Хроники IT-магов (джен)

Косые лучи солнца мягко падали через завесу из листьев, преломляясь в стеклянной сфере, парящей под вершиной шалаша. Запрокинув голову и поджавши крылья, посапывая, спала обезьянка. Смешная красная феска с кисточкой лежала рядом и колыхалась от прохладного утреннего ветра. Было душно.

В нос Голлатару ударил густой терпкий запах, тот же, что и прошлым вечером. Протерев глаза, он поднялся с земли, натянул обувь, небрежно лежащую рядом, и вышел наружу. Яркий свет заставил его зажмуриться и прикрыть лицо ладонью, от свежего ветра по спине пробежали мурашки.

— Доброго утра, — произнёс хриплый голос.

— Доброго, — ища глазами старца, ответил Голлатар. — Грандмастер, — добавил он после паузы. — Что это за запах? — спросил он, найдя, наконец, мага, стоявшего спиной к юноше.

Хмыкнув, старец щёлкнул пальцами, и у лица Голлатара, спустившись на мерцающем красно-синем диске, оказалась маленькая чашка, источающая странный запах.

— Хлебни, если желаешь, — доброжелательно сказал маг, — очень бодрит, — добавил он.

Голлатар потянулся к чашке, и как только пальцы его коснулись ручки — мерцающий диск исчез, и сосуд будто упал в руку. Запах не внушал заблудшему доверия, но он сделал глоток — горький напиток обжёг горло, и Голлатар, скривив лицо в гримасе, закашлялся. Он инстинктивно прикрыл лицо рукой, отпустив чашку, и с удивлением заметил, что та осталась висеть в воздухе. Под ней вновь появился сине-красный диск, который двинулся по воздуху к верховному магу. Выдохнув, юноша последовал за парящим сосудом и подошёл к старцу.

— Грандмастер, — произнёс он, поклонившись.

Маг улыбнулся и кивнул. "Запомнил, значит", — подумал он. Чародей смотрел в небо, стуча пальцами по черному посоху, наконечником которого выступала прозрачная сфера, магическим образом висящая в воздухе. Молчание. Верховный маг знал, что заблудший пристально изучает его внешность, но не обращал на это внимания. "Чудным, должно быть, кажется ему всё здесь", — думал он. "Но ничего, нужно лишь привести его к ядру", — подумал маг и, отпив из чашки, которая уже была в его руке, продолжил наблюдать за небом.

Голлатар же рассматривал старца — ночью он разглядел лишь орлиный нос, пронзительно живые глаза и белую бороду, теперь же взору заблудшего было доступно куда больше. Ярко-синяя, почти лазурная мантия доходила до земли, рукава были необычайно широки, будто были рассчитаны на руку вдесятеро большую, просторный капюшон колыхался на ветру, хотя он явно не был нужен грандмастеру — на его голову была надета высокая остроконечная шляпа того же ярко-синего цвета. Одеяние было украшено — борты и манжеты были расшиты серебряным орнаментом в виде лоз и зёрен, неизвестных заблудшему. Под мантией маг носил красную рубашку и широкие штаны, заправленные в тяжёлые сапоги. На поясе верховного чародея висели различные склянки и пузырьки, в том числе и с загадочными зёрнами. В худых, жилистых руках старец сжимал посох из блестящего в лучах утреннего солнца чёрного дерева и чашку. Маг был высок — заблудший не доходил даже до его плеча.

— Бодрит, так ведь? — произнёс грандмастер, и на его покрытом морщинами лице появилась улыбка.

— Можно сказать и так, — тихо ответил Голлатар. — А где Драух'ир и сир Норессонд? — оглядевшись, добавил он.

— Готовятся к завтраку.

— Завтраку? — он сделал паузу, осознавая смысл произнесённых слов. — Завтраку... А что... у нас на завтрак?

Чародей не ответил. На небе появился птичий клин. Оставив чашку висеть в воздухе, старец плавно опустил руку.

— Ангэ ло, — шёпотом сказал маг, почти не размыкая губ, — áгар марк, — ногти чародея будто покрылись серебром и начали медленно удлиняться до тех пор, пока не превратились в три сверкающие металлом стрелы, оказавшиеся между пальцами. Курунир поднял руку, продолжая наговаривать что-то себе под нос.

— А лук? — непонимающе спросил Голлатар, когда маг завершил зачаровывать стрелы. — Грандмастер? — добавил он растерянно.

— Что же, выходит, ты знаком с луком и стрелами, — задумчиво ответил маг, не сводя взгляда с небес. — Лук мне не нужен, — он сделал быстрое движение кистью, и стрелы стремительно полетели вверх.

Солнце слепило юношу, но всё же он смог увидеть, что стрелы долетели до клина, и тот с шумом рассыпался. Внезапно у ног чародея возникли три утки, пронзённые зачарованными снарядами. Стрелы вдруг исчезли. Опустив посох, маг трижды стукнул наконечником по земле — тут же вспыхнул небольшой костёр. По щелчку пальцев движущиеся стебли соломенного цвета обвились вокруг дичи и двинулись к огню, оставляя за собой дорожку из перьев. В следующий миг над костром уже покоились жесткие прутья, на которых вращались ощипанные утки.

— Завтрак, — спокойно произнёс маг.

