Враги по наследству, или Медаль с двух сторон рассматривают (джен)

Усвой урок, подруга,

Урок не сложный вполне:

Не стоит помощи ждать от других

Ни в этой, ни в другой стране.

Я искала дружбу,

Пыталась в ней найти себя.

Ах, как же я была наивна

И как была слепа!

Эмили Блант. Открывай глаза

Она летела на Тареттом, медленно опускаясь всё ниже и ниже. Как изменилось это место! Как за все триста пятьдесят лет, так и за последнее время. Дома развалились как карточные домики. Казалось, что совсем немного, и город сравняли бы с землёй. Хотя он был близок к этому, походя на чёрное месиво из обломков кирпичей, балок, черепицы и валуна. Неужели в этих домах когда-то жили люди? Обычные люди, маги, из крови и плоти! Но теперь у них не осталось дома. А всё из-за кого? Из-за повстанцев «Гнилой короны»? Или из-за неё?

Когда-то давным-давно, когда она была такой зелёной и невинной, то смотрела на картины баталий. Там художники изображали розовощёких офицеров в чистых мундирах и блестящих доспехах. Как они доблестно дрались, не жалели сил! Даже смерть там показывали как нечто изящное и красивое, даже не такое страшное, как могло показаться.

Но теперь, когда видела разрушенный город, то понимала: всё это надуманный бред. Большинство картин, которые ей показывали, большинство песен и стихов, которые ей давали услышать… Всё это того не стоило. Да, она поняла это, когда сама попала на поле боя. Но теперь открылась ещё и вторая сторона. Почему обыкновенные люди умирали ни за что? Из-за того, что кто-то решил, что время для революции! Она охнула, приложив пальцы ко рту.

«Нет, у меня были причины. Были причины и поводы, а что было в головах этих… Я не знаю».

Люди на улицах же казались такими маленькими, такими крошечными, меньше пылинки. И то появление обычных граждан было редкостью, ибо большинство покинуло черты Таретта. Оставались лишь акерлеи и самые фанатичные повстанцы.

Она опустилась на землю и увидела парочку, сидевшую в нише из-под обломков. Молодой человек сидел в потерявшей молочную белизну куртке, а его белые, точно алебастр, волосы превратились в гнездо. Красные глаза были преисполнены тревогой, и сам он дрожал не хуже трусливого зайца или кролика. Девушка же откинула длинные русые волосы и, обхватив запястья мужа, заговорила. Язык хоть и был тем же самым, на котором говорила слушавшая, но изменения всё же произошли.

— Тедди, я не хочу возвращаться в Вильсбург! А если и вернусь, то только с тобой.

— Мэри, сейчас очень опасно. Ты же знаешь, что я уеду в Вильсбург только как сопровождающий. А меня отпускать не хотят. И так наша Гест не понятно где пропадает.

— Как хочешь, я останусь с тобой! Не хочу получить похоронку.

Вдруг показалась яркая красная вспышка, и Тедди завыл белугой: «Берегись!» Тут же из ниоткуда возник прозрачный щит, а Тедди подхватил Мэри на руки, бросился во всю прыть.

— А я не хочу, чтоб ты умерла! Прямо у меня на руках, понимаешь? Знаешь, чего я хочу?

— И чего же? — взвизгнула Мэри.

Он так и не дал ответа, пока они не оказались около полуразрушенного штаба. Тедди посадил её на крыльцо и убрал волосы за уши.

— Я хочу, чтоб наша семья расширилась до трёх. Понимаешь? — и он положил ладонь чуть ниже её груди.

Мэри открыла рот, задрожав, а к глазам её подступили слёзы. Она как можно крепче обняла мужа.

— И я тоже хочу, Тедди! Хорошо, я уеду в Вильсбург, но, пожалуйста, давай о себе знать. Хотя бы пару раз в неделю. Погоди, а кто нас спас? Это ведь не ты поставил щит.

