В твой мир из пепла (гет)

Глава 16

Что было, что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится

А в каюте меня уже поджидали.

Таньтай Цзынь, отстранённый и холодный, сидел у столика на подушке и перебирал пальцами по краю чашки.

«Что он там пьёт — опять вино или всё же чай?» — присмотрелась я.

Вероятно, он уже решил вопрос с Лань Ань. Кардинально. Не зная, что сказать на это, я просто молча присоединилась к нему и села у стола напротив него.

Осмотрев угощения, я налила себе чашку чая из небольшого заварника, стоявшего на специальной подставке для горячего, и обновила чай в чашке Таньтая. К чаю были плошки с цукатами и орешками, за которые я и принялась.

— Почему ты так спокойна? Неужели совсем не осуждаешь? — сухо спросил Цзынь, играя с орешками в плошке, подхватывая их длинными пальцами и тут же отпуская обратно — Или ты одобряешь? — криво улыбнулся он.

Покосившись на его демонстративно равнодушное лицо, я ответила:

— Не мне тебя осуждать или одобрять — и добавила — Да и никому не следует. Это только между вами.

Цзынь помолчал, разглядывая чашку в своей руке, а потом произнес:

— У меня есть вопросы. Что случилось бы со мной дальше, если бы Минлангу удалось? Какие грядущие события мы сегодня изменили, и уверена ли ты теперь, что они уже не произойдут?

«Уверена ли я? Сложно сказать». С одной стороны, всё уже случилось как случилось, но, учитывая, как исходная история стремится повторяться, можно ли твёрдо утверждать, что события не вернутся к тому, как в этом мире было задумано изначально? Поэтому возможно и не лишним будет рассказать о том, как всё бы происходило без моего вмешательства и внесённых нами корректив. На всякий случай.

Но… Тут есть такой момент истории, как Ли Сусу. Придётся ли мне в этом случае и про её занесение в Е Сиу рассказывать, а главное, про ее цели и про будущее Цзыня? В частности, о его пути Бога демонов.

«И вот опять решать и снова муки выбора. Своевременно ли раскрывать эти сведения? Но и скрывать не следует. Конечно, было бы лучше, если бы этот вопрос поднялся попозже, но чего уж теперь. Начну рассказывать и если придётся отвечу на вопросы» — выдохнула я и начала свой рассказ:

— Начнём с предпосылок: Е Сиу спрыгнула за борт, Лань Ань решила воспользоваться возникшей возможностью и, под предлогом поимки Сиу, привела корабль к причалу, а тебя в ловушку Минланга. На корабле действия развивались почти также, как ты уже знаешь, только с учётом того, что ты ослаблен отравленным демоническим ядром и отравлен ядом из иглы, попавшей в глаз.

Помолчав, я начала пересказ событий из канонного прошлого-будущего:

— Итак, твой левый глаз медленно слепнет, меняя цвет с карего на синий, голубой и постепенно выцветая. Лань Ань умирает от паучка, согласно твоей задумке, по команде. Демоническая энергия, которой ты управляешь, прерывается из-за искалеченных ядом меридиан. Минланга, в момент твоей атаки, прикрывает заклинательница. Он требует от тебя смириться и сдаться, напоминая про яд, который скоро дойдет до сердца, но ты усмехаясь режешь себе вены на запястье, чтобы хотя бы часть яда вытекла вместе с кровью, и бросаешься за борт. Течение реки выносит тебя на берег, но ты без сознания. Там тебя и находит Е Сиу, которая идет вдоль реки в Цзин. Она помогает тебе избавиться от воды в легких и отводит в заброшенный дом в лесу. Там вы переругиваетесь и жарите рыбу, а потом ты слышишь, что кто-то подходит к дому и вы убегаете. Преследователи из воинов Цзина почти настигают вас, но на удачу сталкиваются с воинами Шэна, которые также тебя искали во главе с Сяо Линем. Он, к слову, допросив выживших воинов Цзина, поймет, что ты был неподалёку, но прикажет своим подчиненным молчать об этом и возвращаться в лагерь, оставив дальнейшее преследование. Большим он тебе помочь не мог. Дальше вы с Сиу ночуете в лесу, попутно она находит травы, которые ослабляют действие яда в твоей крови. Утром вас настигает заклинательница, отправленная Минлангом на твои поиски, и почти побеждает, так как ты сильно ослаблен ядом и кровопотерей.

Я как могла обходила острые углы там, где могли бы возникнуть вопросы, такие как «почему Сиу спасает его, о чём они ругаются и отчего, и как защищают друг друга от преследователей, прикрывая друг друга, вопреки встречным желаниям», но вот наступил момент с заклинательницей.

Именно Низвергающий нефрит, который Ли Сусу выловила из реки, поглощенный в том эпизоде Таньтай Цзынем, помог тому одолеть заклинательницу, но стоит ли рассказывать об этом? Неизбежно возникнет вопрос, что это за артефакт и не добыть ли его нам, раз он такой крутой. «Хм, но если не рассказать, то не понятно будет как они спаслись. А еще есть опасность, что проклятый нефрит попадётся герою позднее и он схватит его, не зная об его опасности. Ладно» — решилась я и продолжила:

— Вынужденный защищать и защищаться, ты используешь артефакт, который обнаружишь у Сиу в рукаве. Она его нашла на дне реки Мохэ, когда тонула, сбежав с корабля. Он помог ей выплыть, а тебе придаст сил и излечит от яда.

— Что это за артефакт, где его найти? — тут же поинтересовался Таньтай Цзынь.

— Не нужно его искать. Он сам найдется — пробурчала я, вспомнив о предстоящем путешествии на дно реки к спящему дракону и статуе, что изначально держала нефрит на ладони.

Решив, что о необходимости этого путешествия еще поразмышляю позже, я продолжила пояснять:

— Этот древний артефакт называется «Низвергающий нефрит». Он проклят. Десять тысяч лет назад он был создан одной спятившей демоницей из тысяч душ бессмертных. Использовавший его, неминуемо умрёт самой жуткой смертью. Как только артефакт будет активирован — запустится и карма, поэтому взявший силу нефрита, получит и наказание не менее болезненное, чем его создательница. Десять тысяч лет назад демоница, создавшая его, погибла сраженная карой небес, а артефакт был утерян. К счастью, как я считаю.

— Но ты говоришь он найдётся — не преминул заметить Цзынь.

Сокрушённо вздохнув на внимательность и догадливость собеседника, я ответила:

— Да, в будущем он возможно встретится на твоём пути. Об этом я расскажу тебе позднее. Возможно и стоит забрать его, если он сам придёт в твои руки, но использовать его не рекомендую. Только спрятать подальше, чтобы другим не достался.

Таньтай Цзынь, судя по его реакции, не очень-то хотел следовать моей рекомендации, но вроде бы принял во внимание моё предупреждение и, по крайней мере, не настаивал на немедленных поисках Низвергающего нефрита, поэтому я, переведя дух, продолжила свой рассказ о не случившемся:

— Заклинательница, когда поймёт, что проигрывает тебе, сможет сбежать. Ты, как и Сиу, будешь без сознания какое- то время. Е Сиу очнётся раньше тебя и, приняв твое проклятье на себя, обменявшись с тобой глазом, убежит, чтобы отправиться в Бездну за информацией, на которую ей намекнула демоница во сне — рассказала я и торопливо добавила, пока не начались вопросы — Тебе же найдут стражи лунной тени. Они, ранее плененные Минлангом, сумеют сбежать, благодаря способности Нянь Баюя управлять животными, и отправятся на твои поиски.

