Пираты Черного моря (джен)

Хома устало оперся о переборку, глядя в круглый иллюминатор. Снаружи виднелась только сплошная пелена грозовых облаков, время от времени озаряемая вспышками далеких молний. Можно ли считать везением то, что с ним произошло? Если сравнить с теми, кто отправился на дно вместо с искалеченным «Юрием Дрогобичем», — пожалуй, да. Наружная площадка вела в техническое помещение, заставленное ящиками с частями для наружного ремонта и, судя по слою пыли, последний раз кто-то входил сюда не меньше года назад.

С другой стороны, сидеть вечно они здесь не могут. Пропажу двух членов экипажа, должно быть, уже обнаружили и с минуты на минуту могут начать поиски. И все же, ему требовалось перевести дух и унять мелкую дрожь во всем теле. Он не Кибальчич. Тому, похоже, все нипочем. Сидит вон на ящике, смотрит и ухмыляется.

— Ты мне так ничего и не расскажешь? — не выдержал Хома. — Нас, возможно, прикончат через пару минут.

Тот какое-то время не отвечал, продолжая буравить его в ответ взглядом с прежней снисходительной ухмылкой, но потом сжалился.

— Ну хорошо. Я не только механик.

— А я и не догадывался.

— Явно не обо всем. Тебя не смущает, Хома, что пираты используют дирижабль, но атаки совершают только на морские суда? Грабить поезда они могли бы с не меньшим успехом.

— Может, они так и делают. Я не очень слежу за тем, что присходит на суше, — сказал Хома, пожав плечами.

— Не делают. Даже если их база на западном побережье, это не объясняет того, что за все время их активности не было ни одного нападения на поезда и дорожный транспорт. Ни одного, друг мой! Ни единого ограбления даже в совершенно безлюдных районах, где им никто не мог помешать.

— Ты знаешь чертовски много для того, кто только вышел из тюрьмы.

— Нам приносили газеты, — вновь криво ухмыльнулся Кибальчич. — Словом, все это ввело нас в заблуждение. Проанализировав все известные случаи нападения, мы пришли к выводу, что пираты используют субмарину и, вероятно, у них есть подводная база недалеко от берега. Можешь нас поздравить, мы идиоты.

— Вас? Николай, брось говорить загадками. Ты меня знаешь, я не болтун.

Кибальчич хохотнул было, но вовремя одумался и посерьезнел.

— Не пойми меня неверно, Хома… Ты вроде хороший парень, но откуда я тебя могу знать-то? Я два дня назад тебя впервые увидел.

— Ну и черт с тобой, — буркнул Хома и отвернулся.

Злиться не было сил. Накатило равнодушие, и даже перспектива скорой гибели не вызывала никакого отзвука в душе. Что будет, то будет. И пусть Кибальчич, бес его раздери, делает в одиночку то, что задумал, раз уж простое доверие выше его возможностей.

— Я из Тайной Стражи, — тихо сказал Кибальчич. — Думал, ты и сам поймешь. Когда вина Юзефовича подтвердилась, мне предложили сотрудничать. Я согласился.

— Погоди-ка… — осенило Хому, — так субмарина, которая все это время шла за нами, — это ваша? Какого черта она не вмешалась?

— Не успели. Не дождавшись подводной атаки пиратов, сочли, что отпугнули их шумом двигателей и решили немного отстать. Оказалось, что напрасно.

— Вот здорово-то, — пробормотал Хома. — Нужно было остаться на судне.

Кибальчич ничего не ответил. Поднявшись на ноги, он неторопливо подошел к иллюиминатору и, нахмурившись, приник к нему, пытаясь разглядеть что-то по курсу. Что-то утробно заурчало, и дирижабль накренился вправо. Бледный луч света из-за толстого слоя стекла заскользил по настилу вперед. Воздушное судно разворачивалось.

— Мы швартуемся, — озадаченно произнес Кибальчич.

— В каком смысле? — не понял Хома. — Мы же, наверное, в половине версты над морем.

— Выше, мой друг.

Свет из иллюминатора померк, и помещение погрузилось в темноту. Через пару минут послышался лязг металлических захватов. Движение прекратилось, но пол под ними продолжал едва заметно раскачиваться. Прямо над головой загрохотали шаги — не меньше десяти человек в кованых сапогах прошли к трапу.

— Подождем, когда все стихнет, и будем выбираться, — будничным тоном сказал Кибальчич.

Он вытащил небольшие позолоченные часы из нагрудного кармана и о чем-то задумался, глядя на циферблат.

