Иное (джен)

— Не нравится мне это место, — вздохнул ты.

— И я, и я, и я того же мнения, — поддержала Бета непонятной фразой. Видимо, раньше фразочка была юморной, но Бета умудрилась пропеть её настолько мрачно… что было всё равно смешно.

— Согласен, — поддержал Энтони по громкой связи смартфона. — Вы пойдёте на разведку?

— Угу — а ты возведи вокруг моей машинки годненький гаражик, — хмыкнул ему. — Чтоб местные отморозки поостереглись и приближаться.

— Ловушки добавить? — деловито предложил Энтони. Да, этот чувак определённо тебе нравится. Серьёзный, правда, порой уж слишком, но эта юношеская фигня быстро выветривается с опытом настоящих заварушек.

— Тоньше надо быть, тоньше! — усмехнулась Бета. — Нужно столько крутости, треша, угара и бездны ада в одном месте, чтоб кто увидел — сразу убежал и обещал не возвращаться.

— Попробую, — неуверенный ответ.

— Блин, чувак, забей, это просто шуточки-шутеечки, — улыбнулся ты. — Давай понадёжней да с прицелом на отбитие штурма, о’кей?

— Без проблем, — уверенней отозвался Энтони. — Но мне нужно больше материи.

— Ну что, немного читерства? — Бета жестом фокусника извлекла из пустоты… целый водопад разноцветных камней всевозможных размеров. — Нужно просто прикоснуться, Сэм, и захотеть собрать.

— Фигня вопрос! — обвёл взглядом и захотел. Материя моментально исчезла, а ты осознал, что «она у тебя есть». Правда, распоряжаться прямо тебе ей нельзя — только для алхимизации, а строить мог лишь сервер-игрок. — Вперёд, Эн! А мы с Бетой прогуляемся. Если что, пиши эсэмэски, — и положил трубку.

— Хм, — Бета подошла… и капчалогировала твою машину! — Это же теперь наше общее, не так ли?

— По одной каждому? — улыбнулся ты. — Но как я тогда… — она обхватила тебя сзади и мощным рывком взметнулась в воздух. — А мне нравится!

— Ещё б. Кого ищем?

— Есть варианты? — поднял ты бровь, всматриваясь в синие холмы — как вы выяснили, песчинки очень слабо светились, иначе здесь царила бы кромешная темень — в поисках чего-нибудь интересного. Без толку — пустота.

— Это альфин сеанс — здесь всё через задницу настроено, — «объяснила» в своей манере Бета. — Короче, тут только двое врат — на соседние планеты. А к Обитателю пешочком добираться, — пауза. — Ну или леточком. И хоть сейчас. Мы тут типа самые крутые, Обитателей альфиного сеанса бы порвали хоть один на один, кроме одного.

— И что? Рвём Обитателя и рвём когти помогать другим? — предложил ты.

— Ага, щас, как же, — усмехнулась Бета. — Я же говорила, что тут всё через зад работает? Так вот, в нормальных сеансах рвёшь Обитателя — квест сдан. Ну, как сдан — можно всё запороть, особенно собственное развитие, но убил Обитателя — освободил хранимые им ресурсы материи. Тут — наоборот.

— Только договариваться? — понял ты. Договариваться ты не умеешь. Бета тоже. Херово.

— Чего там договариваться-то? Он говорит цену, мы делаем — всё просто, как в магазине.

— Цена-то меня и смущает, — попытался пожать ты плечами, что, будучи в стальных объятьях Беты, сделать нелегко.

— Не встретимся — не узнаем. Меня больше пугает, что тут живёт твой дед.

— Серьёзно? Осси? Здесь и пугает? — святой Осси, что ли? Какого алистского хрена!?

— Серьёзно Осси, — подтвердила Бета. — Хранящая каждому из вас кого-нибудь отправила. Я получила инфу только по вошедшим: у Джинни это Фло, магичка одна, не важно, у Эллы — некто Джеймс, агент Системы — потом расскажу! — у Луны — Арания Серкет, забавный такой тролль (это название их вида, не важно!), а у нас с тобой Осси. И, да, Сэм, — пауза. — Он пугает. Он гений, но он слишком гений, а до этого поддерживал враждебную нам сторону.

— Ну охренеть теперь! Что дальше? Нам с ним биться или что?

— Дедушку побить собрался? — ухмыльнулась Бета. Но продолжила серьёзным тоном. — Да без понятия, что дальше и зачем так сделано. Альфа знает, нам — ни-ни, ебитесь, типа, сами.