Таньтай Цзынь кивнул, то ли показывая, что понял, то ли то, что уже знал об этой способности Нянь Баюя. Я же продолжала говорить:

— Далее ты, как я уже кратко рассказывала, управляя крысами, победишь Минланга, но он не умрёт, а сбежит с заклинательницей, спасшей его, о чём какое-то время будет неизвестно. Все тогда решат, что тело его частично съели, а остальное сгорело в огне. В народе будут ходить слухи о жестоком тиране Минланге, которого покарали боги, и хорошем принце Таньтай Цзыне, который вернулся в Цзин, чтобы править и принести мир. Советники, конечно, не будут особо в восторге.

— И какие у них ко мне претензии? — вздёрнул бровь Таньтай Цзынь, услышав моё последнее замечание, и добавил — Я, кажется, последний Таньтай, иных претендентов на трон нет.

— В силу привычки и устоявшегося мнения, они воспринимают тебя, как отверженного принца, не принимаемого императором сына и чужака, большую часть жизни прожившего во враждебном государстве — начала я пояснять, а Таньтай Цзынь закончил, добавляя:

— Хм…и монстра, которым меня считали все вокруг всю мою жизнь.

— Ну не без этого — развела я руками и продолжила — Но их мнение можно изменить. Предрассудки, заблуждения — всё это можно победить с помощью фактов и логики.

— И зачем мне их убеждать? — усмехнулся Цзынь, бросая на стол пару орехов, которые до того катал в ладонях, слушая мой рассказ — У меня есть сила. Они подчинятся. Или умрут — равнодушно подметил очевидное он.

— Тоже вариант — хмыкнула я, вспоминая громкие возмущения советников, которые Цзыню пришлось выслушать, но потом добавила — Но попытка не пытка. Крайние меры давай оставим на потом.

— Почему же? — уточнил у меня Таньтай.

— Ну советники тебе всё равно понадобятся — заметила я — Такова установленная система власти. Ни к чему лишний раз идти против порядков и традиций. Убьёшь этих и наберешь новых? Но где гарантии, что новые будут лучше? Они просто могут затаить свою ненависть, скрыв за страхом и смирением, а потом напасть. Проще сразу договориться с теми, что выступают открыто — посоветовала я, наполняя чашку Цзыня чаем и продолжила:

— Эти старики будут возражать тебе громко, но высказываться против прямо и не таить своего истинного отношения. А когда нападают открыто — проще сражаться и победить, не так ли? С другой стороны, скрытый враг на твоей стороне, выжидающий момента твоей слабости, гораздо опаснее. Не всё можно построить на подчинении страхом. Власть это, по большей части, интриги — размышляла я вслух — Здесь нужна изворотливость и хитрость, компромисс и искусство слова. А еще нам поможет вера людей в мифы и сказания — добавила я хитро, напоминая ранее высказанную мысль — Есть множество примет, знамений и приданий, которые укажут на Избранного, которым, конечно, станешь ты.

Таньтай Цзынь усмехнулся, снова услышав эту часть нашего плана, и произнёс:

— Интересно. Можно попробовать — согласился он с тонкой улыбкой, а потом уточнил — И какова полная стратегия? Полагаю, у тебя уже есть детали этого плана?

— Мм, кое-что уже есть — кивнула я и добавила — Но, конечно, следует обсудить всё ещё раз и совместно доработать детали — улыбнулась я Цзыню и подняла свою чашу, словно провозглашая тост.

Потом мы ещё долго беседовали, рассуждая на темы человеческой сущности, а именно о том, как использовать людские слабости, которые нам известны.

Нужно время, чтобы разлетевшиеся слухи и предсказания не только распространились по городу, но и превратились в сознании людей в истину. Услышавший что-то несколько раз человек, да в разных интерпретациях, но по сути тоже самое, уже больше склонен верить и принимать за правду. Затем, еще и не раз обсудивший это с другими людьми, он уже, имея свое мнение и веру, начнет убеждать другого человека, а тот, в свою очередь, просветит следующего собеседника. Так постепенно и закрепится в умах народа — грядёт тот, кто подарит народу мир, покой и процветание. И этот кто-то, судя по всему, последний Таньтай.

И вот то, что раньше подавалось, как нелюбимый сын императора и изгнанник-чужак, превращается в святые муки страдальца, проведшего в плену многие годы, ради мира двух государств, а именно — сына любимой женщины Таньтай Уцзы — принца Таньтай Цзыня.

— Сожалеть о смерти Таньтай Минланга не будет ни простой народ, ни жители дворца — предположила я и подметила — Учитывая его печальную известность в жестокости, импульсивности, а также в сделанных признаниях о совершённых преступлениях. «Боги покарали тирана помутнением разума и тот сам оборвал свою жизнь» — процитировала я возможное умозаключение людей, а потом подмигнула Цзыню, заключив — К тебе тут никаких претензий от советников быть не может. А что касается их привычки видеть в тебе чудовище, так это тоже разрешимо.

* * *

И вот прошло почти две недели с момента нападения на корабль Минлангом. Удачно распространяемые слухи и предсказания нанятого мошенника, выдающего себя за монаха-гадателя, укоренились в массах.

Во дворце, конечно, более образованные и циничные люди, к слухам относились более скептично, но сейчас там царили разброд и шатания. Все тревожились как быть с пустым троном. Минланг хорошо подчистил за собой, убрав даже малейших соперников на трон, поэтому до сих пор не нашли законного претендента в императоры.

И в помпезных залах дворца, и холодных коридорах, и даже на кухнях и конюшне, всё ещё обсуждали скандальное саморазоблачение Минланга, а также его самоубийство в тронном зале. Тот в своей безумной речи заявил, что желает Цзину кануть в бездну отчаянья из-за смут, он пожелал остаться последним императором в истории Цзина, поэтому похвастал и тем, что убил всех Таньтаев, при чём даже побочные ветви.

Про Таньтай Цзыня временами шептались, но тут же умолкали, вспоминая холодное отношение Таньтай Узцы к этому своему сыну. В итоге все предпочти считать его убитым Минлангом, ведь тот упомянул, что убил всех Таньтаев, в своем заявлении перед смертью.

* * *

Вхождение бывшего заложника в Цзин было довольно эпичным. Ровные ряды лунной стражи по бокам открытой повозки, богато украшенной в стиле Июэ (в ней ехал Таньтай Цзынь и я), которую везли серебристо-белые кони. На крыше повозки сидели вороны, а один, самый крупный, парил над ней, время от времени, привлекая внимание своим карканьем.

Люди на обочинах собирались и шептались в след процессии. Было слышно:

— Кто это?

— Принц Таньтай Цзынь — сын любимой наложницы императора Таньтай Узцы.

— Ооо… Стало быть вернулся на родину. Это же он много лет прожил в Шэне, в качестве заложника, чтобы предотвратить войну между нашими странами?

— Ага! Достойно восхищения. Он обеспечил нам долгие мирные годы.

— А я слышал, что предрекали, что «придёт избранный богов и объединит государства, чтобы больше не было войн и голода». Видимо это и есть Таньтай Цзынь.

