Волонтёр (джен)

Водрузив дверь на место, я невозмутимо прошествовал к своему столу и как обычно уселся на него по-турецки. Утром я сделал так же, потому что внезапно не обнаружил ни кресла, ни стула, словом, ничего того, на чём могла сидеть столь важная персона как профессор, в итоге пришлось импровизировать. А после, почему бы и нет? Я тут и так личность слегка экзотическая, ибо иностранец. Могу же я иметь хоть парочку странных дурных привычек? А то даже не солидно как-то.

Детишки, которых любой житель Ехо определил бы как слегка за пятьдесят, а на деле двенадцать, неспешно рассаживались по местам. Я уже и не помню, что творилось у меня в голове в их возрасте, однако и не подозревал, насколько иначе всё выглядит с противоположной стороны. С моего места прекрасно было видно, как сони и лентяи отправляются назад, от начальства подальше, к кухне поближе, как говорится, а ученики-работяги или просто опоздавшие выдвигаются вперёд, под мои ясны очи. Наконец, броуновское движение улеглось, и воцарилась относительная тишина.

— Как вы теперь уже все знаете, меня зовут Макс, профессор Макс, — в лучших традициях одного британского агента начал я.

— Простите, — сразу взметнулась принадлежащая какой-то лохматой девочке с первой парты, — а Макс это имя или фамилия?

— Оно прекрасно справляется и с тем и с другим, — отмахнулся я. — Мисс…?

— Грейнджер, сэр.

— Итак, мисс Грейнджер, скажите, чему первому вы научились в первые секунды после рождения?

До завтрака мне не слишком повезло, были старшекурсники, которые и бровью не повели. Все они уже видели целую серию разнокалиберных преподавателей, и чьими-то заскоками или дурацкими вопросами их было не удивить. Хотя далеко ходить не надо, мне было достаточно как-то раз пропустить пару чашек чая за обедом с профессором прорицаний, Сибиллой Треллони, для того что бы понять, откуда у здешних студентов железобетонная выдержка к любым порциям бреда. А этих вон, ничего, проняло даже слегка.

— Эм… жить?

— Ха! — ну да, сейчас добрый дядюшка Макс научит вас, как жить, заодно сам узнаю. — Если бы я знал, как надо жить, то не сидел бы тут, а пошёл бы в беллетристы и написал бы пару томов на эту тему, кстати, хорошая идея, надо будет попробовать как-нибудь на досуге. Нет, мы с вами будем учиться дышать, вернее, учиться правильно дышать.

Взгляды из аудитории несколько поскучнели. “Ну вот, приехали!” — ясно читалось на некоторых лицах. Я же спокойно полез в ящик стола, где хранил заблаговременно изготовленные брошюры. Составлять я их начал скорее в качестве отдыха как-то вечером, и лишь потом понял, что это весьма неплохой учебный материал, который не раз и не два сильно выручал меня.

— Знакомьтесь, — достал я одну пачку, — дыхательная гимнастика имени Лонли-Локли, издание первое. Что самое удивительное — ни грамма магии, а эффект сногсшибательный. Хотя я думаю, что суть в возможности взять своё тело под полный контроль путём этих упражнений, и сама гимнастика нужна скорее как метроном музыканту. Теперь же с этого и будет начинаться каждый наш урок, — отлевитировал я брошюры в класс. — Страница первая, приступаем.

Ученики пусть и нехотя, но всё же запыхтели. Шурф бы мною гордился. Интересно, почему он сам не доносил эту информацию до широких масс? Я представил Мастера Пресекающего Ненужные Жизни на своём месте, или нет, может, лучше сюда бы подошёл Безумный Рыбник, хотя после того, как я утром намучился со старшекурсниками в голову лез только полковник Картмен из Цельнометаллической Оболочки, он бы тут живо порядок навёл. Кстати, о порядке, какой-то блондин, зажатый меж двух бугаёв, похожих скорее на телохранителей, нежели на учеников, скривился и отложил брошюру в сторону.

— Я прибыл сюда, чтобы изучать магию, сэр, а не маггловские поверья, — заявил он, перехватив мой взгляд.

Ох, не зря полковника вспомнил, сейчас бы его психическое воздействие сюда. Это был уже не первый раз за сегодня, когда я слышал подобное пренебрежение, заодно замечалась колоссальная пропасть между змеиным и львиным факультетами, похожая на какую-то застарелую вражду.