— Но… где мы? — по-прежнему недоумевал Хома.

— На пиратской базе. Она не под водой, как ты понимаешь. И не на суше. Это воздушная крепость.

* * *

Хома никогда не поднимался на такую высоту: до сих пор его самым выдающимся достижением оставалась сигнальная мачта «Юрия Дрогобича» немногим выше восьми саженей. Теперь же он вцепился в стальное ограждение, остановившимся взглядом упершись в плывущее прямо под ними рваное облако. Желудок судорожно сжался, и Хома, сглотнув кислую слюну, отстраненно подумал, до чего же хорошо, что он не успел позавтракать.

Его приятель — напротив, словно всю жизнь провел в облаках. Жуткий и величественный вид вокруг не интересовал его ни в малейшей степени, и Кибальчич деловито осматривал гигантскую летающую платформу, на самом краю которой они находились.

— Не меньше десятка дирижаблей в основании, — сказал он наконец. — И множество гибких соединений. Интересно, каким образом они обеспечивают устойчивость всей конструкции во время шторма? На такой высоте ветры знатные. У них должны быть чертовски мощные компрессионные турбины…

С трудом оторвав пальцы от ограждения, Хома сделал шаг прочь от края и едва не повалился на металлический настил. Его трясло: не только от холода, но от одной лишь мысли о бездне под его ногами.

— Меня другое удивляет, — хрипло проговорил он. — Как такую громадину в облаках до сих пор не обнаружили?

— Отменная маскировка, — сказал Кибальчич.

— Маскировка? В небесах?

— Да. Смотри сам, — кивнул Кибальчич на облачную пелену, расплывчатыми лоскутаи вырывавшуюся из-под нижнего яруса крепости. — Парогенераторы, да и просто выбросы излишков пара от работы двигателей, создают постоянное искусственное облако под крепостью. На фоне прочих облаков эту конструкцию непросто разглядеть.

— Умно, — тоскливо отозвался Хома. — И совершенно непонятно, что нам теперь делать. Как отсюда сбежать? Даже если мы найдем тут два парашюта…

— Я пока никуда сбегать не собираюсь. Не раньше, чем выполню задание. Да и ты, по-моему, хотел спасти капитана.

— Да, но тут целый город в облаках, черт его дери! А мы с тобой — не армия.

— Целый город, — эхом повторил Кибальчич. — Интересно, зачем? Здесь происходит что-то воистину большое, Хома, и морское пиратство — только часть общей картины. Нужно найти их склад. Куда они переносят награбленное.

— Только не говори, что хочешь вернуть наш пирум.

— Напротив. Я бы предпочел держаться от него подальше. Идем!

Сил на возражения уже не осталось, и Хома, сплюнув с досады за ограждение, поплелся следом. Металлическая лестница привела их на следующий ярус, начинавшийся настоящим лабиринтом узких проходов. Нечто подобное Хома видел, когда единственный раз в жизни участвовал в испытаниях тяжелой патрульной субмарины к югу от Бердянска. Здесь, однако, никакой герметичностью и не пахло: создатели летающей крепости постарались по возможности облегчить все конструкции, отчего те своим ажурным строением заставляли вспомнить Эйфелеву башню в Париже.

И еще — ветер. Непрестанно дующий ледяной ветер пробирал до костей, вызывая желание поплотней закутаться и найти хоть какое-то убежище. Увы, укрыться было негде: весь ярус представлял собой промерзшую металлическую клетку, заставленную лебедками с паровым приводом и охватывавшую по периметру исполинскую камеру одного из опорных дирижаблей.

— Любопытно, — пробормотал Кибальчич, глядя вниз через решетчатое перекрытие.

— Что там? — устало спросил Хома и подышал на окоченевшие пальцы, уже начинавшие терять чувствительность.

— Склад, судя по всему, внизу, на самом нижнем ярусе. Видишь рельсы? Они идут туда прямиком от воздушной верфи. При этом жилых помещений я там не вижу: должно быть, все они наверху. Капитана, очевидно, также увели туда. Интересное решение.

Хома пожал плечами.

— Я не силен в этих делах. Уж прости, не вижу тут ничего интересного.

— Интересней всего то, что я, кажется, знаю, с кем мы имеем дело.

