Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

За стеклами маленькой мансарды текла, струилась, бурлила лондонская жизнь. Люди заходили в магазины, сидели за столиками летних кафе, спешили по делам или наоборот неспешно прогуливались. Словно ничего не случилось. Как будто и не было никакой войны.

Стайка детей упоённо гоняла ошалевшую кошку, тщетно старавшуюся убежать от собственного хвоста. Вслед за хвостом, грохоча по брусчатке, волочилась связка консервных банок.

Лили поморщилась, отставила горячую ароматную чашку и, щелкнув шпингалетом, высунулась в окно. Легкий жест рукой — и веревка, удерживавшая вместе кошку и банки, лопнула, банки с дребезгом раскатились, а освобожденная кошка в момент порскнула в ближайший подвал. Дети разочарованно взвыли и стали расходиться, в надежде найти новое невинное увеселение.

Прикрыв окно, Лили вновь уселась на место, обратив взгляд к Петунье.

- Прости, что ты говорила?

Северус, сидевший на углу стола и не видевший происходившего на улице, бросил на Лили удивлённый взгляд, но когда в ответ она отправила ему анимированную, как цветная колдография, картинку, понимающе и одобрительно кивнул. Кошку было жалко. Кроме того, он не мог не уловить навязчивой рифмы между страданиями животного и их собственной канителью с треклятыми хоркруксами.

«Мы с тобой тоже немножко эта кошка, только держимся чуток пободрее, то драпая от банок, то гоняясь за ними» — транслировал он Лили невеселую шутку.

Та грустно и как-то обреченно вздохнула, вслушиваясь в сестрино щебетание. Слишком много она об этом думает, слишком близко на сердце берет. Надо бы её как-то отвлечь, переключить, напомнить, что вокруг них лето, в конце концов.

Северус сделал себе зарубку в памяти на предмет поиска подходящих развлечений и почесал за ухом Искру, вспрыгнувшую на колени и нахально обнюхивавшую стол из-под его руки.

На вокзале их встречала только Петунья. Лили заранее написала папе, что ездить за ними больше не нужно, так как они освоили новый способ магического перемещения и теперь могут добираться сами, куда захотят, как настоящие взрослые волшебники. И что дома они будут к ужину, перед тем навестив Тунью — с недавних пор столичную жительницу — на новом месте.

Мистер Эванс, который, разумеется, был не в курсе магических образовательных стандартов и прочих мудреных тонкостей, только порадовался за дочь, Петунья же, распираемая гордостью от, можно сказать, ещё тёпленькой, хрустящей, с пылу-с жару самостоятельной жизни, явилась ко входу в вокзал Кингс-Кросс за полчаса до назначенного времени. На огражденную от маглов платформу 9 3/4 она, естественно, попасть не могла.

Вот уже месяц Петунья Эванс снимала квартирку в Лондоне — крошечную, в ветхом старинном доме и под самой крышей, которая, судя по высохшим, но всё ещё красноречивым разводам и потёкам на потолке, по весне изрядно текла, зато одна, без всяких докучливых компаньонок, практически в самом центре и в пяти минутах прогулочным шагом от свеженайденного места работы — ещё одной Петуньиной гордости. Пока что в модное и недешевое ателье она устроилась всего лишь помощницей закройщицы, притом на половинную занятость, но не за горами тот час…

- Какие театры, боже мой, — отвечала она на сестрин вопрос о столичном вечернем досуге. — Будто не знаешь, какой из меня театрал! Да и делать мне нечего — тратить по три часа в душном зале, пытаясь понять, кто из этих расфуфыренных стариков на сцене кому брат, сват и любовница! Я по вечерам на курсы машинописи записалась, буду, как закончу, искать вторую работу, чтоб не зависеть от подачек из дома!

- Тебе не хватает на жизнь? — забеспокоилась Лили. — Ты в ссоре с родителями?

- Хватает и не в ссоре, — отмахнулась сестра, хотя, учитывая её непростой характер, ссоры бывали нередки. — Просто хочу сама. Я, конечно, не волшебница, как некоторые, но тоже чего-то стою.

И едва зародившийся Лилин план подбросить ей мешочек натрансфигурированного золотишка завял на корню. Не возьмёт. Ещё и отчихвостит за то, что этой «милостыней» ставят под сомнение её способность добиться успеха самостоятельно.

- Кстати о некоторых, — вспомнила Петунья, подсыпая в вазочку печенья. — А с какого же гладиолуса ты тряслась на этом вашем поезде, а я торчала под вокзальными дверями, если ты теперь — как фея-крёстная, можешь в момент появиться, где хочешь? Папочка что-то напутал?

- Нет, не напутал, — потупилась Лили, прежде чем выдать заготовленную специально для подобного вопроса версию. Которая даже не была враньем. — Но я же староста, в мои обязанности входит сопровождать учеников в дороге туда и обратно. Вот от тебя — будем играть в фею-крестную, хочешь — хоть у тебя на глазах.