За укрытием послышалось шуршание и звон металла — из высокой травы, восседая верхом, прибыли паладин и юный чародей, в руке держащий длинный повод, конец которого скрывался в густых зарослях. Всадники спешились.

— Мы прибыли, грандмастер, — отчитался воин в пурпурных доспехах, — ваш приказ выполнен!

— Чудно. Вы вовремя, — старец вновь глотнул горького напитка и сделал едва заметное движение пальцами, после которого с треском и шелестом шалаш начал расходиться на отдельные стебли и опускаться в землю.

С визгом из укрытия вылетела обезьяна, зажав в лапках феску. Из-за стального забрала донеслось басовитое подобие смеха. Спустя минуту, на месте укрытия остался лишь один деревянный шест, вокруг которого юный башельер обвязал свой конец повода. В воздухе запахло жареным мясом.

— Я думаю, пора, грандмастер, — произнёс Драух'ир.

— Всему своё время, — ответил чародей.

Когда дичь была готова, трое сели вокруг костра, только Курунир продолжил стоять и задумчиво смотреть вдаль. Паладин материализовал в руке пару ножей и вилок и передал их юношам, за приборами последовали тарелки. Забрало рыцаря будто разделилось на мелкие пластинки, раздвинувшиеся в стороны, открывая рот воина для еды.

Утка была сухая, но все трое жадно жевали мясо, не говоря ни слова. За трапезой Голлатар услышал хлопки крыльев и обернулся — с неба спикировала маленькая чёрная птица и села на плечо старого чародея, после чего они будто начали обсуждать что-то. "Значит, не всех птиц здесь едят", — подумал заблудший и откусил большой кусок мяса от утиной грудки.

Солнце уже входило в зенит, когда верховный маг скомандовал продолжить путешествие. Драух'ир дёрнул за повод, и из травы вышло существо, заарканенное другим его концом — большая, нет, огромная огненно-рыжая птица с длинными сильными ногами и не менее длинной шеей, на которой покоилась большая голова с мощным, заостренным на конце, клювом. Размахивая весьма скромными крыльями, чудище вышло с визгом — этот визг Голлатар уже слышал в степи.

— Твой скакун, — прокомментировал юный маг.

Заблудший лишь растерянно посмотрел на башельера, затем перевёл взгляд на птицу. Та вновь взвизгнула. Только теперь Голлатар увидел, что на могучей спине пернатого закреплено седло.

— Что же? Ты же уже взбирался на коня?

— Да, но это... На коня не похоже...

— Лишь переопределение имеющихся навыков, не более, — с укором произнёс чародей, вращая кистью в такт словам.

Голлатар подошёл к птице, взглянул в её дикие серые глаза, затем посмотрел на острый клюв. "Словно топор", — подумал заблудший. "Хм, топор", — задумался он, — "Кинжалы, луки, топоры — всё это мне знакомо, но откуда?". Глубоко вздохнув и выпрямившись, Голлатар поставил ногу в стремя, а затем и целиком забрался на чуднóго скакуна. Драух'ир посмотрел на него одобрительным взглядом, которого, естественно, не было видно за капюшоном. Юный чародей, наговаривая что-то себе под нос, хитро работал над верёвкой, и вскоре в руках Голлатара оказались поводья. Кивнув, Драух'ир свистнул и забрался на подошедшего белого волка. Сир Норессонд уже сидел верхом.

— А как же вы, Грандмастер? — спросил заблудший.

В ответ Грандмастер лишь взмахнул рукой, и из кустов вышел зверь, удививший Голлатара не меньше ездовой птицы — не конь, не орёл, но химера. Передние лапы его были птичьи, задние — лошадиные, орлиная голова гордо возвышалась над землёй, щёлки-зрачки бегали из стороны в сторону. Два светло-серых, как и остальной зверь, крыла были сложены за спиной.

— Это...

— Нахар, он гиппогриф, — спокойно произнёс грандмастер, проводя ладонью по шее зверя. — Гиппогриф, конекоршун, кличь, как тебе приятнее. Чудесное животное — несказанно разумное и доброжелательное, — ответил маг на немой вопрос Голлатара, после чего оседлал чудесного зверя. — Вперёд! — скомандовал он, и гнедой скакун ринулся в высокую траву.

С мрачной решимостью всадники пересекали бескрайнюю степь. Солнце нещадно палило, пыль, вихрями поднимаемая в воздух горячим ветром, колола глаза, а роящиеся насекомые так и норовили вцепиться во всадников крошечными жвалами. Медленно плыли облака за горизонт, и сменяли их тучи, и солнце скрылось от путников. Со звоном упала на доспехи паладина первая капля дождя, последовала за ней вторая, третья, и повеяло в степи холодом, и улеглась пыль.

В руках верховного мага заиграли прутья, и скоро круглая плетёная шляпа опустилась на голову Голлатара. Дождь всё усиливался, капли с силой обрушивались на тонкую шляпу, и будто туман застелил взор заблудшего, а обращён был взор вперед, на красно-золотой хохолок чудовищной птицы. Гребень из перьев медленно двигался из стороны в сторону, то поднимался, то опускался, то колыхался от ветра, и в повисшей в воздухе белесой дымке только птичий гребень и мог видеть наездник.

Туман всё сгущался, смыкая небо и землю, и не заметил Голлатар, как перевернулись они, и лишь огненное пятно мельтешило перед ним — ни то птица, ни то костер степных трав.

