Куклы маленькой принцессы (джен)

Молли не было уже больше двух часов, хотя она обещала, что управится в пределах одного. Артур устало помассировал виски, выпрямился, вздохнул тяжело и, хрустнув суставами, отправился наверх в семейную спальню.

Проснулся в несусветную рань, не найдя теплую, мягкую тушку жены у себя под боком в его сердце закралось беспокойство. Потом он подумал, что она может быть на кухне и, как был в пижаме, спустился вниз. Ее не было ни рядом с плитой, ни в уборной на первом этаже, ни во дворе, чтобы покормить кур.

Артур завороженно уставился на пеструшек, которые все еще не думали слезать с гнезд и заниматься своими важными куриными делами. Только петух, почуяв в присутствии мужчины соперника на внимание птичьего гарема, стал предупреждающе клокотать. А потом резко захлопал крыльями и кукарекнул оглушающе.

Мистер Уизли на автомате заполнил кукурузным зерном миски и пресной водой поилку и отправился внутрь своего дома, надеясь, что в его отсутствие Молли могла бы вернуться.

Ее нигде по комнатам Норы не было. Бесцельно шагая вдоль длинного обеденного стола, он собрал оставшуюся с ужина непомытую посуду и сгрузил в раковину. Потом начал кружить по кухонному помещению, думая чем ему заняться, чтобы заглушить нарастающее в груди напряжение. Его хаотические шатания привели его к кухонному шкафу, внутри которого Молли сохраняла свой очень дорогой, принесенный с собой из отчего дома во время бегства оттуда, набор на двенадцать персон из Мейсенского фарфора для сервировки стола, к которому никому из сыновей, дочке и самому Артуру доступа не было. На дверцах шкафа стояли запирающие чары, пароль к которым знала только она.

Поверх шкафа стояли специально заколдованные, также тайно утащенные Молли из дома родителей, часы с множеством стрелок. На каждой из них стояло имя одного из Уизлей. Рассеянным взглядом Артур прошелся по указаниям часов. Стрелка Уильяма говорила, что он отдыхает у себя в съемной квартире в Египте. Перси, Джинни, Рон и сам Артур, согласно часов, находились дома в Норе; близнецы в гостях, а вот то, на что указывала стрелка Чарли испугало Артура.

— „Счастлив в Раю”, — прочитал несколько раз вслух мистер Уизли, ничего не понимая. Раньше, такой надписи на часах не было. Он постарался вспомнить, смотрел ли прошлым вечером на указания стрелок — вроде, нет.

— Мерлин, что это означает? В раю,... Чарли погиб, что ли? — лихорадочно подумал он.

Вчера, готовясь перешагнуть в пламени камина, Молли по-быстрому сказала, что идет она вслед за Чарли, который по просьбе сестренки отправился в школу. Куда, не уточнила. Думала, наверное, что быстро его найдет и вернет домой. То есть, если они все еще не вернулись, оба сейчас находятся где-то в замке. Артур мысленно помолился всем высшим силам, что директор застукал их обоих, пожурил немножко, а потом оставил поужинать, поговорить с ним. А припозднившись, они остались переночевать в замке.

Наверно, так и было, а он тут бегает, беспокоится. Не о чем ему беспокоиться, да? В замке нет ничего угрожающего жизни взрослого волшебника.

Мистер Уизли опять помассировал, на этот раз, как бы обручем стянутую грудную клетку в области сердца. Начала в том месте появляться ноющая, иногда стреляющая резко между ребрами боль. Нет, повторил он себе для личного успокоения, ничего опасного в Хогвартсе для взрослого мага.

А потом перед его глазами возник образ его доченьки в Больничном крыле, настолько побледневшей и осунувшейся, что ее веснушки, обычно золотистого цвета, казались коричневыми. Представив себе пережитое его маленькой, драгоценной принцессой в школе, его сильней кольнуло сердце. После инцидента в Тайной комнате, Джинни лежала на койке испуганной и сломленной невзгодами жизни куклой. Быть одержимой Тем-самым — это не все равно, что выйти на улицу погулять!

Его сыновья, которые учились одновременно с сестренкой на одном факультете, все четверо! Четверо старших братьев должны были проследить за каждым её шагом, за каждым чихом. Проследили они, блин! А Джинни чуть не погибла. Если бы у сына Джеймса Поттера не раскрылся дар парселтанга, хрен бы кто-либо мог ее спасти.

