил, ну, скажи ей, Ремус ведь говорил тебе об этом!

— Да, да, — энергично закивала Эванс, — только по секрету, конечно. Он ему жаловался, что не смеет подойти к девушке, которая ему нравится. А знаешь, что ещё он сказал?

— Что? — ещё тише шепнула Алиса, невольно бросая взгляд на Мародёров. Они, кстати, тоже принялись о чём-то шептаться.

— А то, что он так хотел бы понравиться этой девушке, но ужасно не уверен, что у него приятное дыхание. Поэтому теперь будет чистить зубы не три раза, как всегда, а после каждой еды. Между прочим, мятным порошком.

— П-правда? Вы точно не шутите?

Алиса робко взглядывала на подруг, теперь она покраснела, наверное, до самых пяток.

— Конечно, правда, — серьёзно сказала Вероника. — Вот, кажется, и нашёлся твой идеальный парень.

— И… и что мне теперь делать?

— Как «что»? Улыбнись ему, для начала.

— Нет, я не могу. Мне стыдно.

— Да что ж тут стыдного-то! — всплеснула руками Лили. — Сама же меня подзуживала, когда о Ремусе речь зашла.

— Но ты-то красивая…

— Ты тоже красивая, — очень убедительно сказала та. — Давай, улыбнись ему. Это же не больно! Он же тоже тебе нравится, да?

— Н-не знаю…

— Ну, думай тогда.

Лили принялась вновь за сочинение, а за Алису взялась Вероника.

— А чем он тебе плох?

— Да не плох он… Просто…

— Он чистокровный, как ты и хотела. Внешность, ты говорила, тебе не особо важна. Да, конечно, он не рыцарь Бедуир, но тем меньше на него будут смотреть другие девушки. Он такой же скромный как ты. И Ремус говорил, что он очень страдает из-за того, что ни одна девочка на него не обращает внимания. Если ты ему улыбнёшься — он же будет счастлив, как до луны и обратно. Ну, давай же, Алиса МакКиннон! — очень строгим шёпотом прошипела Моул. Та посмотрела на неё с испугом. — Давай, прямо сейчас улыбнись ему! Вот увидишь, он улыбнётся тебе в ответ.

— Я в обморок упаду, если он это сделает, — прошептала Алиса, прикрывая ресницами глаза. Теперь она стала бледной, как призрак.

— Никто никуда не упадёт. Зато в Хогвартсе может появиться ещё одна счастливая пара.

Алиса посмотрела на Лили — та энергично кивала с подбадривающей улыбкой. Тогда Лис зажмурилась, растянула губы в улыбке и очень медленно повернула голову в сторону Мародёров. А когда она так же медленно открыла глаза, первое, что она увидела — это робкая ответная улыбка дрожащих губ такого же, как она, бледного Питера Петтигрю.