Тедди и Мэри резко обернулись. В мыслях первого проскользнула мысль: «Неужели Гест вернулась? Но тогда бы она…»

По улице шагал хмурый Ирвин Швац.

«Да, госпожа Джонсон, вы нам нужны как никогда. Один маг, конечно, погоды не сделает, но хотя бы что-то. Хотя бы что-то. Я ещё не знаю, сколько мы так ещё продержимся, и так слишком много потерей».

— Средний акерлей Белбокер. Выясняйте семейные отношения не посреди войны, пожалуйста. В следующий раз я не смогу быть рядом.

Мэри и Тедди широко разинули рты.

— Господин… Швац! Не вините Тедди, то есть… Это моя вина.

— Не имеет значения. Зайдите в штаб, не давайте повод для очередного нападения.

«Ох, боги, у него же две дочки и жена. Рамм говорила, что увезли куда-то в тяжёлом состоянии. Бедняга», — прикусил губу Тедди.

Все трое зашли в штаб, который тоже будто перестал быть самим собой. Повсюду лежали штукатурка, пыль и куски стен. Энджел и Ларс легли валетом в кутузке и спали как убитые. Из кабинетов, из проёмов которых выбили двери, доносились голоса акерлеев.

В одном из таких сидели Линция Рамм и Мьёльна Санкрот. Вторая иногда отпрашивалась у начальства и навещала коллег из штаба, при котором проходила практику. Но больше всего её волновала Гестия Джонсон, которая уже месяц как не возвращалась домой. Конечно, Швац говорил, что произошло кораблекрушение, а потом Гестия застряла на острове. В последний раз Ирвин передал, что «госпожа Джонсон села на первый прибывший корабль».

— Что-то долго этот корабль идёт. До Саро тут всего ничего! Сдохла, наверное, по дороге, — прохрипела Линция, потягивая оставшуюся сигарету.

Мьёльна вытянулась и, отвернувшись, надула щёки. Нельзя подавать виду, что это как-то её задело. Она успела это выучить.

— Госпожа Рамм, отставить курение.

Линция закатила глаза и докурила сигарету.

«Эх, как эту мелочь пузатую было весело дразнить! Теперь вон какая, ни на что не реагирует. Но, боги, как хорошо без Джонсон! Как отпуск взяла».

— Господин Швац, от госпожи Джонсон ничего не приходило?

— Будет нескоро. Сказала, что корабль идёт через Континент.

— Понятно, — Мьёльна опустила голову и зачирикала огрызком карандаша что-то в блокноте. Вскоре на бумаге появились округлые, как мыльные пузыри, буквы: «Приключения Гестии Джонсон, самого крутого акерлея на свете».

Поднявшись высоко над городом, она полетела дальше. Не та ли эта Гестия Джонсон, в чью голову она залезала? И, кажется, эта девица мелькала в воспоминаниях паренька, которого она приворожила. Наверное, надо было снять уже этот приворот. Но где теперь искать этого паренька? Тем более, что через месяц-другой чары уже бы рассеялись.

Она полетела дальше, и взор её привлекла церковь, где собрались молодёжь и подростки. То была церковь, в которой раньше Гнилая корона во главе с Эдвеной и Тинг обсуждали дальнейшие планы. Но, кажется, даже без предводительниц повстанцы обсуждали, каким быть дальше. У покосившегося алтаря шли жаркие, как огонь, споры. Все галдели, размахивали руками, стучали кулаками, чуть ли не душили друг друга. Лишь один из них не участвовал в этом.

То был тот самый воришка, ложкокрад, которого Гестия и Мьёльна поймали в прошлом году. Теперь же он брал всё, что ему вздумается, сколько вздумается и когда вздумается. Но, кажется, веселее от этого ему не стало. Не было того запала, что ли? Хотя на что он жаловался? Вернулся бы привычный порядок вещей, и он бы проклинал акерлеев на чём свет стоял.

