Я не буду целовать холодных рук... (гет)

От размышлений Гермиону отвлёк громкий крик, раздавшийся из гостиной:

– Уррррааааааа!!! Сто семьдесят – восемьдесят! Наша взяла!

Она лишь покачала головой и, тяжело вздохнув, потянулась за кофейной чашкой.

На десятом году совместной жизни уже, как правило, начинаешь привыкать к странностям супруга, но они с Роном как были, так и остались практически чужими друг другу людьми. Он занимался бумажной работой в Министерстве, а выходные посвящал своему давнему хобби – квиддичу. Только обычно всё сводилось к нескольким часам, проведённым напротив магического радиоприёмника с бутылкой простого маггловского пива. Это в лучшем случае: бывало, что Рон возвращался домой в понедельник под утро в таком состоянии, что его не брало ни одно отрезвляющее зелье.

И она – успешная, талантливая, настоящий исследователь... На счету Гермионы уже к двадцати пяти годам были две блестяще защищённых диссертации и один крупный научный проект о новых способах пространственной трансфигурации

.

Со стороны выглядело парадоксальным, как они вообще могли быть вместе!..

– Мама, – тихий детский голосок, неожиданно раздавшийся справа от неё, заставил Гермиону вздрогнуть. Чашка ударилась об пол, разлетевшись на сотни мелких осколков.

– Репаро, – рассеянно пробормотала женщина, достав свою волшебную палочку.

Да, и ещё она была матерью девятилетнего мальчишки, который стал основной причиной обострения их с Роном и без того непростых отношений.

Согласившись тогда из чувства долга на этот брак, Гермиона уже знала, что беременна, но личность отца так и осталась для неё загадкой. Всё, чем она располагала – отрывки смутных воспоминаний, тревожные сны с участием невидимого незнакомца, преследовавшие её ночами...

Узнав о её беременности, Рон поначалу сохранял спокойствие, но, впервые увидев темноволосого малыша с пронзительно-карими глазами, не выдержал... Тогда и разгорелся этот грандиозный скандал, итогом которого стал окончательный разрыв дружеских отношений между Гарри Поттером и его, казалось, вечным компаньоном Рональдом Уизли. Основываясь на цвете волос ребёнка и факте длительного совместного пребывания Гарри и Гермионы в подвалах замка во время атаки Упивающихся, Рон сделал свои выводы, и магическая дуэль, начатая как благородный порыв, закончилась банальным мордобоем.

Естественно, отцовство над мальчиком Рональд оформлять не стал и в воспитании участвовать наотрез отказался. Гермиона тогда, отчаянно борясь с подбирающейся истерикой, в запале предложила развестись, на что муженёк, гадко улыбаясь, не преминул напомнить о своей роли в её чудесном спасении.

И всё осталось по-прежнему: Гермиона жила своей жизнью, проводила большую часть времени на работе, стараясь максимально отгородиться от той жестокой реальности, в которой она была просто красивой игрушкой, своеобразным трофеем нелюбимого мужа. Бесполезная по сути, но желанная, как доказательство превосходства. А ведь кто бы мог подумать, глядя на этого рыжего весельчака, что в его груди бьётся холодное, расчётливое сердце?..

– Мама, я тебя напугал? – спросил ребёнок, отступая на шаг. – Извини...

Гермиона повернулась к сыну: тот стоял в тени буфета, склонив голову на бок и внимательно разглядывая мать. Чёрная блестящая чёлка падала на лицо, частично закрывая красивые карие глаза, которые были на несколько тонов темнее, чем её собственные. Эти глаза, тёплые, но удивительно глубокие и печальные, странно смотрелись на несколько бледном и не по-детски серьёзном лице.

– Крис, что-то случилось? – спросила Гермиона, стараясь скрыть от сына дрожь в голосе: последнее время она всё время была на нервах, поэтому любая мелкая неприятность, будь то выкипевшая в котле вода или разбитая чашка, выводили её из равновесия.

– Да, нет, – протянул мальчик, пожимая плечами. – Там тебя Джинни хочет видеть. – Он меланхолично кивнул куда-то в сторону.

Гермиона проследила взглядом за его движением и с приятным удивлением обнаружила за окном свою давнюю подругу, а после свадьбы с Роном ещё и золовку Джиневру Поттер, до замужества – Уизли. Та задорно улыбалась и приветливо махала рукой. Солнце играло в её огненно-рыжих волосах, беспорядочно разметавшихся по остреньким плечикам.

Открыв окно, Гермиона помогла девушке пробраться внутрь, подивившись тому, что даже после двух родов та оставалась в превосходной форме.

Затянув узлом мешковатую клетчатую рубашку, раньше, видимо, принадлежавшую Гарри, на безупречно плоском животе, Джинни отряхнула джинсы от дорожной пыли и всё с той же бесконечно счастливой улыбкой бросилась Гермионе на шею.

– Герми! Как я соскучилась, ты не представляешь! – шептала она, вытирая бегущие слёзы тыльной стороной ладони...

Когда трогательная церемония приветствия подошла к концу, две подруги юности уютно устроились напротив друг друга всё на той же кухне. Как оказалось, Джинни даже принесла с собой торт, который, правда, слегка помялся, ибо использовался как точка опоры при прыжке на гермионин подоконник. Так что приятная беседа была дополнена уничтожением кремового безобразия под сумасшедшим названием «Мантикраб нежный».

– Что бы сказал на это старина Фрейд? – усмехнулась Гермиона, вертя в руках упаковку.