Кончился дождь, а вместе с ним подходила к концу и бескрайняя степь — трава вокруг становилась всё ниже, невысокие деревца вырастали из земли, чёрная почва под ногами покрывалась тут и там ковром из опавшей листвы.

Сам не заметив, как, оказался Голлатар пред высокими резными вратами красного дерева, от которых вширь расходились стены из кольев, охраняемые воинами в зелёных доспехах. Стояли перед вратами и два воина в пурпурных доспехах, подобных броне Норессонда, и скрестили они длинные мечи перед всадниками.

Курунир спешился. Рукой он подал знак стражникам, и те опустили оружия. Туман всё ещё висел в воздухе, и скрывал он беседу воинов и верховного мага. Подошёл к грандмастеру и один из стражников в зелёных доспехах. Подняв одну руку и указав на заблудшего, он, казалось, вопрошал Курунира о чём-то, тот кивал и, то поднимая, то опуская брови, то с улыбкой переводя острый взгляд, отвечал. Голлатар пребывал в дрёме, когда маг закончил беседовать со стражниками и вновь оседлал Нахара.

Врата тяжело отворились, и прошли путники через них по одному. Лица их освежил прохладный ветер, Голлатар огляделся по сторонам. Всадников приветствовали немногочисленные рыцари в пурпурных доспехах и шлемах, и люди, облаченные в длинные плащи с капюшонами, и немногие открывали заблудшему свои лица. Были и люди в черных, расшитых серебром одеяниях, доходивших до земли. Не были закрыты лица их, и, обеспокоенно глядя в глаза Голлатара, они перешептывались о чём-то, но нельзя было точно различить, о чём, но из шума ворот, свиста ветра и сплетений людских голосов Голлатар услышал:

И пришли они, четверо, один за одним,

Первый — на звере, что белый, как мрамор,

Второй — вместе с бедствием рыжим, лихим,

Третий — на хладном, крыла воронаго,

Последний и самый могучий — на бледном.

* * *

Юный чародей завёл Флопса в стойло. Корпус его покрылся разводами за время путешествия, на копыта и голени налипла пыль, едва заметные вмятины остались на шее после схватки с Лафоном, однако в железных глазницах всё ещё горел алый огонь, и меж пластин туловища проглядывалось слабое свечение.

Драух'ир провёл рукой по морде коня, снял поводья, а за ним и седло. Положив их на небольшой столик рядом, юный маг нащупал тумблер за ухом скакуна и пальцем отвел его до щелчка — глаза коня медленно потухли и закрылись, а свечение корпуса и ног стало светло-синим.

— Что ж, пора и тебе взяться за дело, — весело произнёс юноша и повернулся к Голлатару, сидевшему в коридоре возле стойла.

— А?

— Тебе должно помыть жеребца сира Норессонда, — пояснил чародей, выходя в коридор, — я перевёл его в спящий режим, так что он тебе не навредит.

Голлатар лишь вопросительно взглянул на юношу.

— Дойдёшь до двери, там стоит тара с раствором, на стене увидишь полку с губками, — вздохнул Драух'ир, — набери ведро, возьми губку и возвращайся.

Заблудший бросил на чародея ещё один полный сомнения взгляд и пошел по длинному коридору к двери.

— Вёдра в чулане, слева от входа! — донеслось из-за спины.

Дойдя до двери, Голлатар нашёл ведро, зачерпнул им светло-голубой раствор и взял губку. Сунув её в карман, он машинально посмотрел вниз. Из светлой глади раствора на него глядело длинное юношеское лицо с прямым носом и впалыми щеками, на лбу лежала челка из свалявшихся рыжеватых волос. Инстинкт заставил Голлатара отшатнуться, только спустя миг он понял, что впервые видит своё отражение. Погруженный в задумчивость, он вернулся в стойло к чародею.

— Чудно, можешь приступать! — улыбнулся Драух'ир, — Я могу помочь, покуда нет у меня других занятий. И главное: не трогай лицо, пока руки твои в этом растворе: это вещь весьма и весьма едкая, можешь схлопотать ожог. Ах, да!

Маг протянул Голлатару пару перчаток, тот взял их и кивнул. В руках чародея материализовалась губка и, вымочив её в растворе, он начал протирать шею железного зверя. Заблудший повторял за ним. В стойле он насчитал десятка два коней, и почти каждый из них был вороной масти, иные же были будто хуже качеством, и черный в них соседствовал с темно-серым. Стальные звери спали, подогнув колени, и изредка к кому-то из них подходили юноши в капюшонах, чтобы проверить что-то.

— А почему они все... ну, чёрные? — спросил Голлатар, закончив мыть шею и начав оттирать от пыли длинную ногу.

— А почему бы и нет? — пожал плечами Драух'ир. — Какого же цвета следует быть им?

— Хм. Не знаю, может быть, белого. Мне кажется, у бравого воина должен быть белый конь...

— Чудовищно непрактичная идея. Представь, как часто тебе придётся такого чистить, да и в целом, не принято у кочевников делать бахматов белого цвета.

— Чего?

— Бахматов. Так они называют этих прелестных стальных созданий. Стандартный бахмат чёрного цвета, можно, конечно, добавить немного цветных металлов, но это... лишнее, — заключил чародей.

