Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Родители обычно писали Лили раз в неделю — вернее, отвечали на её письма, ведь другого способа связаться с дочерью, находящейся в месте, куда не доходят обычные конверты с марками, у них не было. И Лили, понимая это, аккуратно отсылала к ним сову каждые выходные. Петунья проявлялась реже, зато многословнее: пару раз в месяц добавляла к родительскому свое послание, где подробно и с юмором описывала свою (в общем-то, довольно однообразную) жизнь, походы с подружками в кино, успехи в школе и на курсах, проделки Арчи…

В последнем она души не чаяла, даже приспособилась шить с мохнатой полосатой колбасой на коленях, лишь бы не потревожить маленького домашнего хищника. Хищник платил взаимностью, никого из семьи так не привечая, как её. После поездки в Штаты, когда ему довелось почти шесть недель провести под бдительным оком соседки, Арчи долго обижался на Петунью, несколько суток с ней «не разговаривал», отсиживаясь под кроватью, а потом выразил своё «фе» сожранной выкройкой и на этом успокоился. Надо ли говорить, что любое другое существо за подобную порчу имущества ждала бы со стороны Петуньи страшная кара.

Любое другое, но не Арчи. Ему позволительно было вить из хозяйки верёвки в промышленных масштабах, чем пользовался он, к его чести, не так уж часто. В общем, это была любовь — взаимная и горячая, и абзацев, посвященных коту, в петуньиных письмах было гораздо больше, чем посвященных не только погоде-природе, но и ей самой.

В последние полгода полосатый бандит окончательно заматерел и заскучал в четырёх стенах, недвусмысленно намекая, что хочет любви и свободы — и Петунья не смогла ему в этом отказать. Всю весну (а началась она у него, да и в южной Англии в целом, в середине февраля) Арчи постигал вольную жизнь, неизменно, впрочем, возвращаясь к ужину. Пару раз приносил любимой хозяйке «военные трофеи» в виде хладных мышиных трупиков, но, поняв, что она не способна оценить его удаль да и есть подношения почему-то отказывается, с благотворительностью завязал. Не хотите — не надо, самому вкусно. Трижды приходил то с рваным ухом, то с располосованной — но неизменно довольной — мордой и мужественно терпел, пока Петунья обработает его боевые раны. А однажды, вернувшись домой, к счастью, раньше прочих домашних, Петунья обнаружила гостиную, усыпанной синенькими пёрышками, а рыжего живоглота — сыто спящим на диване. Оттуда же он снисходительно поглядывал на весь процесс уборки, сопровождаемый весьма нелестными комментариями в адрес её причины.

Этим и подобным им историям, описанным смачно, живо и с непередаваемой теплотой, и отводилось основое место в письмах сестре. Последнее, повествующее о сером невзрачном романтическом увлечении пирата, живущем в соседнем дворе, пришло как раз на прошлой неделе. К этому увлечению Арчи бегал, как на работу, и иногда даже стал пропадать на всю ночь, неизменно обнаруживаясь, впрочем, утром на придверном коврике. Петунья даже ревновала немного к беспородной кошатине, оттянувшей львиную долю внимания Арчи на себя, но понимала, что против природы не попрешь, и морально готовилась ходить по городу с корзинкой, пристраивая неизбежно грядущие плоды кошачьей страсти.

Лили тогда поумилялась с сестры, порадовалась за кота и посочувствовала бесславно почившей синичке и никак не ждала следующей весточки уже в нынешнее воскресенье, накануне начала каникул, распечатывая родительское послание. Поэтому, когда из конверта выпал мелко исписанный каллиграфическим петуньиным почерком двойной лист, она удивилась и насторожилась. И не зря.

…Когда Арчи в очередной раз не пришёл ночевать, Петунья не забила тревогу — не впервой, заявится утром, приветствуя громогласным мявом зашевелившееся в доме семейство.

Когда утром коврик оказался пуст, иголочки беспокойства забегали от макушки до спины, но надо было торопиться в школу, а не аукать по задворкам кота, и Петунья только попросила маму посматривать за окно — вдруг объявится.

