Больше собственной жизни (гет)

Солнце тщетно пыталось пробиться своими лучами сквозь плотные занавески. В воздухе витал пряный запах корицы и свежий — яблок. Джинни едва слышно стонет и бурчит:

— Утро уже, что ли?..[1]

В Норе я находилась уже четвертый день. Размерная и мерно текущая жизнь успокаивала бредящие маленькие рубцы на сердце, и казалось — все события обходят дом стороной, что, наверное... не могло не радовать.

Потягиваюсь и ступаю по нагретым солнцем доскам, щурясь от его лучей. Распахиваю занавески и светило, наконец, проникает в комнату, заливая своим светом все, до чего может дотянуться.

— Знаешь, Грейнджер, я когда-нибудь, вот, честное слово — укокошу тебя за твою долбанную привычку, — голос у Джинни приглушенный, она уткнулась в свою подушку желая спрятаться от коварных солнечных лучей, но потом все же поднимает заспанную моську и добавляет: — Зуб даю.

На губах против воли появляется улыбка и я, подходя к кровати, провожу руками по рыжей шапке волос своей маленькой подружки. К Джинни я всегда относилась именно так, как к маленькой наивной сестренке, которую оберегать надо. Хотя, сомневаюсь, что энную бестию надобно защищать, но... Перед глазами всегда встает маленькая двенадцатилетняя девочка так не по-детски влюбленная в Гарри.

Гарри...

И Джиневра, будто читая мысли: — Вы... вы сегодня за Гарри поедите, да?

— Да, Джинни, сегодня.

Пахло корицей и яблоками. Молли внизу хлопотала по кухне, Джинни вцепилась в меня, как в спасательный круг и горячо шептала о том, что дико боится — вдруг... вдруг что то пойдет не так и маленькая Джинни так и не увидит своего Гарри.

* * *

Оборотное зелье с волосом Гарри приняло ярко-золотистый цвет, и даже на вкус было как солнце.

— О, Гарри, ты с виду куда вкуснее, чем Крэбб с Гойлом, — не удержавшись говорю я, но тут же замечаю, как приподнялись брови Рона, и, слегка покраснев, добавляю: — Ну, ты же помнишь, Гойлово варево на сопли смахивало.

Грюм отдает последние приказания и мы, по стойке «Смирно» разом опрокидываем в себя фляжки. Ощущения, конечно, не из приятных, но частичное превращение в кошку на втором курсе было куда болезненней.

— Для тех, кому одежда великовата, здесь найдутся размеры поменьше, — сообщил Грюм, указывая на первый рюкзак, — и наоборот. Да про очки не забудьте, шесть пар лежат в боковом кармане. А как переоденетесь, разберёте то, что лежит во втором рюкзаке.

Фред и Джордж выясняют насколько они одинаковы, Флер разрывается между желанием выплакаться Биллу насколько она сейчас страшная и спрятаться, чтобы Билл её такой страшной не видел, а Рон насмешливо тянет:

— Так и знал, что про татуировку Джинни наврала, — оглядывая свою голую грудь.

— Ну и зрение у тебя, Гарри, ужас какой-то, — сообщила, надевая очки, я.

Одевшись, поддельные Поттеры вытащили из второго рюкзака совиные клетки, в каждой из которых находилось чучело белой совы, и такие же, как у Гарри, рюкзачки.

— Хорошо, — произнёс Грюм, когда перед ними выстроились семеро одинаково одетых и нагруженных очкастых Гарри. — Делимся на пары так: Наземникус отправляется со мной, на метле...

— Почему это я с тобой? — спросил стоявший ближе других к двери поддельный Гарри.

— Потому что за тобой глаз да глаз нужен, — прорычал Грюм и, больше уже не сводя, в соответствии со сказанным, волшебного ока с Наземникуса, продолжал: — Артур и Фред...

— Я Джордж, — сказал тот из близнецов, на которого указал Грюм. — Неужели вы не можете различить нас, даже когда мы обращаемся в Гарри?

— Простите, Джордж...