— Ну, а кто же еще? Он так-то последний Таньтай.

— Подожди, разве его отец-наш император не отослал его в Шэн, потому что он был нелюбимым сыном?

— Ерунда! Его должно быть вынудили отдать самого ценного в интересах политики.

— А я недавно слышал, что император Уцзы желал его вернуть во дворец, когда умирал, но сумасшедший Минланг, услышавший эту предсмертную просьбу, убил своего отца, а потом и братьев своих устранил, чтобы самому сесть на трон. Вот только Цзынь и остался в живых.

— Небеса уберегли Избранного, не иначе. Теперь у нас будет хороший император, не чета безумцу Минлангу.

— Дай-то боги.

— Смотри-смотри! Возвращение принца на родину сопровождают девять воронов ⁽¹⁾ . Это знак Небес!

А возле ворот дворца невесть откуда взявшийся петух трижды пропел ⁽²⁾ , когда Таньтай Цзынь вышел из повозки перед императорской усыпальницей.

И все, кто еще сомневался, уверились что Таньтай Цзынь и вправду, должно быть, Избранный Небес, которому благоволят боги, а значит, с таким принцем на троне, всех их ждет счастливое будущее при долгом правлении мудрого императора, который на себе познал тягости жизни, а следовательно — не оставит своей милостью беды простого народа.

* * *

Выйдя из повозки в след за Таньтай Цзынем, я, скромно держась позади, последовала за ним и Нянь Баюем, сопровождавшим принца.

Даже, если бы здесь лицо Е Сиу кто-то знал, они бы не смогли понять, что женщина в сопровождении является ей, так как помимо наряда, соответствующего благородной даме Цзина, на мне также была широкополая шляпа с черной кружевной вуалью.

Пройдя по коридору, предшествующему входу в усыпальницу, где хранился прах матери Цзыня, мы вынуждены были остановиться, так как стражи усыпальницы не дали Таньтай Цзыню пройти внутрь, ссылаясь на давний указ императора Узцы, который никому не позволял приближаться к урне с прахом своей любимой женщины.

С одной стороны, правильно, иначе безумный Минланг давно бы уничтожил прах женщины, которую обвинял в смерти своей матери. Но с другой стороны, в указе не было ни слова, что единственный сын его супруги имеет право посещения. Вот почему тот никогда не был в усыпальнице матери.

Первым делом, по возвращении в Цзин, Таньтай Цзынь захотел почтить память матери и навестить ее прах, но в итоге все застряли у порога.

— Мой принц, мы можем помочь пройти, только прикажите — предложил Нянь Баюй пробиться мимо стражей силой.

Однако Цзынь качнул головой в отрицании и тихо произнёс, смотря во тьму прохода, куда так стремился:

— Ни к чему — и добавил — Подадим прошение в Совет, как положено, ведь мы чтим законы — дёрнул уголком рта он, сдержав усмешку, а потом негромко проговорил:

— Ну, а если для того, чтобы попасть к праху матери, мне нужно будет стать императором этой страны — я стану, и тогда никто не запретит мне отдать дань уважения единственному человеку в этом мире, кто хотел, чтобы я жил.

Таньтай Цзынь окинул взглядом побледневших стражей, развернулся и, откинув полы тяжелого ханьфу в сторону, не спеша вернулся к повозке.

Устремив взгляд на крыши дворца, видневшиеся из-за ограждения закрытых ворот на дворцовую территорию, Цзынь продумывал свои следующие шаги на пути к трону и не заметил, как я подошла ближе. Тронув его за локоть, я ободряюще улыбнулась ему и кивнула головой, заранее соглашаясь с его решением устранить все препятствия на своем пути. Я хотела дать ему почувствовать, что поддержу его и помогу чем смогу. Таньтай Цзынь расслабил напряженные мышцы лица и слабо улыбнулся в ответ.

«Оказывается, хорошо, когда есть кто-то на твоей стороне, кто понимает твои поступки и идёт рядом на жизненном пути, несмотря на осуждение окружающих» — подумал он, перед тем как войти во дворец.

* * *

Стражу дворца, что караулили вход в тронный зал, успешно задержали стражи лунной тени, просто удерживая их на месте и не давая поднять шум.

Войдя в зал советов, Таньтай Цзынь медленно шёл к трону, оглядывал всё вокруг. «Как турист на экскурсии» — хмыкнула я, оценив его поведение, идя в след за ним, рядом с Нянь Баюем.

Советники, которые уже обсудили текущие дела и в очередной раз решали кого же посадить на трон, чтобы предотвратить смуту и восстановить систему власти, поперхнулись словами возмущения при виде этого невозмутимого вторжения. Особенно, когда узнали кто именно почтил их своим вниманием. И все разом запричитали, кто громче, кто тише:

— Таньтай Цзынь, что ты себе позволяешь?!

— Это тронный зал, а не сад для прогулок!

— Какое неуважение!

— Да, никакого воспитания.

— Как ты посмел войти сюда без разрешения?

— Так я как раз за разрешением — произнёс в ответ Цзынь спокойно и продолжил, остановившись неподалёку от трона — Уважаемые советники, пожалуйста, одобрите моё прошение на посещение усыпальницы моей матушки, и я тут же удалюсь и не буду мешать вашим беседам.

Нянь Баюй, по знаку Таньтай Цзыня, передал свиток с прошением ближайшему советнику и отступил обратно к своему принцу.

Советники безмолвно открывали-закрывали рты и от возмущения не могли выдавить ни слова, глядя на это совершенно немыслимое поведение того, кого они всегда считали презренным и ничего незначимым существом.

Многие уже записали его в мертвецы и были ошарашены тем, что он жив, а значит надо было как-то оспорить его права на власть. Они, конечно, совершенно не поверили, что Таньтай Цзынь явился лишь за одобрением прошения. Судя по себе, они решили, что он пришел чтобы занять трон и поспешили выразить свое несогласие и начали возражать.

— Согласно императорского указа Таньтай Уцзы, посещение усыпальницы наложницы Жоу запрещено всем кроме него — немного осторожно начал один.

— Кроме того, императорскую усыпальницу имеют право посещать только члены императорской семьи — более запальчиво продолжил другой.

— Таньтай Уцзы не признавал тебя ни как сына, ни как наследника — выдал третий советник и, приободрившись, видя кивки других вокруг, продолжил — Мы не можем пойти против его воли.

— Таньтай Цзынь — смело выступил вперёд еще один советник — Ты можешь убить нас всех, но мы не признаем тебя императором!

— Что о нас напишут историки в летописях, если мы согласимся признать твою власть? — заворчал седой советник и укоряюще напомнил — Ты убил свою мать!

— Вы не правы — спокойно возразила я, делая шаг вперёд, отходя от стены, где ранее остановилась.

— Это что ещё такое? — воскликнул советник и пробурчал — Женщина на нашем совете. Какой позор — покачал он головой.

Таньтай Цзынь, замерший было при словах, обвиняющих его в смерти матери, коротко глянул на меня и продолжил гладить белого косматого тигра ⁽³⁾ , лежащего у трона. Кажется, тот, что-то рассказывал ему тихонько рыча-мурлыча.