- Мечтаю просто, — язвительно хмыкнула Петунья, но по вспыхнувшему во взгляде любопытству и какому-то детскому восхищению Лили поняла, что скепсис её в данном случае — только фантик, прячущий конфетку.

- Как тебе вообще лондонская жизнь? — спросила она — не только чтобы сменить тему, но и вполне искренне интересуясь.

- А, — тряхнула аккуратно подровненной чёлкой сестра. — Тот же Коукворт, только побольше и потеснее. Но Искре тут нравится, — она подхватила рыжую увесистую тушку поперек туловища, зарылась лицом в рыжий густющий мех. — Да, моя хорошая? Мы уже все окрестные крыши облазили, всех окрестных голубей распугали и, подозреваю, квартировавшихся здесь куда раньше меня крыс. У всех соседей шуршит за стенами и под потолком, а у нас с Искрой — тишина и благодать!

Искра довольно, с чувством хорошо выполненного долга и не без нотки снисхождения к беспомощной мягколапой хозяйке, неспособной ни по крутой черепице вскарабкаться, ни нахальную серую тварь закогтить, жмурила раскосые, драгоценно сверкающие глаза.

- А… кроме крыс, как у вас тут? Спокойно? — осторожно поинтересовалась Лили, приоткрывая форточку для своего самого главного, непреходящего, никогда не перестающего беспокойства.

- Что ты имеешь в виду? — удивленно задрала выщипанные в ниточку и подведенные карандашом брови Петунья.

- Ничего не горит, не взрывается, люди не мрут? — «перевел» с осторожного Лилиного языка на простой человеческий Северус.

- Ой, ты опять об этом… — досадливо скривилась собеседница. — В окно посмотрите и скажите — взрывается или нет. Не видите? Вот и я не больше вашего вижу. Я и хожу-то пять минут туда и пять минут сюда, в одну сторону до работы, в другую — до курсов. И привычки часами судачить у подъезда, как мои соседки, не имею. Ну, горела, говорят, позавчера фабрика на окраине — ну и горела. Можно подумать, раньше ничего подобного не бывало никогда!

- Какая фабрика? Кто-нибудь погиб? — Лили чувствовала, что об сердце, как об обтянутую плюшем диванную спинку, точат когти и Искра, и давешняя спасенная от банок кошка, и десяток-другой их сестер и братьев.

- Да откуда я знаю, Лилс! Какая-то фабрика в Харроу, от нас — как до Луны! Ручаюсь, что там или проводку закоротило, или технику безопасности злостно нарушили, а этот твой маглофоб с манией величия и рядом не чихал! Ну кому-у, кому может понадобиться задрипанная фабрика в клоаке, я извиняюсь, мира? Зачем?! Террор? Не смеши меня! Для этих целей надо было поджигать Букингемский дворец.

- А в газетах что пишут? — продолжала допытываться совершенно не убежденная Лили.

- А газет я не читаю! Я и без того поводов порасстраиваться найду, если захочу. А я не хочу.

В голосе Петуньи задребезжала жесть, и Лили поняла, что с этой тропинки нужно сворачивать, если ссора с сестрой в первый день после долгой разлуки не входит в её первостепенные планы.

«Словно ничего не случилось». И не продолжает случаться день через день. Кто может запретить людям жить с закрытыми глазами? И уж не ей, Лили, насильно их разлеплять, чтобы ткнуть в лицо устрашающую действительность. Может она вот прямо сейчас всё исправить? Обезопасить город, уберечь людей, сделать невозможными пожары, смерти и разрушения? Нет? Вот пусть и не лезет к людям со своими откровениями и разоблачениями.

Её сестра не дура. Она всё понимает сама. Просто так — менее страшно. И можно жить, строить планы, ходить на курсы, мечтать об успешной карьере и покупать вечерами кошачий корм в магазинчике на углу. А иначе — только лечь и выть в голос. От ужаса, от безнадежности, от обессиливающего незнания, кто и когда будет следующим, от бессмысленности планировать дольше, чем на пару часов вперёд.

Как порой до одури хотелось сделать самой Лили. Вот, например, сейчас. Но, вместо этого, она встала, собрала со стола чашки и, палочкой очистив и высушив их, отлевитировала на полку. Тепло обняла сестру, пожелав удачи во всех начинаниях, взяла за руку Сева и — прямо на глазах у полуиспуганно-полувосторженно ахнувшей Петуньи — бесследно исчезла из лондонской мансарды, оставив после себя только густеющие июньские сумерки и легкий запах мандариновой цедры и каких-то незнакомых трав.

________________________________

Примечание

Но без кошки никак. Даже если она немножко низзл)

Сев и Искра:

https://postimg.cc/5X372ySW