Артур застыл неподвижно, думая о самом худшем, что могло бы произойти с его вторым сыном, признаваясь самому себе, что есть все-таки в любимой школе немало опасностей. А директор Дамблдор к происшествиям в прошлом учебном году по меньшей степени причастен. Если не сам все, по только ему известной причине, устроил. А как иначе! Ведь, что получается? Что если Дамблдор не с позавчерашнего дня директорствует в Хогвартсе, быть в неведении что там угрожающего внутри стен случается, невозможно, нет? А это значит...

А означало это, что лучше было бы, если бы Артур сам отправился вслед за Чарли. Не пристало главе семьи нагружать жену, хозяйку дома, своими мужскими делами. Кем он будет в глазах людей, если с ней-то случилось что-то, поранилась там, покалечилась или, не дай, Мерлин... Почему он позволил ей одной отправиться в Хогвартс, почему? Рыжий глава семьи задумался, стоит ли ему сразу прыгать в камин вслед за Молли или подождать некоторое время, пока, хотя бы солнышко взойдёт. Может, та сама вернется домой. Может, там ничего страшного нет и она сама разберется где их второй сын.

А где, собственно, надо Чарльза и Молли искать?

Артур засуетился над полупустой коробкой летучего порошка, стоя столбом перед собственным камином, не способный из-за нервов решить задачу что ему делать сначала — оповещать директора Дамблдора о своем прибытии в замок или, тайком от него, самому пройти путь туда по тоннелю через Сладкое королевство. Почесав в раздумье свою поредевшую, рыжую с проседью голову, не заметив, что после этого действия на плечах мантии рассыпался целый клочок волосинок, он рассеянно посмотрел на стрелку жены и мгновенно всполошился.

— „Жизнь в опасности”! — прочитал он, обомлел. Снова прочитал, уже вслух.

Миленький Мерлин, да что там, в Хогвартсе, происходит с его родными людьми? Надо спасать их и быстро! Надо будить Джинни и расспросить куда мама и старший ее брат ушли.

В тот момент его взгляд привлек образ отразившегося в стекле шкафа его собственного лика. Боженька, разве уже пора?

Рука Артура медленно сама потрогала его удлинившийся, заостренный к верху нос, переместилась на вдруг увеличившихся размером и ставших лопоухими ушами, на торчащий как рожок кадык под уродливым подбородком... Не может быть! Это ужасное лицо, которое видел лишь однажды, когда отцу Артура, Септимусу, пришлось сотворить с семьей то, что предстояло сделать самому Артуру.

Рука упала, как парализованная, а он сам в нерешительности стал переступать с ноги на ногу...

Громкий крик сверху разорвал утреннюю тишину:

— А-а-арту-у-ур, помо-ггиии....

Сердце мистера Уизли на мгновение остановилось, пропустив удар. Потом снова забилось, но уже с вдвое ускорившимся ритмом. Артур схватился за горло и задохнулся.

Значит, пора.

Предыдущий цикл закончился и, раз упырь снова заговорил человеческой речью, чтобы начался новый цикл, горькую чашу надо выпить до конца. Таковы были правила, не им, Артуром, придуманными. Таковы были условия договора между тварями из Преисподней и его возжелавшим золота, представительной внешности и успехов у понравившейся девушки, предком, родившимся уродливым, как сто чертей. Согласно этого контракта, чтобы получить все вышеперечисленное, уродец подписывал приговор всем своим братьям-красавчикам. То есть, уродливый старший сын забирал красоту и привлекательность своих многочисленных братьев, оставаясь единственным наследником одной из Священных Двадцати восьми. Но, взамен он и все его потомство обязывалось повторять и повторять судьбу своего предка. Женившись на красотке не из последней семьи, а чаще из всех тех Двадцати восьми, он получал в постель ненасытную в любви женушку. У них рождалась целая свора мальчиков-красавчиков от каждого из которых девушки были без ума.

Пока не наступал день „Х”.

В первоначальном договоре было прописано, но предок, который подписывал его, был настолько ослеплен похотью к одной, недопустившей к себе урода особе, что капнул кровью на пергамент, не дочитав его до конца. А там, внизу, было написано, что, чтобы жена ничего не подозревала и дети рождались хорошенькими, самый младший из братьев наследника должен брать на себя всю уродливость всех своих племянников.

