Уму непостижимое (джен)

— Итак, товарищи, в этом мире мы столкнулись с незарегистрированным прежде феноменом. Антон предложил называть его пока Икс-фактором. В природе этого явления предстоит разбираться физикам и биологам, а наша задача — изучение социальных процессов, происходящих на исследуемой планете, — завершил свой краткий доклад руководитель экспедиции Александр Васильевич.

Просторная, сверкающая хромом и неоном рубка приписанного к Институту экспериментальной истории звездолёта, где проходило совещание, погрузилась в тишину. Все молчали, осмысливая сказанное.

— Нет, не могу поверить во всю эту чушь! — вскочил вдруг Пашка. Его круглое, и без того постоянно румяное лицо от волнения раскраснелось ещё больше, тёмные усы встали дыбом. — Товарищи, это же... Мы же современные люди, коммунары, материалисты! А нам предлагают принять существование колдовства, упырей каких-то и прочей мифологической чепухи. Что здесь вообще происходит? Этого не может быть!

— Может, Павел. Может, — строго посмотрел на него Александр Васильевич. — Сведения, собранные оставленным прошлой экспедицией АКИМом, ещё предстоит до конца расшифровать и подвергнуть тщательному изучению. Но того, что мы уже знаем, достаточно, чтобы считать высказанное Антоном предположение вполне обоснованным.

Пашка вопросительно взглянул на Антона. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и задумчиво теребил прядь длинных, с густой проседью волос. Почувствовав взгляд друга, он поднял глаза и кивнул.

— То, что я видел во время высадки, только подтверждает полученные АКИМом данные, — проговорил он. — Датчики вертолёта зафиксировали довольно сильный плазменный удар, хотя у парня не было в руках ни бластера, ни чего-то похожего. Технологический уровень мира полностью исключает создание здесь подобных устройств. И уж тем более никакой технологией нельзя объяснить, что лошадь напавшего на вертолёт аборигена вдруг превратилась в человека.

После этих слов рубка взорвалась криками — удивлёнными, возмущёнными, восхищёнными.

* * *

Людей в столовой звездолёта почти не было. Только сидевшая через столик темнокожая этнопсихолог Джейн Мбвани задумчиво жевала что-то, не отрывая взгляда от портативного терминала.

— Долго вы ещё собираетесь меня опекать? — сказал Антон, пристально глядя на Пашку. — Да, там, в Арканаре, я сорвался. Ты и сам всё знаешь... Меня на несколько лет отстранили от полевой работы. Но теперь комиссия признала меня полностью адекватным, и никто, кроме вас с Анкой, не возражал против моего участия в экспедиции. По-вашему, я должен до конца жизни похоронить себя в лабораториях и вычислительных центрах?

— Отважный дон Румата рвётся в бой, — усмехнулся Пашка, отставляя в сторону стакан с компотом и вытирая ладонью усы. — Пойми, Антон, нами руководит только тревога за тебя. Здесь же чёрт знает что творится! До сих пор не могу поверить. И мало ли...

— Уж не хочет ли сказать благородный дон Гуг, что я не способен держать себя в руках? — крупные выразительные глаза Антона приобрели холодный оттенок. — Конечно, я натворил дел в Арканаре. И себя, и весь отдел подставил. Но ты же прекрасно помнишь, как там всё было! Я столько раз предлагал...

— Всё-всё, извини, — воздел Пашка ладони в примирительном жесте. — С каждым может случиться в подобных обстоятельствах. Я и сам временами бывал на грани. Тем более тебя можно понять...

Оба на некоторое время умолкли. Антон ясно, как будто не минуло столько лет, вспомнил ласковый взгляд Киры, запах её огненных волос и мягкий, за душу бравший голос. А перед мысленным взором Пашки вновь встала страшная картина кровавой дороги, оставленной Антоном от двухэтажного особняка на улице Медников до королевского дворца, занятого изменником и узурпатором доном Рэбой.