— Херня какая-то. И что тут Осси делает?

— А фиг его знает, — только и ответила Бета. — Но я подозреваю, что местная жара и чёрная пелена вокруг нашей планетки — это его рук дело. Даже альфа не уверена, что он может, и чего нет — не в смысле, как много, а в смысле, что вообще? Помнишь тех милых паучков-служителей и прочую нечисть?

— Такое забудешь!

— Это всё Осси сваял. Не только он, конечно, но он был ведущим разработчиком или как оно правильно называется? Ну ты понял! За это он у Строителей и отвечал — за науку и инженерию. Что может лично он — без понятия, но Алиса училась по его учебнику. Вкуриваешь масштаб бедствия?

— Короче, ничего хорошего… если он нам враг, — и вдруг вспомнил вопрос, который хотел задать давным-давно, да к месту не приходилось. — Слушай, а как я могу быть внуком Осси?

— Ты про века между вами? Ждёшь, что я тут тебе навешаю лапшу на уши о временных махинациях и всём таком? Будь проще, чувак — банк спермы в капчалогах.

— Тьфу, а я-то думал…

— Осси у нас предусмотрительный парниша, — хмыкнула Бета. — Он своё пооставлял, где только можно и нельзя, семя гения и всё такое. Ты у него не один такой — но один, избранный альфой, вот и заинтересовался.

— Хреновое объяснение.

— Какое есть. Откуда я знаю, зачем ты ему нужен?

— Какие-нибудь тёрки с Хранящей? — предположил ты.

— Да кто ж её знает… О, приехали!

Вдали клубилась синяя пыль — ехал чей-то конвой. Бета начала спускаться, чтобы лететь прямо над ними. Вроде люди. Не оборванцы, но и на элиту не похожи — но кто ж их знает, на этой левой планетке-то!

— Допустим, протего, — резонно заметила Бета, когда снизу на них направили кучу пушек.

Пушки были незнакомыми. Грубоватые, но ты мог поклясться, что часть из них — лазерное оружие. А значит, даже Бета на них отреагировать не успеет — скорость света, вся фигня. И это было уже по-настоящему опасным. Выжить в ловушке Инфуцора и против всей тьмы Ивицера — и сдохнуть от лазерной пукалки? Ну уж нет!

— Не кипешуй, — отозвалась Бета на твои мысли.

Ты уже говорил, что она наладила что-то вроде «общего мысленного пространства»? По её словам, если между… блядь, как-то неудобно даже в мыслях произносить! Если между типа возлюбленными достаточно искренности и близости и оба маги или иномаги, то забацать такое — несложно, особенно с помощью… физической, мать её, близости. Не все решаются — ты можешь их понять. Вот окажется, что в мыслях о тебе… партнёр, да, годное слово, чувак-партнёр какую хрень думает — и конец большой и чистой. Но какого бы фига! Вам с Бетой нечего друг от друга скрывать — ты этой штукой попользовался, когда вы были наедине, а в предбое отвлекаться нельзя — это Бета крутая с её «вычислительными мощностями», может себе позволить видеть и реагировать на твои мысли, а ты пока что не привык.

— Под контролем?

— Это ж я — всё учтено могучим ураганом, — ухмыльнулась Бета. — Немного невербалки — и… секу… любуйся!

Снизу к ним отправили подарочный водопад красных лучей и снарядов. Который благополучно встретился с щитом прямо над конвоем. Громыхнуло, но глухо — звук тоже заэкранился? Чуваков оглушило.

— Дезориентация и нолик жертв, — довольно усмехнулась Бета, снижаясь. — Любуйтесь на непревзойдённую меня, сучки!

— Наслаждаешься манией величия? — бросил ты, приземляясь на песок и доставая уже свою… палочку. Для пушечки не время. С ней ты как стеклянный, против стольких-то стволов, а вот с палочкой, да ещё и с парочкой мобильных невербальных щитов — другой разговор.

— Ну, тебе нравится, они ничего не имеют против — чего б и нет? — хихикнула Бета, зависнув на небольшой высоте и воздев палочку. Ты откровенно ей залюбовался — жаль, краем глаза, от противника отвлечёшься — считай, труп. Какая она у тебя всё-таки крутая!

