Душа Зорро (гет)

Два дня подряд Диего упорно пытался отыскать местоположение лагеря Переса. Он не стал разговаривать с вакеро дона Альфредо, чтобы не привлекать ненужное внимание, и лишь разъезжал верхом, стараясь придать своим поискам вид неспешной прогулки.

Но увы, все его усилия оказались напрасными. Редкие встречи со случайными путниками не давали никакой уверенности, что это те самые люди. В округе он знал почти всех работников соседних гасиенд, многие лица мелькали в пуэбло. Но гасиенда Кальдон располагалась на противоположной стороне, что делало его задачу почти невыполнимой.

Поэтому в полдень третьего дня он блаженствовал, потягивая горячий шоколад на кухне, где вовсю кипела работа. Воздух звенел от оживленных голосов и наполнялся ароматами специй и свежих овощей. Глаза Диего с любопытством следили за тем, как Кресенсия и юная Буэна, словно опытные полководцы на поле брани, слаженно и ловко колдовали над обедом. Он видел, как их руки, проворные и умелые, смешивали ингредиенты, как они обменивались короткими репликами и лучезарными улыбками.

Для Диего это было нечто большее, чем просто приготовление еды. В этот момент он ощущал себя частью чего-то теплого, живого и уютного, чего ему так отчаянно не хватало после смерти матери. Каждый жест, каждое слово казалось ему откровением, прикосновением к чему-то подлинному и вечному.

Диего часто уносился мыслями далеко за пределы реальности. Он любил наблюдать за жизнью вокруг, за ее непритязательной и трогательной красотой, находя в простых вещах глубокий смысл и умиротворение.

Каждая улыбка, расцветавшая на женских лицах, каждый серебристый перелив смеха отзывались теплом в его сердце. И каждый раз, когда в его воображении возникал образ мечты — женщины, способной согреть его жизнь, наполнить ее уютом и смыслом, он понимал, что это и есть его истинное, сокровенное желание. Он грезил о родственной душе, о человеке, понимающем его без слов, о тихой гавани, где можно укрыться от бурь. Эта мечта жила в нем долгие годы, согревая сердце слабым, но неугасающим пламенем надежды. Встречались разные люди, мелькали лица, но никто не мог заполнить зияющую пустоту. А потом появилась София.

Его сердце зачастило, словно пойманная в клетку птица, мысли об этой девушке стали навязчивым мотивом. С первой встречи, как вспышка молнии в ночи, пронзило сознание: София — особенная. Она — воплощение той самой мечты. Но позапрошлой ночью хрупкий мир Диего рухнул в одночасье. Воспоминание, словно осколок стекла, впилось в память: София в объятиях незнакомца. Кулаки непроизвольно сжались, и он вновь и вновь пытался постичь смысл увиденного. Кто этот Серхио? Что их связывает?

Неужели в его жизни все должно быть так сложно? Неужели он обречен преодолевать невидимые стены и колючие заросли препятствий? Неужели ему не суждено просто найти ту, которая наполнит его мир светом и счастьем?

— Диего! Диего! — настойчивый голос дона Алехандро вывел его из задумчивости.

Диего отставил в сторону чашку в сторону и, кивнув женщинам, направился к выходу. В дверях кухни столкнулся с отцом. Дон Алехандро бросил быстрый взгляд внутрь, словно оценивая обстановку, и, решив, что кухня — неподходящее место для серьезного разговора, развернулся, жестом указав в сторону библиотеки. Диего молча повторил его жест и последовал за отцом.

Библиотека всегда была мужским уголком в доме. Массивный стол отца, за которым тот работал с документами, книжный шкаф с произведениями разных жанров, камин, который зажигался в холодные зимние дни, скамья, где в детстве любил, поджав ноги, сидеть сам Диего, наблюдая за отцом.

Диего закрыл дверь, и его взгляд встретился с мечущимся взглядом отца. Дон Алехандро, словно загнанный зверь, нервно вышагивал по комнате.

— Отец? — осторожно спросил Диего, приближаясь к столу и облокачиваясь на него.

Дон Алехандро замер и вперил в сына пронзительный взгляд.

— Скажи мне, чем ты занимался все эти дни?

Диего вопросительно вскинул брови, не понимая, к чему клонит отец, и молчаливо предложил ему продолжить.

— Я полагал, тебе симпатична сеньорита дель Кастильо, — сухо заметил дон Алехандро.

Диего кивнул в знак согласия.

