Антарес Блэк и ящик Пандоры (джен)

Финеас объявил об усиленных мерах безопасности уже на следующий день, прямо на завтраке. Конечно же, заявление тотчас вызвало в рядах студентов волну недоумения, раздражения и даже страха. Сэллоу, тихо выругавшись сквозь зубы, скрестил руки на груди, всем своим видом выражая несогласие с новыми правилами. Гонт, сидящий напротив, неодобрительно покачал головой и нечитаемым взглядом уставился в пространство. Берк, не стесняясь в выражениях, громко излагал все, что думает о сложившейся ситуации обоим Лестранжам. Разумеется, к обсуждению очень быстро присоединилась вся квиддичная команда, и галдеж стал еще громче. Антарес с трудом подавил желание заткнуть сей фонтан красноречия усиленным Силенцио и ковырнул ложкой удивительно невкусную овсянку, как нельзя лучше подходящую к паршивому утру.

Древняя сила, зеркальная ловушка, загадочный старик — все это осталось во вчерашнем дне. Отошло на второй план, ибо заботой дня сегодняшнего ожидаемо стало исчезновение Саймона Прайса. Грязнокровки, до которого никому не было бы дела, если бы не гибель домовика.

Теперь же, благодаря действиям одного слизеринца, администрация школы закономерно сложила два и два и получила пять. А после свято уверилась, что в Хогвартсе завелось нечто, что как минимум убивает тех, кто не в состоянии дать отпор. Нечто, что может в следующий раз забрать жизнь ребенка, куда более значимого для магической Британии. Благородного, чистокровного и имеющего влиятельных родителей. Понятно, почему преподаватели взялись за дело серьезно. Не понятно, как теперь вернуться к портрету Персиваля Рэкхэма за новой порцией информации и продолжить поиски загадочного Харлоу, не говоря уже об остальных делах, что также стоило бы скрыть от чужого внимания.

Кстати, о чужом внимании. Блэк медленно облизал ложку, не почувствовав вкуса. Каковы шансы, что с этого дня повышенный интерес руководства школы к подземельям поможет им не только отыскать Саймона, но и выяснить причину его исчезновения? Достаточно ли малы, чтобы просто ждать, пока все закончится, или стоит озаботиться помощью заинтересованным лицам прийти к неверным выводам? В конце концов, аномалия все еще существует, и Саймон — тоже, просто в несколько другом агрегатном состоянии. Но это не значит, что при должном усердии его невозможно допросить. И также не значит, что Саймон не выложит как на духу все, что с ним произошло, если его таки найдут.

Безусловно, поначалу Финеас попытается решить все своими силами. Но учитывая, что преподаватели исследуют подземелья уже как минимум месяц, еще с момента смерти малфоевского эльфа, а из всех значимых результатов у них — исчезновение мальчишки, стоит ожидать вмешательства извне. Ни враждебные семьи, ни Министерство не упустят шанса и удовольствия макнуть дядюшку носом в дерьмо. И, разумеется, залезть в его сферу влияния. И тогда все усложнится еще больше. С Финеасом еще можно было бы договориться, пусть и за очень высокую цену. С аврорами же или иными представителями власти — нет.

Кажется, не помешает более удобная версия произошедшего. Такая, после расследования которой никто не станет копать глубже. Такая, что позволит безусловно аморальным действиям некоего Блэка остаться без последствий и сохранит в тайне то место, где Рэкхэм устроил свое испытание. Такая, что не утопит Финеаса окончательно — потому что его влияние пока что необходимо. Даже несмотря на внутренние разногласия, семья Блэк все еще выступает как единый монолит во внешних вопросах, и это все еще выгодно. Тем более, если вспомнить о некоем заговоре…

Следовательно, необходимо обставить пропажу Саймона как нечто заурядное. Напомнить всем, что Хогвартс — не обитый мягкой ватой детский манеж, а магия — опасная штука, особенно для юных грязнокровок. Юридически директор и преподаватели отвечают за безопасность учеников лишь до тех пор, пока те находятся в стенах замка. Что, если сместить внимание ищеек, отведя его от школы и подземелий и сфокусировав на ином месте? Например, на Запретном лесе. В конце концов, не зря же глупым детишкам запрещено туда соваться?

Блэк подпер рукой подбородок и кончиком ложки нарисовал знак вопроса прямо на клейкой овсяной жиже. Кто может выдать заинтересованным лицам необходимую информацию и какую именно, а главное, как всем помочь найти Саймона подальше от того места, где он на самом деле находится? Кривая загогулина расплылась, быстро теряя форму. Сегодняшний завтрак не годился ни в пищу, ни для заметок.

Бедняжка Саймон полез в подземелья не просто так. У него имелась определенная цель и мотивация, хоть и достаточно глупая: доказать таким же идиотам-сверстникам, что он не «грязнокровый трус». И наверняка были те, кто проконтролировал и убедился, что юный когтевранец не просто уснул под дверью кабинета зельеварения, а дошел и вошел именно туда, куда нужно. Его задачей было — просто вернуться живым, ведь его оставили там, где нашли мертвого эльфа. Как и положено неудачнику, он с этой задачей не справился. Но кто мог его туда проводить?..

Антарес оглядел гриффиндорский и когтевранский столы. Вряд ли хоть кто-то из детишек Саймоновского возраста обладает достаточным уровнем окклюменции, чтобы спрятать свои мысли, особенно от того, кто умеет искать и знает, что именно ищет. Юноша сощурился, внимательно вглядываясь в лица. Встревоженные, расстроенные, негодующие, растерянные… Одни шептались, другие громко спорили до хрипоты. Кто-то, не осознавая серьезности ситуации, увлеченно поглощал свой завтрак. А кое-кто… Кое-кто определенно вел себя немного иначе. Крис Огден (кажется, так его звали) из Когтеврана буквально источал чувство вины. Столь горькое, что у Антареса заныли зубы.