Я же продолжила, когда после особого громкого рыка тигра, гул возмущенных голосов советников в зале утих:

— Вы без сомнения все мудры — польстила я, про себя полагая, что выбранные в Совет должны быть, как минимум, хорошо образованы — Но даже мудрецы могут ошибаться, если им изначально были даны неверные сведения для анализа — таким образом, они были бы введены в заблуждение.

Заметив, как некоторые в толпе стали невольно кивать на эту истину, я продолжила говорить:

— Я говорю сейчас здесь за тем лишь, чтобы открыть вам то, что вы возможно не знали, почему и сделали неверные выводы — а про себя подумала «может и знали, но не хотели слышать и признавать».

Оглядев лица хмурых советников, с опаской посматривающих на рычащего тигра и с неодобрением на принца и на меня, я примирительно добавила:

— Я не займу много вашего драгоценного времени, лишь дам нужную информацию. Вам решать, что делать дальше. Однако, в любом случае, принимать решение лучше с широко открытыми глазами, верно?

Один из советников кивнул головой за что тут же получил локтем в бок от соседа, недовольного его согласием с какой-то женщиной.

Не обращая внимания на тихие перешёптывания досадующих советников, я начала рассказ, смотря поверх их голов в сторону выхода и представляя далекие времена прошлого:

— Двадцать один год назад принцесса племени Июэ, по имени Жуань-Жуань, добровольно вошла во дворец Цзин, так как не желала ненужных войн и смертей для своего народа. После брачного обряда она стала наложницей Жоу и любимой женщиной императора Таньтай Узцы. Вскоре она забеременела и все с нетерпением ждали рождения этого ребенка. Император самолично шил ему распашонки и оберегал сон беременной возлюбленной. Палате церемоний было поручено подобрать самые счастливые имена для будущего сына императора, с учетом предполагаемых сроков рождения малыша. Любовь двоих, мужчины и женщины, была такой яркой, что никто не мог не заметить этой силы чувств. Слуги во дворце шептались, что возможно, если родится мальчик, он станет наследником страны, а наложницу Жоу сделают императрицей.

Покосившись на тихого Таньтай Цзыня, делающего вид, что он не слушает, я перевела взгляд на советников. Многие из них были свидетелями событий того времени и сами видели и слышали то, что происходило во дворце, поэтому не могли не согласиться с тем, что я рассказывала.

Понизив голос, я продолжала:

— К сожалению, роды оказались тяжелыми. Три дня наложница Жоу не могла разрешиться от бремени. И лекари посоветовали императору выбрать кого спасать: женщину или ребенка. Тот не колеблясь выбрал любимого человека, опасаясь за ее жизнь. Однако, мать есть мать. Она желала, чтобы ее ребенок жил. Отдав ему последние силы, она умерла. В тот же миг одна из повитух, принимающая рожденного младенца, вскрикнула и назвала новорожденного монстром — чуть повысила голос я, заставив вздрогнуть слушателей и тут же задала вопрос — Почему? — и начала пояснять — Мальчик был очень красивым. Разве что более развитым на вид, чем было принято для грудничка. Да, у него было несколько зубов, но вы все здесь учёные люди и должны знать, что такое бывает и это вовсе не признак зла, как считают необразованные люди, подвластные предрассудкам, а лишь знаком того, что ребенок особенный и ему уготована особенная судьба. Но разве не этого все ожидали, когда тот рос в животе наложницы Жоу? — задала я риторический вопрос, ведь ранее уже было озвучено сколько надежд и ожиданий было возложено на еще не родившегося младенца.

Советники чувствовали беспокойство, слыша, как поднимаются факты давней истории, не только следствие и повторяющиеся выводы, из самых громких, но и предпосылки случившегося и разумные доводы, с которыми было не поспорить. Все они были учёными и не могли беспечно повторять неразумные толки слуг, что больше верят в духов и приметы, чем в анатомию и историю.

Подождав, когда прокатится и утихнет первая волна шепотков, я спросила:

— А теперь я спрошу ваш разум: почему та повитуха решила так закричать? — и сразу начала предполагать в созвучии с их мыслями — Были ли виной ее необразованность и предрассудки? Или возможно это был обычный страх? Ведь кого могут обвинить в смерти любимой наложницы, почти императрицы, как не простую женщину, которая была ответственна за роды и три дня не могла выполнить свою работу, измучив роженицу до смерти?

Тихий ропот прокатился по собравшимся советникам. Все они переглядывались и кивали головой, признавая, что повитуха несомненно виновна в неисполнении своих обязанностей должным образом и ее непрофессионализм мог привести роженицу к ослабленности и смерти.

Удовлетворенно отметив реакцию этих «мудрецов», я произнесла:

— Разве повитуха не слышала указ императора, который выбрал жизнь наложницы? Разве не поняла, что жизнь ребенка мало для него значит? Разве не увидела, что мать ребенка умерла, едва успев вытолкнуть его, прежде чем издать последних вздох? Так почему бы ей не обвинить того, кто не может ответить и защитить себя? — спросила я ясным голосом, вклиниваясь в сознание слушателей, оседая там яркой осознанностью правоты своих слов и подчеркнула, озвучив кого именно все долгие годы обвиняли в смерти матери — Бессловесного ребенка? Того, кто не сможет возразить, сказать, что не виновен, того, кто не сможет убежать и избежать наказания.

Советники, умудренные опытом, кто с залысинами, кто уже убеленный сединами, опустили головы и отвели глаза, словно чувствуя пронзительный взгляд из-под моей вуали.

Никто из них не посмел обратить взоры в сторону Таньтай Цзыня. Они уже начали чувствовать вину за несправедливые упрёки и не смели встретиться взглядами с тем, кого совсем недавно готовы были обвинять во всех грехах мира. По привычке, с молчаливого разрешения Таньтай Узцы.

А теперь они осознали, что вели себя так и из-за мелкой хитрости необразованной женщины, что просто удачно прикрыла свое преступление за невинным ребенком. Все они были неправы.

Император может и был виноват, но кто ему судья, тем более он уже умер и теперь отвечает перед богами, а вот они все здесь и должны отвечать перед самим Таньтай Цзынем? Каждый чувствовал себя весьма неудобно.

Оценив состояние людей в зале, как вполне подходящее для дальнейшего разбирательства, я продолжила свою речь:

— Повитуха, боясь наказания императора, спасала свою жизнь, переложив вину на другого. Император, в своем горе от потери, был подвержен вине, боли и гневу. Возможно в тот момент, его разум был слаб, а услышав высказанную кем-то причину, он не задумываясь повторил слова о монстре, убившем человека, которого он любил.

Посмотрев в сторону Таньтай Цзыня, рассеянно гладившего уши тигра, я пояснила:

— Таньтай Узцы, чувствовал свою вину, ведь и он был причиной опасной беременности любимой. Он терзался от боли в сердце, что не смог предотвратить беду. Вот почему он не желал видеть своего ребенка и отослал в холодный дворец. Он просто не хотел помнить о потере. Он хотел обо всём забыть, отодвинуть в сторону. Возможно он хотел бы последовать в мир мертвых вслед за любимой, но, являясь императором страны, он не мог позволить себе подобной слабости и скрыл свою слабость за суровостью. Что отразилось и на холодном отношении к младенцу.

Таньтай Цзынь поджал губы и отвернулся, чтобы никто не видел выражения его лица.