— Нет, нет. Что за кочевники?

— А, это. Кочевники как кочевники. Живут в степи, скачут туда-сюда, — юноша взмахнул рукой, — довольно угрюмы, — добавил он.

— А почему вы сами не делаете этих... бахматов?

— Сложно, долго, неэффективно. Степняки мастера в этом, по душе им заключать руах в оболочку из стали. А мы... Есть у нас дела поважнее. Да и тебе бы не престало думать о таких мелочах.

Заблудший удивлённо поднял бровь и замер.

— Я лишь пытаюсь понять, что окружает меня, — сурово произнёс Голлатар.

— Это похвально. Тебе раньше приходилось видеть коней? — неловко спросил чародей, пытаясь сменить тему разговора.

— Думаю, да. Чувствую я, что-то не так с этими зверьми из металла. Всё здесь как-то не так, как-то чуднó, — Голлатар вновь и вновь перебирал всё, что видел и слышал за прошедший день, бормоча отдельные мысли себе под нос. — Та огненная пустошь, степь, змей с несчетными головами, грандмастер, эти пернатые чудища, это... Что это вообще? — спросил он в полный голос, почувствовав провал в памяти.

— Стойло, — спокойно ответил Драух'ир, аккуратно протирая Флопсу живот.

— Нет, нет, где мы? Мы ехали по степи, ехали долго, затем опустился туман, и...

— Ах да! — чародей постучал ладонью по своему лбу, — всё весьма несложно. Продолжай мыть!

Голлатар послушал и продолжил счищать пыль с голени бахмата.

— Та птица, на которой ты ехал — это ангэорнис. Они хищники, видишь ли. Охотятся, затирая добыче регистры краткосрочной памяти. Вот и у тебя они затерлись.

— То есть это чучело... стерло мне память? Опять?

— Нет-нет, стирать память они не могут, лишь не давать запоминать что-то новое.

— А зачем тогда, мрак вас раздери, вы посадили меня на него? — воскликнул Голлатар.

— Чтобы не засорять твою память, естественно.

Заблудший обомлел от замешательства. Неведомые странники спасли его от гибели. Дважды. Помогли ему, потерянному, дали кров и еду, дали имя, но что дальше? Тяжёлый сон, в который его погрузили у алтаря, сокрытые под капюшонами и шлемами лица, неведомые руны, тайные дороги. Загадка на загадке, и ничего более. Он выжал губку и начал протирать тонкие нити впадин, которые пролегали между пластинами чёрного корпуса.

— А почему вы не погрузили меня в сон, как тогда?

— Это... весьма небезвредная процедура.

— Почему?

— Потому что может нанести вред, — спокойно ответил чародей.

Голлатар сел на пол, прекратив протирать железного зверя. Тяжелые тучи вопросов клубились в его разуме. Множества "зачем" и "почему" угнетали его, будто тянули к земле, не позволяя встать и продолжить дела. Он смотрел в пол, пытаясь узреть в тумане сознания образы былого, но не мог. На плечо его опустилась рука.

— Не тоскуй, — утешительно произнёс Драух'ир, — Грандмастер поможет тебе, просто подожди. Он считает, что память твоя не утрачена целиком, ты лишь потерял к ней доступ.

— Потерял доступ? — подняв голову, спросил Голлатар.

— Да, есть ряд защитных чар, они... ограждают память от нежелательных вмешательств. Возможно, на тебя наложили подобные чары, и теперь у тебя нет прав. А нет прав — нет доступа, — с досадой вздохнул чародей.

Голлатар напряженно вглядывался в юного мага, лицо его омрачила тень непонимания. "Опять загадки", — подумал он.

— Детали тебе ни к чему. Главное, пойми: твоя память может быть закрыта лишь для чтения, но открыта для записи, и новые воспоминания вполне могут затереть старые. Мы лишь минимизируем риски до тех пор, пока ты не окажешься у ядра — там Грандмастер сможет тебе помочь. А пока что поднимайся и продолжай чистить Флопса.

Драух'ир подал заблудшему руку и помог встать. Вздохнув и стряхнув пыль с одежды, юноша вновь взял губку и начал чистить железного коня, пытаясь найти дверь в невидимой стене забытья. Он тёр и тёр, и наполняла его ни то печаль, ни то пустота. Остановился он только тогда, когда из ониксовых пластин на него взглянуло собственное отражение.

— Передохни, — предложил юный маг, мерно перебиравший что-то в карманах своего одеяния.

Голлатар, издав удивлённое "А", отшатнулся от коня, ненароком выронив губку. Не успев поймать предмет, заблудший нагнулся над ведром, и несколько капель синего раствора попало ему в глаз — тут же его будто укололо раскалёнными иглами. Тяжело дыша, он начал быстро моргать.

Драух'ир, стоявший рядом, уже протягивал ему платок, когда заметил неладное — поражённый глаз, на миг сменив цвет, из серо-голубого стал фиолетовым, а затем блеснул зеленью. И вновь два светло-голубых, будто полупрозрачная водяная гладь, глаза глядели на чародея, прося помощи, но юный маг одернул руку, и вместо платка появился в ней жезл. Нащупав свободной рукой амулет, висящий на шее под плащом, Драух'ир сжал его, и по жезлу вдруг потекли зелёные искры, озаряя все вокруг.