Да-да, дорогуша, вот что случается, когда ставишь собственные интересы выше интересов друзей. Впрочем, вряд ли что-то изменилось бы, если бы ты все-таки отдал свою палочку Саймону или пошел вместе с ним. В последнем случае зеркальный лабиринт, скорее всего, просто получил бы две игрушки вместо одной.

Впрочем, обрывки недавних воспоминаний, просеять которые оказалось достаточно легко, ясно указывали на то, что Крис не знал, куда направился его друг. Он поссорился с Саймоном до того, как последний определился, куда именно пойдет и с кем. Кстати, интересно, как мальчишка прошел через сигнальные и защитные чары, установленные учителями? Нашел какую-то лазейку? Бедные, бедные профессора. Как же сложно оградить от любопытных сопляков Очень Опасную Зону, когда понимание ее границ слишком смутно.

Блэк побарабанил пальцами по столешнице и продолжил поиски.

За соседним столом трое гриффиндорцев уткнулись носом в тарелки, только делая вид, что едят. И причиной отсутствия аппетита был вовсе не отвратительный во всех смыслах завтрак. Троица украдкой переглядывалась, полагая, что этого никто не видит, но не решалась заговорить друг с другом. На них и правда никто не обращал внимания — всем, очевидно, и без их странного поведения было что обсудить.

Каспер Крауч, Эдриан Макмиллан, Синтия Берри. Шайка «злостных преступников», маленьких глупых задир. Что произойдет быстрее — вы съедите свою многострадальную кашу или вас самих съест ваша совесть?

Каспер переживал больше всех. От природы бледный, пухляш покрылся красными пятнами и изображал помидор, по недоразумению закутанный в школьную мантию. Долговязый Эдриан держался лучше, но однокурсникам, жаждущим обсуждения животрепещущей темы, отвечал заторможено и невпопад. А вот Синтия… У мелкой даже для своих лет гриффиндорки нервы оказались стальными. Своего волнения она не выдавала ничем, а причастность — лишь мягким сжатием запястья паникующего Крауча. Банальный жест вроде бы даже помог. По крайней мере, мысли несчастного от такой поддержки перестали напоминать первозданный хаос.

Чужие помыслы, страхи и надежды казались хрупкими, словно маленькие мышата. Такие глупенькие и беззащитные… Блэк мысленно усмехнулся. Вовсе несложно указать им путь до кусочка сыра. То есть, привести к нужным выводам, конечно. Никакого прямого подчинения. Никакого, Мерлин упаси, Империо. Мягко направить, а не принуждать. Для легиллимента — не самая сложная задачка.

Дети так впечатлительны. Дети склонны преувеличивать. Дети плохо понимают, как на самом деле устроен этот мир, и еще не умеют трезво оценивать последствия собственных проступков. Троица боится своей причастности, боится признания и наказания, которое может за ним последовать. Просто дать им нужные образы, остальное они сделают сами. Так легко, что даже скучно.

В Азкабане темно, холодно и страшно. Истошные крики предателей разносятся по сырым коридорам, отражаясь от каменных стен. А кто это там, за решеткой? Второкурсник с пустым взглядом — худой, в грязных обносках... Он здесь за убийство. Ведь это и правда можно назвать убийством, не так ли? Вы сознательно отправили беднягу Саймона на верную смерть. Смотрите, в соседней камере дементор склонился над девочкой с гербом Гриффинддора на школьной мантии. Она столь истощена, что уже не может сопротивляться. Смотрите и не смейте отворачиваться…

Антарес как можно подробней воспроизвел образ дементора, добавив ему несколько новых ярких и запоминающихся деталей. Получилось неплохо. Синтия Берри вздрогнула, сжав побелевшей ладонью край стола. Закусила тонкую маленькую губу. Нервно накрутила на палец локон светлых волос. Блэк почувствовал, как чужая вспышка ужаса легонько щиплет язык и невольно скривился.

Это было пресно.

Девчонка вскинула голову, отрываясь от созерцания собственной тарелки. Взгляд ее хаотично метался по залу, будто она искала или дементоров, или пути отступления. Лишь на миг ее внимание задержалось на Блэке, но соскользнуло, признав того не стоящим интереса.

Синтия рассказывает взрослым, как провожает Саймона до запретной зоны, нарушив все школьные правила. Ей обещают, что с ними не сделают ничего плохого, если она поведает, как все было на самом деле. Но стоит ей закончить, как взрослые внезапно меняются в лице и становятся чем-то похожи на дементоров. Они хватают всю троицу под руки, не смотря на их протестующие и испуганные вопли, и тащат по коридорам школы, на глазах у всех учеников, к выходу, чтобы навсегда увезти их в Азкабан — место, откуда не возвращаются. Место, где можно потерять не только тело и разум, но и душу…

Антарес поместил схожие видения в сознание Каспера и Эдриана для усиления эффекта. Закольцевал и закрепил получившуюся конструкцию. Эти образы станут возвращаться к ним снова и снова, стоит им лишь подумать о том, чтобы сдаться правосудию. Теперь вся эта компашка будет отвечать, что никто никуда не ходил, что они просто посмеялись над Саймоном и забыли глупый инцидент. Если он куда и пошел, то совершенно самостоятельно. И ни учителя, ни авроры, буде они окажутся в замке и примутся вести следствие, никогда их не раскусят. Потому что многократно усиленный стараниями Антареса страх оказаться в Азкабане за свое "преступление" не позволит им сказать правду, а подвергать гриффиндорцев серьезным допросам и, тем более, лезть в их головы, никто не станет.