Кибальчич рассмеялся, но как-то совсем невесело, и, махнув Хоме рукой, свернул к лестнице, ведущей вверх. Тот двинулся следом, сжимая и разжимая кулаки, чтобы хоть как-то поддержать кровообращение в напрочь замерзших ладонях. После четырех пролетов Хома вдруг сообразил, что за все время, проведенное на этом летающем исполине, им ни разу не встретился ни один человек. Была ли в том повинна простая удача, или же крепость в принципе имела очень ограниченный экипаж, но пока обстоятельства складывались в их пользу.

Еще два пролета — и кажущийся бесконечным лес ажурных конструкций закончился, сменившись ровной поверхностью, застроенной редко стоявшими приземистыми зданиями. Их стены и крыша состояли из стекла, покрытого каплями воды. Внутри располагались бесконечные ряды металлических креплений, с которых свисали зеленые стебли и листья. Кибальчич встал, как вкопанный, разглядывая одну из странных теплиц.

— Черт бы меня побрал, это же вассеркультур!

— Что, прости?

— Технология, которую создал один немец по имени Юлий фон Сакс. Он научился выращивать сельскохозяйственные культуры без почвы, на одних только питательных растворах. Смотри, тут у них бобы… и картофель.

— Погоди, ты хочешь сказать, что это не пиратская база, а проклятая летающая ферма?

— Я хочу сказать, что без участия Германской империи тут не обошлось. Работы фон Сакса засекретили сразу после первых публикаций — и это закономерно. Они позволяли создавать такие вот автономные базы, способные долго обходиться без поддержки с большой земли. Воздушная крепость — отличное решение, но она слишком уязвима и потому целиком полагается на скрытность. Постоянное снабжение едой неизбежно привлекло бы внимание.

— Но как они передают награбленное своим на суше?

— Очень просто. Ночью сбрасывают контейнеры на мелководье.

— Не может быть. Одних лишь водолазов недостаточно для подъема такого количества грузов. Тут потребуется целая…

— Тихо! — шикнул Кибальчич и прислушался.

Полностью разделяя его тревогу, Хома сомкнул пальцы на ледяном стволе карабина и медленно огляделся. Когда он уже раскрыл рот, чтобы обратиться к Кибальчичу, холодный металл уперся ему в основание затылка, и насмешливый голос произнес:

— А теперь бросай оружие, красавчик. И ты, с бороденкой, тоже не дергайся.

* * *

Их провели вдоль длинного ряда теплиц к вытянутому двухэтажному зданию с металлическими стенами и рядом круглых иллюминаторов. Оно возвышалось в самом центре верхнего яруса, который почти полностью был отведен под эту странную «вассеркультур» фон Сакса. Едва ступив за порог в ярко освещенный холл, Хома ощутил дуновение благословенного теплого воздуха, и замерзшие пальцы немедленно стало покалывать от возобновившегося кровообращения.

Интерьер разительно отличался от спартанской обстановки той части крепости, где они уже успели побывать. Алый персидский ковер на полу, электрические канделябры из декоративной бронзы и серебра по стенам, даже небольшая мраморная статуя с фонтанчиком в центре холла — и все это не казалось безвкусным или аляповатым, как можно было бы ожидать от бандитов, впервые дорвавшихся до роскоши. Кто бы ни организовал все это предприятие, роскошь он давно считал неотъемлемой частью жизни.

Один из четырех сопровождавших их пиратов вдавил кнопку рядом с дверью по правую руку, и та с шипением распахнулась. За дверью оказался кабинет с длинным столом красного дерева в центре и двумя богато инкрустированными шкафами у стен. Из общего стиля выбивались лишь блестевшие латунью две вертикальные трубы у входа — должно быть, подававшие под давлением пар в дверной пневмопривод.

За столом сидел непримечательный мужчина лет пятидесяти, который, очевидно, считался здесь за главного. Гладко выбритый, с бледным одутловатым лицом, в старомодном пенсне, из-под которого на вошедших немедленно устремился неожиданно пристальный взгляд. Рядом со столом как ни в чем не бывало стоял Гнат Козаченко собственной персоной. Ничто не указывало на то, что он пленник.

— Капитан? — опешил Хома.

Козаченко обернулся к нему, тяжело вздохнул и пробормотал:

— Проклятье.

Кибальчич, которого вся эта сцена, похоже, порядком развеселила, не удержился от комментария:

— Кем я только ни был, а под началом пирата выходить в море мне еще не доводилось!

— Это ваши люди, пан Козаченко? — подал голос человек за столом. — Вы что же, решили сыграть у меня за спиной?

— Я не имею к этому отношения! — рявкнул капитан, но, встретившись взглядом с собеседником, умерил тон: — Моя команда ничего не знала.