— Мистер…? — привычно уже начал я.

— Малфой, — высокомерно ответил он, вложив в свою фамилию столько, что куманский халиф бы от зависти подавился.

— Мистер Малфой, вы прибыли сюда на маггловском изобретении, называемом паровозом, да и на шее у вас, например, не менее маггловское изобретение — галстук, так что чего уж вы мне тут рассказываете про нелюбовь к маггловскому. А тут, — помахал я оставшимся у меня экземпляром, — собраны крупицы мудрости одного из самых могущественных колдунов, что я когда-либо знал. Грех было бы ими не воспользоваться.

Блондин поморщился, но всё-таки приступил к чтению. Остальные уже старались кто во что горазд. Я же решил не тратить времени попусту и вернулся к той грешной запертой двери. Ну и кто решил объявить мне войну? Допрос замка показал мне двух рыжих с гриффиндора, а заодно раскрылся и фокус: за заумными заклятьями скрывался обычный трюк, они просто магией спаяли весь металл двери друг с другом, и замок заклинило намертво. Пришлось немного поломать и починить, первое я всегда неплохо умел, а второе выучил недавно. Причём не слабо по началу удивился. Казалось бы, откуда заклинанию невысокой чёрной ступени знать, как сломанная вещь выглядела изначально? Оказалось, что заклятья починки, чистки и прочие подобные действуют как и я, просто обращаются к памяти самих предметов.

— Ладно, хватит для первого раза, — остановил я учеников, закончив копаться в замке. — Всё это нужно для чего? Никогда с полной уверенностью не знаешь, что тебя ожидает: опасностей великое множество, и ко всем нужен разный подход. За исключением одного. Нужно оставаться хладнокровными как мороженое, и действовать на трезвую голову. Ударяться в панику можно только при наличии большого опыта в этом и колоссального везения, так что проверять, на сколько вы удачливы, не рекомендую. Запомните это на всю оставшуюся жизнь.

* * *

— А что вас так удивляет? Отпрыск высшей аристократии ничего другого вам и не мог сказать, — ответила мне профессор Чарити Бербидж.

Под конец дня у меня накопилось немало вопросов. Столкнувшись с учащимися "в живую" я, к своему удивлению, обнаружил сборную солянку из различных социальных слоёв. Я, конечно, ожидал чего-то подобного, но чтобы так ярко выражено, нет. Поиски ответов завели меня в кабинет маггловеденения.

— Мне просто казалось, что столь немногочисленное общество не может быть сильно раздроблено.

— Не такое уж и немногочисленное, но насчёт раздробленности вы правы. На протяжении тысячелетий маги значительно превосходили магглов по всем параметрам. Вот только сила была не в технологиях и не в массовом производстве, весь магический прогресс завязан на знания отдельных индивидуумов. Если кто-то поделится — общество делает шаг вперёд, для этого, например, Хогвартс и был создан. Вот только вы, должно быть, уже заметили, что тут не учат многим дисциплинам, которые, по идее, должны быть актуальны вне зависимости от магии.

— И почему же их нет?

— Ну, на то есть несколько причин. Раньше программы факультетов разительно различалась, и распределяли на них в первую очередь с оглядкой на статус семьи поступающего. Самая настоящая кастовая система, в условиях раннего средневековья подобное работало весьма неплохо. Та же аристократия, например, получала здесь образование лишь в довесок к домашнему, весьма подробному и обильному, а под них школа в основном и подстраивалась.

— Но ведь сейчас программа факультетов одинаковая.

— Да, нынче у нас провозглашена эпоха равенства и братства. Казалось бы, зачем изучать тот же этикет или что-то вроде него, если аристократия официально лишилась большинства привилегий? Но тут достаточно взглянуть на магглорождёных. С нынешней системой они выходят в мир, ничего не зная о его социальном устройстве, ведь даже история магии преподаётся из рук вон плохо, так как профессор Бинс, при жизни весьма сведущий, сейчас, после смерти, зациклился на гоблинских востаниях, и редко переключается на что-то ещё. Я уже не говорю об отсутствии такого предмета, как магическое право или чего-то аналогичного. Такие дети пребывают в уверенности, что мир магии это то же, что их родной маггловский мир, только с чудесами. А на деле? Местами тут махровое средневековье, если почитать законодательство, можно быстро отыскать некоторые моменты, от которых у нынешней демократической Англии волосы бы встали дыбом. Главное, уйти обратно они уже не могут, так как выпадают из социальной маггловской системы. А по сему они становятся лёгкой добычей для различных спекуляций. А мой предмет? Думаете, сюда ходят дети из магических семей? Нет. В основном мои ученики это магглорождёные, которые пришли сюда за халявным зачётом по предмету, который они и так неплохо от рождения знают. Зачастую мне приходится преподавать тут не маггловедение, а маговедение для этих бедолаг.

