Семейная реликвия (гет)

— Ох... как же у меня грудь болит... — Джинни неловко подвинулась на веранде. — Мэдди должна уже скоро проснуться, надеюсь, хоть поест, — пробормотала она, уставившись на спящего в маленькой корзинке ребенка.

— А как другие дети отреагировали на то, что у вас снова появился малыш? — спросила Гермиона, протягивая руку, чтобы погладить мягкие черные волосики на голове ребенка.

— Лили еще немного дуется, поскольку привыкла быть самой младшей, но в следующем году она пойдет с мальчиками в школу, и надеюсь, ей станет немного легче.

Гермиона усмехнулась, увидев умиленность на лице Джинни, когда ребенок чуть зашевелился. Она наблюдала, как дорогая подруга погладила у дочки волосенки и поправила на себе рубашку, освобождая грудь и устраивая ребенка для еды.

— Как ты сама? — спросила Джинни, начав кормить дочь.

— В порядке... Мою книгу одобрил редактор, так что... пора начинать новый проект, — ответила Гермиона.

— Может быть, тебе стоит отдохнуть от написания книг… возможно, найти мужчину… или мужа… ну, ты понимаешь, — сказала Джинни, отрываясь от ребенка.

— Не знаю... у меня уже было два мужа…. И я не знаю, есть ли в моем будущем дети.

— Не думаю, что Люциус их планировал.

— Хотя мог бы... Я была за ним замужем, у меня был секс с ним, правда, сейчас есть документы на развод...

— Но ты же не любила его.

— Нет, но я заботилась о нем, — честно призналась она. Джинни подняла на нее свои мягкие и сострадающие глаза.

— Ну... вообще-то ты была бы прекрасной матерью, — тихо сказала Джинни.

— Во времена брака с Роном у меня было три выкидыша…

— Ты никогда не говорила мне! — ахнула Джинни, неосознанно крепче сжимая ребенка, и слезы наполнили ее глаза.

— Беременности были ранними, каждая на сроке нескольких недель... Я и не хотела ни с кем этим делиться, — сказала Гермиона.

— О, Гермиона… мне очень жаль.

Неожиданно в квартире раздался звонок в дверь. Дин-донг...

— Ты ожидаешь кого-то? — спросила Джинни при этом звуке.

— Нет… прости, я на минуту, — сказала Гермиона, подходя к входной двери, чтобы открыть дверь. Ей пришлось отдышаться, когда она все-таки отворила ее и увидела стоящего там Люциуса с букетом цветов в руке.

— Ох, привет, Гермиона, — сказал он.

— Что ты здесь делаешь?

— Пришел поговорить с тобой, — ответил он, протягивая ей букет лилий. — Держи. Это для тебя...

— Хочешь поздравить меня с нашим разводом? — саркастически спросила Гермиона, принимая цветы, а затем отошла в сторону, чтобы он мог войти.

— Не совсем, — сказал он, следуя за ней через французские двери, ведущие к ее веранде. — Ах... миссис Поттер, как приятно... видеть вас, — сказал Люциус, увидев Джинни. Он быстро отвел глаза, когда понял, что она кормит ребенка.

— Мистер Малфой, — ответила та, тихо посмеиваясь, когда потянулась к одеялу и набросила его через плечо, прикрывая грудного ребенка. — Прошу прощения, здесь была только я и Гермиона...

— Нет необходимости, я прервал вашу встречу, и это я тот, кто должен извиняться, — вежливо ответил Малфой.

— Итак, о чем тебе нужно было поговорить со мной? — спросила Гермиона, используя свою палочку, чтобы создать вазу для цветов.

— Ты отказалась от бракоразводной компенсации... — Люциус с любопытством взглянул на Гермиону.

— Это же был ненастоящий брак, — отозвалась та. — Кроме того, ты же знаешь, что мне не нужны твои деньги.

— Хорошо… я извиняюсь за то, что явился без предупреждения, но надеялся, что ты будешь свободна, поскольку хотел тебе кое-что показать, — сказал он.

— На самом деле, думаю, что мне нужно отвезти Мэдди домой, — Джинни поднялась со стула. — Гарри скоро придет домой, а у меня еще ужин не готов.

— Джинни… — Гермиона закусила губу, немного смущенная и более чем обеспокоенная тем, что останется наедине с Люциусом. Их сексуальная химия была страшной вещью, и она не доверяла себе. Было доказано, что она не может сопротивляться ему. Опять и опять. Она не видела его с ночи похорон его матери. Тогда она провела с ним ночь, снова и снова отдаваясь ему… наконец проснулась одна, обнаженная, с одеялом, подоткнутым вокруг и с подносом для завтрака на соседнем столе, сопровождаемым запиской, в которой просто читалось:

"Ты была невероятна, спасибо. Л.М."

Она так и не дотронулась до завтрака, вместо этого собрала одежду и быстро вышла из дома через камин.

— Поговори с Люциусом, Гермиона, — тихо сказала Джинни, — я приду завтра.

Она использовала палочку, чтобы собрать вещи. Потом быстро попрощалась с Люциусом и ушла через каминную сеть с малышкой Мэдди.

— Ну… что ты хотел мне показать? — нетерпеливо спросила она.

— Может быть, тебе стоит взять куртку... и надеть обувь? — спросил в ответ тот, многозначительно глядя на ее босые ноги.

— Мы куда-нибудь идем? — насторожилась Гермиона.

— Да, ты можешь доверять мне, то есть, я имею в виду, что не собираюсь причинять тебе никакого вреда.

Какое-то мгновение она смотрела на него с любопытством. Что он собирался показать ей?