Хозяин кабинета смерил его насмешливым взглядом и вновь обернулся к пленникам.

— У нас редко бывают гости, — проговорил он. — Мало кто рвется сюда попасть. Интересно, что вас привело к нам?

— Лично я хотел вытащить капитана, — буркнул Хома и немедленно почувствовал себя идиотом.

Капитан дернулся, как от удара, и поспешно отвернулся.

— А я просто любопытный, пан Салаши — беспечно заявил Кибальчич.

Человек за столом изменился в лице и откинулся на спинку кожаного кресла.

— Мы знакомы? — сухо спросил он.

— Это вряд ли. Я просто угадал.

— У меня отвратительное чувство юмора, пан… могу я узнать ваше имя? — процедил Салаши.

— Вы обо мне вряд ли слышали. Я Николай Кибальчич. Мне просто пришло в голову, что вы поразительно похожи на фотографию главы так называемого Созопольского рудника на острове Святого Ивана. Но мы ведь оба знаем, что никакой это не рудник, верно?

— Удивительно осведомленный вы человек, пан Кибальчич. И наблюдательный. Многие ли запомнят фотографию в газете трехлетней давности?

Хома только покачал головой. Шансы на выживание у них и без того были призрачными, а уж теперь-то… Но, быть может, Кибальчич именно поэтому и предпочел выложить все карты — оттого, что вовсе не надеялся выжить?

— О, да, пан Салаши, — закивал головой Кибальчич и, усмехнулся, постучал пальцем себя по лбу. — Вы даже не представляете, что еще хранится у меня здесь. К слову, позвольте выразить уважение: место для базы выбрано идеально. Мелководье, где так удобно поднимать со дна затонувшие контейнеры. И все это — под прикрытием подводной разработки пирума. Уверен, это ваша идея.

Салаши с полминуты буравил его тяжелым взглядом, а потом тоже выдавил из себя кривую ухмылку.

— Понимаю, — сказал он. — Так что же вы предлагаете, пан Кибальчич? Вряд ли вы надеялись вдвоем взять штурмом целое поселение. Возможно, вы желаете получить… гм… должность в нашем маленьком предприятии? Вы явно человек незаурядный, а для таких у нас всегда найдется место.

— Заманчиво, не скрою, — кивнул Кибальчич. — Но мне нужно немножко времени, чтобы все обдумать и принять решение. К слову, эти чудесные часы у вас за спиной — они ведь не спешат?

— Не спешат. В отличие от меня. Мое время стоит очень дорого, поэтому будьте добры…

— Меня не раз называли анархистом и даже террористом, пан Салаши, — бесцеремонно перебил его Кибальчич. — Наверное, это оттого, что у меня неплохо получаются взрывные устройства.

— Что вы…

Взрыв оглушил их, несмотря на то, что произошел несколькими ярусами ниже. Пол под ними подпрыгнул и, накренившись, ухнул вниз. Салаши, взвизгнув, скатился с кресла и впечатался в шкаф с резными створками, почти выломав одну из них. Кресло сорвалось с места и всей тяжестью обрушилось на его протянутую руку, заставив недавнего хозяина положения взвыть от боли. Остальная мебель, будучи закрепленной на полу, с места не сдвинулась.

Все это произошло за секунду перед глазами у Хомы, который устоял на ногах лишь благодаря рефлексам опытного моряка, молниеносно вцепившись трубу пневмопривода. В лютый шторм подчас одно только умение вовремя ухватиться за ближайшую снасть спасает от удара волны. По левую руку от него рявкнул выстрел, потом почти залпом — еще два. Хома вжался в переборку, ожидая пули, однако новых выстрелов не последовало. Он перевел взгляд влево и широко раскрыл глаза.

К распростертым на покосившемся полу телам пиратов по-звериному припал Кибальчич, сжимающий в ладони револьвер — должно быть, позаимствованный у одного из их тюремщиков. Один из пиратов сдавленно хрипел — колено Кибальчича уперлось ему в горло. Двое других лежали без движения, залитые кровью. Еще один — тот самый, который первым заговорил с ними, — держал на мушке Николая, оскалившись то ли от ярости, то ли от боли — на лбу его зияла свежая ссадина, вероятно, оставленная при падении.

— Бросай револьвер, — прошипел он. — Попытаешься выстрелить — умрешь на месте.

— Какое совпадение, — в тон ему ответил Кибальчич. — Хотел тебе сказать то же самое.