Джейн Мбвани оторвала взгляд от терминала и удивлённо посмотрела на притихших друзей.

Первым опять не выдержал Пашка.

— Хорошо им там, в Центре, циркуляры рассылать! «Доставить не менее двух представителей местного населения, обладающих экстраординарными способностями, для контакта и комплексного исследования», — процитировал он недавно полученное распоряжение руководства Института экспериментальной истории. — А имеем ли мы право вырывать индивида из привычной среды, везти его за чёрт знает сколько светолет? Об этом кто-нибудь подумал? А ещё прогрессоры, гуманисты...

— Контакт в любом случае необходим. Общественные формации на большей части планеты — типичный феодализм. Вполне в рамках базисной теории, хоть и со своими особенностями. Уже принято решение о детальном изучении с целью создания агентурной сети и прогрессивного воздействия на население, — нарочито сухо отвечал Антон. — Пойми, Пашка, даже если мы вдруг решим протестовать, нас не станут особенно слушать. Аборигенов всё равно извлекут из привычной среды и отвезут на Землю. Ради всеобщего блага необходимо подвергнуть некоторых индивидов определённым неудобствам. Но лучше будет, если мы окажемся первыми из землян, кого они узнают. Мало кто имеет наш опыт жизни в феодальном обществе, способен понять образ мысли человека оттуда. Мы постараемся смягчить переход, уменьшить шок...

— Ну, шок психологи смягчать будут, они это лучше умеют... Я так понимаю, что твоя кандидатура уже утверждена? — спросил Пашка, сердито втягивая ноздрями кондиционированный, напоенный синтетическими ароматами воздух.

— Да, изъятие поручено мне. И мой план утвердили тоже.

— В чём же заключается ваш план, благородный дон Румата?

— Всё просто. Брать будем того парня, который напал на вертолёт, и его... кгх-м... коня. За ним уже установлено наблюдение, он как раз возвращается в свой феод. Я встречу его на дороге и предложу поединок. Использую легенду Руматы Эсторского. Знания о географии находятся здесь в зачаточном состоянии, так что вопросов она вызвать не должна. В это время два АКИМа обездвижат коня, а потом и самого рыцаря. Вызовем вертолёт и перевезём их на наземную базу, а оттуда — модулем на корабль.

— Не слишком ли всё сложно? — поморщился Пашка. — Может, просто обездвижить, погрузить и привезти? Без всей этой театральщины и драк на дорогах. И потом, это может быть опасно.

— Брось! Что сможет сделать его меч против веерной защиты и металлопластовой брони, а плазменные шары — против поглощающего поля? К тому же, мы обязаны больше думать о психическом состоянии наших... объектов изучения, а не о собственной безопасности.

Всё ещё хмурый Пашка неудовлетворённо хмыкнул, но Антон уже улыбался своей прежней улыбкой — открытой и светлой.

* * *

— Не соблаговолит ли любезный рыцарь сойти с коня, дабы скрестить клинки? — голос прозвучал с никогда ранее не слышанным акцентом, а крепкая фигура возникла посреди узкой лесной дороги как из-под земли.

Эдвард натянул поводья, и недовольный Филипп сердито зафыркал, перебирая копытами.

— С кем имею честь, сударь? И достаточно ли вы благородны, чтобы я мог сразиться с вами? — спросил молодой человек, внимательно оглядывая высокого незнакомца в добротных доспехах, с двумя мечами на бёдрах и тяжёлым обручем на поседевших прежде срока волосах.

— Я — Румата Эсторский, странствующий рыцарь. По сравнению с моим древним родом ваши короли не многим благороднее какого-нибудь разносчика кваса на деревенском базаре. И я хочу, чтобы вы признали это.