— Дай-ка я посмотрю, — напряжённо произнёс чародей, поднося жезл к покрасневшему слезящемуся глазу.

Рябь вдруг пробежала по лицу Голлатара, как если бы и в правду оно было из воды, и начали глаза заблудшего переливаться разными цветами, то становясь алыми, как закатное солнце, то иссиня-черными, как затянутое снежными тучами небо. И, искажаясь кругами волн и сполохами цвета, лицо Голлатара будто начинало отделяться от черепа — всхлипывая, вытянулись вперёд дуги бровей, подтягивая за собой глазные яблоки со зрачками такими широкими, что не было видно белков, затем выплыли с хрустом и прямые скулы, увлекая за собой что-то, казавшееся тонкой растянутой кожей, вширь уходили виски и, наконец, оторвался нос, странно скругляясь и шипя.

Чудовищная и гротескная в своей точности маска оторвалась от черепа и поднялась в воздух, и, казалось, растворялась вокруг неё кожа, прозрачной слизью капавшая вниз. Драух'ир замер — слышал он только биение собственного сердца, да и оно, думал он, вот-вот остановится. Парящее в воздухе, хлюпающее, сотрясаемое конвульсиями лицо начало постепенно изменяться — исчезали человеческие черты, нос превратился в округлое тельце, виски и скулы — в изящные, но тяжелые крылья, глаза — в красные пятна узора. Жуткая, дрожащая в воздухе бабочка, взмахивая тонкими крыльями, стряхивала с себя вязкие остатки "кожи" и приближалась к светящемуся жезлу — почти вся она уже свободно порхала, лишь только хоботок, извиваясь и скручиваясь, уходил в нос Голлатара. Лицо заблудшего было искривлено ужасом, но всё же оставалось на положенном ему месте. Юный маг сделал шаг назад — насекомое последовало за ним. Ещё шаг — бабочка послушно приближалась. Ещё — и, наконец, хоботок, хлюпая, вышел из носа заблудшего и резко скрутился в спираль. Миг — и склянка блеснула в руке Драух'ира и накрыла порхающее нечто. Крышка с хлопком захлопнулась, и сосуд, до того прозрачный, стал молочно-белым, скрывающим содержимое.

— Падаль... — хрипло произнёс Голлатар и, ошарашенный, лёг на пол стойла.

* * *

Курунир сидел за массивным, украшенным резными узорами столом, каменные ноги которого вырастали из пола, будто обвитые лозами деревья, крепко впившиеся в землю массивными корневищами. Стол покоился в центре высокого каменного зала, подпираемого шестью чёрными колоннами, на которых были начертаны загадочные руны, переливающиеся множеством цветов, подобно солнечным лучам, рассеянным водою. И сработала рука зодчего колонны так, чтобы всегда оставались они чисты и гладки, и отражали они свет рун, играя бликами на лицах сидящих за круглым столом.

И был в центре стола начертан герб — меч с гардой, скругляющейся, подобно глазам, и витой рукоятью, расходящейся, подобно перьям, и был тот герб начертан на стенах и в изголовье каменного трона, стоящего у стола, и был тот герб подобен голове совы, ибо во владениях дома совы гостил Курунир.

Маг, откинувшись на спинку каменного стула, пил чёрный напиток из своей кружки, над которой взвивалось облачко пара, и взглядом блуждал по лицам сидящих за столом. Одиннадцать мужей видел он за столом, и сам он был двенадцатым.

— Нам должно изгнать найдёныша, — грозно произнёс один из мужей, облачённый в расшитый камзол, и красный блик блеснул в его длинных черных волосах, подхваченных серебряным кольцом, — кто знает, что может быть сокрыто в нём, какие чары наложены на него? — продолжил муж, устремив острый взгляд карих глаз в Курунира.

— Сложные ныне времена, и не стоит нам пренебрегать юным воином, — ответил иной муж, — Норессонд доложил, что найдёныш лихо управляется с кинжалом! — один из сидящих за столом кивнул, иные же одобрительно вторили говорящему. — Быть может, станет этот юноша мастером меча!

— Или, быть может, предаст нас, — отозвался первый.

— Прав Дóлиос, недобрые планы могут стоять за найдёнышем, — вмешался третий. — Кому же ведомо, не орудие ли он тёмных сил?

— Он в забытии, — тихо отвечал Курунир, — как может строить козни тот, кто себя-то не помнит? Даже Джаганнар не увидел страхов в нём, а значит, нет у него и злых помыслов.

— Но Грандмастер! Ежели память его закрыта для чтения, то может, скрывается в ней нечто пугающее — порождение Горгона, нечистое и мерзкое! Тьма заключает в кольцо Тератиллион — вирусы с юга всегда беспокоили нас, но теперь! Рука мрака шарится подле нас и готовится вцепиться нам в шею!

— Тише, Долиос, — вмешался муж, сидящий на чёрном троне во главе стола. Голубые и белые блики блуждали по его выглаженному парадному одеянию и острому лицу. — Не должно тебе ставить под сомнения слова Грандмастера. Должны мы принять решение, но не столь спешно. Кербеорн, — обратился он к сидящему справа, — что скажешь ты?