Не объявился, хотя миссис Эванс честно не просто поглядывала, но и регулярно открывала входную дверь. С ледяным от волнения сердцем Петунья обошла к вечеру все окрестные дворы: и тот, где Арчи столовался во время их отъезда, и участок, где обитала серохвостая зазноба, и несколько более дальних по обе стороны улицы.

Поначалу она ещё стеснялась оглашать улицу громогласными призывами, ограничившись едва слышным «пус-пус-пус» и уговаривая себя, что у разбойника просто весна и никуда он не денется, но, обнаружив коврик пустым и следующим утром не выдержала и разревелась. И не пошла ни в школу, ни на курсы, вместо этого снова совершив забег по дворам.

Когда дворы кончились, Петунья, периодически всхлипывая и уже без всякого стыда в голос зовя любимца по имени, расширила круг поисков, обойдя соседние улочки и парк. В парке её чуть было не хватил столбняк от радости, когда перед ней в зеленеющих молодыми листочками кустах мелькнул рыжий хвост. Но вспышка радости сменилась таким же ослепительным отчаянием, когда обладатель хвоста соизволил явить себя ей и миру, снизойдя до её призывов. Кот был не тот: старше, худее и с белой «манишкой». От досады Петунья вновь расплакалась и побежала по аллейкам, уже не очень-то разбирая дорогу. Пока её не окликнули у самой центральной клумбы.

- Простите, мисс!..

Первые пару обращений она проигнорировала, даже не подумав, что они могут относиться к ней. Остановилась только после слов:

- Мисс, вы не котика, случайно, ищете?

Петунья резко затормозила и со вновь вспыхнувшей надеждой обернулась, забыв про размазанные по лицу тушь и слезы. Петунья! Забыв! Про небезупречный внешний вид!

- Котика, да! — буквально вцепилась она в пожилую странноватую женщину, которую не раз видела в парке с пакетиками еды, окруженную разнокалиберными кошками. Может, её взбалмошный Арчи прибился к этой стае? Может, она пригрела его у себя дома, не зная, чей он?..

- Рыженького такого, молодого? — продолжала женщина, раздувая уголек надежды в полноценный лесной пожар.

- Да, да! Где он?! — перебила Петунья, ощупывая говорившую глазами, словно ожидая увидеть Арчи, гордо выходящего из-за её юбок, воздев трубой хвост.

- Пойдёмте, мисс, я покажу, — развернулась старушка, демонстрируя, что за её подолом Арчи нет. Петунья безропотно последовала за ней, хотя с самого детства знала (и Лили вдалбливала), что нельзя никуда ходить с незнакомцами.

Впрочем, незнакомкой любительница кошек оставалась недолго. На протяжении всего пути она говорила — много и местами несвязно, но Петунье удалось из этого потока вычленить, что зовут её странную спутницу мисс Маккинни. И что мисс Маккинни не мыслит своей жизни без котов. И что проснувшись вчера ни свет ни заря, она решила не пролеживать бока в постели, а собрать корма и навестить своих питомцев в парке. Красивый рыжий котик, перебегавший дорогу возле парковых ворот, сразу обратил на себя её внимание — больно чист для бездомного, больно беспечен.

Последние слова котолюбивая мисс договорила, остановившись у неприметного камня посреди зеленого нестриженного газона в глухом, далеком от основных дорожек уголке. Петунья недоуменно глядела то на камень, то на неё, ожидая, когда же они пойдут дальше, к Арчи, и поэтому до неё не сразу дошел смысл старушкиного бубнежа.

- Вот тут он и лежит, бедняжка. Трудно копать мне, спина не та уже, ну да уж постаралась. Я камушком придавила-то, чтоб собаки какие не разрыли, чтоб покой ему был. А то, бывало, не положишь камушек-то, глядь потом — а всё и раскопано, растащено. Нехорошо…

В глазах у Петуньи потемнело, и она с трудом удержалась, чтоб не вытрясти душу из полоумной бабки вместе с подробностями произошедшего.