— Для меня было бы бесчестьем согласиться с вашими словами, сударь, — нахмурив брови, отвечал Эдвард. — Не знаю, где находится этот ваш Эстор, но я докажу вам сейчас, что у нас умеют постоять за доброе имя своих сюзеренов.

— Отлично. Тогда назовитесь, наконец, и сойдите с коня. Или здешние правила чести допускают сражение конного против пешего?

— Вы упорно пытаетесь оскорбить меня! — возмутился рыцарь и спрыгнул с седла. — Надеюсь, вы дадите мне время надеть латы? На мне только лёгкая кольчуга.

— Извольте, я подожду, — отвечал незнакомец.

— Я — Эдвард из Нижних Умертвий, — представился молодой человек, а затем обратился к своему коню. — Филипп, подай мне латы и шлем.

Конь встряхнулся всем крупным телом и тут же превратился в широкоплечего человека с уздечкой на длинноволосой голове, седлом и мешком на спине. Лицом он несколько напомнил Румате незабвенного отца Кабани, каким тот, наверное, был в молодости. Оборотень сразу же скинул сбрую наземь и принялся деловито рыться в мешке, извлекая из него наручи, шлем и ещё какое-то железо.

При виде превращения брови Руматы поползли на лоб.

— Удивлены, сударь? — спросил с усмешкой Эдвард.

— Признаться, не ожидал, что ваш конь и ваш оруженосец едины в двух лицах, — соврал Антон.

— Его зовут Филипп. Он только слуга. Я не достаточно богат, чтобы содержать оруженосца. Однако своих предков могу перечислить на протяжении семнадцати поколений, и все они были людьми благородными. Это на тот случай, если вы вдруг сочтёте меня недостаточно знатным и передумаете драться.

«Ох уж эта дворянская спесь», — подумал Антон, а вслух сказал:

— Что вы, сударь! И в мыслях не было усомниться в вашем происхождении.

— Это радует, — невнятно отвечал Эдвард, которому Филипп с недовольным ворчанием как раз застёгивал на подбородке шлем. — В противном случае мне пришлось бы отстегать вас плетью.

— Не стоит доводить дело до подобных крайностей. Давайте лучше просто скрестим клинки, как и полагается благородным до... э-э-э... людям.

— С удовольствием. Но у вас два меча, а у меня только один.

— Ничего, второй я отложу в сторону. Итак, мы можем приступать?

— Разумеется. Но сначала, по правилам честного поединка, вы должны назвать своё сословие.

— Сословие? — затруднился с ответом Антон, наспех усвоивший под гипнозом краткий курс местного языка. — Кажется, я уже сообщил вам, что принадлежу к знатному роду...

— Ну, у нас так называют дар, магический талант. Я вот пиромант. А вы?

— А, понятно! Простите, я ещё не вполне освоился с вашим наречием. Оно совсем не похоже на эсторское... Мой дар — гасить чужую магию, если она направлена во вред.

— Выходит, вы «щит». Замечательно. Сейчас проверим, что сильнее — моё пламя или ваш «брандмауэр», ха-ха! — засмеялся Эдвард, уже почувствовавший боевое возбуждение.

О значении последнего слова Антон скорее догадался, чем понял его. На дальнейшие размышления времени уже не оставалось — противник отсалютовал ему мечом и быстро атаковал.

Следует признать, что рубился парень славно. Антон едва не пропустил один из его ударов. Однако боевые приёмы, которые станут известны в этом мире лишь несколько столетий спустя, сыграли свою роль, и дон Румата начал всё увереннее теснить своего противника. Сталь в руках опытного бойца сверкала с такой быстротой, что казалось, будто в руке его не один меч, а целая дюжина.

Звон, скрежет! Высверк луча на клинке! Ещё один!

— Всё-то им забавы, господам, — ворчал между тем стоявший в сторонке Филипп. — А ты их потом лечи, ночей не спи, раны кровавые перевязывай... И что, благодарны они тебе за это? Как же, дождёшься от них! Из-за глотка вина — сразу в рыло!