— Тяжело, милорд. Тяжело, — вздыхая, отвечал названый Кербеорном. — Действительно, недобрые новости приносят нам с запада и востока, но следует нам сохранять холодность, — медленно произносил он, перебирая кольца на своих пальцах одной рукой и сжимая сокрытый под серым плащом амулет другой. — Действительно, может быть заблудший частью планов тёмных, однако... не стоит спешить. Прошёл он сквозь врата, а значит, почти наверняка, чист он, ибо руны защищают нас от врага. Только остаточные следы тёмной магии пропускают врата, да мелких вредителей, от которых у нас есть иная защита. Коли на нём лежали сильные чары — мы бы увидели это. Что же касается памяти его — то вотчина нородримов, и не можем мы без них определить, сокрыта ли память его, али стерта.

— Так что же предлагаешь ты, друг мой и советник? — спросил сидящий во главе стола.

— Данных слишком мало, милорд, нужно для начала понять, откуда он, из какого пришёл дома, а может, из степняков он, и следует вернуть его.

— Не слишком похож он на слуг наших домов, да и со степняками нет у него ничего общего, — перебил Курунир, — быть может, он происходит от потерянных.

— Быть может, Грандмастер, однако то не меняет сути — может он стать нашим воином, но прежде понять надобно место его в этом мире, — Кербеорн замолчал и откинулся на спинку стула, поглаживая чёрные усы. Сидел он с опущенной головой, погружённый в думы, и серые тени нависли под глазами его и скулами, и сидел он несколько минут неподвижно и немо, пока свет рун не ударил его в глаз. — Долиос, как предлагаешь ты обойтись с найдёнышем?

— Изгнать, и да пусть вершат его судьбу Корр да силы степные!

— Мгм... Другие предложения?

— Следует обучить юнца, великий си-мечник может выйти из него!

— Разослать гонцов в три дома, да узнать, не теряли ли они кого?

— Грандмастер? — подняв голову, спросил Кербеорн. — Вы хотите защитить его, так ведь?

— Вижу я в нём нечто загадочное, вижу потенциал и возможности. Я бы обучил найдёныша, но прежде совет должен позволить провезти мне его через земли дома совы.

— Угу, — кивнул Кербеорн, — Норессонд, что скажешь ты?

Норессонд, сидящий рядом с грандмастером, лишь покачал головой и молча скрестил руки на груди.

— Норессонд, — возразил советник, — ты ведь привёл его сюда, кому, как ни тебе, держать ответ теперь?

— Всё, что было у меня, поведал я совету. По воле Грандмастера был доставлен найдёныш, ибо подчиняюсь я ему, как сильнейшему из нас. Но служу я дому Совы и его герцогу — лорду Куилинору, и любое его решение приму я и исполню. Я всё сказал.

— Что же выходит, страшимся мы принять решение!? — со злобой произнёс сидящий во главе стола герцог. Он поднялся, и свет рун осветил его гневное лицо. — Страшнейший враг наш — не окружающая внешняя тьма, а раздирающие внутренние склоки! И долженствует нам принять их достойно, как истинным воинам благородного дома! Не пристало нам бояться таких мелочей!

Вдруг двери зала отворились, и вбежал в него Драух'ир, держащий в одной руке жезл, а в другой — склянку с белыми стенками. За юным чародеем, шатаясь, стоял Голлатар.

В миг лица воинов, сидящих за столом, закрылись шлемами и капюшонами, лишь Курунир и герцог Куилинор глядели на вошедших свободным, не ограниченным ничем взором. Не скрыл лица и один из воинов, сидевший затылком к входу — лишь напряжённо вслушивался он в происходящее.

— Грандмастер, — выпалил Драух'ир, переводя дыхание, — милорд, — обратился он к герцогу, — беда!

Поверх лёгкого серого одеяния Куилинора появились сверкающие белые доспехи, украшенные гравировками на наплечниках и перчатках, над доспехом же, будто сотканная из воздуха, возникла пурпурная роба, на которой был изображён герб. Одна рука герцога опустилась на рукоять меча, между пальцами второй затрещали искры.

— Говори же! — приказал герцог, брови его грозно сдвинулись, и колющий взор упёрся в юного мага.

— Т-троян, милорд! — произнёс чародей, подняв вверх склянку.

Сосуд вырвался из руки Драух'ира и, пролетев по воздуху, оказался у герцога.

— Что за троян уместится в такой тесноте?

— Это бабочка, герцог, она... Она, — юноша замешкался, — была на лице заблудшего и запустила в него свой, — он поднёс руки к лицу, изображая длинный нос.

— Я же говорил, мрак его побери! Я говорил! — воскликнул Долиос, вскакивая со своего стула, и красные блики пробежали по его шлему.

Герцог обернулся и пронзил воина суровым взглядом. Долиос отшатнулся — бледное, с впавшими щеками, лицо Куилинора будто отразило всплеск ярости воина и превратило его в страх, подобно разбитому зеркалу.

— Прошу простить мою дерзость, милорд, — тихо произнёс Долиос, опустившись на одно колено.

— Вернись за стол.

— Да, милорд.

— Кербеорн, — произнёс герцог, вновь переведя взгляд на юного чародея, — что скажешь? — спросил он, отправив склянку плыть до стола.

— Что же, — вздохнул советник, взяв в руку приблизившийся сосуд, — какие защитные чары ты применил? — он повернул голову в сторону Драух'ира. Большую часть лица его скрывал капюшон, но в голосе можно было услышать заинтересованность.

