Путешествие Путо Йена Рождение (гет)

Тьма ползла по земле, обволакивая разрушенные поля густым саваном ночи. Воздух был тяжёлым, наполненным запахом гари и чего-то ещё — прелой травы, высохшей крови, угасающей жизни. Небо, затянутое рваными облаками, окрашивалось в зловещий оттенок багрового. Густая дымка, стелющаяся по иссушенной земле, придавала всему виду призрачное, болезненное очарование.

Путо Йен и Лахе Лин шли по разорённой равнине, где некогда зеленели посевы. Сейчас же тут не осталось ничего живого — только тлеющий пепел да вмятины в земле, оставленные неведомой силой.

Йен присел, провёл пальцами по глубоким бороздам, что уходили в темноту. Его пальцы ощутили мерзкую липкость — нечто между золой и тёмной слизью.

— Здесь был он, — пробормотал Лахе Лин, присаживаясь рядом.

Он поднёс ладонь к следу, словно пытался уловить остатки присутствия. Воздух вокруг был странно неподвижен, даже ветер здесь казался замёршим.

Йен сжал зубы.

— Он не просто был здесь. Он оставил что-то.

Лахе Лин поднял голову, оглядел мёртвые поля. Тьма нарастала, сгущаясь у границ их зрения.

— Он всегда оставляет страх.

Деревня появилась внезапно, словно выросла из самой ночи. Дома стояли плотно, сжавшись друг к другу, словно испуганные дети. Узкие улочки извивались, огибая древние каменные стены.

Здесь не было огней.

Только тени, мелькавшие в оконных проёмах, только едва уловимое дыхание тех, кто не осмеливался выйти наружу.

Йен почувствовал, как на его плечи опустилась гнетущая тяжесть. В этом месте страх стал живым, дышащим существом. Он цеплялся за стены, сливался с тенями, впивался в кожу, оставляя липкий холод.

— Они ждут его, — тихо сказал Лахе Лин.

Йен кивнул.

На главной площади что-то чернело. Куча пепла, раздуваемая невидимым ветром.

Йен подошёл ближе, нагнулся. В пепле угадывались очертания — обугленные останки чего-то, что когда-то имело форму.

— Что это? — его голос прозвучал глухо.

— Защита, — ответил Лахе Лин.

Йен посмотрел на него.

— Ты уверен?

Лахе Лин молчал.

Йен медленно выпрямился.

— Нет. Это жертва.

Копыта.

Сначала едва слышный, глухой стук.

Потом — гул, накатывающий, словно раскаты грома.

Дрожал воздух. Камни на улице дребезжали, будто в страхе.

Йен обернулся.

Из темноты выступила фигура.

Огромная лошадь, чернее ночи. Её глаза были пусты, лишены света, их глубина затягивала, как воронка. Копыта, окутанные дымом, оставляли за собой следы — не просто отпечатки в земле, а глубокие, прогнившие раны.

Макэ-Хонге.

Он шагнул вперёд, и его дыхание было подобно ядовитому пару.

Йен сжал рукоять меча.

— Ты пришёл.

Голос раздался, мягкий, глубокий, полный неуловимого очарования.

Йен не отвёл взгляда.

— Ты ведёшь их к страху.

Макэ-Хонге склонил голову.

— Страх неизбежен. Я лишь показываю им его.

Копыта лошади коснулись земли, и камни под ними покрылись трещинами.

Йен сделал шаг вперёд.

— Ты заставляешь их выбирать страх.

Лошадь рассмеялась.

— А если выбора нет?

Йен выхватил меч.

— Тогда я его создам.

Воздух дрогнул.

Макэ-Хонге рванулся вперёд, и Йен едва успел отскочить. Копыта прошлись по земле, оставляя воронки. Йен сделал выпад, но лезвие пронеслось сквозь пустоту.

— Он не из плоти, — предупредил Лахе Лин.

Йен отступил.

Макэ-Хонге не торопился.

— Ты знаешь, кто украл твою любовь? — голос его был почти нежным.

Йен напрягся.

— Ты слышишь его шаги?

Йен глубоко вдохнул.

— Ты пытаешься запугать меня.

— Я показываю тебе правду.

Лахе Лин шагнул вперёд, вытаскивая свиток.

— Начинай.

Йен закрыл глаза.

Слова лились, сплетаясь в ритм древнего заклинания.

Макэ-Хонге всхрапнул, его тело теряло форму.

— Вы не понимаете…

Свет прорезал темноту.

Макэ-Хонге взревел — и исчез.

Йен выдохнул.

— Это только начало, — сказал Лахе Лин.

Йен молча кивнул.

Теперь он был готов.