Дитя Слизерина (гет)

Тяжелые дождевые капли разбивались о стекло на мелкие осколки. К нему никто не приходил больше.

Два дня в этой душной комнате совсем лишили его сил. Он почти не спал, лишь изредка ему снились размытые картинки, страшные и тревожные. Нечеткие силуэты окружали его, и самый высокий, тот, которого Гарри ненавидел и боялся, чаще всего навещал его.

Запястья от шершавых веревок онемели и ныли тупой болью. Он больше не винил тех людей, наверное, потому что слишком устал ненавидеть всех вокруг. Гарри не осуждал их и не искал оправданий. Юноша привык принимать настоящее таким, какое оно есть, ничего не пытаться изменить и не верить в бессмысленные сказки. Осталось только равнодушие и где-то глубоко тлели искорки прежней ненависти, еще так недавно сжигавшей его.

Глаза слипались от долгой бессонницы и затхлого пыльного воздуха. Он запрокинул голову и зажмурился. Тяжелый, тревожный сон накатывал волнами, и юноша сдался.

— О, я нашел тебя, слуга, — шипящий голос больше не был размытым, и Гарри ощутил тот ледяной холод.

— Ты указал мне путь, Гарри, — шипение удалялось, оставляя тяжелый осадок тупого отчаяния.

Он резко открыл глаза. Рука горела огнем, посылая по всему телу болезненный жар.

Скоро Он придет сюда и от этого места не останется ничего, кроме трупов и глухих рыданий.

За дверью не было слышно голосов, а в горле словно застрял горький комок. Он даже не сможет предупредить их. Может, ему была безразлична судьба этих людей, и сидя здесь юноша пытался убедить себя в этом, но слишком уж много боли он повидал. Ему не хотелось видеть снова ужас в глазах врага, видеть, как люди падают ему под ноги, вцепившись в него безумным, яростным взглядом, слышать крики боли и отчаяния и потом находить среди убитых знакомые лица и беззвучно звать их: снова и снова, пока не поймешь, что они ушли навсегда и ты их не увидишь больше. Когда Он придет сюда, будет поздно уже предупреждать и пытаться что-либо изменить.

Гарри закусил губу и глубоко вздохнул.

Он сидел долго и неподвижно, ожидая неизбежного. Но на улице уже стемнело, и серое холодное небо не освящалось яркими вспышками. И Гарри почти успокоился, пока не послышался оглушительный взрыв и беспокойные, громкие крики.

— Нет, — хрипло прошептал он.

Крики становились громче. Дверь в комнату распахнулась, и в комнату вбежал Сириус. Они долго смотрели друг другу в глаза.

— Я не смог, — наконец, грубо бросил он.

Будто эти короткие слова оправдывали его. Мужчина ничего не ответил, только молча вложил в его затекшую ладонь палочку, а потом выбежал из комнаты, оставляя его в недоумении.

Гарри поднялся на ноги, новый взрыв казался еще громче прежнего. Послышался хруст и здание содрогнулось, словно знало, какая судьба ожидает людей, что находятся здесь. Юноша выбрался из комнаты, в коридоре пахло дымом и жженым деревом. Мимо него пронесся человек с бешеными, отчаянными глазами. Неожиданно метка вспыхнула дикой болью, и Гарри вскрикнул, тяжело повалившись на колени. Он задрал рукав мантии и увидел, что серебряная змея блестела так ярко, как никогда. Знак мрака, что носили все упивающиеся переливался зловещим темным сиянием. Гарри ощутил присутствие Волдеморта, и ему стало дико страшно и больно. Он вскочил на ноги и сбежал по лестнице.

Крики были такими громкими, что он уже ничего не слышал вокруг. Пол под ногами неприятно скользил от липкой грязи и темной крови. Порванная мантия путалась под ногами, и Гарри яростно отшвырнул ее.

— Гарри! – знакомый голос окликнул его.

Юноша резко повернулся, столкнувшись лицом к лицу с черной маской, сквозь прорези на него смотрели отчаянные серые глаза.

— Гарри, он здесь, — хрипло произнес Драко.

Юноша кивнул и крепко стиснул палочку в руке. Сумрак комнаты походил на тот мрак, что люди иногда видят перед смертью, и он почти задохнулся от тяжелого дыма вокруг. Перед глазами мелькали упивающиеся и авроры.

Он выбежал на улицу.

Разноцветные вспышки, крики, стоны, звук падающих тел, боль и запах жженой кожи вокруг вызывал тошноту и ощущение всего того ужаса, что причиняла война людям.