— Экранирование, мастер Кербеорн. Я предполагаю, что она фиксировала всё, что видел заблудший, и отправляла это своим хозяевам. Также я наложил фильтрующий заговор, чтобы все пакеты данных, отправленные врагу, отлавливались и уничтожались.

— Критерий?

— Ключ отправителя.

— А что получатель?

— Ничего стоящего, думаю, обыкновенный ретранслятор.

— Как обнаружили насекомое?

— Дезинфектор для бахматов попал на лицо заблудшего.

— Но он, как вижу, цел?

— Естественно.

— Хвалю, — Кербеорн кивнул, — мастер Айвендиль может тобой гордиться, — чародей длинными пальцами обхватил крышку сосуда, и по стенкам его, вновь открывавшим содержимое, спиралью пустились искры. Бабочка, поджав массивные крылья с большими красными пятнами-глазами, пыталась вырваться из склянки. Кербеорн провёл второй рукой по стенкам, будто считывая что-то. — Чёрной магии почти не ощущается. Грандмастер, что скажете? — сосуд переместился к Куруниру.

— М-хм, — протянул старец, изучая крылатое создание, — оно связано с руах-сетью.

Голлатар увидел на лицах герцога и башельера немыслимое удивление, причину которого он не мог понять. Мысли заблудшего занимал затейливый вид зала и доспехи герцога, которые казались ему слишком тяжёлыми и излишне пёстрыми.

— Грандмастер, — ошарашенно произнёс юноша, — напрямую?

— Именно так, друг мой, напрямую. Тёмная магия на уровне остаточного следа, не более, — легкая усмешка пробежала по лицу старца, — весьма тонкая работа.

Под склянкой появился сияющий красно-синий диск, медленно поднявший сосуд в воздух. Грандмастер принялся бормотать что-то себе под нос, начертывая символы в воздухе.

— Сторм-контрол... Бродкаст руах, — с каждым словом диск распадался на кольца, расширяющиеся и складывающиеся в сферу, окружающую сосуд. Насекомое с неистовой силой билось о стенки, наполняя воздух звоном и стуком.

— Тумп-тумп-тумп, — стекло, казалось, вот-вот лопнет, но Курунир продолжал что-то бормотать, — тумп-тумп, — по сосуду разошлась сеть трещин, и насекомое вдруг заалело. — Сшш-атдаун! — промолвил маг, но едва ли кто-то услышал это — с грохотом и лязгом бабочка вспыхнула и взорвалась, расколов склянку на множество осколков. На миг зал оказался залитым червонным светом, но когда он угас, в воздухе осталась сиять лишь сфера, сдержавшая осколки сосуда, да переливающиеся руны. Повисла тишина.

— Троянская бабочка, значит, — ухмыльнувшись, произнёс воин, не закрывший своего лица, — что-то новое!

— То горестная весть, — произнёс герцог, — они развиваются. Почему разорвалась она, Грандмастер?

— Подозреваю протокол самоуничтожения. Создатель сего чуда не хотел быть обнаруженным. Кроме того, это создание явно хотело засорить сеть всякой широковещательной чернью, но я запер её в сфере. Так что, каковы бы не были тёмные планы, что стоят за сим созданием, были они сорваны.

— Воистину, горестные вести, — вздохнул герцог. Враг ближе, чем мы думаем, и овладевает он всё новыми и новыми чарами. Всё печальнее, что нет мастера Айвендиля с нами.

Лицо герцога омрачилось, вместе с ним в тяжкие думы погрузился и Драух'ир. Заблудший удивлённым взглядом осматривал воинов и магов, напряженно вглядывающихся друг другу в закрытые лица. Лишь Курунир был спокоен и совершал странные движения руками, дематериализуя сферу.

"Что помни, что не помни — не разобраться в этом мраке", — подумал Голлатар, опустив глаза в пол.

— Оно могло заразить найдёныша, — послышалось из-за стола, — выдворим его, и дело с концом! — говорящего поддержали возгласы одобрения. — Ату его! Ату!

— Молчать! — внезапно рявкнул Куилинор, покинув лабиринт мыслей. — Тенета Горгона уже обвили нас, и то не вина заблудшего. Нам должно проверить его.

Вдруг все взоры оказались направлены на Голлатара. Юный чародей отошёл от него, шагнув к герцогу. Из-за капюшона выглянули древесно-бурые глаза Кербеорна, сжавшиеся в щёлки. Слух заблудшего прорезал отдавшийся эхом гул, и белое пятно явилось перед ним, и всё, что он разглядел — квадратное суровое лицо и белые доспехи, и не увидел он, но почувствовал — перед лицом его, рассекая со свистом воздух, возник меч. Повинуясь инстинкту, Голлатар мигом достал клинок, и, сделав шаг назад, приготовился нанести удар.

Перед заблудшим возник воин, облаченный в броню, вырезанную из кости, и был тот воин высок и статен, на подбородке его алел шрам, глаза по-звериному горели. Меч его с массивной рукоятью был костяным, как и доспехи, но блестел, словно мрамор. Смерив юношу взглядом, воин улыбнулся.

— Достойно, — пробасил он, — мгновенная реакция, правильная стойка. Достойный воин. Но главное, — он опустил меч, — он чист.