Применение легиллименции, как и других влияющих на разум заклятий, к детям дозволяется лишь с письменного разрешения родителей или опекунов, и только в присутствии компетентных колдмедиков. Любое вмешательство в долгосрочной перспективе может повлиять на чьи-то недоразвитые мозги и даже немного деформировать чужую личность. Поэтому Финеас или кто-либо из его людей не рискнут репутацией, а авроры, если дело все же дойдет до настоящего расследования, тем более не станут подставляться без официальной санкции — вовек не отмоются, коль что-то пойдет не так. А прецеденты были, ведь юный мозг так хрупок…

Позже можно попытаться поймать троицу и стереть им память. Или подменить воспоминания, собрав новые из обрывков уже существующих. Ведь никто не гарантирует, что детишки защищены только потому, что являются детишками. Если Блэку все равно на последствия своего вмешательства в несформированные до конца разумы, может найтись и еще кто-нибудь, столь же не обремененный совестью и не скованный законом. Но, пока что, уже предпринятых действий вполне достаточно.

Блэк отрешенно уставился на затейливый барельеф над дверьми в Большой зал. Втиснутый в тесный полукруг люнета каменный герой с могучим торсом уверенно пронзал копьем каменное же чудовище. Который век он сражается со злом, да все никак не добьет его? Какая забавная метафора. Зло — не более, чем вымысел. Его невозможно убить, как невозможно изничтожить бесконечно деформирующуюся идею… Для того, чтобы закончить начатое, безымянному богатырю придется воткнуть острие прямо в собственное сердце и в сердце каждого человека, ныне живущего.

— Эй!

Антарес ощутил довольно беспардонный толчок в бок. Берк? Ну разумеется, он…

— А ты что думаешь? Ты там уснул, что ли? — распаленный однокурсник, похоже, понадеялся обрести дополнительную поддержку в споре. Тщетно. Антарес с самого начала не следил за нитью беседы, пусть и ведущейся на повышенных тонах.

— Я думаю, Берк, — процедил он, — что совать свои конечности мне под ребра не слишком-то вежливо. Если ты не захотел их лишиться, конечно.

Тот обиженно отдернул руку.

— Мерлин, Блэк, сколько можно скалить на всех зубы! Просто сказал бы, что тебе все равно.

Антарес поджал губы, не сводя пристального взгляда с бесхитростного квиддичиста.

А как еще существовать в этом зверинце, идиот? Интересно, если разрезать тебя на аккуратные кусочки и собрать заново, в более удовлетворительной комплектации, ты все еще сможешь ловить квоффл?

Блэк мысленно выдохнул и досчитал до пяти. Этот придурок может еще пригодиться.

— Прости, Виктор, — он натянул на лицо самую виноватую улыбку из возможных, лучшую из собственной коллекции лицемерных мин, — я правда не в настроении.

— Ладно, замяли, — махнул рукой Берк, — Так вот…

Он отвернулся, вновь вклиниваясь в беседу, уже чуть потерявшую былой накал. Дискуссия, впрочем, очень быстро заглохла, когда поднявшийся со своего места староста, Джеймс Пикфорд, начал собирать и пересчитывать студентов всех курсов, дабы отвести их на занятия. О да, с этой минуты, согласно новым предписаниям, префекты обязаны были конвоировать учеников на завтраки, обеды, ужины, до учебных классов… Даже для визита в библиотеку теперь требовалось отдельное разрешение или сопровождающий. Еще немного, и, в конце концов, и походы в туалет превратятся в фарс. Нет, идея закончить все поскорее и вернуть свободу передвижений определенно была правильной.

Блэк отставил тарелку, нехотя встал и присоединился к притихшей толпе однокурсников.

Староста вел их знакомым маршрутом. Все те же переходы, галереи, безразличные к человеческим горестям своды и стены вокруг. Но теперь окружающая обстановка ощущалась какой-то другой. Неуютной. Враждебной. Доспехи, казалось, насмешливо скалились из ниш, наблюдая за глупыми людишками, холод камня будто сочился презрением. Антарес почувствовал, что у него начинает болеть голова. И воздух словно стал тяжелым, душным… Слишком много тревоги, страха, негодования, непонимания. Блэк ослабил узел галстука, глубоко вдохнул и спешно отрезал себя от окружающей действительности окллюментными барьерами. Привычно накрывшее расчетливое равнодушие показалось ему слаще ледяного шарика мороженого в самый невыносимо жаркий день.

Замешкавшись, Блэк одним из последних проскользнул в узкую дверь кабинета Биннса. Приземлился за заднюю парту. Идеальное время, чтобы поразмышлять о дальнейших действиях. Конечно, история гоблинских восстаний нынче (вот неожиданность!) как никогда актуальна... Но никуда от него не денется.

Лениво откинувшись на спинку лавки, Антарес открыл чистый разворот блокнота и позволил карандашу вести его руку. Финеас Блэк. Портрет Персиваля Рэкхэма в богатой раме, безымянный мертвый эльф, большой красивый Зал картографии. Некая Агнес Гонт и ныне исчезнувший из мира живых Саймон Прайс. Непонятно как затесавшаяся в эту историю Крессида. Что там было в видении о ее родословной? Что-то любопытное… Лица, лица, лица… Все они почти смешивались на листе в единую текстуру, одну большую нацарапанную жирно-тревожными штрихами картину.

А теперь… Теперь стоит подумать насчет самого главного. Как ищейки найдут Саймона там, где его никогда не было?

Для начала придется кое-что разведать, а после — как-то выбраться из Хогвартса. Судя по рассказам Сэллоу, замок, на самом деле, напоминает огромный кусок швейцарского сыра — столько в нем «тайных» ходов. И один из них — почти заброшенный, но так удачно располагающийся в подземельях, ведет прямиком в Запретный лес.

Осталось придумать, что или кто исполнит роль бедняжки Саймона.

Антарес бросил взгляд на исчерканный разворот блокнота. Оживленная фигура Агнес Гонт замерла в горделиво-пренебрежительной позе по центру практически пустой страницы. Остальные персонажи сгрудились в дальнем углу. Соседство с наследницей Слизерина их явно не радовало. Лишь портрет Рэкхэма куда-то делся: Блэк даже не заметил, как тот исчез из нарисованной рамы.