— Я считаю, что надо идти к драконам. Заявить о наших намерениях, о желании помириться. Мы ведь не ради драки это всё затевали!

— Да вообще плевать, — харкнул на пол Мэглес. — Анархия — лучшая форма управления государством!

— Нет, Шон, анархия и происходящее сейчас две несовместимые вещи!

«С драконами мириться? Ещё чего придумали», — и она испарилась в воздухе, залезла в голову воришки.

Нет смысла мириться с драконами.

Скажи им, Кевин.

Вы обычная кучка подростков и молодёжи.

Драконы вас просто не воспримут всерьёз.

Как вы собираетесь доплыть до Драконьего Дола?

От чьего лица будете говорить?

Это вам не под силу, поверь мне.

Это не нужно.

— Ребят, а вы не думали, как мы пойдём к драконам? — вдруг прервал разговор разговор воришка Кевин.

Она же вылезла из его головы и укрылась за углом.

— Ну, кто нас воспримет всерьёз? К тому же переводчик нужен.

— Нифига себе! Откуда мыслища-то такие? — глаза Шона Мэглеса стали широкими.

Кевин лишь пожал плечами, как будто сказал: «Я и сам не знаю».

«Так и надо, так и надо», — хихикала про себя она.

* * *

Крики и взмахи крыльев доносились с поляны, которая в то же самое служила главной площадью. Пыль поднималась клубами, если не столбами. Казалось, что драконы просто взбесились не на шутку, но на самом деле причина крылась ещё глубже. Они вопили, как резаные: «Маги не виноваты в той войне. Долой восхваление Дрейка Драгоценного». И странно, что никто, даже стражники, ещё не слетелся на эти вопли, но вдруг из дворца на краю площади вылетела дракониха, и поданные как оцепенели.

— Как вы смеете оскорблять Дрейка Драгоценного! Как вам не стыдно? Убирайтесь, негодники! Иначе попрощаетесь с головами.

Звучала она совершенно неестественно, как актриса из любительского драмкружка. Юные драконы уловили и переглянулись с мыслями: «Она серьёзно думает нас этим напугать?» На секунду дракониха умолкла, но мысленно договорила: «Молодцы, продолжайте в том же духе. Никто вас не тронет. Вы под моим крылом. Будто сделайте вид, что этого я не говорила. А теперь улетайте». Она нахмурилась, рыкнув для вида, и скрылась во дворце-гнезде. Драконы же уловили это и разлетелись кто куда.

Он же, тихо затаившись между лилиан, фыркнул. Маленькая принцесса-интриганка. Он тоже пользовался мысленным разговором, но тщательно не показывал этого. Но дело не в этом. Эта принцесска — по-другому не назовёшь — поддерживает революционные идеи. Нет, такого, как в Лавморе, ему не надо. Как бы напугать малявку?

Оставить какое-либо послание, предзнаменование якобы от богов? Вполне возможно, но чревато, и неясно, насколько принцесса религиозна. Мало ли что поменялось практически за четыре века. Тогда стоило бы просто изучить слабости юной правительницы, но на это он потратил бы большое количество времени. Чтобы увидеть в друге врага, ему потребовалось немало времени. Тут же в сжатые сроки надо надавить на болевую точку, а он ограничен в методах и способах. Может, стоило бы попробовать предзнаменование? По крайней мере, это одно из немногого, что он в силах сделать. По крайней мере, он узнает, как ещё повлиять на неё.

Набрав песка, он дунул, и под ногами принцессы Ниалы появились слова: «Боги всё знают». Ниала вздрогнула, но тут же замела всё хвостом.

— Наверное, это чья-то шутка. Надеюсь, это всего лишь шутка. Хотя мне не о чём волноваться! Когда боги в последний раз серьёзно вмешивались в жизнь смертных?

С этими словами она зашагала по дворцу дальше.

«Совсем недавно, девочка, совсем недавно. Всего каких-то три с половиной века назад», — и он скрылся в листве.

Надо было искать иной способ влияния.