— Стой! – красная вспышка опалила волосы и прошлась по скуле жгучей болью. Гарри шумно вдохнул пыльный воздух и резко повернулся. Тот самый хромой, старый аврор, что вливал ему сыворотку, стоял перед ним.

— Тормента! – рявкнул Гюм.

Гарри ловко увернулся от белой вспышки. На минуту его одолело сомнение, он не хотел убивать больше, но глаза Грюма горели злобой и жаждой мести, и юноша, зажмурившись и проклиная весь мир, хрипло выкрикнул:

— Инстант Скалпинг!

Заклинание прошило насквозь Грюма. Мужчина удивленно вскрикнул и тяжело повалился на горячую землю. Вспышки стали лишь чаще и теперь было так светло, словно сейчас было раннее утро, а не поздняя ночь. Гарри не успел увернуться от красного луча, и по руке заструилась горячая кровь.

— Ферула, — пробормотал юноша.

Тугая повязка связала руку.

А потом его взгляд наткнулся на высокую фигуру в длиной черной мантии, и слепящая, неистовая ненависть вспыхнула в глазах. Это был Волдеморт, существо, что превратило его жизнь в ад, заставив пережить столько боли и мучений. Существо, убившее его друга и навсегда лишившее собственного выбора. Существо, которое потушило огонь жизни в его глазах и навсегда лишило веры. Волдеморт не заметил его. Он с каким-то удовольствием иногда посылал зеленые вспышки куда-то вглубь черной толпы. И желание отомстить стало таким сильным, что все его тело пробил жар, а в глазах блеснул чистый огонь ярости. Юноша стиснул палочку и бесшумно подкрался к высокой фигуре.

Яркие вспышки изредка освещали лицо Волдеморта. Земля, черная и горячая, сотрясалась от бесконечных взрывов и криков людей.

Гарри уверенно направил палочку на Лорда. Ему было страшно, но знание того, что он мог быть всю свою жизнь лишь рабом, чувство мести и безысходного отчаяния заставило его почти шепотом произнести два заветных слова:

— Авада Кедавра!

Волдеморт резко развернулся, и в его красных неживых глазах отразилось удивление и злоба. Но заклинание неумолимо приближалось, и Гарри неотрывно следил за зеленой лентой, впивающейся в тело Лорда. Нечеловеческий крик оглушил его. Руку прожгла невыносимая боль, следующее ощущение было странным и мучительным. Ему показалось, будто все его внутренности переворачивают наизнанку. Что-то чужое, враждебное пробивалось в его сознании.

— Ты подумал, что от меня так просто избавится, мальчишка? – шипение прозвучало совсем близко, будто где-то внутри него.

Гарри закричал, чувствуя, как жгучая боль разрывает тело. Самые плохие воспоминания, те, которые он так старательно прятал, воскресли вновь, и существо внутри него становилось от них сильнее. Его сознание душила чуждая сила, а Гарри уже устал бороться. Кошмары его жизни отбирали последние силы. И юноше показалось, что все кончено, что вот он – долгожданный конец. Но что-то в его памяти испугало существо, и Гарри отчаянно вцепился в это далекое, почти нереальное воспоминание. Он вдруг увидел доброе лицо матери, переполненное нежностью и любовью, лицо отца, с карими теплыми глазами. И существо последний раз истошно взвыло и исчезло навсегда, оставляя на земле почти мертвого юношу.

— Поттер! – знакомый голос словно вернул его обратно.

Глаза Снэйпа, блестевшие из-за маски, пугали отчаянием и каким-то удивлением, граничащем почти с безумством.

— Я убил его, — хрипло прошептал Гарри. – Его больше нет…

Снэйп ничего не ответил, только поднес к губам какой-то пузырек. Юноша послушно сглотнул горькое зелье.

Вокруг еще блестели вспышки и гремели крики, но ему уже было все равно. Он сделал то, что хотел.

— Лорда убили! – крикнул кто-то из упивающихся.

Гарри вдруг поднял руку и сквозь рваную одежду увидел, что серебряной змеи больше нет на руке, что знак мрака больше не жжет кожу, только лишь белый, свежий шрам рассекал руку.

— Свобода, — прошептал юноша, пробуя на вкус давно забытое слово.

А потом он уже ничего не помнил, все казалось таким расплывчатым и смазанным.

Гарри помнил только, что Снэйп поднял его на ноги и потащил куда-то, а еще помнил грязную комнату и полуразрушенные стены. Последнее, что увидел юноша перед тем, как погрузится в тяжелую сумрачную пустоту, была яркая, красная вспышка, означавшая победу Авроров.