* * *

Гостиная змеиного факультета была пуста — студенты расползлись по спальням. Ушли даже заучки, обычно корпящие над домашним заданием до последнего, и любители игры в плюй-камни, азарт которых иссяк к полуночи. Лишь староста, семикурсник Джеймс Пикфорд, нес свой караул, устроившись в кресле за широкой колонной у самого входа. Но и он уже клевал носом.

Антарес подсунул шитую серебром бархатную подушку под затекшую спину. Лениво вытянул ноги и перелистнул страницу дневника Исидоры. От долгого сокрытия собственной магии его подташнивало, ядовитые колючки фантомной изжоги впивались в горло. И все же, это стоило того: исписанная круглым почерком книжица являлась прелюбопытнейшим чтивом. Заметки, часть из которых была весьма непроста для понимания сама по себе, а часть — непонятна без отсутствующего контекста.

Исидора явно не ставила перед собой цель написать учебник, но с неприкрытым удовольствием описывала собственные мысли о даре, который был ей доступен. Она сравнивала магию с глубоким озером, и даже рисовала неплохие пейзажи на полях, видимо, для наглядности. Или от скуки. Кто теперь скажет… Морганак полагала, что каждый волшебник — сам по себе источник магии — может в случае необходимости взаимодействовать и с внешними силами. На схематичных, но удивительно живых зарисовках она изобразила их слоями глубокого водоема.

Обычно, коль есть в том необходимость, волшебники берут магию с поверхности озера, не задумываясь, что там, еще ниже, есть и иные течения. Пласты с иными свойствами и дающие совершенно разные возможности. Например, та же магия смерти. Дотянуться до нее и зачерпнуть "воды" можно, если есть умение, знание и достаточно смелости, но сопутствующие риски отвращают от подобных экспериментов глупых обывателей или осторожных умников. Мало того, что колдовское сообщество за такое по голове не погладит, так и еще сама магия смерти может здорово отравить жизнь экспериментатора (и всех, кто имел неосторожность оказаться рядом с ним) при малейшей ошибке.

На самом же дне воображаемого озера, по мнению загадочной Исидоры, находится слой той самой древней магии, о которой не принято говорить. Темной, холодной и тяжелой. Нечеловеческой и опасной… И при том столь многие не отказались бы поставить ее себе на службу. Она пронизывает все мироздание в области его фундамента, скрепляет основы — что дает гораздо больше возможностей влиять на все сущее. Она позволяет выйти за привычные, кажущиеся незыблемыми рамки, игнорировать законы колдовства, и, вполне возможно — создавать новые.

Блэк уже видел пример собственными глазами. Рэкхэм и его работа с вероятностями. Не просто иллюзия и обман разума, а истинная магия предсказания, сотворенная походя, просто ради построения магической ловушки. Впечатляюще и заманчиво, особенно, если научиться применять нечто подобное в несколько ином масштабе…

Но чтобы вытащить эту силу на поверхность обычному волшебнику, не обладающему загадочным «талантом», нужны не только знания, которых, разумеется, не найти в открытом доступе, но и специфические манипуляции. Сложные ритуалы, расчеты, артефакты и так далее. Результат будет стоить всех усилий, несомненно. Однако… Есть и подводные камни. Более того, если внимательно вчитаться в рассуждения Исидоры, создавалось впечатление, что древняя магия сама по себе крайне токсична для неподготовленного человека. Впрочем, кого считать подготовленным? Того, кто просто обладает нужным талантом? Или того, кто прошел необходимые «преобразования» собственной сути? А может быть, ни того, ни другого?

К середине дневника Морганак ушла в рассуждения о разуме, душе, их связи с телом и влиянии друг на друга. Запретная тема, за исследования в которой карали заигравшихся волшебников во все времена. И, если прибавить к этим рассуждениям возможности древней магии, позволяющей ломать такие привычные всем "непреодолимые" барьеры, как декоративные бумажные стены, напрашивался вывод, что сама Исидора кончила очень плохо. Судя по всему, нашелся кто-то, кому очень не понравилось, что она лезет туда, куда лезть не следует, иначе магическая Британия была бы сейчас несколько иной…

Юноша вздохнул и прикрыл глаза, откидываясь на спинку дивана и захлопывая излитые на страницы чужие чаяния, исследования и амбиции. Рукописная книжка здорово развлекла, но не дала четкого понимания, во что он на самом деле ввязался. Какова истинная цена захватывающих дух возможностей? Всегда ли необходимы жертвы?

Дело ведь не столько в том, что ему просто не оставили выбора — тогда, в банке. Скорее всего, совсем не в этом. Нет, все проще. Несмотря на множество сомнительных моментов (начиная с гоблинов и заканчивая побочными эффектами) все это — шанс обрести силу, что иным и не снилась. И, если понадобится, он вырвет ее у Ранрока, Рэкхэма и любого другого. У судьбы и вселенной. Ибо теперь она его по праву.

Сколь ни был бы Антарес Блэк сообразителен и талантлив, для всех он всего лишь мальчишка со странными дефектными способностями. Нужно что-то большее, чем ум или ворох амбиций, чтобы принудить окружающих считаться с ним. Что-то большее, чтобы обрести настоящую свободу. И чтобы заставить этот чертов мир лечь у его ног. А еще… Сама возможность познать настоящие, самые сокровенные тайны магии, исследовать невероятный феномен, нырнуть так глубоко, как не погружался еще никто из рода человеческого, захватывает дух. Разве можно отказаться от такого?

Но это все дело будущего. Для начала нужно озаботиться более приземленными проблемами — например, понять, как выбраться из Хогвартса.