Я вздохнула и обратилась к советникам:

— Давайте разбираться: кто и в чём виновен. Отстранённо взглянув на факты, можно сказать, что обвинение принца Цзыня в убийстве матери смехотворно и любой разумный понимает это. Знаете это и вы, не так ли?

— Далее, претензии в незаконном желании занять трон Цзина. Незаконном? Разве Таньтай Цзынь не является законным сыном императора Узцы? Разве он не последний живой Таньтай? Впрочем, не важно. Разве Таньтай Цзынь заявлял, что хотел сесть на трон? Он желал лишь иметь право навестить прах матери.

Советники сконфуженно молчали. Таньтай Цзынь, гордо стоящий в пол оборота к советникам, скрыл улыбку, но глаза его смеялись. Благо, мое выражение лица никому не разглядеть, поэтому я усмехнулась и спокойно продолжила:

— Но ответственность перед народом не дала принцу Цзыню отступить от своего долга, и он вернулся на родину, хотя прекрасно понимал, что его здесь никто не ждет. Он последний Таньтай — указала я рукой на фигуру Цзыня — И вы знаете это. Он также узнал о желании своей матери о прекращении войн. Он мог бы жить в покое и почёте в материнском племени Июэ, но вернулся в Цзин, чтобы Цзин процветал и народ его был в безопасности.

Кто-то из советников уже начал задумчиво поглядывать на Таньтай Цзыня, кто-то разглядывал его с интересом, оценивая его царственный вид, кто-то продолжал хмуриться, качая головой. Для последних я и добавила:

— Самопровозглашенный император Минланг вас устраивал больше? Он наслаждался пытками и не снискал ни любви, ни уважения простого народа. Таньтай Минланг был жесток и безумен. И вы знали это. И боялись слово против ему сказать. Так отчего так осмелели сейчас? В вас говорит страх, что принц Цзынь будет хуже Минланга: что он станет мстить вам всем за пренебрежение к нему и за его тяготы, пока он жил во дворце, и за то, что он был сослан в Шэн заложником?

— Таньтай Минланг убил своего родного отца только за то, что тот пожелал увидеть Цзыня перед своей смертью и назначить наложницу Жоу посмертным титулом императрицы. Вы уже знаете это. Такова была предсмертная воля императора — вернуть Таньтай Цзыня в Цзин. Вы против?

В толпе советников зашептались. Предсмертная воля императора — закон для каждого. Хоть они раньше и услышали от Минланга, что Узцы хотел возвращения Цзыня, но тогда никто не акцентировал внимания на этом факте, слишком ошарашенный признанием Минланга в убийствах отца и братьев. Сейчас же в их головы начала закрадываться мысль: «А не для того ли, чтобы признать наследником, император Узцы призывал Цзыня во дворец? Тогда понятно отчего Минланг поспешил убить отца и избавиться от братьев — чтобы остаться единственным наследником и занять трон».

Тем временем я приблизилась к Таньтай Цзыню и, встав чуть за его плечом, произнесла:

— Вы боитесь и отрицаете его право сесть на трон? Но какой путь вы видите для страны, если Таньтай Цзынь уйдет? Вы страшитесь мести? Напрасно. Таньтай Цзынь выше этого. Пока каждый выполняет свою работу хорошо, повсюду будет царить гармония и не возникнет никаких проблем.

— Но откуда тебе всё это известно? — вдруг догадался спросить один из советников — Кто ты, шаманка племени Июэ?

Я замешкалась с ответом, не желая пока открывать себя, но Таньтай Цзынь не сомневаясь заявил всем собравшимся:

— Она моя жена.

И пока услышавшие это, перешептывались и переглядывались, я, коротко поклонившись, отступила в сторону и, спрятавшись за занавеси при боковом входе в зал, прислушалась к осторожным разговорам.

«Кажется, теперь они смогут начать конструктивный диалог с Таньтай Цзынем. Ну, а если кто-то будет упорствовать, всегда можно предложить этим баранам сменить нежеланное служение императору Цзыню и должность советника на сохранение святой преданности императору Узцы и становление хранителем его праха в императорской усыпальнице. Достойная барана карьера».

Усмехнувшись этой мысли, я размышляла о том, что уже случилось и о том, что нам еще только предстоит.

* * *

За две недели, пока шла работа по внедрению в умы народа мыслей об Избранном — Таньтай Цзыне, было принято решение и всех девиц, с частью стражей, отправили обратно в племя Июэ. Кроме Цзелин, сестры Нянь Баюя, которая захотела остаться во дворце в качестве моей личной служанки — камеристки или, как по-местному, гуннюй ⁽⁴⁾.

Нянь Баюй долго уговаривал сестру передумать, но та была упрямее его раза в три. Заявила, что она еще слишком молода, чтобы заводить семью, и хочет пожить придворной жизнью, а под его присмотром, она уверена, с ней ничего плохого во дворце не случится.

Таньтай же, услышав просьбу Баюя оставить его сестру во дворце, решил, что сестра Нянь Баюя, как и брат, такая же преданная и станет скрытой телохранительницей при случае, поэтому назначил Цзелин в личные помощницы своей жене.

Не знаю какие там боевые навыки у Цзелин, но раз Цзынь уже дал согласие, я спорить не стала. Мне было не особенно важно кто именно будет мои платья в стирку отправлять и прически мне делать, пока я нахожусь во дворце.

Была, конечно, мыслишка, что Цзелин решила остаться при дворе, чтобы быть поближе к Таньтаю, не оставив-таки надежды стать наложницей принца и родить ребенка от одаренного, но…кто знает, может и правда просто хочет иной жизнью пожить, прежде чем обзавестись семьей и осесть в до боли знакомой деревне племени Июэ.

Таньтай Цзынь за прошедшие дни много расспрашивал меня о будущих событиях. Даже тех, которые уже не должны случиться. В ходе этих дотошных расспросов и раскрылась ситуация с душой Ли Сусу, которая должна была, но не попала в тело Е Сиу, отчего история и пошла иным путем.

Узнавший об этом Таньтай Цзынь, к тому моменту уже переваривший мое странное попадание в тело его жены, воспринял это спокойнее чем я ожидала, но от пересказа подробностей, уже с учётом участия Сусу, и раскрытия ее намерений, меня это не спасло.

* * *

— Кто она такая, эта Ли Сусу? — спрашивал Таньтай Цзынь — Тоже хранитель, из твоего мира?

— Эм, нет — ответила я, снова смущенная его верой в то, что я его ангел-хранитель, и пояснила — Она бессмертная из секты Хэнъян. Вернулась в прошлое на пятьсот лет назад.

— Но зачем она вернулась в такое далёкое прошлое? — недоумевал Цзынь.

— Ну ради чего ж еще, как не ради спасения мира и организации мира во всём мире — пробурчала я, вспоминая эту идеалистку, оторванную от реалий мира простых смертных.

— Пятьсот лет спустя настанет конец света? — поднял брови Таньтай, услышав мой ответ и уточнил — Из-за чего?