— Да я пошутил, вообще-то я Фред...

— Хватит дурака валять! — рявкнул Грюм. — Второй из вас — Джордж, Фред или кто вы там, — с Римусом. Мисс Делакур...

— Я повезу Флёр на фестрале, — сказал Билл. — Она не любит мётел.

— Мисс Грейнджер с Кингсли, тоже на фестрале...

Я обрадованно ответила на улыбку Кингсли, честно говоря на метле я себя чувствую неуверенно.

— Выходит, остаёмся только мы с тобой, Рон! — весело воскликнула Тонкс и, помахав ему рукой, сшибла со стола сушилку для чашек.

Рон выглядел далеко не таким довольным, как я. Хмыкаю.

Гарри едет с Хагридом. Ну, будем надеяться, что все пройдет успешно.

— Мы думаем, что Пожиратели смерти ожидают увидеть тебя на метле, — пояснил Грюм, по-видимому, заметив недовольство Гарри. — У Снейпа была куча времени, чтобы рассказать им про тебя всё, о чём он прежде не упоминал. Поэтому, если мы наткнемся на Пожирателей, они, как мы полагаем, выберут одного из тех Поттеров, что хорошо сидят на метле. Ну ладно, — продолжал он, завязав рюкзак, в который была уложена одежда ложных Поттеров, и направившись с ним к задней двери. — До отправления осталось три минуты. Запирать дверь бессмысленно, Пожирателей смерти, когда они сюда заявятся, замок не остановит... Вперёд...

К черту!

Спина у Кингсли широкая и ветер мне в лицо даже не бьет, лишь свист крыльев едва дотягивается до меня. Фестрал уже поднялся в воздухе и парит, рассекая тоненькими, почти бумажными крыльями воздух. Удивительно создание.

Где-то вдалеке кричал Грюм, вдалеке на километры разносился рев Хагридова мотоцикла, вдалеке были крики и вспышки зелёного огня со всех сторон.

Нас, кажется, преследовало двое Пожирателей — Новые Убивающие заклятия свистели мимо моей головы, они, видимо, метились в Кингсли. Отвечаю Ступефаем и наградой мне звучит стон, который я чудом различаю в этой какофонии. Струи красного и зелёного огня сталкивались в воздухе, рассыпаясь многоцветными искрами, и в голове на секунду мелькает мысль о фейерверках и ничего не знающих о происходящем маглах внизу...

Стараюсь не думать, что человек, вероятно, упал с метлы и сломал себе шею.

Ледяной взгляд прожигает лопатки, и я оборачиваюсь, уже зная, кого там увижу.

Лорд Волдеморт собственной персоной. Алые нечеловеческие глаза смотрят в душу, и могильный холод пробирает до костей. Цепляюсь за Кингсли, цепляюсь, цепляюсь и шепчу едва слышно:

— Волдеморт, мистер Кингсли, Волдеморт тут...

Кингсли ругается сквозь зубы и уводит фестрала влево. Мурашки пляшут сумасшедший танец по телу, в горле появляется комок, а я не могу отвернуться, отвести взгляд. Красные змеиные щелки манили и притягивали к себе магнитом, и я чувствовала себя глупым мотыльком, который хочет вспорхнуть и лететь, лететь на огонь, даже зная, что он принесёт ему смерть. Змееподобное лицо искажается в усмешке и бескровные губы что-то шепчут окружающим нас кольцом Пожирателям.

Черных точек вокруг нас становится все меньше. Темный Лорд все вглядывается в мои глаза, но потом вдруг исчезает. Зеленые вспышки уже далеко...

— Прорвались, Гермиона! Защитные заклинания не пустят его дальше...

Лицо все перемазано в земле и, почему-то, в копоти. Губы трескались и отказывались шевелиться. Ветра не было.

Глупый, глупый мотылек...

______________________________________________

[1] — Автор очень сомневается в том, что Джиневра выражается литературным языком. Если ее реплики будут встречаться — будьте готовы и к жаргонизму и к чему похуже.