Область подземелий, предполагаемо представляющая опасность, наверняка увешана сложными барьерными и сигнальными чарами, будто рождественская елка — лентами и игрушками. Школу патрулировали учителя, согнав абсолютно всех учеников в гостиные и навешав на входы факультетов уйму новых чар, в дополнение к уже имеющимся. Как будто этого было все еще мало, старостам полагалось нести вахту внутри. Словно не школьников защищали от неизвестной напасти, а неизвестную напасть — от школьников.

Догадка о скором визите в замок авроров также подтвердилась. Хогвартс — автономная организация, но, даже несмотря на это, Финеас всегда так или иначе будет вынужден лавировать между чужими интересами и идти на компромиссы. «Стражи порядка» под боком не выгодны ни одному из двух находящихся под крышей замка Блэков. Вопрос лишь в том, кто из них быстрее сможет исправить положение, учитывая, что один обладает полномочиями при отсутствии понимания ситуации, а второй, при всех своих знаниях о ней, лишен любых возможностей.

Пристальный надзор, контроль и сложнейшая защита на входе в гостиную ставили крест на всех текущих планах. Если не придумать способ по-тихому выбраться из школы, чудесный замысел по инсценировке глупой смерти в Запретном лесу обратится пшиком.

Антарес встряхнулся, прогоняя подступающую сонливость, сунул тонкую книжку за пазуху и задумчиво окинул взглядом непроглядную темень за огромным окном. Зеленоватый свет Черного озера, пробивающийся сквозь стекло днем, потух на закате, и теперь водоем наконец оправдывал свое название. Глубокая бездна по ту сторону обманчиво-хрупкой преграды, казалось, превратилась в абсолютное ничто. Лишь яркий огонек настольной лампы, да четкие контуры собственного лица проступали из тьмы…

Слишком четкие.

Антарес сморгнул и зевнул. Отвернулся, поднимаясь, и в то же мгновение замер.

Блэк в окне не зевал.

Антарес медленно обернулся и с напряженным вниманием уставился на свое отражение. Отражение ответило ровно тем же. И улыбнулось уголком губ — так, как мог улыбнуться только сам Блэк. Насмешливо и с толикой превосходства. Юноша с огромным трудом подавил желание отпрянуть. Сонливость как рукой сняло, ладонь сама собой потянулась к палочке.

Росчерк Ревелио не показал ничего необычного. Несколько столь же спешно наложенных на окно чар разрушения проклятий — тоже. Блэк замер, прислушиваясь к собственным чувствам. От окна веяло тяжелым холодом и тайной — не ночной прохладой темных глубоких вод Черного озера. Нет. Чем-то жутким и знакомым.

Ворох суматошных мыслей и идей пронесся в голове Антареса перепуганной стайкой лунтелят. Это не легиллименция и не классическое вмешательство в разум. Не иллюзия или сумасшествие. Нет, будто что-то совсем другое. Что-то… такое, будто родственное. Естественное.

Темное окно. Отражение. Лабиринт. Кусочек заклятого зеркала, вынесенный из ловушки. Просто так, ради любопытства. Может ли это быть связано? Да, определенно, это связанно…

Блэк пристально вгляделся в собственного двойника. Зачарованные зеркала — обыденность в магическом мире. Но это… Это нечто совершенно иное. И если в рамках испытания Рэкхэма подобное выглядело естественным, то сейчас ощущалось чем-то пугающим.

Антарес осторожно коснулся мантии на груди. Там, за пазухой, до сих пор лежал злополучный осколок. Оставлять его просто так в спальне среди вещей даже под защитой казалось не лучшей идеей — не особо надежное место. Решение было слишком опрометчиво? Внезапно захотелось избавиться от трофея, разбить в мелкую стеклянную крошку.

Блэк отдернул руку, сжал пальцы в кулак. Глупость. Это не поможет. Кусок зеркала уже находится за пределами, очерченными магией Рэкхэма. Такое колдовство всегда зиждется на смыслах и образах.

Отражение будто плыло, то исчезая в тени глубоких вод, то принимая столь отчетливые очертания, что становилось по-настоящему жутко.

Двойник, точно прочтя его мысли, внезапно постучал пальцем по стеклу. Звука не было — но его эхо отдалось тревожным набатом в сознании.

Антарес вздрогнул и прикрыл глаза, смывая яркие краски эмоций холодной волной окклюменции. Страх — худший советчик… Но, спустя мгновение колебаний, он все же потянулся к ощущаемому на грани сознания феномену. Связи с собственным отражением. Приятному чувству родства.

Можно воспринимать происходящее как угрозу. А можно — как возможность. Отражение — квинтэссенция всех его ипостасей, прошлых и будущих, возможных и невозможных, всех граней его судьбы. Получится ли при некоторых ухищрениях смотреть на мир его глазами? Концепция связи — одна из самых основополагающих концепций в мире магии.

Зеркала. Вероятности. Вотчина Рэкхэма. А теперь — Антареса Блэка? Да, это имеет смысл.

Антарес замер, вновь напряженно пытаясь вспомнить все, что известно ему о науке прорицания.

Даже людям, имеющим нужный талант, так или иначе необходимы ритуалы и костыли, чтобы определить возможное развитие событий. Как правило, их предсказания действуют в крайне небольшом промежутке времени. Неслучившееся хрупко. Заглянуть далеко или предсказать важные события очень сложно, в то время как всякую мелочь — чуть легче. И одновременно такие ответы куда более зыбки и крайне неточны. Потому что каждый из них мало того, что незначителен в масштабах мира, зависит от большого количества факторов, никак не влияющих на общую картину, так еще очень многое теряется при толковании. Чтобы смотреть глубже самостоятельно, а не гонять чаинки в чашке… Любому прорицателю придется полностью отринуть собственное «я» на время. Не существовать. Не помнить, не знать, не видеть, не слышать. Потому что тяжесть воли человека и присутствия там, где его не должно быть, разрушит предсказанное, еще до того, как слова сорвутся с его губ. Именно поэтому ни одно истинное пророчество не сохранилось бы в истории, если бы его не услышал кто-либо посторонний.