— Сонорус! — крикнул ты и продолжил, как из громкоговорилки. — Эй, отморозки, главный кто? Поди сюда, допра… побеседуем. Или повоюем? Протего, акцио стрелялки, — их пукалки вырвались из рук, карманов и разгрузок и полетели к тебе, чтобы удариться о щит и свалиться большой кучей. Взрывчатку ты предусмотрительно не тянул — мало ли идиотов, вдруг кто чеку у гранаты выдернет или ещё какую наворотит хрень? — Ну так что, чуваки?

Навстречу вам вышел типа главный — больше он походил на какого бомжа, замотанного в разноцветное тряпьё и с, очевидно, волшебным, да только потёртым донельзя посохом в руках. Хотя, может, это типа обычаи такие бедуинские: старая реликвия и яркие цвета как признак главноты? Варвары — что с них взять… Ясно же, что главный — это тот, кто держит пушку!

Тебя зовут Маркус Творцев, и ты ждёшь, пока брат разберётся, что же такое произошло при входе в сеанс. Тебе лично произошедшее кажется по-настоящему символичным. Миллиарды душ — и огромный некрополь, планета-кладбище, место, где они найдут… последний приют? Если ты не изменишь это? Но хочешь ли ты менять? Почему ты вообще думаешь, что тебе будет дан этот выбор? Просто потому что это… было бы символично? Ты не знаешь и не уверен. Но ты чувствуешь, что покой этого места будет нарушен. Ты ли сделаешь это? Может быть, сам Ивицер?

— Понятно, — хмуро говорит брат, вставая с невысокого постамента у одного из бесчисленных памятников вокруг. — Есть хорошая и плохая новость.

— Можно с плохой? — тебе кажется, даже голоса, что твой, что брата, в этом месте звучат… иначе. Как-то диссонирующе, что ли? Будто бы нарушают покой, будто бы пробиваются сквозь покров тишины, становятся даже не тише, а глуше и не достают куда-нибудь далеко, поглощаемые вечерним некрополем, точно губкой. И сами слова, само ваше с братом присутствие лишнее, словно выталкивается отсюда. Вам здесь не место.

— Управление Варсиэром перехвачено, — мрачно констатирует Ив. — Это Обитатель, и его воля слишком… царственна, чтобы я мог вернуть всё назад. Он там, внизу, в самом центре, — топает брат для наглядности, и этот звук вновь кажется глухим, быстро тающим в окружающей тиши. — Хорошая новость: преобразование обратимо, Обитатель не умеет или не хочет тратить адаптационный потенциал до конца. Убьём Обитателя — освободим Варсиэра.

— А как мы его убьём? — возражаешь ты. — Если он контролирует Варсиэра, то…

— Ах да, — невесело усмехается Ив. — Тут ты, брат, прав. Если Обитатель решит закрыться, я не смогу к нему провести — но Игра так не работает. Он даст тебе право встретиться с ним, а я пройду рядом. Ещё одна хорошая новость — рядом со мной его власть над Варсиэром отсутствует… как и моя. Ловушки он может подготовить заранее, но раздавить нас стенами — уже нет. Я аннулирую любое изменение.

— Ты предлагаешь идти прямо к нему? — в этом «нему» что-то тебе чудится неправильное… ну конечно! — К ней?

— Это она? — поднимает брови Ивицер. — Занятно. Многие Обитатели Игры называются как боги, но я не настолько разбираюсь в богах, чтобы предсказать, что это за Обитатель такая. Как насчёт повторного прототипирования?

— Кем? — просто спрашиваешь ты. О втором прототипировании ты уже думал — и идей хороших не пришло.

— Ну это же кладбище, а спрайты любят всё мёртвое и обречённое! — восклицает брат — похоже, у него поднимается настроение. Интересно, почему? — Я только что понял: эта Обитатель не выпустила души, а сохранила! У нас широчайший выбор, брат. Кого тебе подобрать? Волшебника, неволшебника, иномага, неиномага, может быть, кого-то, похожего на Владу или на старого-доброго Стига — что скажешь?

— Нам нужен кто-то… — ты задумываешься. Кто? Как Стиг? Нет, не как Стиг! И не как Влада. Скорее тот, кто может помочь понять Обитателя, зачем она так сделала и кто, собственно, она? — Мудрый. Нам нужен кто-то знающий и мудрый.

— Хм, — задумывается Ивицер. — У меня есть два варианта на выбор — с обеих Земель, в которых я… развлёкся. Это варианты одного и того же человека, но некоторые отличия всё же есть… — ещё секунды задумчивости. — Пожалуй, вариант с последней Земли несколько интересней и гибче. Решено!