Филипп всё не мог забыть, как решил отдохнуть во время визита хозяина в летучую башню мага, и как внезапно появившийся Эдвард застал его удобно сидящим на боевом седле с хозяйской фляжкой в руках...

Тем временем поединок на узкой дороге всё более приобретал неблагоприятный для молодого рыцаря оборот. Эдвард, почуяв, что дело плохо, отскочил назад, вскинул руку, и из сложенных затейливым образом пальцев вырвались один за другим два ослепительных шара, похожие на маленькие шаровые молнии. Врезавшись в нагрудник Руматы, они лишь заставили его пошатнуться, а сами растеклись по доспеху волнами колючих искр и угасли.

Антон бросил быстрый взгляд на индикатор, замаскированный под элемент орнамента наручи. Заряд генератора поля был почти исчерпан. Ещё пара таких шаров, оказавшихся мощнее, чем ожидалось, и его защита будет пробита. А от раскалённой плазмы металлопласт не защитит.

Левой рукой Антон коснулся своего обруча, отдавая тем самым приказ паре АКИМов, укрывавшихся до поры за деревьями.

Пока Румата отражал очередной выпад рыцарского меча, невысокие фигуры бесшумно возникли позади напряжённо следившего за схваткой Филиппа. Здоровяк вдруг обмяк и стал падать на землю, но ловкие руки тут же подхватили его и оттащили в заросли. Андроиды вернулись быстро и направились в сторону Эдварда, а Антон приготовился отвлечь его и сымитировать оглушающий удар, чтобы конец схватки выглядел как заслуженная победа, а не бесчестное похищение. Это должно было облегчить общение в будущем.

* * *

Дверь Максу открыла Танька, взглянув на него, как обычно, с видом некоторого превосходства. С высоты своей длинной угловатой фигуры и трёхлетней разницы в возрасте она могла себе это позволить.

— Серёга дома? — буркнул Макс.

— И ты здравствуй, — сладенько улыбнулась ехидная Танька.

— Ну, привет... Так дома Серёга?

— Где же ему ещё быть. Опять из-за компьютера не вылезает весь день. Ослепните скоро от своих игр...

Не слушая занудные Танькины нравоучения, Макс стащил с ног кроссовки и, прошмыгнув мимо неё, направился в комнату Серёги.

Тихонько подкравшись к увлечённому игрой другу, он некоторое время наблюдал за происходившим на экране монитора сражением. Сергей, ощутив за спиной чьё-то присутствие, начал оборачиваться. И тогда Макс, поддавшись какому-то наитию, будто кто на ухо шепнул, протянул руку через его плечо и наугад нажал несколько клавиш.

— Сдурел, придурок?! — подскочил Сергей.

— Привет! Шуганулся? — заржал Макс.

— Ща как дам в лоб, сам шуганёшься! — обиженно ответил Сергей приятелю. — Ну вот, миссию завалил из-за тебя...

— Сохраняться надо. В чё играешь?

— «Трудно быть богом-5». Не пробовал?

— Не-а. Прикольно?

— Да так себе...

— Ну чё, пойдём?

— Куда?

— Кончай тормозить! У нас же репетиция. Забыл?

— А-а-а...

— Собирайся давай. А то Алка опять разорётся...

— Сколько раз вам повторять, чтобы не называли Аллу Витольдовну Алкой? — подала голос нарисовавшаяся в дверях Танька.

— Отвали, — посоветовал ей Сергей, выключая компьютер. — И в выходной от вас людям покоя нет. От твоего занудства, и от Алкиных утренников.

— Это не утренник, а школьный спектакль, — нравоучительным тоном сообщила Танька. — Тебе двойку по литературе исправлять надо, так что иди, репетируй. А то Алла Витольдовна и за четверть тебе двояк вкатает.

— Ты бы вышла, мне переодеться надо, — глянув на сестру исподлобья, процедил Сергей.