Блэк почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.

Рэкхэм был прорицателем от рождения, судя по обмолвкам. И древняя магия лишь помогла использовать ему свои способности еще шире. А еще старик сказал, что его новый знакомец — ошибка. Исключение в общем потоке. Это значит…

Это значит, что можно заглянуть дальше, чем многие. Запомнить увиденное. И даже больше. Осколок вынес метафизическое «я» Антареса Блэка не только за пределы камерного зеркального мирка Рэкхэма. Нееет. Гораздо дальше, чем можно было бы представить — не только в пространстве, но и во всех временных линиях. Он, сам того не осознавая, в тот момент вытащил не только предмет из ловушки, но и явление — за положенные тому границы.

Прорицания… захватывающие перспективы. Но что, если мыслить шире?

Основы древней некромантии, анимализм, ритуалистика, шаманизм… Нет, глупость, это не то. Мимо. Еще шире.

Антарес нахмурился. Ответ вертелся на языке, издевательски ускользая от пристального внимания.

Шаманизм, шаманизм… Двойник! Ну, разумеется…

Одна из самых что ни на есть старых практик. Завязанная на любопытных, хоть и совсем неполных, представлениях о мире: древние люди верили, что у каждого человека есть собственная «копия» в мире духов, и с помощью нее он может с ним взаимодействовать. Не душа, не стоит путать — эта концепция появилась куда позже. Да и «мир духов» — очень грубое обобщение примитивных культур. Не существует никакого «мира духов», который описывают маггловские сказки. Но что это тогда? И где оно существует?

Шаманизм и идеи Аристотеля, предметы и тождественные им символы, мир идей и мир вещей. Возможно, связь с отражением, способность выйти за пределы за счет него, позволят ему сплетать реальность с вымыслом, превращать их в единое целое так просто, как не сможет ни один волшебник?

Но как это сделать? Смутное понимание вертелось на краю сознания. Блэк раздраженно вздохнул. Казалось, все ответы были так близко, и, одновременно, так далеко.

И еще эта чертова защита на входе в гостиную. Философские размышления не помогут решить текущие проблемы. Или нет? А что если?..

Озарение накрыло его, словно прозрачная пелена, делающая мир четче, связи — очевиднее, но при этом искажая восприятие. Желудок сжался в комок, нервное, тревожное, невыносимое желание действия прокатилось от низа живота к подбородку. Он глубоко вдохнул, пытаясь обуздать бурю в собственном сознании.

Как насчет практики, Блэк? Если получится — дело наконец-то сдвинется с мертвой точки.

Это наверняка будет иметь последствия. Применять изобретенные впопыхах на коленке ритуалы — плохая идея. Но что, если они простые? Чем проще — тем стабильнее? Отсутствие навыков и опыта нивелируют место, время и символы. И в ближайшем будущем не найти иной их совокупности лучше, чем здесь. Гостиные сейчас окружены барьером, очень хорошим, даже получше, чем запретная секция. Барьером, что, на самом деле, работает в обе стороны. Безумно сложная пелена заклятий, которая не пропустит чужую магию. И… не выпустит.

Мысли хаотично метались, рождаясь, сталкиваясь и умирая. Антарес закрыл глаза, спрятав лицо в ладони. Нужно успокоиться. Проанализировать риски.

Можно было бы потратить еще некоторое время на дополнительные тесты. Или на поиск способа выбраться из гостиной без подобных опасных ухищрений. Но преподаватели постарались на славу, создавая защиту. Чтобы разобраться с ней, нужно достаточно времени, которого просто нет…

Судя по некоторым проверенным данным, авроры прибудут послезавтра. Будет ли еще несколько дней на реализацию плана? Или даже гораздо больше? Возможно. А может быть, времени не останется совсем. Нет, нужно спешить.

Улизнуть во время конвоирования старостами учеников на завтрак или на уроки не получится — пропавшего очень быстро хватятся. Выйти из гостиной может только староста. Расшифровать «ключ», который он для этого использует, очень непросто. Это не вербальный пароль и не универсальное заклинание.

Аккуратно заронить в чужие мозги мысль о необходимости выйти и проскользнуть следом Блэк попробовал в первую очередь. Увы, у Джеймса (как и Эдит, его напарницы), не было никаких причин это делать. К тому же, они сами по себе оказались трусоватыми персонами. Воздействовать сильнее было крайне нежелательно, это уже может вызвать подозрения. То есть, вариант только на крайний случай. Решать же все без помощи магии тем более бесполезная идея: у Антареса не было ни единого рычага давления на этих двоих. Необходим обходной путь.

А единственный вариант его создать на данный момент — это рискнуть прямо сейчас. Замкнутый круг.

Игры с вероятностями, древняя сила… Все это, даже просто на мгновение выплеснутое в реальность, всколыхнет ее. Волну могут почувствовать тонкие приборы Шарпа, уловить призраки и Мерлин знает кто еще. Чтобы подобного не произошло, нужно разрабатывать собственный экранирующий контур, что достаточно долго и непросто. Или — воспользоваться уже существующим. Защитой, возведенной преподавателями.

Конечно, полностью она ничего не спрячет, ибо не для того предназначена. Но загасит импульс, а потому максимум, что увидят остальные — лишь рябь на воде. Останутся ли в гостиной следы древней магии? Может быть. Но кто будет их там искать? Кто свяжет их с Блэком? В конце концов, Хогвартс — очень старая школа волшебства, здесь полно чего-то подобного, необычного. А забытые виды магии — на то и забытые, чтобы обычные люди думали о них в последнюю очередь.

Конечно, еще есть большой, очень большой соблазн одновременно заполнить пробелы в остальной части плана. Но тут успех маловероятен. Слишком сложно. Для начала стоит ограничиться малым.

Антарес сунул руку за пазуху, нащупывая блокнот. Нужно все просчитать. По крайней мере сутки у него точно есть. Отражение в окне усмехнулось и прокрутило карандаш в пальцах.