— Если хочешь жить…

— Парень, я не дурак. Меня тут в живых никто не оставит. А вот если ты прямо сейчас уберешься отсюда к чертовой бабушке, у тебя еще есть шансы.

— Я повторять не бу…

Пуля вошла ему точно в висок, и пират с раздробленным черепом, конвульсивно дернувшись, повалился на пол. Капитан опустил револьвер и пихнул ногой Салаши, подвывающего от боли в сломанном запястье.

— Прямо над нами его личный дирижабль, — глухо сказал он. — Лестница в холле. И возьмите Салаши с собой. Так быстрее всего.

Кибальчич хмуро кивнул и неожиданно ударил рукоятью пистолета обездвиженного пирата по голове. Тот обмяк, потеряв сознание.

— Идите с нами, капитан, — проговорил Хома. — Вы же не можете…

— Поспешите, — перебил тот. — Через пару минут все прибегут сюда. Я прикрою.

— Черт, капитан! Зачем?

— Ты умный парень, Хома. Ты сам знаешь. Меня просто купили.

Хома не нашелся, что ответить, и просто смотрел в глаза человеку, в честности которого ни разу не усомнился за все годы службы под его началом. Проклятье, да есть ли хоть что-то надежное в этом паршивом мире? Ему на плечо легла ладонь Кибальчича.

— Идем, дружище. Капитан прав: времени у нас в обрез.

Вдвоем они выволокли вяло сопротивлявшегося Салаши в холл и потащили его к лестнице. Снаружи сквозь шипение пара из разорванных труб послышался топот сапог по металлическому настилу. Они уже были на посадочной площадке, когда сквозь свист ветра громко лязгнуло стальное ограждение, изогнувшись от попадания очереди. Треск ручного пулемета и гневные крики заставили их припасть к стальному настилу. Салаши завопил:

— Не стреляйте, идиоты! Я с ними.

— Они потому и стреляют, — улыбнулся ему Кибальчич. — Хома, дружище, тебя задело, похоже. Иди первым, а я прикрою.

Запоздало Хома ощутил волну режущей боли в правом предплечье. Из-под рукава на запястье лениво стекала алая струйка. Пригнувшись, он побежал по трапу к раскрытому люку дирижабля. За спиной вновь загрохотали выстрелы.

* * *

— Рисковый ты парень, — отдышавшись, заявил Хома. — Черт с ними, с пиратами, но бомба в скоплении десятка дирижаблей — с ума сойти. Да взорвись весь этот водород — и наши с тобой задницы отыскали бы на Южном полюсе.

— Ну, не настолько я рисковый. Не было там никакого водорода. Они использовали гелий.

— Откуда ты знаешь?

— Мы многое знали об их коммерческой деятельности. И о том, что и в каких количествах закупали. Только имей в виду, Хома, почти все, что я тебе рассказываю — чертовски секретно.

— Я не болтун, — пожал тот плечами.

Кибальчич, не отрываясь, смотрел на таявшую позади пиратскую крепость — по-прежнему объятую дымом, но уже не терявшую высоту. Погони не было: личный дирижабль Салаши с хозяином на борту и впрямь оказался надежным средством спасения.

— Когда ты ухитрился пронести бомбу? У тебя из личных вещей-то одни портки с рубахой были, я ж помню.

— Задолго до того, как устроился к вам. Контейнер пирума вам продали наши люди.

— Я же проверял! Там не было никакой бомбы. Только пирум и…

— И пирумный замыкатель моей собственной конструкции. Пять лет назад я нашел способ взрывного высвобождения энергии пирума при помощи герметичной детонации. Тогда у меня толком не вышло — не было денег для создания достаточно прочной капсулы. На этот раз мне их предоставили. Сообразив, что происходит, я спустился в трюм, где прихватил пару масок и активировал таймер.

— Так, стало быть, мы были у вас приманкой? На живца ловили, да?

Кибальчич отвернулся от иллюминатора и развел руками.

— Да, Хома. Мы не очень щепетильны в таких вопросах, уж прости. Слишком многое стояло на кону, а в средствах мы были ограничены. Тайным голосованием нам запретили использовать флот: соглашение с Османской империей заключено совсем недавно, и новой войны никто не хочет. Увидев же нашу эскадру в нейтральных водах, они могут счесть это провокацией. Нам это ни к чему — тем более, что зреет конфликт с Австро-Венгрией. Ты думаешь, куда тянутся ниточки от пиратов? Верно я говорю, пан Салаши?

— Но пиратство наносит им не меньший ущерб! — возмутился Хома.