«Скорее из-за кого» — хмыкнула я про себя, но начала рассказ:

— В ее мире, таком же, как и этот, пятьсот лет спустя настанет апокалипсис. Возродившийся Бог демонов активирует всемирное бедствие и «спустит с поводка» своих подданных демонов. Люди будут гибнуть сотнями. Бессмертные, разумеется, будут сопротивляться, но противопоставить Богу им будет нечего. Они лишь мечтали найти какой-нибудь артефакт, который сдержит силу Бога демонов, чтобы они могли его победить — увидев, как Цзынь понимающе кивнул, я продолжила:

— Тем временем, означенный Бог демонов начнет поход по бессметным сектам. На момент основных событий, в живых останутся только две из них: Хэнъян и Сяояо. В Сяояо Бог демонов забредёт за артефактом, который, по слухам, может его погубить. Он не особо в это верил, но из любопытства решил посмотреть. «Зеркало прошлого» — так назывался этот артефакт, будто бы созданный из глаза древнего Бога времени — Цзи Цзе. Даже сами бессмертные и ведать не ведали, чем он так опасен и как им воспользоваться против Бога демонов. Глава секты Сяояо наотрез откажется активировать его для Бога демонов, хотя тот и обещал оставить ему жизнь и не разрушать его секту. Подоспевший друг Главы, а именно Глава секты Хэнъян, тоже не пойдет на уступки Богу демонов и будет изо всех сил сопротивляться, пытаясь спасти друга из Сяояо. В особо острый момент, когда оба главы сект будут беззащитны, а Бог демонов насмешливо будет выбирать кого из них убить первым, появится Ли Сусу и умудрится ранить Бога демонов. Всего лишь маленькая царапинка на его щеке, однако, такого не случалось много лет, поэтому Бог демонов заинтересуется девушкой и погонится за ней. Настигнув же, выразит разочарование, поняв, что она также слаба, как и другие бессмертные. И вот, в миг, когда он почти задушит дерзкую девчонку, метка на лбу Ли Сусу засветится и Бог демонов от неожиданности выронит свою жертву. Артефакт «Зеркало прошлого», во время боя впитав частичку силы Бога демонов, активируется из-за случайной капли крови Сусу и она увидит часть прошлого Бога демонов: узнает его смертное имя и о том, что пятьсот лет назад тот был слабым смертным, а не могущественным богом.

— То есть, она решилась отправиться в прошлое, так как не могла убить своего врага в настоящем — заключил Цзынь и обронил — Это умно.

Я, услышав это комплимент, странно покосилась на Цзыня и, неопределенно согласившись, продолжила рассказывать:

— Ну как бы. Пока бессмертные организовывали для сбежавшей Ли Сусу ритуал переноса, явился Бог демонов и убил всех в секте Хэнъяо.

— Зачем? — уточнил Цзынь.

— Потому что они мешали ему пройти — пояснила я то, как понимала ту ситуацию.

— Логично — кивнул Таньтай.

«Ну да, ну да — проговорила я про себя — Посмотрим, что ты скажешь, когда выяснится, что тот Бог демонов это в некотором роде ты» — а потом сказала вслух:

— Итак, Бог демонов всех без труда убивает, включая Главу секты Хэнъян, который являлся и отцом Ли Сусу. И вот Ли Сусу, объятая горем и ненавистью к Богу демонов, называет его смертным именем, поклявшись убить, и исчезает в дымке портала перехода.

Таньтай Цзынь слушал мой рассказ, как сказку. Я же, переведя дыхание, продолжила:

— Ли Сусу очнулась в теле Е Сиу, ее служанка решила, что та странно себя ведёт и не помнит ничего из-за травмы головы, так как та упала, убегая от разбойников. Ну, а дальше она узнаёт, что ты её муж, спасает тебя от смерти от переохлаждения, насильно кормит и защищает по мере сил. В общем, почти как было между нами в поместье Е. Только меня занесло в момент падения на льду, а не в лесу у храма, где она Сяо Линя поджидала — закончила я свой краткий пересказ.

— Но почему она осталась в поместье, а не отправилась на поиски Бога демонов, раз знала его имя? — спросил Таньтай, не понимая почему Ли Сусу осталась рядом, в семье Е, а не ушла — Кстати, как его звали, я его знаю? — уточнил он.

Ну вот мы и доехали до этого щекотливого момента раскрытия его судьбы, начиная с имени.

Кашлянув, я ответила:

— Кхм… Таньтай Цзынь.

Но столкнулась с недопониманием.

— Что? — откликнулся Цзынь, будто я его позвала, и добавил — Ответь сначала на мой вопрос.

— Уже ответила — фыркнула я и пояснила — Будущий Бог демонов, которого хотела убить Ли Сусу, это ты, Цзынь.

Таньтай Цзынь уставился на меня немигающим взглядом. Затем его взгляд скользнул в сторону и, пару раз моргнув, Цзынь свёл брови к переносице и спросил:

— Но зачем она тогда также заботилась обо мне, как ты, и постоянно спасала?

— Причина и проста, и сложна — отвечала я — Она знала, что в тебе сидит злая сущность и, если ты умрешь, бог демонов тут же возродится. То есть умрёт лишь человеческая часть твоей души, а в тебе проснётся память бога демонов, ибо ты и есть зародыш зла, из которого возродится бог демонов десяти тысячелетней давности. По сути, твоя нынешняя личность растворится в боге демонов, что живет вечно. Лишь смертную оболочку бога можно уничтожить, а его злая сущность бессмертна. Она непременно снова найдет младенца, который невольно приведёт свою мать к смерти при родах, переживёт множество страданий, копя в себе обиды, гнев и желая мести всему миру, затем получит силу демонов и начнёт мстить, ну, а затем, так или иначе, исчезнет, как песчинка в многотысячной памяти бога демонов, что никак не может умереть, хоть и желает этого. Не только всему миру, но и себе лично. Лишь уничтожив всех живых и разрушив мир, он обретёт покой, которого так жаждет.

— Разве не все живые мечтают жить вечно? Почему же изначальный Бог демонов хочет умереть? — спросил у меня Цзынь после нескольких минут молчания.

— Ну представь, ты живешь многие тясячи лет и постоянно ощущаешь всё зло и мерзость мира — начала говорить я, представляя какого жилось тому богу демонов — Твоя жизнь бесконечна, как бесконечны людские пороки, большие и малые. Злоба, гнев, обиды, предательства, зависть и вся боль мира проходит через твою сущность каждое мгновение твоей жизни. Нет возможности спрятаться от этого, ты всё видишь, знаешь и не можешь избежать. Заблокировав возможность чувствовать становится легче, но интерес к такому существованию пропадает, наступает скука. И в конце концов, ты просто безумно устаешь смотреть на грязь этого мира, тысячелетие за тысячелетием, не встречая ни в ком ни понимания, ни поддержки, ни сочувствия. Другие боги, как и смертные и бессмертные люди, видят в тебе только символ зла этого мира. Они ненавидят, боятся и винят. Они готовы бороться с тобой даже когда ты не делаешь ничего.

«Да уж, должно быть изначальному Богу демонов было очень одиноко и неприятно жить» — подумала я, а потом произнесла:

— И как ты думаешь, здорово ли жить такой вечной жизнью: в темноте, пустоте и одиночестве, не принимаемым никем во всём мире?

— Хм, ну тогда понятно отчего он желает прекратить свое существование — понимающе кивнул Цзынь, пока видимо не осознающий, что это и его перспектива будущего — Но разве обязательно уничтожать весь мир и всех живых для этого? — уточнил он.