* * *

День пролетел незаметно. Блэк перемещался из класса в класс, не вынимая носа из собственных заметок, и вряд ли даже смог бы вспомнить, что сегодня подавали на обед.

Разве что на уроке полетов пришлось отвлечься — вместо очередного прогула он смиренно выполнял команды профессора Когавы. Разумеется, лишь затем, чтобы притупить ее бдительность и аккуратно умыкнуть одну из учебных метел. Правда ради отвлечения внимания пришлось сбросить одного пуффендуйца с высоты примерно трех футов, но Антарес посчитал подобное допустимым сопутствующим ущербом.

Что ж, пока что все складывалось неплохо. Энное количество испорченных листов спустя на развороте красовалась законченная, строгая и лаконичная схема.

Юноша покачал головой и тяжело вздохнул. Если смотреть трезво, замысел выглядел каким-то фарсом. Использовать столь фундаментальную магию, просто чтобы решить свои мелкие проблемы, сродни идее палить усиленной Бомбардой по воробьям. Хотя, конечно, и взрывное заклятие сначала отрабатывается на беззащитных деревянных манекенах, прежде чем применить его в бою.

Может, просто плюнуть на все и попробовать наложить на старосту Империо? Нет, тоже рискованно. Даже если убрать за скобки тот факт, что формулу заклятия подчинения Блэк узнал совсем недавно и лишь в теории, такая сложная защита вполне может среагировать на грубый контроль разума. Это логично, по крайней мере, некоторые ее части явно имеют какой-то такой смысл. Скорее всего. Наверное.

Выбора нет. Или ему просто хочется так думать?

Дождавшись, пока все уснут, Антарес медленно отдернул темно-зеленый тяжелый полог и сел на кровати. Осмотрелся, вглядываясь в теплую полутьму. Лестранж всегда оставлял включенным ночник, что служило предметом его бесконечных споров с Сэллоу. Оминису было плевать на наличие или отсутствие света по определенным физиологическим причинам, Берк спал как убитый, а сам Блэк отлично осознавал, что его собственная бессонница никак не связана с чем-то подобным. К тому же, это просто было забавно. Иногда казалось, что рано или поздно Себастиан сорвется, и Гектору хорошенько прилетит прямо этой самой лампой — тяжелой и уродливой бронзовой фигуркой медведя, сжимающего в лапах что-то отдаленно напоминающее луну.

Блэк тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и тихо встал, накидывая мантию. Заглушил шаги заклинанием и вышел из спальни. Защита на двери работала, но здесь еще спокойно пропускала всех студентов, имеющих доступ. Выдержит ли она? Должна. Даже если что-то просочится, то немного. Главное, чтобы кто-нибудь особо чувствительный или просто страдающий бессонницей не выполз, но и это решаемо: ритуал не должен вызвать каких-либо визуальных эффектов, потому вряд ли кто-либо сходу поймет, что происходит, а дальше уже дело техники... Вопрос, как быть со старостой? Тут лучше все же подстраховаться.

Сегодня дежурила Эдит. Она растянулась на диване, сбросила туфли и вульгарно закинула ноги на подлокотник, вяло листая какую-то книгу в яркой обложке. На смуглом лице ее отчетливо читалась печать невыносимой скуки.

Антарес аккуратно выглянул из-за угла, выводя палочкой формулу мощных сонных чар. Усиленное заклятие, скомбинированное с элементами магии разума. Личная разработка, которой можно было гордиться по праву. Как минимум еще часов восемь-девять точно не проснется, девчонку и рев дракона теперь не разбудит. Даже если сам Мерлин воскреснет и попытается растолкать спящую красавицу, она попросит не беспокоить ее до утра, перевернется на другой бок и отключится снова.

Блэк, теперь уже совершенно без всякой опаски, прошел мимо бессознательного тела и решительно направился к темному проему огромного окна. Отражение нынче вело себя почти естественно, лишь еле заметно улыбнулось уголком губ, когда Антарес достал блокнот и фиал с простым катализатором: обычной водой, заклятой очищенной и абсолютно нейтральной магией.

Антарес выдохнул, словно собираясь с духом перед прыжком со скалы в морскую пучину. Сейчас или никогда. Все уже учтено и должно пройти гладко. Он откупорил пузырек, сунул палец в широкое горло, обмакивая его в жидкость.

Суть проста, на самом деле. Ему нужен верный «ключ», комбинация, что позволит незаметно создать брешь в защите, через которую он войдет и выйдет. Он уверен, что может сделать это. Вопрос только — когда? Через неделю? Через месяц? Однако можно посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Брешь уже есть. Просто завтра. А, может быть, вчера. Или в следующую субботу. Или… Не важно. Где-то в бесконечных вероятностях существует Антарес Блэк, который это сделал. Прошел сквозь барьер, осуществил план.

В некотором смысле для магии не имеют значения такие вещи как время, пространство, материя… Очень многое зависит от точки зрения, но люди просто не умеют смещать фокус, а когда пытаются сделать это по-настоящему — все сущее сопротивляется, ошибки и искажения наслаиваются друг на друга, и так далее и тому подобное. Но с подспорьем в качестве древней магии, двойником, собственным исключением из потока, ритуалом — должно получиться.

Антарес медленно провел пальцем по холодному стеклу, выводя первый символ. Линия, начерченная прозрачной жидкостью, была еле заметна, но словно пылала ярким светом в его собственном восприятии. Блэку внезапно показалось, что его палец сейчас просто прилипнет к поверхности, как в самый лютый мороз.

Окно — предмет, тождественный оку во многих культурах. Щель между естественным, привычным — и нечеловеческим. Рукотворный разрыв, в который можно заглянуть. Зеркало и отражение — дублирование сознания, раздвоение, перенос собственной сути в иное состояние. Вода за стеклом. Не просто капли обычного дождя на нем, а настоящие глубины неизведанного. Источник мудрости — максимально архетипичный объект, и Черное озеро подойдет на роль идеально. И ночь, скрепляющая все воедино.

