На льду разлитые чернила (гет)

Миру захлестнули воспоминания о бое. Яркие, испещренные элементальной энергией — чужой и собственной.

Она не стала активировать электро-щит — сегодня готова была рвать Бездну голыми руками.

— Станцуем? — спрашивала она брата, приглашая на спарринг. Танец то был или игра — зависело от настроения.

— На войне ж не танцуют, — с улыбкой отвечал он.

Капитан приказал: защитить людей любой ценой. И она уже заплатила. Выскользнула из-под щита гео застрельщика, позволила себя окружить сразу четырем волкам и маниакально улыбнулась.

Это было захватывающе. Её потряхивало от собственной силы и, что особенно радовало, в голове не осталось ни единой мысли.

Она заплатила. Она заплатила Натлану жизнью брата. Теперь настал черед Бездны заплатить ей.

Вожак стаи кружил над головой. Из огромной пасти капала слюна и чья-то кровь — она же блестела на блестящих серебром когтях.

Мира получила удар в спину и тут же отбросила одного из щенков.

— Солдаты Снежной не умирают лёжа. Хочешь поиграть со мной, малыш?

Казалось, она совсем одна против них и нарочно позволяла себя выматывать, наблюдая за тем, как неумолимо тает и их сила.

Наконец, они с вожаком остались вдвоем. Всё это время он тоже любовался боем и вот, наконец, возник напротив. Только теперь Мира активировала щит. Но он вдруг треснул после первой же атаки. Вожак швырнул её на камни, голову окутала тупая боль и в глазах потемнело. Замахнулся грузной лапой.

Мира, верно, на миг потеряла сознание, потому что когда сфокусировала взгляд, всё было уже кончено.

Над ней стоял «Музыкант», лица которого она не видела, но в котором упрямо узнавала брата.

— Ну что? Потанцуем? — спросил он, протягивая руку.

— На войне ж не танцуют, — слабо улыбнулась Мира.

Хорошо, что под маской не было видно слёз.

Бездна… Бездна была везде. Она рождала всё новых и новых монстров, которые даже после физической смерти, надолго осядут в головах людей и продолжат пытать изнутри.

Справа донёсся чей-то громкий плач, очень похожий на детский. Это кричала Паймон, видимо, в пылу очередной атаки потерявшая свою путешественницу Люмин.

Монстры часто отвлекались на неё. Её сила, в том числе и жизненная, действовала на них магнетическим образом. Но Паймон никого не убивала. Она вообще никогда никого не убивала — это Мира считывала.

Паймон паниковала. Люмин была недалеко, но она её не видела и не слышала, то и дело вытирая ладошками глаза, похожие на ночное небо, и хватаясь за белокурую головку. Она вела себя так, будто…

Капитано подробно рассказывал бойцам о том, на что способна Бездна: даже если не могла вонзиться в жертву глубоко, мастерски играла на психике.

Мира беззлобно улыбнулась. Паймон — такая крошка с маленькими хрупкими крылышками… Она даже представить не могла, насколько на самом деле храбрая.

Бездна прятала от неё Люмин, но не тела поверженных монстров.

— За Натлан! — принялась она вдруг лупить одного из них. Тот уже превращался в бесформенную жижу и уползал обратно во тьму. — За Мавуику! За детёнышей заврианов! За фатуи! И за Каэнри’ах тоже!

У Миры перехватило дыхание. До чего же непривычно такое слышать.

Она рванулась к Паймон, когда увидела врага, метившего ей в спину, но чей-то нож оказался быстрее — подобными без подготовки драться бесполезно.

Паймон взвизгнула и обернулась. На возвышенности стоял агент.

— За Снежную, — прочла Мира по его губам.

Да. Пусть только сунутся.

* * *

Она вернулась на пир с теми же тяжёлыми мыслями, с какими уходила. Правда, предшествующая схватка с агентом всё же подарила небольшую разрядку. Мира не привыкла к заботе, ей не помогали никакие разговоры, кроме ненавязчивой беседы на клинках. Агент понимал её, а она любила его удивлять.

— Лежала бы там с ним, лучше? — спрашивал он её о брате, в очередной раз пуская пару любимых ножей.

Нет, не лучше. Но не покидала мысль, что, окажись она рядом, смогла бы помочь отряду.

Плечи сковывал мышечный спазм. Она приказывала себе не вспоминать прошедшую битву под страхом смерти и в очередной раз позорно проигрывала, продолжая вести себя не как солдат.