— Теперь нам надо его найти? — скорее себя спрашиваешь ты.

— Уж что-что, а искать ты, братец, умеешь, — ухмыляется Ив.

— Это будет… непросто, — ещё раз оглядываешься на бесчисленные таблички с именами мёртвых.

— Я в тебя верю, брат.

Ты мысленно засучиваешь рукава и приступаешь к делу. На сей раз цепочка выстраивается сложно, даже — тяжко. Ты идёшь вдоль имён, которые отвлекают, даже пробуешь идти с закрытыми глазами — до первого удара лбом о надгробие. Это место не хочет пускать тебя к своей цели, сопротивляется, путает, чья-то воля, ни злая, ни добрая, а скорее просто равновесная, сбивает тебя с толку, отталкивает от цели…

Вы молча блуждаете по курганам, по праху мёртвых и молодой зелени трав, по постаментам и склепам, меж гробниц и пирамид множество часов, изредка останавливаясь на перекус. В один прекрасный момент Иву надоедает уместное здесь молчание — хотя, казалось бы, у него терпение должно быть не под стать твоему! — и он прерывает поиск.

— Я вспоминаю здесь себя, — говорит Ив с какой-то светлой печалью. — Это место… навевает. Оно такое, каким должно быть, понимаешь? А мы обращали смерть. Выворачивали её наизнанку. Чем сильнее диссонанс, чем больше перепад смыслов, тем выше символическая разница — тем больше можно подчерпнуть в вывернутом наизнанку, искажённом, ином образе. А что может быть более диссонирующим и сильным, чем разница между смертью и жизнью? Обращая мёртвое в живое, в не-живое, но не-мёртвое, мы получали силу одновременно леденящую и холодную, как сама смерть — но вместе с тем стойкую и могучую, будто жизнь.

— А наоборот? — ухватываешься за тему ты. Слова, живые слова выдёргивают тебя из какого-то транса, словно вымывают что-то налипшее с души, размыкают объятия покоя.

— Жизнь — в смерть? — ухмыляется брат. — Иномагия убийства и жертвоприношений? Это скучно, грязно и опасно. Думаешь, до такого никто не догадался и до нас? Такая иномагия — путь в никуда. Это жаркая, яркая, как сама жизнь, сила — сила вырванного из груди врага сердца или сила матери, закрывающей собой ребёнка от смертельного удара. Но что она берёт от смерти? Безумие, разрушение, уничтожение, конец! Иномагия убийства и жертвы — это страшно, брат. Это оружие последнего шанса — никак не способ построить своё царство. Мертвенная сила некромагии вечна, как сама смерть, горячая сила вытекающей из горла крови — мгновенна и отставляет отпечаток. Используя эту силу, можно совершить действительно великие вещи — слышал, например, о крестражах?

— Нет, — качаешь ты головой. Крестражи. Тебя передёрнуло от символизма этого слова.

— Как-то одному иномагу убийства захотелось не умереть насовсем, — слова Ива звучат весело, но веселье это — жутковато. — Захотелось вернуться хоть с того света и туда больше не попадать. Уж не знаю, насколько он был безумен, но иномаг этот жил смертью. Был ей поглощён. Убивать — это стало его сутью, он провонял убийствами насквозь, должно быть, богом смерти себя воображал, глупец. И тогда в его голову ударила гениальная идея — а почему бы мне чуточку, совсем немного, понарошку не умереть? Он соединил свою душу с душой очередной жертвы магией подобия — и убил её. А когда жертва умерла и её душа отправилась в долгий путь, от его души откололся кусочек. Иномаг тот был безумцем, но не дураком — кусочек этот он немедленно поймал и запечатал в предмет. Ничего сложного в этом нет — душа таких людей вообще не желает покидать этот мир и всё равно уцепилась бы за что-то, он просто указал специально выбранный предмет. А затем передал его в руки доверенных людей. Через много-много лет, когда эта безумная машина для убийства встретилась со мной, я его нить жизни — чик, — жест пальцами, точно нитку ножницами отрезает. — А вот душенька притянулась к крестражу, тому самому предмету-с-душой, верный слуга вернул ему тело — и этот ненасытный попытался охотиться на меня! — Ивицер искренне смеётся. — О, я его душу поймал и крестраж нашёл — и такое недоучке показал, что… — осекается. — Но это неважно. Важно, что знание о крестражах он успел распространить. А ещё важно, какой отпечаток накладывает крестраж на душу и разум. Это тебе не простая тень убийства или даже благословение чужой жертвы — это, конечно, сделает тебя сильней как мага и иномага, но стоит ли того сила, полученная такой ценой — ценой чего-то неотъемлемого в душе, жертвой части человечности, части самой жизни, столь важной и светочу Нелуны?.. Вот поэтому, Марк, мы обращали смерть и получали из этого холодное, спокойное могущество, отпечаток посмертия на душе — но не отпечаток умирания, не отпечаток ухода! Поэтому Мерлина встретила не орда кровожадных безумцев, а слаженное войско не-мёртвых. Мы, повелители не-жизни и не-смерти, в каждом бою сводили свои потери к минимуму, добиваясь максимума… Мы, конечно, нарушали покой кладбищ, таких как это, но не клали жертв на алтари и не следовали за уходящими в дали посмертия. Понимаешь?