Машин в Коукворте не так уж и много. Да и гонять особо негде, разве что по главной площади: улицы узкие, мощеные абы как, даже в Верхнем городе, не говоря про Нижний. Арчи не боялся машин, и это сыграло с ним злую шутку. Надо же было злосчастному «гонщику» просвистеть именно по этой улице, именно в тот день, час и минуту! Надо было запереть его в доме, закрыть окна и никуда не выпускать! Надо было предвидеть, предугадать! Надо было!..

Петунья содрогалась плечами, прикусив губу, остатки туши сероватыми ручейками стекали к подбородку. Мисс Маккинни безостановочно бубнила, стараясь утешить:

- Это хорошо, что сразу. Это прямо хорошо. Не мучался. Кошки живучи, и порой это им выходит боком-то, а тут — сразу…

- Замолчите!!! — заорала Петунья на опешившую кошатницу и, не глядя на камень, ставший для Арчи надгробным, кинулась к дому.

- И вот она уже третий день плачет и не ходит в школу. Винит себя в том, что случилось, что не уберегла. С мамой не хочет разговаривать. Мне нужно поехать к ней, Сев. Прости, что так вышло с Бельтайном, но мне нужно.

- И чем ты ей поможешь?! — Северусу было жаль и Петунью, и Арчи, но и несбывшихся, таких важных по многим причинам планов ему было жалко тоже. Так жалко, что резкость выскочила из него сама собой. — Даже твое целительство не способно оживить мертвого кота, так что ты можешь для неё сделать?! Порыдать с ней в обнимку?!

- Иногда и это — очень важно, Сев. Она моя сестра, и ей плохо. И порой человеку становится ещё хуже, если не с кем порыдать в обнимку. Я понимаю, что ты уже настроился, но по-другому я поступить не могу.

- Прости, — нехотя буркнул Сев, понимая, что выглядел сейчас не лучшим образом и изо всех сил стараясь, чтоб его разочарование не сквозило больше в голосе. — Конечно, езжай, раз это необходимо. А Бельтайн — не единственный праздник в Колесе! Есть ещё Лита, Ламмас, Мабон, в конце концов! Успеется.

- Наверное, можно было бы попытаться и на Бельтайн в Коукворте, но я не уверена, что отлучиться на ночь будет удобно и уместно…

- Не оправдывайся, Лили! — жёстче, чем хотел бы, оборвал её Северус. — Всё в порядке. Не надо никуда срываться на ночь, перестав обнимать ревущую Петунью. Сказал же — успеется. Придумаем что-нибудь. К лету.

- Ты… ты не поедешь со мной? — неуверенно спросила Лили, мучаясь совестью: с одной стороны, не хотелось расставаться с Севом на все каникулы, а с другой, она понимала всю эгоистичность такого желания, обрекавшего её друга на дополнительное общение с Тобиасом.

- Что мне там делать? — дернул плечом Сев, подтверждая её последнюю мысль. — Рыдать кружочком Петунья меня не позовёт, а лишний раз мозолить глаза предкам не хотелось бы. Но, если я тебе нужен…

Лили чуть не вскрикнула «Нужен! Ещё как! Всегда!», но вовремя остановилась, понимая, что имел он в виду не это, и сказала совершенно другое:

- Вряд ли ты сможешь мне помочь с Туньей, это правда. Но… что же ты будешь делать?

- Посижу спокойно в замке, почитаю, займусь заказами… Дела найдутся, не переживай за меня!

Но она переживала. Провести главный весенний праздник в одиночестве, закопавшись в библиотеке или занавесившись знаменитым непрошибаемым пологом — не сильно-то весело, как бы Сев не хорохорился.

- А ты не хочешь съездить на каникулы к Рему? Освоили бы Патронуса вместе с ним из первых рук, а потом оба научили бы меня? — подкинула она ему заманчивую перспективу.

- Лилс, меня не звали!.. — усталым голосом, словно втолковывая азы зельеварения первоклашке-Регу, ответил Северус. Он был неисправим!

- О, Мерлин, Сев!.. — закатила глаза Лили и закричала через стол, Итана и Фиону. — Рем! Ремус!..