– Действительно, – Джинни, зажмурив от удовольствия глаза, облизала ложку и отодвинула от себя тарелку. – Кстати, насчёт психов и психологов: мне, конечно, не следует спрашивать, но...

– Ты о Роне? – предупредила её вопрос Герми и, понизив голос до шёпота, продолжила: – Дело в том, что он сейчас в гостиной слушает прямой репортаж с игры.

– Он ушёл, – неожиданно подал голос Крис, всё это время уныло ковырявший вилкой кусок торта.

– Ушёл? – удивилась Гермиона.

– Ну, да. Мы же выиграли у поляков, – он многозначительно хмыкнул.

Джинни прыснула в кулак, пробормотав что-то вроде «сообразительный ребёнок».

– А Рон много пьёт? – чуть погодя задала она вопрос. – И... Ну, ты понимаешь.

– Бывает.

– Знаешь, Герм, мы с Гарри давно тебе говорили...

– И где вы с Гарри были последние два года?! – вспылила Гермиона, от досады кидая скомканную салфетку на пол.

Крис, закатив глаза, с самым странным из всех своих излюбленных выражений лица тут же поднял её и одним точным броском отправил в мусорное ведро.

– Пойду почитаю, – вздохнул он, поднимаясь и отряхивая руки.

Гермиона машинально потрепала его по голове, а Джинни, когда мальчик вышел, повернулась к подруге:

– Он всегда такой... как бы сказать?

– Крис не очень общительный. Он добрый ребёнок, но, сама понимаешь, с рождения жить в семье, подобной нашей... В семье, где ежевечерние скандалы сменяются хлопаньем дверей и битьём посуды, а потом – недели напряжённого молчания, когда мы с Роном, не говоря ни слова, буравим друг друга взглядами. Это психологически тяжело, – она вдруг всхлипнула и закрыла лицо руками. – Боже, я постоянно чувствую себя виноватой перед ним!

– Герми... – Джин попыталась успокоить подругу, осторожно опустив руку ей на плечо.

– Лучше бы я умерла тогда!

– Герм! Не говори так!

– Нет, серьёзно, Джинни! Ничего бы не было: ни слёз, ни обещаний, ни ссор... И Гарри бы не разругался с Роном... Это всё моя вина!

– Глупости. – Джиневра прижала подругу к себе и ободряюще похлопала по спине. – Мальчики поссорились по своей глупости. Это же надо было Рону вбить себе в голову, что ты изменила ему с Гарри! – закончив эту фразу, девушка выжидательно уставилась на подругу.

– Я не помню, честно, – выпалила та.

– То есть кто угодно?

– Ну, ты же знаешь, в каком состоянии я была тогда и после...

– Ладно, забудь, – махнула рукой Джинни, быстро переводя тему. – Я же не рассказала тебе главного...

Брови Гермионы в удивлении взметнулись вверх.

– Ну, – пояснила Джинни. – Мы ведь с Гарри вернулись из Уэльса только вчера вечером...

– И ты сразу же побежала ко мне? – как-то натянуто рассмеялась Герми.

– Ты не обижайся, – вздохнула девушка. – Но мной двигало не только желание увидеть подругу, а… – Заметив, как изменилась в лице Гермиона, Джинни поспешила продолжить: – А также острая необходимость! Ты ведь знаешь, что Гарри ещё пару лет назад бросил работу аврора и последнее время тренировал в Уэльсе местную юниорскую квиддичную команду...

– И?

– И! Где-то с середины прошлого года у него начались проблемы со здоровьем: связки и мышцы постоянно болели. В больнице нам так и не смогли сказать, в чём дело, и если раньше это состояние было ещё терпимо для него, то месяц назад ему всё же пришлось бросить работу.

– Ох... – испуганно выдохнула Гермиона и, словно не веря, медленно покачала головой.

– Но ты же знаешь Гарри – он просто так не сдастся! Решил, что ты, возможно, сумеешь разобраться. Ты ведь, к тому же, изначально училась на целителя!

– И ты всё это время молчала?! Приставала тут с вопросами про Рона! – воскликнула Гермиона: она и вправду не на шутку испугалась.

– А! – только отмахнулась Джинни. – Так ты съездишь к нему?

– Конечно! Погоди секундочку, – Герми вскочила и бегом бросилась в гостиную, где её смерил удивлённым взглядом Крис, державший на коленях какую-то толстую потрёпанную книгу.

Схватив с крючка в прихожей свою сумочку, она быстро поменяла домашние шлёпки на первые попавшиеся туфли и... замерла у зеркала: светло-каштановые волосы собраны в несколько неровный пучок простой чёрной резинкой, любимый сарафанчик в стиле кантри, минимум макияжа... Тем не менее надо сказать, что Гермиона выглядела очаровательно, особенно с этими раскрасневшимися от волнения щеками и горящими энтузиазмом глазами. Она ещё раз оглядела себя с ног до головы и впервые за долгое время искренне улыбнулась своему отражению.

– Кристиан! – крикнула она сыну, вновь пробегая через гостиную. – Быстро собирайся: мы отправляемся к Поттерам!

Мальчик неторопливо отложил книгу и, задумчиво посмотрев в сторону кухни, пожал плечами: он давно не видел свою маму такой.

А для Гермионы словно рухнули привычные, но давно уже невыносимые стены того мира, в котором она жила последние десять лет. И этот конец обещал стать началом новой жизни.

«По крайней мере, у меня уже есть повод хотя бы на время уехать от Рона», – подумала она, всё ещё улыбаясь.