Изо рта вырвалось облачко пара. Блэк поежился, плотнее запахивая мантию, отчетливо, впрочем, осознавая, что это не поможет.

Один небольшой круг. Три символа, три опоры. Несколько дополнительных рун. И еще одна — самая главная. Антарес замер с поднятой рукой, вглядываясь в схему. Или в глубины чернеющей бездны? Что он хочет там увидеть? Правильность начертания ритуальной конструкции или нечто большее? Невидимые прозрачные линии перечеркивали его лицо по ту сторону. Искажали. Дробили на неузнаваемые кусочки. Его внезапно передернуло. Это было неестественно. И оттого уродливо.

Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение. И быстрым росчерком дорисовал последний элемент. Пламенеющий знак древней магии.

Ничего не произошло. Абсолютно ничего. И в то же время Блэк воспринял, как тонкая поверхность дрогнула, пошла рябью, пространство за ней задрожало, скручиваясь, деформируясь, смешиваясь. Время застыло. Или понеслось вскачь с неимоверной скоростью? Чувства сбоили, привычные ощущения сошли с ума. Разум затягивало внутрь, в бездонный черный водоворот. Здесь-там-сейчас-потом слились в единственную точку размером со всю вселенную, что не имеет ни конца, ни начала, ни каких-либо правил и ограничений.

Блэк судорожно вдохнул и почувствовал, как перехватило горло. В глазах потемнело, голова закружилась, тело стало будто ватным и игрушечным, а после и вовсе превратилось в неудобный и странный придаток.

Не было никаких ориентиров: их и не могло быть. Нигде-никогда-везде-всегда — так можно было бы описать это место? Состояние? ...если бы Антарес вообще мог бы изъясняться хоть каким-то образом в этот момент. Он не мог. Он упал на колени, не в силах заставить свое тело слушаться. Или стоял ровно. Или повис, вцепившись непослушными пальцами в раму окна.

Он чувствовал все и ничего. Малое стало большим, а большое — малым.

Это было удивительно. И невыносимо, безумно страшно. Окружающая действительность перестала иметь значение.

Эдит задрала подбородок к потолку и закашлялась. Вцепилась в обивку дивана, словно тот был единственным ее спасением, обломком тонущего корабля в бушующем океане.

Блэк ощущал, как знание пронзало мозг раскаленной иглой. Знание выжигало самое себя в чужом разуме. Знание ускользало, как самый яркий и бессмысленный сон по утру.

Что-то будто утекало сквозь пальцы. А что-то застряло в ячейках спутанной, кустарно-нелепой сети, когда темная бездна схлынула, ведомая естественной силой отлива.

Оминис Гонт очнулся от невыносимой тоски, безбрежной и неизбывной. Резко сел на кровати. Кое-что было не в порядке. Он не понимал, что. Но руки его тряслись, словно юноша только что убегал от стаи баньши. Он попытался нащупать стакан воды на прикроватной тумбочке, но вероломная тара выскользнула из неверной хватки, со звоном опрокинулась на бок. Гонт тихо выругался, заторможено всунул ноги в ботинки и попытался зашнуровать их непослушными пальцами. Подхватил палочку. Зачем он это делает? Что изменилось?

Себастиан распахнул глаза — он всегда спал слишком чутко. Черт возьми, Оминис, тебе там что, приснилась атака гоблинов?! Сон исчез, словно его никогда и не было. Ночник заливал пространство ровным светом, раздражающе ярким и бессмысленным. Сэллоу досадливо поморщился, шевельнув палочкой. Нормальные люди засыпают в темноте, Гектор!

Гектор Лестранж почувствовал, как искусственные яркие грезы теряют свою осмысленность. Это было разочаровывающе. Он, по обыкновению, попытался уцепиться за последние осколки фантасмагорического сюжета. Тщетно. Темная, тревожная и вязкая, будто патока, иллюзорная реальность окружила его. Сознание Гектора, панически барахтаясь, с трудом всплыло на поверхность. Он откинул одеяло и перевернулся на бок, вперившись мутным взором в щель меж занавесей балдахина. Ночник погас. Чертов Сэллоу.

Виктор Берк заворочался в постели, пробормотал что-то бессвязное, уткнулся носом в подушку и захрапел.

Антарес обнаружил, что стоит, прислонившись лбом к ледяному стеклу, и тяжело дышит, хватая ртом воздух. Сердце панически колотилось об ребра. Тело прошибло потом, слабость сковала его. Он ощущал себя тряпичной куклой, по недоразумению обретшей разум.

Эдит хрипло дышала, распластавшись на диване в крайне неприличной позе. Юбка ее задралась, мантия сбилась в уродливый спутанный ком.

Блэк выругался под нос. С трудом превозмогая тошноту, он спешно подскочил к ней, готовый к любым возможным действиям, вскинул палочку. Но уже через секунду опустил ее и выдохнул с облегчением. Девчонка пробормотала что-то абсолютно бессвязное, нервно стиснула декоративную подушку. Отвернулась, уткнувшись лицом в кожаную спинку, и вновь размеренно засопела.

Антарес склонился, опершись ладонями в собственные колени, не в силах разогнуться. Голова кружилась. Тело мечтало рухнуть, отключиться здесь и сейчас. Разум знал, что пора действовать.

Он простоял так еще секунд тридцать, собираясь с силами. Почти незаметный рисунок на окне превратился в обычные каракули, лишь мутноватые подтеки напоминали о его существовании. Блэк мимоходом стер их смазанным движением палочки и медленно подошел к двери, ведущей на выход из гостиной. Плоть все еще слушалась плохо, сознание путалось. Кажется, он изначально переоценил собственные силы… Но окно возможности уже открыто, разве можно им пренебречь?