Дружелюбный некромант (джен)

Негодование от того, что его бросили, заставило Банетт появиться на свет.

Этот покемон произошел от брошенной куклы, которая накопила обиду. Его можно встретить в тёмных переулках.

* * *

Дия ждал, но мальчик был неподвижен.

— Шш-ша? — мальчик не двигался. Конечно, он не двигался. Дия чувствовал пустое пространство, в котором он когда-то обитал. Холодную пустоту там, где был живой дух.

Шаппет мерцал, серая дымка его тела развевалась туда-сюда, словно на сильном ветру.

— Ша? — мальчик всё ещё не двигался. Это было неправильно. У него было так много надежды. Дия чувствовал её в нем, тихое сияние, которое не питало его так, как его горе, но все равно согревало дух. И оно всё ещё было там! Всё ещё внутри него!

Но угасало. С каждой секундой этот уголек остывал, и сияние надежды немного угасало.

Это было несправедливо. Это было неправильно. Так не должно было быть.

Глаза Дии сверкнули, на мгновение вспыхнув розовым, когда он уставился в пустую полость ушедшего духа мальчика. Позади духа бормотали его собратья Шаппеты. Никто не приближался, но даже так Дия мог чувствовать их замешательство. Они не понимали. Не принимали. Они питались обидами, окружающими разрушенный дом, но не проводили месяцы, лично принимая страдания этого ребенка, узнавая его обиды и боли и видя его надежду. Они не понимали этого так, как Дия.

Это было неправильно. Дия кипел, его серая дымка закручивалась сама в себя. Из дома доносилась тишина. Не было ни громких голосов, ни ударов кулаками в стены. Но дух чувствовал изнутри кипящее негодование, жажду ухватиться за любой повод, чтобы положить конец хрупкому перемирью. Уродливый коктейль из злобного ожидания возобновления насилия, тревожного беспокойства о том же и смиренного разочарования всем этим. Но нигде в этой смеси не было беспокойства за своего ребёнка. За мальчика, которого заперли на холоде.

— Шшшшшшшшш, — разгневанный звук вырвался изо рта Шаппета. Всё это было неправильно. С каждым мгновением оставшаяся в мальчике надежда остывала всё больше, и никому не было дела. Как будто мальчик был просто… мусором. Чем-то выброшенным. Чем-то бесполезным.

Глаза Дии снова вспыхнули розовым, отбрасывая резкие тени на крыльцо и пустого мальчика, который лежал на нём.

Нет. Нет! Это было неправильно. Так было неправильно. Мальчик не был бесполезным. Он не был! Он имел значение для кого-то.

Он имел значение для Дии.

И дух не собирался позволить этим последним уголькам надежды в его груди погаснуть.

Шаппет опустил свой рог на грудь мальчика, прямо над его сердцем. «Шшшшша-а-а», — свистнул он, вливая в него энергию, которую он взял из горя мальчика.

Сердце дёрнулось, но ничего более.

— Шшшша-а-а-а-а-а-а-ап, — раздался звук, похожий на свист чайника, и ткань, покрывающая духа, сгорела от усилий. Но сердце не согрелось. Не забилось снова.

Этого было недостаточно.

Этого должно было быть достаточно.

Дух удвоил свои усилия, крича, когда он извлекал боль, ярость и несправедливость из своего рога и пытался сплести их в ещё один удар сердца: «П-п-п-п-п-п-п-п-б-б-б-б-б-б-б-б-б-ба-а-а-а-а-А-А-А-А-А-А-А-А-А!»

Не хватало. Даже с его рогом, полным свежей пищи, ему было недостаточно. В его роге было столько избыточной силы, что он мог не экономить. Поэтому он ничего не жалел. Он вплел себя в мальчика. Серая дымка самого духа распалась, втиснувшись в сердце, которое. Будет. Биться.

— Б-б-б-б-б-ба-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — он кричал, разрывая себя на части ради топлива. Ради шанса исправить это. Ради того, чтобы показать, что мальчик не бесполезен. Ради того, что он имеет значение. Ради того, что даже тот, кого бросили, не любили, не хотели самые близкие ему люди, всё ещё имеет значение для кого-то. Ради него.

Глаза Дии вспыхнули розовым, ярче, чем свет на крыльце. И он закричал.

— Б-Б-Б-Б-БА-А-А-А-АНЕТТ!

Была вспышка розового света.

И удар сердца. Один. А затем ещё один. И еще один.

Остывший мозг вернулся к жизни, дрожащие токи распространились по неподвижным нейронам, когда тонкий дух встряхнул их.

Ноздри раздулись, и дыхание наполнило пустые лёгкие, подпитывая холодную кровь, которую заставило течь сердцебиение, которое не останавливалось.

И два глаза открылись. Черные зрачки, карие радужки и слабо светящиеся розовым склеры. Им потребовалось время, чтобы сфокусироваться. Холодные нейроны, которые когда-то были мальчиком, которые всё ещё несли его надежду, медленно возобновляли свои старые функции.

Больше было неправильно называть этого ребенка мальчиком. Это не было тем, что вмещало тело. Это не было тем, что медленно выпрямляло его, что приводило сбоящие нейроны и слишком холодные мышцы в движение. Но мальчик был тем, что подпитывало то, что было в его сердце. Надежда. Потребность в чем-то лучшем и сила, чтобы достичь этого, даже когда было больно продолжать надеяться.

Банетт⁽¹⁾ пошатнулся на нетвердых ногах, которые всё ещё были слишком холодными, чтобы сгибаться так, как им следовало бы. Он повернулся к двери тихого дома, который всё ещё был полон обиды и едва скрытого конфликта. И часть его была сердита. Так зол, так сильно зол. Он бы выбил дверь и разорвал на части ненавистных людей, которых он нашел бы внутри.

Но.

Он питался горем мальчика много месяцев. Он ел его страх, его негодование, его отчаяние. И никогда не находил в нём ненависти. Мальчик не хотел уничтожать своих родителей. Опустошать их и заставлять их страдать за то, что они сделали с ним.

Он просто хотел быть свободным.

И с каждым мгновением, проведенным здесь, Банетт откладывало это. Поэтому он повернулся лицом к мягко падающему снегу, который не так давно убил мальчика. Но теперь для его убийства требовалось нечто большее. Банетт не нуждался в тепле, чтобы его тело двигалось или чтобы сердце билось.

Дия бросил последний взгляд на Шаппетов, парящих над его головой. Он протянул к ним руку, и они потерлись об неё. Банетт радостно рассмеялся через нос. Это было щекотно. Сложенной в чашечку ладонью он по очереди нежно спустил каждого Шаппета с карниза, на мгновение прижимаясь к ним лбом. Они были вместе с тех пор, как миазмы вокруг этого дома породили их, и Дие будет жалко оставлять их.

Но он не мог остаться здесь. Он уйдет, и это было хорошо. Поэтому с улыбкой, играющей на его губах, Банетт отпустил последнего Шаппета. Он поднял руку, которой держал их, и приложил её к своему бьющемуся сердцу. Он пожелал им всего наилучшего.

Но для него лучшее было там, за падающим снегом.

Потому что мальчик хотел стать тренером покемонов. И Дия собирался сделать так, чтобы это произошло.

1) Банетт: https://static.wikia.nocookie.net/pokemon/images/7/72/0354Banette.png

Вернуться к тексту