— Хорошо, дай мне минутку, — сказала она, прежде чем исчезнуть в доме. Он остался стоять на веранде и смотреть на зеленые холмы. Необычайно мягкая весенняя погода идеально подходила для того, чтобы быть на улице, подумал он, когда она присоединилась к нему в туфлях и легкой куртке.

— Будет хорошо, если ты просто дашь мне руку, — сказал он, потянувшись к ней. Она немного помедлила, но затем сунула ему руку. Люциус проявлял к ней большое уважение с тех пор, как они вновь познакомились. Теперь она могла доверять ему.

В считанные минуты они растворились в тумане, быстро перемещаясь в пространстве и времени, и аппарировали в открытую местность, оказавшуюся церковным двором.

— Где мы? — спросила она, медленно поворачиваясь, чтобы осмотреться.

— Там, куда и направлялись... — сказал он, указывая на церковь.

— И что же это? — в замешательстве поинтересовалась Гермиона.

— По моей просьбе Артур собрал в нашем охотничьем домике все дневники Романа Малфоя. Для мужчин в моей семье является обычным вести личные дневники, чтобы наше наследие могло бы передаться будущим поколения... Роман не был исключением, — сказал он. — Я ожидал, что его дневники будут уничтожены... но, похоже, он просто хорошо скрывал их. Вместо обычных книг в кожаном переплете, которые используют в семье, он хранил некоторые из них в своих школьных тетрадях, — Люциус сунул руку в карман и вытащил небольшую стопку тетрадей, которые быстро увеличились до нужного размера. — Ты можешь прочитать их, если хочешь, — сказал он, снова уменьшая их и передавая Гермионе.

— Спасибо, — благодарно прошептала та, сжимая уменьшенные дневники.

— Пожалуйста, — отозвался Люциус. — Оказывается, он должен был встретиться с Джулианой и они должны были уехать, чтобы пожениться. Но мой дедушка узнал первым, и Романа отослали. Вот где она покончила с собой, — он повернулся и указал на старое дерево ивы, низко висящие ветви которой были согнуты и искривлены. Гермиона подошла к нему и сразу заметила голое пятно на одной из нижних ветвей.

— Боже мой… вот где веревка…

— Из-за листвы и неясного места, чтобы найти ее, потребовалось некоторое время… она пробыла здесь более недели, прежде чем министерские нашли ее, — пояснил он. — Твоя семья... они не получили хороших известий.

— Да, ее имя было вообще вычеркнуто из семейной библии. А все следы ее существования стерты, или, по крайней мере, они пытались стереть их. Моя семья была очень набожной... а самоубийство — великий грех, гарантированное путешествие в ад в загробной жизни.

— Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти ее следы, но я нашел могилу Джулианы за пределами Солсбери. Она была похоронена рядом с церковным двором… но за забором.

— Правильно, ее и не могли похоронить в освященной земле, — сказала она.

— Пойдем со мной, — сказал Люциус, взяв ее за локоть и выводя через поле к кладбищу. Они прошли через высокие железные ворота, прочно укрытые в большой каменной стене, которая окружала церковь, и пошли по небольшой и узкой галечной дорожке через многочисленные ряды старых могил. Рядом со спиной в углу был небольшой сад.

— Надеюсь, ты не будешь на меня злиться, но Джулиану эксгумировали… и перевезли сюда.

Посреди небольшого сада стояли статуя, женщина и мужчина рядом. Его рука дотрагивалась до ее спины, а ее руки были прижаты к его груди. Их головы упирались друг в друга.

"Нет повести печальнее на свете... Чем повесть о Ромео и Джульетте".

Роман Август Малфой

11 января 1901 года — 3 июня 1921 года

и

Джулиана Ленор Грейнджер

3 декабря 1902 года — 1 июня 1920 года

и

так и неродившийся младенец женского пола Малфой

1 июня 1920 года

"Эта семья вынуждена была расстаться в этой жизни, воссоединившись только в смерти".

— О, Люциус, — выдохнула Гермиона со слезами на глазах. — Это…

— Из нашего семейного склепа я перевез и Романа и поместил его здесь… а заклинание показало, что у них должна была родиться дочь, — сказал он. — Я думал... ты была так добра ко мне, Гермиона, твоя щедрость и твое сострадание... Я был поражен этим. И подумал, что, возможно, ты оценишь это... воссоединение семьи, которую никто не имел права разлучать.

— Это… чудесно, просто чудесно, Люциус, — тихо сказала она, поворачиваясь к нему. Он протянул руку и поймал слезу, катящуюся по ее щеке кончиком пальца. — Спасибо. Спасибо, что поделился этим со мной.

— Не за что, — ответил он. — Не стоит благодарить меня, Гермиона.

— Я должна вернуться домой, — казалось, она словно пытается убежать от него, прежде чем снова окажется в его объятиях, благодаря лишь сильным эмоциям.

— Я провожу тебя... — просительно произнес Люциус.

— Нет, я могу вернуться и самостоятельно, — Гермиона улыбнулась и повернулась, следуя к воротам. Никто не мог аппарировать на освященной земле, поэтому ей нужно было выйти из церковного двора. Она еще только приближалась к воротам, когда услышала, как он зовет ее по имени.

— Гермиона!

— Да? — откликнулась она, оглядываясь через плечо.

— Наш развод... это окончательно? — спросил он.

— Думаю, да... Ты же наверняка как и я, получил копии документов, — ее бровь дрогнула в замешательстве.

— Да нет... просто я подумал... теперь, когда ты одинока, и я один... возможно... — он нервно переминался с ноги на ногу, а рука размеренно втыкала трость в землю у его ног. — Ты не хотела бы в самое ближайшее время поужинать со мной?

Глаза Гермионы расширились от удивления, а затем по губам пробежала искреняя улыбка.

— Буду рада, — ответила она. И поняла, что тоже совершенно искренне...