— Подумаешь... — вздёрнула носик Танька и, развернувшись на пятках, с гордым видом удалилась на кухню, помогать матери печь дежурный воскресный пирог.

— Да, нелегко тебе с ней, — посочувствовал приятелю Макс.

— Да ладно, куда ж от неё денешься... — вздохнул в ответ Серёга и задумчиво поскрёб пальцем оттопыренное ухо.

* * *

Антон так и не понял, что произошло. АКИМы, вместо того, чтобы сделать рыцарю обездвиживающую инъекцию, повели себя совершенно неадекватно. Они сбили Эдварда с ног, столкнулись друг с другом и, едва не повалив самого Антона, шатающимися походками, с шумом и треском удалились в заросли.

Рыцарь тем временем откатился в сторону, проворно вскочил на ноги и метнул в Румату новую пару огненных шаров. Первый из них попал в наплечник, заставив жалобно запищать разрядившийся генератор защитного поля, а второй Румата принял на меч. Клинок мигом раскалился посередине, осыпал своего владельца брызгами расплавленного металла и развалился надвое.

— А, мерзавец! — вскричал Эдвард. — Так понадеялся на свою подлую засаду, что даже меч не заговорил! Ну, я тебя сейчас...

Румата отбросил в сторону оплавленный обломок, быстро поднял с обочины второй меч и занял безукоризненную боевую стойку.

Однако напасть Эдвард не успел. За его спиной раздался треск сучьев, и на дорогу, обалдело крутя всклокоченной головой, выбрался на четвереньках Филипп, а с противоположной стороны показались несколько пришедшие в себя АКИМы. Мигом оценив соотношение сил, доблестный рыцарь попятился и крикнул слуге:

— Оборачивайся!

Филипп неуклюже затряс всем крупным телом и превратился в коня. Его поначалу повело в сторону, однако в теле скакуна устойчивость к произведению земных химиков, впрыснутому в кровь оборотня, оказалась ещё выше. Упершись всеми четырьмя копытами в землю, Филипп обрёл равновесие и замер в ожидании хозяина. Рыцарь прямо так, без седла, вскочил на спину коня и толкнул его каблуками в рёбра. Филипп поскакал по дороге тяжёлым галопом, а Эдвард, обернувшись к Румате, крикнул:

— Вы трус, сударь! Вы бесчестный человек!

И залился громким оскорбительным смехом.

В голову Румате Эсторскому ударил гнев, и он готов был устремиться в погоню, чтобы заставить дерзкого обидчика подавиться этими словами. Однако вовремя вспомнил, что на самом-то деле он Антон, а ни какой не дон Румата. Коммунар и гуманист, а не спесивый дворянчик из глухого средневековья, помешанный на сбережении ложно понимаемой чести.

Взяв себя в руки усилием воли, Антон посмотрел на ожидавших нового приказа андроидов и скомандовал:

— Отбой! Возвращаемся на Базу.

— А как же, дядечка, разве его милость рыцаря ловить не будем? — спросил вдруг один из АКИМов, имевший вид губошлёпого конопатого парня. Антон вспомнил, что это тот самый андроид, который несколько лет, ещё с прошлой экспедиции, оставался на планете для сбора данных.

— Нет, не будем. И напомни мне потом почистить твою память, — со сдержанным раздражением ответил Антон.

Эдварда он решил не преследовать. Конечно, его помощники с их титановыми скелетами, синтетическими мышцами и почти неистощимыми генераторами в груди вполне способны догнать любого коня. Но, в конце концов, у коммунара тоже может быть гордость и уважение к достойному противнику, а не одно лишь чувство долга и ответственности за порученное дело.

* * *

— Достала Алка вконец! — ворчал Сергей. — Я и так, и эдак. А она заладила: «Не верю!» Тоже мне... Толстоногов в юбке!

