Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Ещё в поезде Лили показалось, что возвращается ребят меньше, чем уезжало. На первых же уроках это смутное ощущение переросло в уверенность.

С каникул приехали не все. Кого-то спешно перевели на домашнее обучение, не желая отпускать детей из-под присмотра в столь неспокойное время. Некоторым родителям и этого показалось мало — и целые семьи снимались с насиженных мест, в спешке покидав в безразмерные чемоданы что подвернулось под руку.

Везло тем, у кого были родственники или хотя бы знакомые в Европе — они могли помочь освоиться и пересидеть немирье с относительным комфортом. Прочие устремлялись вникуда, на свой страх и риск, бросая магазинчики, закрывая пекарни, заколачивая крест-накрест аптеки. Уезжали не только маглорожденные — полукровки тоже не чувствовали себя спокойно, да и некоторым чистокровным всё происходящее мешало безмятежно спать по ночам.

Случалось и так, что решение об отъезде запаздывало. Дом кузины Камиллы Харрис, к примеру, волдемортова метка накрыла ровно накануне того дня, когда белый теплоход должен был увезти её, её маглорожденного мужа и их годовалую дочь во Францию.

А семья маленького Рики Буша — первокурсника Рейвенкло, всего пару месяцев назад примерившего Распределяющую Шляпу, и вовсе никуда не собиралась уезжать: они все были чистокровными как минимум в третьем поколении, его мать работала в Мунго медсестрой, а отец полгода назад прошёл ускоренные аврорские курсы. Они говорили, что они нужнее здесь. А вчера Лили отводила Рики, захлебывающегося беспомощным, совсем малышовским плачем, к камину в кабинете Флитвика — уставшая мокрая сова принесла весть, что Джереми Буш геройски погиб в схватке с бандой Упивающихся. После похорон Рики в школу так и не вернулся.

Не было ни одного класса, ни одного факультета, чьи столы не зияли бы проплешинами. Недостачи, хоть и менее заметные, чем у воронов или барсуков, не миновали даже Дом Слизерина — во время трапез или на сдвоенных уроках пустые места притягивали взор, казались бельмами посреди ровного серебряно-изумрудного моря. Видимо, не все слизеринцы так беззаветно жаждали наступления нового мира по-волдемортовски, как представители семьи Блэк. А может, просто не были столь уверены в безупречности своих родословных.

«Может, всё-таки?..» — порой без особой надежды переспрашивал Северус, обводя эти бельма потемневшим тревожным взглядом.

«Если все сбегут, то кто же останется?» — неизменно отвечала Лили, грустно, но непреклонно качая головой.

Вот и теперь она снова повторила это на очередной его — невысказанный — вопрос, добавив на этот раз вслух:

- Уехать — это значит признать поражение. Уступить ему всё без боя. А я ни Англию, ни волшебный мир, ни Хогвартс Волдеморту отдавать не желаю.

- Чшшш! — испуганно прижала пальцы к губам Линь, отшатнувшись от обеденного стола так, будто перед ней на тарелке лежала не кровяная колбаска, а как минимум кобра, уже угрожающе раздувшая свой капюшон. — Не называй его по имени!

- Почему это? — изумилась Лили. — Тем более — это и не имя вовсе. Просто прозвище или, если угодно, псевдоним. Ты же читала у Скитер?

- Всё равно не называй! — китаянка отлепила ладони от лица и замахала на неё руками, словно отгоняя осу. — Ты что, не знаешь — он наложил мощнейшее заклятие на это слово и теперь способен моментально узнать о каждом, нарушившем запрет, найти его и убить!

- Вздор! — неверяще тряхнула волосами Лили. — Выдумка для запугивания! Как это представить вообще — зачарованное имя?! Подобное колдовство невозможно!.. — она заполошно оглянулась на Сева. — Или?..

- Н-ну, теоретически… — неохотно протянул Сев, не желая грешить против истины, — представить я это могу: какая-то хитровымученная заморочка на основе Протеевых чар с односторонней связью. А раз я могу, то и кто-то другой наверняка тоже.

- А даже если так! — не смирилась Лили, в душе надеясь, что Сев с его абсолютно нестандартным мышлением всё же не является мерилом для всех прочих разумных двуногих вообще и для Тома Не-назови-по-имени Реддла в частности. Он, её Сев, думалось ей, может представить вообще что угодно, а потом ещё и претворить в жизнь всё представленное. А больше подобных — не было, нет и не надо. — Что он нам сделает-то? Аппарировать сюда нельзя, стены Хогвартса по-прежнему неприступны…

«Пока» — тупой иглой кольнуло в сердце, перед глазами зароились образы разрушенной, обескровленной школы. Она резко тряхнула хвостом, прогоняя непрошенные воспоминания — если в эфемерном параллельном будущем Хогвартс и подвергся нападению, то всяко не из-за именования Волдеморта Волдемортом. А все эти его попытки в очередной раз переиначить собственную личную историю, одновременно придав ей пугающей значимости были бы только смешны, если бы не пустующие места в стройных рядах ученических столов, если бы не заплаканные глаза Камиллы Харрис, не восковое лицо Эдриана, не растерянная покрасневшая мордашка Рики, не ползучие трещины на утратившем волшебство потолке.

«Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет, — зло процитировала по памяти Лили внутри себя, — а Тот-кого-нельзя-называть остаётся нищим сиротой, закомплексованным полукровкой, самозванным лордом, сколько бы имен, одно напыщеннее другого, он себе ни придумал»

- Да понятно, что кидаться штурмовать Хогвартс из-за каждого борзого студента — что палить из пушки по воробьям, — отвечал тем временем Сев. — Так что всем фрондирующим, но осторожничающим, рекомендую срочно податься не в ученики, так в завхозы — и выражай себе протест сколько влезет! Толку от этого, правда… Всё равно что крикнуть «дурак» из-за собственного забора местному хулигану — вроде, и высказался, а вроде — и этому громиле от того ни холодно ни жарко.

- Нет, даже в Хогвартсе не стоит! — встряла Аннабэль, руками, в отличие от Линь, не махавшая, но звеневшая разлитым в голосе страхом ничуть не меньше. — На Хогвартс он, глядишь, и не нападёт, но родным ослушника может не поздоровиться!

- А вот это уж точно чушь! — вспылил Сев — больше всего на свете его выводила из себя человеческая глупость. Человеческая трусость если и уступала ей позиции, то совсем ненамного. — Даже весь министерский аппарат не способен установить, кто именно балуется запрещенной магией в том или ином районе, — «и хвала всем стихиям, что это так» — подумал он. — Только место, да и то наверняка с погрешностью. Ни за что не поверю, что этот доморощенный «мрачный гений» в одно лицо изобрёл здесь что-то принципиально новое. А тем паче — что, даже если внезапно изобрел, то часами корпит над ворохом метрик и родословных, выясняя, кто кому и кем приходится — и всё с единственной целью заткнуть каждый вяк из непокорного Хогвартса. Спорим, гриффы полощут его не только по имени, но и по матушке двадцать раз на дню? Этак, если кропотливо разбираться со всеми случаями ослушания, даже перерыва на обед выкроить не удастся!

- Из чего можно сделать вывод, — удовлетворенная объяснением собственного «мрачного гения», кивнула Лили, — что, десять к одному, это таки пугалка, самосбывающееся пророчество: чем больше вокруг людей боится даже говорить о нём, тем реже и тише голоса других. Ему даже пачкаться не придётся — поверившие сами зашикают и запугают пока неверящих, и в итоге все будут трепетать при одном упоминании, чего ему и надо.

- Пугалка или нет, а я не хочу рисковать! — Линь скрестила на груди руки, словно защищаясь. — Вам так важно произносить именно это слово, когда вы говорите о нём? Чего вы к нему прицепились? Это же несложно — просто взять и не делать так, забыть вообще , что у него есть какое-то имя, если это может — пусть даже в теории — помочь обезопасить вас и ваших близких! На свете столько слов, вам же нельзя пользоваться всего одним — так в чём проблема?! В чём проблема называть его «Тот-кого…», кроме вашего показного упрямства и нелепой бравады? Что вам важнее — одно-единственное слово или уверенность в безопасности для всей вашей семьи?!

- Ни одно слово в мире не способно сейчас никого защитить, Линь, — сузившиеся в щёлки глаза Лили смотрели на подругу сочувственно, но твердо. — И никогда не было способно.

Почти одновременно с ней заговорила уже почти совсем собравшаяся уходить из зала Фиона — замерев в шаге от стола, она выпустила руку Рема и подалась вперёд с вдохновенным и одновременно отрешённым лицом:

- Всего одно слово — какая мелочь! Что стоит поступиться одним словом, когда у нас их тысячи, верно? Так же как и тёплых жилых домов с карамельными желтыми окнами, за каждым из которых — жизнь, так же как и маглорожденных, полукровок, их родственников и друзей из мира маглов, — Фиона бросила быстрый, лучащийся нежностью взгляд на Ремуса — словно погладила, на миг задержала глаза на удивлённо и одобрительно вскинувшем бровь Северусе, едва заметно кивнула Лили. — Сколькими из них мы готовы пожертвовать ради призрака безопасности, ради надежды, что нас самих не тронут, что гроза промчится стороной, испепелив молнией кого угодно, кроме нас?

- Но речь же не о домах и людях, Фи, — не очень уверенно возразила Линь, нервно теребя край рукава. — Не о жизнях — о словах. Нельзя сравнивать такие вещи!

- Хорошо, пусть слова, — сверкнула огромными совиными глазищами Фиона. — А что вы будете делать, если в следующий раз он потребует именовать себя Властелином мира? Если запретит упоминать уже не себя, а ваших маглорожденных близких? Наложит вето на само слово «магл»? Тоже повинуетесь, боясь, как бы не вышло хуже? Это ведь всего лишь слова, одним больше, одним меньше, разве не так?

Линь теребила мантию. Аннабэль угрюмо сопела, опустив голову. Ремус в одно движение преодолел разделившее их с Фионой расстояние и крепко, но бережно обнял подругу.

В тишине раздались размеренные и от того особенно выразительные хлопки.

- Браво, мисс Найтингейл, — после третьего удара ладонью о ладонь, как всегда иронично произнёс Снейп, но за едким фасадом сквозило неприкрытое восхищение. — Сто баллов Братству пяти крышек!

Так, в то время, как самопровозглашенный лорд Волдеморт менял, терял и стирал свои имена, доселе безымянный крошечный отряд сопротивления из Выручай-комнаты наоборот обрел имя. Подобно девятерым Хранителям, противопоставившим себя девяти призракам-кольценосцам, пятеро юных волшебников готовы были бросить вызов укрывшемуся за пеленой людского страха неназываемому Темному Лорду с его пятью жизнями, упакованными в разный антикварный хлам и вытянутыми Лили из безвременья, подобно связке консервных банок. А на каждую банку с хитрой резьбой непременно найдется своя не менее замысловатая крышка — это Северус за годы возни со всевозножными алхимическими посудинами уяснил твердо.