— Да, — после такого рассказала дымка покоя окончательно улетучилась, и вы с братом идёте бодро и энергично, будто пропарывая смертный покой острым лезвием.

— Забавно — мы идём по царству мёртвых и разговариваем, конечно же, о смерти, — вновь смеётся Ивицер. И ты понимаешь, что это не безумный смех — просто Ив… такой. И это вызывает у тебя вопрос:

— Некромаги становятся равнодушными, маги убийства — кровожадными, так?

— Это упрощение, — морщится брат. — Вариантов больше, но ты прав. Этан Райс в 3М-Хогвартсе учил этому на старших курсах — у всякой вещи есть оборотная сторона, у всякой возможности есть своя цена. Иномагия — это тайны и таинства, а поэтому, Марк, чтобы получить власть иномагическую, ты должен пожертвовать чем-то сокровенным и сакральным. Сам-то Этан пожертвовал своими порывами, собственной яркостью и творчеством — как и многие из нас, некромагов… Забавно, что никто не подозревал об истинной причине его долголетия — даже я не сразу это понял… но неважно, теперь всё оставшееся в разрушенном листе — уже неважно. Что ты хочешь узнать на самом деле, брат?

— Чем пожертвовал ты, когда стал служить Нелуне? — спрашиваешь прямо.

— А, вот ты о чём, — снова усмехается Ив. — Да, здесь ты меня подловил — жертва была. Обратная жертва — ради некромагии я жертвовал своей живостью и эмоциями — иначе, чем тот же Этан, но и жертва моя была несоизмеримо выше! Нелуна же… Этан обрёл непревзойдённое чувство меры — я лишился его, я лишился простой гармонии, обычного чувства прекрасного, но вернулись мои угасшие от некромантии эмоции. Раньше я творил по необходимости — теперь я жажду творчества! Я жажду смешения, жажду изменения, жажду познать каждую часть реальности — и смешать познанное в нечто новое… Нелуна оставила свою печать, усилив одни качества и ослабив другие. Я вырван из всякой культуры, Марк, я чужд всем — но на всех похож и всех могу понять. Моя душа обуяна жаждой большего, каждый миг я страдаю от невозможности выйти за границы этого тела и разума, стать чем-то высшим — такова цена сохранения человечности, хотя бы её части, чтобы адекватно действовать здесь, в мирах людей, чтобы общаться с тобой и договариваться с Хранящей, чтобы сделать то, что было суждено — и разорвать оковы под конец. Велика ли эта цена? Это малость, — улыбается Ивицер. — Нелуна милосердна: она даёт нам многое в обмен на капли естества, — он поворачивается к тебе. — Пока что ты должен остаться человеком. Но помни, Марк, после ты можешь ступить на мой путь и возвыситься, как я.

— Запомню, — ёжишься, но отвечаешь даже слишком уверенно для самого себя. Ты уверен, что такой путь не изберёшь в любом случае!

— Ничего не напоминает это место? — Ивицер останавливается, озарённый какой-то мыслью. Ты ловишь её быстрой цепочкой ассоциаций.

— Великая Печать! Значит, эти надгробия…

— Души — в них. В каждом из них. Сложно искать, когда вокруг тебя столько чужих душ, полных памяти и личных символов?

— Нельзя просто сказать мне имя? — выдыхаешь ты. Блуждать по нескончаемому кладбищу и слушать о смерти тебе и вправду надоело.

— Нет, — хмыкает брат. — Я могу ошибиться с выбором — ты можешь исправить эту ошибку, придя к нужной… могиле. Ну что, продолжим наш посмертный поиск, Марк?

Ты вздыхаешь.