— Товстоногов, — поправил приятеля Макс, набравшийся кое-каких сведений от своего деда, принадлежавшего к редкой профессии театрального критика. — И вообще, это Станиславский говорил, кажется...

— Да по мне хоть Лев Толстой! Я ей актёр, что ли? Корячусь, как не знаю кто, из-за этой двойки по литературе. Может, я её и так в последней четверти исправлю.

— Ага, исправишь ты! — заржал Макс. — Как вспомню, что ты в сочинении написал! «Из всех героев классических произведений мне больше всего нравится капитан Натаниэль из вторых «Корсаров». Гы-ы, держите меня семеро...

— А в лоб? — хмуро огрызнулся Сергей, в глубине души признававший правоту приятеля.

Негромко переругиваясь, они шли по весенней улице, обходя последние кучи грязно-серого снега, увёртываясь от редких встречных прохожих и брызг мутной воды из-под колёс проезжавших автомобилей. Вечерело. Только что зажжённые фонари отражались в мелких лужах, готовых подёрнуться на ночь тонким ледком.

Вдруг Макс схватил приятеля за рукав.

— Стой! Давай обойдём по другой стороне, — сказал он, кивнув в сторону стоящей впереди группы.

Семь или восемь рослых парней с гладко выбритыми черепами, одетых в чёрные клёпанные куртки и высокие тяжёлые ботинки, толпились на углу возле кафе. Они что-то громко обсуждали, поминутно матерясь и прикладываясь к пивным бутылкам.

— Скины, — проворчал Серёга. — В самом деле, лучше обойти...

После этих слов оба приятеля, вместо того, чтобы перейти на другую сторону улицы, как зачарованные, быстрым шагом направились к толпе.

— Привет истинным арийцам, — обратился к скинам Сергей. — Днюху фюрера празднуете? Так вроде рано ещё.

— Не понял... — удивился один из бритоголовых. — Те чё надо, малой?

— Да вот, слышал, тебя Железным Крестом наградили за победу над таджикским дворником. Зашёл поздравить, — небрежным тоном отвечал Сергей, будто со стороны ужасаясь собственным словам.

— Дерзишь, мелкий?! — возмутился другой скин, наклоняясь к мальчишкам. — Не страшно?

— А правда, что ваш папа раввин, а мама — посудомойка из Узбекистана? — вежливо осведомился Макс, сам не соображая, что говорит.

— Оборзела мелкота! — пьяно взревел ещё один бритоголовый. — Держи унтерменшей!

Серёга и Макс, не сговариваясь, разом бросились наутёк. Толпа затопала вслед за ними, расплёскивая стылые лужи тяжёлыми подошвами и матерясь. «Гр-рум, гр-рум!», — раздавалось за спинами испуганных мальчишек.

— Ты сдурел? — на бегу крикнул Макс, когда они перескочили улицу перед самым бампером грузовика, на миг задержавшего преследователей.

— А сам? — ответил Серёга и, оглянувшись, прибавил ходу.

Шансов уйти от толпы тренированных скинов у пары заядлых геймеров было мало, но жить хотелось отчаянно. Причём жить, по возможности, как можно более здоровыми.

* * *

Водя ладонями над большим хрустальным шаром, старый маг Никодимус пристально вглядывался в его прозрачную, таинственно мерцающую толщу. Там виднелся кусок серой улицы какого-то города, тускло озарённый светильниками на высоких столбах. По улице во весь дух мчались две маленькие тощие фигурки, за которыми неслась толпа крупных, одетых в палаческие костюмы парней.

Никодимус усмехался.

— Так-то вот, — сказал он, шевеля пальцами над поверхностью шара. — Доигрались? Думаете, только вы можете за верёвочки дёргать? Мало того, что эти в чужом мире свои порядки наводить собрались, так ещё и всякие молокососы им помогать станут! Противоестественным способом притом. Вот я вам! На всю жизнь запомните...