Брат погиб, находясь вдали от неё, и Бездна глумилась над ней, вменяя вину. Она не должна была слушать, не имела права обнажаться перед ней, давать слабину всегда идеально собранным в кулаки нервам. И уж тем более рыдать навзрыд в мундир Капитано и бить в него же, что есть мочи.

В ту минуту она будто впервые столкнулась с несправедливостью. И навсегда запомнила, как смеялась над ней тьма, как Капитано крепче сжимал её железными руками, стремясь забрать оглушающую боль. Мира его чувствовала… Бешеную энергетику, неумолимую силу, лихорадящий душу голос и дыхание, в ритм которого стремилась попасть. Из всех страхов на свете остался внезапно всего один: когда всё закончится, командир отошлет её домой. Насовсем.

Агент осторожно коснулся плеча. Мира холодно обернулась и сделала шаг. Взгляд сосредоточился на «Музыканте», который подошел к какой-то маленькой девочке и опустился на колено.

— Осаве, правильно? — коснулось слуха.

«Музыкант» достал из нагрудного кармана небольшой нетающий осколок льда на цепочке. Внутри кружилась неизвестная Натлану вьюга, и огненный мотылек упрямо летел против ветра.

— Прихватил, когда ехал сюда из Снежной. Пусть останется у тебя на память.

— Ух, ты! — воскликнула Осаве. — Но, как же ты теперь будешь вспоминать о доме?

— Дом, — задумчиво обронил «Музыкант». — Сувенир мне его не заменит, но напомнит тебе о больших и надёжных друзьях. А домой мы все вернемся, когда победим.

— Спасибо, — ласково прошептала Осаве и обняла «Музыканта» за шею.

Этот жест отозвался в Мире глубокой дрожью. Словно горючая жидкость прошлась по холодным венам и снова замерзла, застряла в районе солнечного сплетения.

Как давно они не были дома, не касались родных рук… И как просто получилось у этой крошки поверить словам о «большом и надёжном друге из Снежной».

Мира не хотела подслушивать, но служба такая. Внутри закопошились совсем другие воспоминания, в которых они с братом засматривались на бравых офицеров фатуи и мечтали когда-нибудь стать такими же. Смешно, наверное… Но большего у неё не осталось.

— Скажи, — воскликнула Осаве, — а можно мне тоже что-нибудь подарить на память семье Романа?

«Ромка, значит…» — подумала Мира. Она много раз слышала за сегодня, как жители племени Народа Родников пересказывали друг другу историю, как офицер фатуи закрыл собой мать и девочку, и тем самым уберег от неминуемой смерти. Мира хорошо его знала, но редко выпадал случай побеседовать у костра на чужой земле.

«Музыкант» немного опешил, задумался, и Мира решила воспользоваться этой паузой.

— Дочка у него есть. Твоего возраста, — коротко улыбнулась она и протянула руку. — Мирослава.

— Осаве, — представилась девочка и, недолго раздумывая, сняла с себя бусы из ракушек. — Можно?

Мира не могла предугадать, как будет выглядеть такая благодарность за жизнь в глазах овдовевшей женщины и её дочери, оставшейся без отца. Она бережно расправила в ладони раковины с изящными бусинами и постаралась представить то, что должна будет сказать или написать. Что она сама могла бы сказать брату? Горе одно, слова звучат из разных уст, но об одном.

Как же…

«Привет, Маша. Меня зовут Осаве, я из Натлана, дочь племени Народа Родников. Мне столько же лет, как тебе, и у меня тоже нет папы.

Твой папа отдал свою жизнь за то, чтобы мы с мамой выжили в страшной войне. Горюем вместе с тобой и шлём тебе этот сувенир из далеких краёв. Пусть он будет твоим счастливым талисманом и придаст сил пережить утрату. Я не знаю тебя и, возможно, никогда не узнаю. Но уверена, что ты такая же храбрая».

Как-то так?

— В порядке? — спросил «Музыкант».

Мира моргнула и печально улыбнулась Осаве.

— Мы письмом пошлём.

— Спасибо! — весело сказала Осаве. — Спасибо, господа обалдуи!

— Как? — рассмеялась Мира.

— Ой! Фатуи!

— Ну а что… Созвучно, — поддержал «Музыкант».

И правда, в наших рядах всегда служил, как минимум, один «обалдуй»...