— Ч-что? — с подозрением спросил заблудший, всё ещё готовясь к нападению.

— Сей меч вырезан из бедра Ангрбода, одного из чудовищ Морриса. При его виде млеет любая чёрная тварь, но тебя это не коснулось. Ты не заражён. Можешь опустить клинок.

Голлатар вопросительно посмотрел на суровое, даже нескладное лицо воина.

— Не глупи, кинжал твой всё равно не причинит мне вреда, — воин дважды стукнул себя по костяной нагрудной пластине, — эти доспехи снесут любую тьму так же, как и любой свет, — воин замолчал, однако Голлатар не двинулся с места. — Да будет тебе! Я разрубил бы тебя, да так, что ты бы не заметил, как руки твои отделяются от тела, а голова летит вниз!

— Опусти клинок, — с нажимом произнёс Драух'ир, подошедший к заблудшему, — пожалеешь.

Голлатар вздохнул и, спрятав лезвие в одежду, поклонился. Воин в белом одобрительно кивнул и, похлопав юношу по плечу, сел за стол, и свет рун вновь осветил его лицо.

Кербеорн, полный гнетущих мыслей, взглянул на грандмастера — тот погладил длинную белую бороду и отпил из кружки, над которой всё ещё вилось облачко пара.

— Решено! — промолвил герцог, пристально взглянув на Голлатара. — Мы пропустим найдёныша, и да приведёт Корр его к свету, и да примут его пики Тератиллиона, ибо отныне найдёныш — один из нас, и не будем мы скрывать от него лиц своих! — Куилинор воздал руки к небу, и зал наполнился мягким голубым светом.

— Нам пора, — шепнул Драух'ир и, взяв заблудшего за рукав, вывел его из зала. Тяжёлые двери захлопнулись. Выдохнув, юный маг снял капюшон и улыбнулся Голлатару.

Опершись рукой на чёрные, украшенные резьбой, двери, герцог глубоко вздохнул. Искры пробежали по его перчатке, и, перейдя на двери, стали складываться в сияющие руны. Вмиг щёлкнули несколько замков — герцог запер двери в залу.

Полными тревоги взглядами переглядывались сидящие. Безразличие сохранял лишь Норессонд, шлем которого исчез и снова открыл утомленное лицо, начинавшее покрываться морщинами. Спокоен был и воин в белом — он предпочёл направить взор на колонны, размышляя об искусной работе зодчего.

— Итак, господа! — грозно молвил герцог, подойдя к круглому столу. — Тьма добралась до нас, и все мы понимаем, что не могло то случиться просто так! — он опустился на трон.

— Куилинор, — мягко произнёс Курунир, опустив чашку, — о, верховный аркаад и герцог дома Совы! Не спешишь ли ты с выводами? Сам ведь ты говорил про склоки, быть может, враг хочет, чтобы мы подозревали друг друга, чтобы искали предателя, забывая про узы службы и братства? Ты хочешь найти предателя, но, быть может, и нет его?

— Вы правы, Грандмастер, он может быть из другого дома, — герцог опустил голову, закрыв ладонью глаза, и погрузился в тяжёлые мысли, — Кербеорн, проверь защитные чары на вратах и стенах, а также проверь подготовку наших жрецов.

— Слушаюсь, милорд.

— И убедись, что лояльны они.

— Будет исполнено, милорд.

— Кхирхендель, прикажи дозорным покинуть нас и обеспечь охрану наших стен, воины дома совы справятся и без посторонней помощи.

— Слушаюсь, милорд, — кивнув, ответил воин в костяных доспехах.

— И выстави несколько своих белых стражей, пусть следят за порядком и сохранностью стен.

— Торон-Роду может не понравиться подобный приказ, — вмешался Грандмастер.

— Так пусть Торон-Род обратится с этим к своему герцогу, — с нажимом ответил Куилинор.

— Ну что ж, — вздохнул старец.

— Кхирхендель, — продолжил герцог, подняв голову и окинув взором залу, — пусть твои мóлодцы проверят всех и каждого: мечников и паладинов, жрецов и виконтов.

— Но милорд! Служим мы вам верой и правдой. Все мы, до единого, — донеслось из-за стола.

— Разве глух ты? — сквозь зубы произнёс герцог. — Эта тварь была связана с руах-сетью! Не обошлось здесь без гнусных огнепоклонников! И молись Корру, чтобы не оказалось ни одного из них в этом зале!

Герцог прошелся суровым взглядом по сидящим — почти каждый опускал голову, не желая перечить своему лорду.

— Норессонд!

— Да, милорд.

— Ты отправляешься на стражу главных ворот и пробудешь там до тех пор, пока не получишь соответствующего приказа. Доверенные тебе походы в чуждые земли пока подождут.

— Слушаюсь, милорд.

— Но прежде, — герцог поднял левую руку, — Кхирхендель, поручаю тебе проверить членов совета на чистоту!

— Куилинор! — сурово молвил грандмастер, сведя брови.

— Кроме, естественно, грандмастера.

— Слушаюсь, милорд.

И встал воин в белом, и накрыла лицо его тень, и со свистом обнажил он свой клинок. Повисла тишина, и ледяной свет разлился по зале, и обошёл стороной он лишь Курунира, с досадой и опасением глядящего на герцога.