— В том-то и дело, что обязательно — хмыкнула я — Пока есть мир и живые в нём, которые продолжают чувствовать, Бог не может умереть окончательно. Боюсь представить сколько раз он сам уничтожал свое тело или даже позволял сделать это кому-то другому, в рамках сражений или результате предательства. Но сбросив «шкурку» бренного тела, его сущность лишь ненадолго замирала в безвременье, давая краткую передышку, а затем снова рождение в слабом теле, которое угнетается всеми вокруг из-за отравляющей ауры сущности. Это та энергия, которая влияет на разум окружающих и пробуждает в них их худшие желания и стороны личности, потому они и ведут себя так жестоко, только попав в зону воздействия этой энергии. Вот и получается, что единственный способ полностью освободиться — это тотальное уничтожение всего.

Подумав же, что 10000-летний Бог демонов не слишком-то и торопился снова воплотиться в новом вместилище, несмотря на не самую приятную жизнь зародыша зла, а будто давая ему шанс прожить обычным человеком подольше, я начала размышлять почему так:

— К слову, скорее всего сущность Бога демонов не слишком заинтересована в скорейшем подавлении человеческой части души своего вместилища, так как в эти годы жизни, когда только начинает пробуждаться и осваивать силу, носитель дарит истосковавшейся душе почувствовать хоть какие-то эмоции, испытать реакции, через взаимодействие с миром — озвучила я свои мысли, а потом посмотрела на задумчивого Цзыня и заключила — Так что у тебя тоже есть шанс остаться собой, когда настанет время слияния ваших сознаний. Возможно Бог демонов хочет, чтобы новый претендент на его титул жил долго, успел развиться, набраться сил и при слиянии оставил часть себя, свою память, а может даже имел возможность одолеть его, чтобы уже он сам растворился в нём. В любом случае, не думай об этом пока слишком много. Живи свою жизнь так как хочешь, а проблемы решай по мере их поступления. Пока что нам нужно решить более прозаичные проблемы.

— Разумеется, я понимаю это — проговорил Таньтай, изобразив равнодушие к этой части своей судьбы, и спросил, возвращая разговор к прежней теме — Так что там с Ли Сусу, спасительницей мира?

Понимающе кивнув, на его желание сменить тему, я продолжила:

— Ли Сусу отправилась в прошлое, чтобы спасти мир от разрушения, а своих близких от смерти, ну и остальных живых до кучи. И вот она узнаёт, что искать Бога демонов и не нужно, вот он стоит на коленях на льду и притворяется слабым и смиренным. Она то жалела тебя, то ненавидела, то отступала, сомневаясь, то вспоминала свою цель и решалась на действия. Она находилась рядом, притворялась другом, но порой не стеснялась в лицо обвинять, если ей казалось, что ты превращаешься в жестокого убийцу, которого ты напоминал ей, когда поступал не так как она того хотела. Она сохраняла тебе жизнь до тех пор, пока не нашла способ уничтожить злую сущность внутри тебя, чтобы убить тебя после этого. Она готова была и сама умереть ради этой цели.

— И она нашла способ? — сухо спросил Цзынь.

— Да, она узнала, что злую сущность можно разрушить, вырастив девять шипов, которые она должна вонзить в твое сердце — ответила я.

— Так ей удалось это сделать? — настойчиво уточнил Таньтай.

Я вздохнула. Мне не очень-то хотелось рассказывать, как Сусу предала его доверие, поэтому я попыталась отложить этот разговор:

— Таньтай Цзынь — обратилась я и указала на отсутствие данной угрозы, пытаясь успокоить — Ли Сусу нет в этом мире, так что этого не случится.

— Рассказывай — твёрдым голосом велел Таньтай.

Сдавшись я поведала:

— Ли Сусу долго взращивала их, находясь постоянно рядом с тобой, готовя обеды, помогая с бумагами, сопровождая в пути. В какой-то момент она даже засомневалась стоит ли это делать или может позволить тебе прожить обычную смертную жизнь, как и себе самой, ведь семья этого мира приняла ее, а ты стал достойным императором, обожаемым простым народом. Но обстоятельства, в конце концов, сложились не лучшим образом: она снова увидела в тебе чудовище, убивающего всех вокруг. Поэтому она попросила жениться на ней и в брачную ночь вонзила в твое сердце шесть шипов.

— Почему же только шесть? — криво усмехнувшись уточнил Цзынь.

— Три последних разбились о преграду — пояснила я -Артефакт «Чешуйка дракона» (который тебе подарит Сяо Линь), почувствовав угрозу твоей жизни, сам активируется и спасет тебя от смерти. Правда ты будешь не очень этому рад, учитывая пережитое предательство, а также постоянную боль.

— Чешуйка… — задумчиво пробормотал Цзынь — Это тот артефакт, который Сяо Линь получил в подарок на свадьбу? — и после моего кивка уточнил — С чего вдруг он отдаст ее мне?

— Полагаю, в знак мира и извинения — проговорила я, вспоминая обстоятельства передачи чешуйки Сяо Линем. Он тогда был ранен и уже оставил мысль о борьбе, но осознал, что именно Шэн виновен в разгоревшейся войне, а он в том, что не сумел переубедить отца-императора. Всё чего он тогда хотел, это чтобы Цзынь остался жив, защитил народ, прекратил войну и сохранил мир, отказавшись от мести жителям Шэна.

Таньтай Цзынь кажется уже размышлял над тем, как получить этот артефакт в настоящем, а я продолжила:

— Тебя постоянно будет терзать боль от шипов, проткнувших твои меридианы в области сердца. Пользоваться силой можно будет только через боль. Но ты всё равно победишь своих врагов. Вот только не сможешь спасти Ли Сусу. Минланг не убьет ее, однако, она сама активирует кару небес и поменяется с тобой сущностями. Заберет злую сущность себе, а в тебя вложит свою сущность с божественной искрой. Она умрет, но ты не сможешь смириться с этим. Забросишь дела по управлению страной и захочешь умереть. Нянь Баюй отговорит тебя, пообещав помочь найти душу Ли Сусу. Ты отправишься за ней в реку Жо и пробудешь там пятьсот лет. В поисках ее души, ты, истощив себя, практически погибнешь, но артефакт, покоившийся на дне реки Жо, спасет тебя, выкинув на берег вблизи секты Сяояо. Там тебя подберет Глава секты и примет в ученики. Ты станешь жить среди бессмертных, тренироваться и искать способ возродить Ли Сусу, не зная, что она уже живет и находится в секте Хэнъян.

— И что в итоге? — спросил наконец Цзынь, желая знать о себе — Я не стал Богом демонов?

— Стал — то ли разочаровала, то ли обрадовала я его (сама не знала) — Но давай я потом дорасскажу тебе, что происходило дальше.

Цзынь, видимо немного перегруженный информацией, не стал возражать, и я подчеркнула:

— Важнее сейчас то, что вместо Ли Сусу в Сиу попала я, а я не собираюсь делать того, что она.

— Нда? — скривил губы Цзынь и посмотрел на меня с горько-насмешливым вызовом — Не хочешь спасти мир от злого бога демонов?

— А с чего бы мне этого хотеть? — выдохнула я, уже готовая к новой волне настороженного недоверия парня. Неудивительно после такого-то рассказа.