— Так почему же ты потратил эти два дня впустую? — отец остановился перед ним, прожигая взглядом

— Впустую? — удивился Диего. — Я искал…

— Да, да, знаю, — оборвал его дон Алехандро, отворачиваясь, и угрюмое сознание собственной неправоты омрачило его взгляд. — Но пока нет никакой информации от Бернардо, ты мог бы…

— Да, мог бы, — согласился Диего, в голосе которого сквозила тень сомнения. — Но прежде я хотел узнать больше о Пересе. Понять, с чем мне придется столкнуться, когда снова встречусь с сеньоритой дель Кастильо.

Отцу едва верил своим ушам. Диего устало вздохнул и бессильно махнул рукой.

— Видишь ли, у сеньориты появилась странная привычка — ночные прогулки на Фантоме.

— И что с того? — дон Алехандро вскинул брови, пытаясь скрыть растущее беспокойство.

— Зорро выяснил, что она связана с неким Серхио, человеком Переса, — сухо добавил Диего.

Дон Алехандро, словно подкошенный, опустился в кресло.

— София? — прошептал он, словно боясь произнести это имя вслух.

— Да, София, — подтвердил Диего, не отрывая взгляда от отца. В душе его боролись сомнения, он отчаянно искал оправдания, жаждал верить в ее невинность. Воспоминание о том, как Серхио обнимает ее, жгло сердце. Поэтому он решил сначала выследить людей Переса и лишь потом выяснить, что связывает Софию с этой грязной историей.

— Тогда тебе тем более необходимо как можно чаще встречаться с ней, — вдруг заявил дон Алехандро.

— Думаешь? — Диего вопросительно взглянул на отца, в его глазах мелькнула искра надежды.

— Безусловно, — дон Алехандро воодушевленно подался вперед, чувствуя, что нащупал выход из тупика. — Диего, никто не властен над каждым своим словом, над каждым движением души, — он многозначительно махнул рукой в сторону приподнятой брови сына. — Даже ты.

— Не согласен, отец, — упрямо возразил Диего.

— Но я же понял, что Зорро — это ты.

— Ты — мой отец, — мягко заметил Диего, — ты знаешь меня с рождения. Ты просто…

Дон Алехандро покачал головой, в глазах плескалось понимание:

— Ты ищешь предлог, чтобы избежать встречи с Софией?

— Я не хочу снова собирать себя по частям, — отрезал Диего, и его голос прозвучал резко, как удар хлыста. Он оттолкнулся от стола, сделал несколько шагов и, словно пригвожденный, застыл у стены. Несколько томительных минут он боролся с собой, прежде чем, повернувшись, опустился на скамью. — Я не переживу этого снова, отец. Забывать одну, потом другую… — он поднял взгляд на родителя, полный неприкрытой боли. — Как тебе удалось сразу найти ту единственную?

— Все проще, Диего, — с грустной улыбкой ответил дон Алехандро. — Твоя мать была прекрасной женщиной. Я до сих пор люблю ее и буду верен ей до конца жизни, но есть одно принципиальное «но», сынок.

— Какое же?

— Я — не Зорро.

Диего молча смотрел на отца, а затем взгляд его потух и устремился в пустоту за окном.

— Это не помогает, отец, — прошептал он, и в голосе его звучала безнадежность.

— Верю, — дон Алехандро кивнул с сочувствием. — Но попытаться все же стоит…

В библиотеке повисла тишина, густая и давящая. Диего откинулся на спинку скамьи, веки сомкнулись, скрывая бурю, бушевавшую в его душе.

Дон Алехандро чувствовал, как напряжение сковало тело сына, словно тугая пружина, готовясь вырваться на свободу. Однажды он уже удержал Диего от опрометчивого шага, но тень сомнения все еще омрачала его душу. Тогда он утешал себя мыслью, что Анна Мария Вердуго любила именно Зорро, легенду в маске. Не стала бы ли жертва сына напрасной, если, узнав в герое Диего, она разочаровалась бы? Разоблачение Зорро стало бы непоправимой катастрофой, навсегда разрушив тайну.

София дель Кастильо являла собой полную противоположность Анне Марии. С момента ее приезда несколько дней назад, дон Алехандро заметил, с каким трепетным вниманием София ловит каждое слово, каждый жест Диего. Именно о нем они говорили в ожидании его сына. Дон Алехандро живо представил себе, как София искренне смеялась над забавными историями из детства Диего. Ее милая, естественная улыбка, непринужденность в каждом движении и слове пробудили в нем надежду: возможно, именно она — та, кого так долго ждал его сын.

Внезапно молодой человек поднялся и решительно направился к двери

— Диего?

Он замер на пороге, обернулся и глубоко вздохнул, словно принимая важное, судьбоносное решение.

— Прости, — произнес он с едва заметной запинкой и добавил. — Хотел попросить Кресенсию собрать корзинку для пикника. С твоего позволения?

Старший де ла Вега улыбнулся, в его глазах мелькнула искра понимания, и он одобрительно кивнул.