— Большая политика, дружище, — презрительно отозвался Кибальчич. — Привыкай. Хорошо, что нам дали согласие хотя бы на ограниченную операцию. Кое-кто упирался до последнего. С мертвой точки дело сдвинулось только после гибели Кучинской: ее деньги много кого привели во власть в свое время.

Хома опустил голову. Он чувствовал себя не просто дураком, но униженным дураком. Их без колебаний отправили на заклание. Больше того, цинично использовали, даже не посвятив никого в свои планы. Как животных. Нет, хуже. Как не очень ценную вещь. Кибальчич, проявив неожиданную проницательность, невесело ухмыльнулся.

— Никто из нас не ожидал жертв, если ты думаешь об этом, — сказал он. — Мы знали, что рискуем, но были намерены вмешаться еще до нападения пиратов. Не предполагали, что нападение будет сверху, потому и опоздали.

— Откуда вы вообще узнали, что нападение будет? — покачал головой Хома. — Мы не одни возим пирум.

— Отследили телеграфный перевод солидной суммы капитану Козаченко. Отправитель — Созопольский промышленный синдикат, который был у нас под наблюдением с самого начала. Догадаться, за что ему платят, было несложно.

Салаши, сидевший со связанными руками в кресле, беспокойно завозился, но подать голос не посмел, ограничившись угрожающим взглядом исподлобья.

— Я даже не буду спрашивать, с какой стати вы подозревали Синдикат, — мрачно сказал Хома.

— Правильно, не спрашивай, — ухмыльнулся Кибальчич и, сжалившись, пояснил. — Если вкратце, то у нас хватает башковитых ребят. Связали известные случаи морских грабежей с поставками пирума в Османскую империю, начали интересоваться тем, какое промышленное оборудование закупает Синдикат, да и обнаружили в итоге, что закупки буровых установок и тому подобного, явно производились для вида. К примеру, за все время работы мнимого рудника — ни одного подряда на ремонт. Как это вообще может быть, а? Единственная возможность — нет у них никакой добычи. Есть только прикрытие для заурядного морского… Прошу прощения, для воздушного пиратства. Так и размотали клубок, начав с мелочей. Вот только со средствами нападения опростоволосились. Невидимая в облаках воздушная база — никому даже в голову не пришло ничего подобного. Нападения исключительно на морские суда — вот что ввело нас в заблуждение.

— Так почему же они не грабили поезда? В толк не возьму.

— Потому что тогда им пришлось бы объяснять, почему на их собственные поезда никто не нападает. Два и два сложили бы даже обыватели. А поскольку своего торгового флота у них нет, ни у кого подобных вопросов не возникло.

Рация на приборной панели взорвалась треском, и строгий женский голос, начисто лишенный интонаций, проговорил:

— Филин вызывает Феникса, сеанс шестнадцать. Подтверждение о передаче груза получено, высылаем курьера. Повторяю: подтверждение о передаче груза получено, высылаем курьера, прием.

— Я настроил на нашу частоту сразу, как мы сюда забрались, — пояснил Кибальчич в ответ на недоуменный взгляд Хомы, и, подойдя к панели, заговорил в микрофон: — Феникс на связи. Встреча с курьером на четвертой площадке, требуется погрузчик, отбой.

— Они высылают воздушный флот? — спросил Хома, когда Кибальчич вернулся на свое место у иллюминатора.

— С какой стати? Крепость находится в воздушном пространстве Болгарии, у острова Святого Ивана. Теперь это головная боль их властей — им мы, конечно, сообщим. А если пан Козаченко возьмет дело в свои руки, у него, думаю, хватит ума не связываться с Киевской Сечью.

— Ты потому и оставил его в живых? Чтобы иметь своего человека по ту сторону?

— Я не загадывал так далеко. Но, я вижу, к большой политике, Хома, ты начинаешь привыкать. Это хорошо. Политика — грязное дело, но, к сожалению, все еще необходимое.

Хома вздохнул и без сил опустился в кресло. Ему посчастливилось выжить, но дальнейшие перспективы оставались не просто туманными — они были мрачней некуда. Его скудных накоплений не хватит даже на год, а шансы найти новую работу в условиях массового банкротства морских торговцев он даже не пытался оценивать.

— Так вот, о грязных делах, — помолчав, продолжил Кибальчич. — Я имею право на вербовку оперативных сотрудников в Тайную Стражу, знаешь ли. Как ты смотришь на то, чтобы стать моим напарником?