А накануне этого трехклятого дня „Х”, вся семья, один за другим начинали погибать. Сначала по одиночке — при загадочных или при обычных обстоятельствах, но потом все становилось лавинообразным. В самый день „Х” Глава, как и его старший сын-наследник, возвращал свой истинный, уродливый, отталкивающий внешний вид, а превратившийся в упырья младший брат отца семьи Уизли начинал снова говорить. Тогда вступало в силу Проклятие крови — то есть, второй пункт незамеченной предком части договора с тварьями из Ада — чтобы вернуть божеский вид Наследника и следующего Главы семьи Уизли, упырь должен покусать младшенького из своих племянников, передав тому свое Проклятие. Тем самым запуская в действие машину смерти всех, кроме Наследника и эвентуально родившейся в семье дочери.

У этой дочке имелся шанс спасения Рода от позорящего контракта Осквернения. На одно поколение. Если ее с кем-то, хотя бы за день до дня „Х”, помолвили. А лучше — выдали замуж. Поколение этой девицы было бы спасено от действия контракта.

Артур был уверен, что Джинни ни с кем не помолвлена, раз завершение старого и начало нового цикла запустились.

Как во сне, стеная от неизбежности того, что должно было в скором времени произойти, он медленно, шатаясь, приблизился к камину, бросил ту последнюю горсть летучего порошка в магический огонь и не своим голосом выдавил:

— Уильям Артур Уизли...

Некоторое время ничего не происходило и подавленный горем мужчина думал снова повторить попытку вызова своего старшего сына. Вдруг, среди горящих углей проступило лицо Билла.

— Отец, это ты? — Артур упал на колени, лихорадочно кивая головой. С другой стороны Билл сдавленно крикнул. — Ты кто, урод?

— Билл, сынок, это я, твой отец. Не смотри на меня, наколдуй зеркало и на себя посмотри.

Через секунду Артур во второй раз услышал крик, на этот раз неподдельного ужаса.

— ПапА, что это такое? Что с нами случилось?

— Случилось, сын, Проклятие крови. Так, что, давай руку, чтобы я потянул к себе дома.

— Но я ... не одетый.

— Мне все равно, оденешься дома.

— Но я не один, отец. Что скажу д...даме?

— УИЛЬЯМ, ДАЙ РУКУ!

Явление совершенно голого Билла его отца никак не смутило. Но видеть того не тем красавчиком, известным среди женской половины волшебного мира сердцееда и любовника, а подобным гоблину уродом, для отца было больно и страшно. Бросив сыну кухонное полотенце в руки, он глазами указал ему на лестницу.

Минут две-три спустя отец и сын, оба пугающего внешнего вида, сидели вокруг длинного стола на кухне. Некоторое время Артур рассказывал своему наследнику семейное предание о предательстве их общего предка. А лишь потом то, что им двоим предстоит сделать, чтобы их семья продолжила свое существование в магическом мире.

Билл сначала не поверил своему отцу, да как тому не верить, если то, что глаза видели было тому подтверждение. Узнав, что им предстоит сделать, чтобы на одно поколение отсрочить действие Проклятия, парень стал биться головой об стол, громким голосом возражая и утверждая, что он не способен, что он не хочет, что не надо ... Что лучше Уизли вовсе исчезнуть навсегда, чем он, Билл, согласиться на такое. Тогда Артур бросил ему ту же наживку, которую в свое время бросил Септимус старшему сыну — объяснил ему роль дочерей.

— Найдѝ себе вейлу, Билл и женись на ней. Все знают, у вейл рождаются одни девочки. Очень редко у них появляются сыновья. Даже если вейла родит тебе сына, он будет первым и последним. А дочерей выдаешь замуж еще до того, как сын подрастет. Нет второго сына, контракт закроется и ты, и все следующие поколения Уизли будут свободными.

И Уильям на уговор отца согласился. Кроме того, он был старшим в семье и с младшенькими не особо общался. Даже Джиневра была ему пофигу.

Пока на кухне шел разговор, никому из двоих собеседников не пришло в голову, что тема обсуждения настолько секретна, что Полог тишины был не просто желательным, но абсолютно необходимым. Хотя никто из них Заглушающее не бросил.

А за приоткрытой дверью своей комнаты, навострив слух на максимум, прислушивался третий из отпрысков мистера Уизли — Персиваль. Отличник и староста Гриффиндора, он был единственным из рыжих мальчиков Артура, который задумывался над своим будущем и строил для себя некие, далеко идущие планы. Даже с Пенелопой Кристалл помолвился, никому не сказав об этом, чтобы не слушать ругань матери, что не допустит, чтобы в ее дом переступила нога полукровки.