— И куда же смотрит в таком случае директор? Насколько я понял, он известный борец за правое дело.

— Так это происходит с его подачи в том числе. Совет попечителей это тоже устраивает. Вы знаете хоть что-нибудь о политическом устройстве Магической Британии? Нет? Ну так вот, как вы уже заметили, существует раскол. С одной стороны консерваторы-аристократы, вьющиеся, в основном, вокруг Малфоя, с другой Дамблдор, удобно устроившийся на нескольких ключевых постах, его люди по большей части полукровки и магглорождённые, которым попусту некуда деваться, и для которых директор и после школы остаётся руководителем и полубогом. Между этими двумя фракциями и была война, закончившаяся одиннадцать лет назад, а её итогом стало возвышение не одной из этих сторон, а власти, что раньше была исполнительной. Нынешний министр и его сторонники возглавили тех, кому не подходила ни та, ни другая сторона, тех, кто сейчас ратует за стабильность. Но конфликт так и остался не решённым, особенно если учесть, что политическое разделение происходит уже в школе. Поменять это может либо новая система образования, либо новая война. Причём если первая война шла более менее локально, то вторая вполне может пройтись по всем, и после неё, как говорится, останется только один. Нынешняя власть это прекрасно понимает и держится за мир всеми руками, душа все провокации на корню, так как понимает, что первый же конфликт сметёт в первую очередь их, ведь их политика, направленная на сдерживание конфликтов между волшебниками, во многом разжигает рознь, вот только уже между людьми и волшебными существами. В войне, на стороне того-кого-нельзя-называть из них выступали разве что оборотни, а теперь... кто знает... Наш мир не настолько велик, чтобы всё это было незаметно, но и не слишком мал, чтобы подобные вещи стали очевидны всем и каждому. Вот так и живём.

— Мрачновато как-то, а почему же не пойти по первому пути разрешения конфликта?

— Насколько я понимаю, эти попытки бойкотируются обеими сторонами. Складывается ощущение, что обе фракции жаждут войны, как средства избавиться от оппонента.

Профессор Бербидж замолчала и отхлебнула чаю. Я всё ещё переваривал всё сказанное ею, это мне напоминало рассказы Кофы о конце Эпохи Орденов, когда вот-вот должна была разразиться Война за Кодекс. Здесь происходило что-то похожее.

— Вся моя родня погибла на войне, принимая активное участие на стороне света, так сказать, — продолжила Бербидж, отставляя чашку в сторону. — Но заодно нам вскрылась подноготная обеих сторон, раньше мне казалось, что авторитет Дамблдора держится на его подвигах в войне с Гриндевальдом, но нет. Он политик в первую очередь. По молодости хотелось бороться за правое дело, да только я разочаровалась в нём. Потом решила как-то просвещать людей, да только никаких возможностей к этому в сложившейся ситуации нет, без серьёзной политической и финансовой поддержки заниматься этим — гиблое дело. И вот я здесь, — она обвела взглядом кабинет, — преподаю маггловедение. Я удовлетворила ваше любопытство, профессор Макс?

— Да уж, мне надолго хватит, большое спасибо.

— Лучше сразу снять розовые очки, чем потом наступать на грабли, — улыбнулась Бербидж. — Вам спасибо, что выслушали, давно хотелось выговориться. Разочарованы?

— Почему же? Теперь хоть ясно, что к чему, можно разбираться.

— Разбираться в чём? Вы что, хотите в одиночку поменять устройство чужой вам страны?

— Зачем? Пока я просто поживу тут немного, глядишь, чего изменится.

— Желания одного человека мало на что могут повлиять, — покачала головой Бербидж.

— Это как посмотреть, — пожал я плечами и, пожелав коллеге спокойной ночи, убрёл размышлять уже в одиночку.

Шляпа, кажется, приглашала поболтать, надо бы к ней заглянуть и задать пару вопросов.