Таньтай молча смотрел на меня, и я с ухмылкой произнесла:

— Я не героиня-спасительница, выросшая на балладах о славных подвигах великих заклинателей. Возможно в Ли Сусу говорили предрассудки. Она, воспитанная в секте бессмертных, где все демоны неисправимое зло, а Бог демонов самый злодейский злодей, искренне верила, что иного выхода нет.

— А ты значит веришь, что есть? — со скепсисом в голосе произнес Таньтай, скрестив руки на груди.

— Мы разные — сказала я и пояснила — Она видела в тебе врага, убившего ее семью и монстра из историй с детства. А я вижу в тебе человека. Да и ты не тот бог демонов, которого она поклялась убить.

— Но я им стану — напомнил мне Цзынь, подняв подбородок.

— Может ты и станешь богом демонов, но не факт, что таким же — подчеркнула я — Всё зависит от тебя. От твоей силы воли хотя бы.

Помолчали. В этот момент нам как раз принесли ужин, поэтому у нас было время подумать над сказанным и услышанным.

Сделав глоток вина из чаши, что я наполнила для него, Таньтай Цзынь поинтересовался:

— Уверена ли ты, что эта Ли Сусу не явится позже, чтобы воплотить свои планы?

Решив быть честной, я вздохнула и признала:

— Ну как тут я могу быть уверена? — и напомнила — Не я этот процесс попаданства контролирую. Вон даже хозяйка тела, Е Сиу, не смогла предотвратить того, что в нее вселились — на этом моменте, Таньтай довольно усмехнулся, а я добавила — Может, конечно, Сиу просто умерла в той реальности, где Сусу явилась, но, если подумать, в этой реальности, Сиу была жива после того падения, а я заняла ее тело после вторичного падения на льду — размышляла я вслух, ковыряясь в своей тарелке с рисом.

— Так значит есть опасность, что в очередной раз глаза по утру откроет тело Е Сиу с душой Ли Сусу? — заключил Таньтай и с силой сжал палочки в руке.

— Хм… Может быть. Не знаю — ответила я, думая о своем.

О том, что хотя бы Сиу кажется не вернется, если верить своему сну, где было сказано, что та умерла. «Опять же. Если верить тому сну, то и Сусу не должна объявиться, ведь она сказала, что уже ушла на перерождение. С другой стороны, если есть Ли Сусу других миров, то они еще могут ворваться в эту реальность и канонно заселиться в тело Сиу. Особенно, если мне удастся-таки найти способ вернуться в свой мир и в свое тело, а тело Сиу окажется свободным для подселения. Фу, как неприятно всё это звучит, даже в мыслях».

— И как же мне тогда доверять тебе, не зная ты ли приблизишься ко мне завтра или послезавтра? — с какой-то холодной сосредоточенностью рассматривал меня Цзынь, когда я подняла на него взгляд, услышав его слова.

Выпив вина, чтобы смочить пересохшее горло, от таких взглядов, я предложила:

— Ну давай введем правило проверки при встрече.

Таньтай Цзынь лишь взглядом спросил «какое», а я пояснила:

— Пароль и отзыв при встрече.

А в зашумевшей от вина голове будто зазвучала музыка из шпионского фильма, и я усмехнулась.

Цзынь же, в отличие от меня, был серьезен и уточнил:

— Какой?

Наклонившись вперед, я прошептала Цзыню:

— Думаю, нам нужно придумать что-то такое, что невозможно произнести при обычных обстоятельствах. А еще это должно быть что-то такое, что будет непонятно кому-то, кто случайно услышит и может передать. Что-то непонятное и не очень внятное — повторила я сама себе, а потом, блеснув глазами, воскликнула — Точно! — и, придвинувшись еще ближе, почти улёгшись грудью на столик, прошептала — Я буду тихонько говорить тебе после приветствия «Мяу-ми», а ты отвечай мне на ушко — «Мур-мур».

— Мне-то зачем пароль говорить? — с усмешкой спросил Цзынь, кажется уже заражаясь моим хмельным энтузиазмом.

— Ради справедливости — подняла я палец вверх и деловито добавила — К тому же, мы не знаем, может и в тебя кто-то вселится.

— Навряд ли — хмыкнул Цзынь, наливая вино в наши чаши, и напомнил — Там уже кое-кто живет.

«Кажется, он очень верил в безраздельное собственничество на его тушку злой сущности внутри него» — усмехнулась я про себя, а вслух произнесла с некоторым ехидством:

— Твоя злая сущность, конечно, то ещё пугало для охочих для вселения, но и она сама не подарок и вряд ли друг мне.

Цзынь фыркнул и заметил:

— Она и мне не друг так-то.

"Не спорю" — подумала я, а потом подняла свою чашу с вином и тихонько произнесла с улыбкой:

— Ну так что, Мяу-ми?

Таньтай Цзынь хмыкнул, но ответно поднял чашу и едва слышно пробурчал свой отзывной:

— Мур-мур.

«Вот и здорово» — выдохнула я и довольно произнесла:

— Уж до такого никто не додумается.

Таньтай Цзынь покачал головой и согласился:

— Это уж точно — и подняв палочки принялся за ужин.

Я, недолго думая, последовала его примеру.

Про себя же я покатывалась со смеху. «Боже мой. Целый суровый император двух государств, в перспективе, и будущий Бог демонов мне при встрече мурчать будет. Вот умора. Никто не поверит! При чём, даже если подслушает наши пароли, то подумает, что ослышался. И Ли Сусу в голову не придёт — Бог демонов, который ждет от нее мяуканья и сам муркает в ответ».

«Ладно, резюмируем — пароли точно надёжные вышли».

* * *

И вот прошли эти две недели и еще одна. Таньтай Цзынь стал императором, начал разбираться и учиться править, созвав мудрецов-учителей.

Я уже рассказала ему всё, что было в известной мне истории.

Мы не раз обсудили варианты развития события при том или ином раскладе дел и пришли к выводу, что пока не стоит торопиться вмешиваться в естественный ход событий.

Если ничего не изменится (а это вряд ли), на пороге была война двух государств из-за слетевшего с катушек императора Шэна.

Тем временем, я чувствовала, что мне уже пора.

---

Примечания:

Для настроения https://pin.it/9OKito7RH

---

1) Число 9 (九, jiǔ) связано с долговечностью и вечностью, так как оно звучит похоже на слово «долгий» (久, jiǔ). В традиционной культуре это число ассоциируется с императорской властью.

Вернуться к тексту

2) благая весть

Вернуться к тексту

3) Белый тигр в Китае служит символом силы, власти и императорской защиты. Еще он ассоциируется со справедливостью, законом и порядком. В мире Пепла белый тигр также является демоническим существом и олицетворяет военную мощь государства, которая подчиняется только императору Цзин и лично Таньтай Цзыню.

Вернуться к тексту

4) Девушек, которых набирали прислуживать членам императорской семьи, называли гуннюй (宫女) — придворными девицами. Они не должны были покидать дворец и не имели права видеться со своими родителями. Только по достижении 25-летнего (а иногда и 30-летнего) возраста они могли покинуть дворец, чтобы выйти замуж. Жили девушки в небольших комнатах, которые были оборудованы в каждом дворце. Иногда гуннюй могли стать наложницами, правда редко при этом становились счастливее. Проработав полгода, гуннюй уже могли получать ежемесячное жалование. Точный оклад не регулировался, составлял от 4-х до 20 лянов.

Вернуться к тексту