Оказывается, останься он на долю секунду позже определенного, рокового момента — покусывания упырем Рональда, Уизли по крови и по имени, ему, Перси полный п — — ц. Короче, пипец котенку.

Перси не верил своим ушам. Этот, так называемый отец, на пару со старшим из своих сыновей, готовились сотворить наичернейший магический ритуал, несмотря на свою перехваленную приверженность к Свету и Добру. Несмотря на то, что этот самый ритуал пощадит только наследника, Билла. Но, как скажется это самое колдовство на Перси или на его младших братьев, никого не волновало. Перси поспешил опередить отца с братом, чтобы они не застали его на предмет подслушивания. И решил, что дальше медлить с Планом не стоит. У него было — сколько? Минут двадцать, меньше? Его жизнь стояла на кону, поэтому, забив на все, он открыл окно, сел на старенькую метлу Чарли как был в пижаме и взлетел навстречу восхода Солнца.

Выйдя за пределами защитного купола Норы, он в воздухе аппарировал на площадку для гостей большого, местами рушащегося дома.

* * *

Дверь чердака тихо скрипнула и за ней стояли двое, его брат Артур с наследником, а не та визгливая лахудра, которая приходила кормить его, как скотину.

Со вчерашнего дня он проснулся с ясным сознанием, что пришел конец его служения роду. Пора было кому-то из младшеньких племянников понести эстафету Проклятого.

Свое окружение, с того памятного дня, когда привели его на чердак и приковали цепью, он плохо воспринимал. Темнота всегда его окружала, а снизу доносились крики и вопли той женщины, которая регулярно и вовремя в большой лоханке приносила ему пищу. Еду он поглощал с животным аппетитом, потом спать. И приходили сны — яркие, заполненные волнением. Во сне он чувствовал, что люди внизу ему родные и не понимал почему с нижных этажей к нему шли тошнотворные волны, из-за которых сознание помутнялось. Но он старательно их поглощал, очищал и возвращал их обратно. Но со вчерашнего дня эти волны вдруг прекратились, он проснулся, вспомнил свое имя и имя своего старшего брата, который устроил ему все это.

Рональд. Его звали Рональд. А брата — Артур.

— Рони, думаю уже пора вернуться к нам, — затравленным голосом сказал Артур. Голос был тот же, который он помнил, но что за зверь, то есть два зверя стояли у ворот чердака?

Урод, что был помоложе, сделал шаг вперед и орудуя длинным ржавым ключом, отпер стальний замок цепи. Потом снова отступил в тень. И хорошо, что сделал это, Рональду было страшно смотреть на эту страхолюдину.

— Пойдем, Ронни, твой срок закончился. Я, Артур, твой брат и Глава семьи Уизли на данный момент, освобождаю тебя от твоей службы.

— Ты отпустишь меня? — его горло чувствовалось шершавым, но он успел задать мучивший его с утра вопрос.

— Не только отпущу, браток, не только ... Но ты сам все узнаешь. Пошли.

* * *

Комнату, куда его привели Артур и его наследник, он тоже хорошо помнил. Это была, сто лет назад как ему казалось, его собственная комната в доме отца Септимуса. На кровати спал, разметав вширь руки и ноги, мальчик с буйной рыжей шевелюрой и мощно похрапывал.

— Кто это? — одними губами спросил он у брата.

Больными глазами Артур смотрел на мальчика пока отвечал ему.

— Тот, который примет вахту и заменит тебя наверху. Покусай его, Ронни! — вдруг приказал его брат и внутри у него все застыло. Как так покусать? Но потом к нему вернулось воспоминание как его дядя, тоже звавшийся Рональд, кусает его, захлебываясь кровью. А тот же Артур, его самый старший из братьев, страшный как горный тролль вдруг начинает меняться, становясь красивей и привлекательней. И улыбается, довольно смотревшись в наколдованное напротив себя зеркало.

Бывшего упырья заполняет жуткая ненависть к брату и жажда мести перемешивается с жаждой крови. Горькая слюна заполняет его зубастый рот, в животе ноет от голода, а в голове нарастает гул взбесившейся Проклятием крови. Жажда прожигает огромную брешь в области желудка, которую может заполнить только кровь следующего Рональда.

И упырь прыгнул.

Примечания:

Спасибо ПБ!